"Охотник за смертью: Восстание" - читать интересную книгу автора (Грин Саймон)

5

Оуэн Охотник за Смертью, знаменитый герой и мятежник поневоле, нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Здесь, на окраине города хайденов, он должен был дождаться Хэйзел д'Арк, чтобы вместе с ней телепортироваться на борт «Последнего Оплота». Но, судя по всему, ждать ему придется долго. В последние дни Оуэн только и делал, что ждал Хэйзел. У нее, похоже, просто отсутствовало чувство времени, особенно если дело касалось других. Странное поведение для человека, который всю жизнь куда-то спешит. Хэйзел и на собственные похороны опоздает, даже если это будет ее единственная возможность попасть в загробный мир. Интересно, попадут они сегодня на корабль Жиля? Хэйзел, похоже, погрязла в недрах этого странного города. И что она там делает, одному богу известно. Оуэн, во всяком случае, этого не знал. В результате ему оставалось только смиренно ждать, пока Хэйзел соизволит закончить свои тайные дела и почтить его своим присутствием. Вот и торчи здесь, как лишний букет на свадьбе. Тому тоже остается только надеяться, что кто-нибудь его подберет. Он знал, что Хэйзел где-то рядом. Он ощущал ее присутствие. Дело в том, что между их с Хэйзел сознаниями существовала постоянная связь. Но в последнее время эту связь затрудняли какие-то помехи. Оуэн был убежден, что причиной этих помех служат визиты девушки в город хайденов. Может, на этот раз он все-таки выяснит, в чем дело.

Оуэн вздохнул и в очередной раз взглянул на свое левое запястье. Встроенные часы показывали, что там, наверху, в большом зале «Последнего Оплота», уже начали собираться представители мятежников. «Последний Оплот», обращавшийся вокруг планеты, корабль первого Охотника за Смертью, был одновременно и замком, и кораблем. Именно там встречаются сегодня мятежники и борцы за свободу со всех концов Империи, чтобы обсудить будущее восстание. А он, Оуэн, должен как дурак торчать под землей и ждать Хэйзел. Можно, конечно, отправиться на встречу без нее. Хэйзел даже настаивала, чтобы Оуэн так и поступил, но будь он проклят, если послушается. Она что-то затевает, и он должен узнать, что именно. Может, он и любит эту девушку, но это не значит, что он должен ей слепо доверять. Прямо скажем, это было бы не умнее, чем плевать против ветра. Сейчас Хэйзел остепенилась — ведь до того, как стать мятежницей, она промышляла пиратством и клонлегерством. Но дело даже не в этом. Просто в последнее время с Хэйзел творится что-то странное. Например, она не способна сосредоточиться на чем-то одном — все время отвлекается или просто, рассеянно улыбаясь, смотрит вдаль. А если сказать ей об этом, она страшно злится. Не то чтобы такое поведение было для Хэйзел необычным, но до сих пор она гораздо лучше себя контролировала. Словом, Оуэну все это не нравилось. Возможно, эти явления вызваны сменой профессии. Постоянное напряжение, дыхание преследователей за спиной… А может, это еще один непонятный дар Лабиринта Безумия. В любом случае Оуэн хотел помочь девушке, а для этого ему надо было узнать, в чем проблема. Потому он ждал Хэйзел и готов был ждать, пока не замерзнет ад, если это поможет ему выяснить, чем занимается Хэйзел в городе «измененных».

А город лежал прямо перед ним, огромный и сверкающий, весь из стекла и золотистого металла. В нем были башни, висячие дорожки и странные приземистые здания с острыми углами, которые светились изнутри, озаряя сумрачную пещеру. Город построили первые хайдены в те далекие времена, когда они еще не были врагами человечества. Он был их колыбелью. Потом «измененные» выросли, выбрались из колыбели и ушли воевать с людьми. Ушли и потерпели поражение. Те немногие, что остались в живых, предпочли долгий сон в огромной Гробнице хайденов и надежду на возрождение былого величия. Они провели в спячке несколько веков, и все это время город сам заботился о себе. Он и сейчас был бы в полном порядке, если бы не залп корабельных пушек «Неустрашимого». После визита капитана Сайленса от золотистого города остались лишь руины, жалкие осколки былого великолепия.

Проснувшиеся хайдены первым делом принялись перестраивать город. Вскоре он снова ожил и начал приобретать прежний вид. Один из «измененных» устроил Оуэну и Хэйзел краткую экскурсию по восстановленному городу. Впечатлений им хватило надолго. При одном воспоминании о загадочных уродливых зданиях у Оуэна мурашки по спине бегали. Эти здания строили не люди и не для людей. Понятие удобства было чуждо золотистым строителям, так же как их идеи были чужды человеческому разуму. Зачем они строили свои здания, людям не дано было понять. Кроме того, в городе стояла жуткая, неестественная тишина. Не было ни голосов, ни даже звуков работающих машин. Ни одно здание не было похоже на другое, их странные формы и угрожающе острые углы напомнили Оуэну города его кошмарных снов. Он чувствовал, что сходит с ума. Голова кружилась, глаза вылезали из орбит. Хэйзел в тот раз чувствовала себя не лучше. Они вежливо поблагодарили своего спутника и поспешили покинуть странный город, чтобы никогда больше не возвращаться. Но Хэйзел все же вернулась.

Оуэн содрогнулся. Почему-то он был уверен, что город знает о его присутствии и наблюдает за ним тысячами невидимых глаз. «Измененных» в городе было полно. Они сновали туда-сюда, спеша по своим непостижимым делам подобно огромным, неестественно безмолвным пчелам. У хайденов был коллективный разум. Жиль Охотник за Смертью, почитаемый всеми предок Оуэна, считал город воплощением этого разума. Хайдены, говорил он, станут прежними, когда город будет восстановлен.

Раньше Оуэн знал только одного хайдена. Его звали Тобиас Мун, и он столько времени прожил среди людей, что и сам стал похож на человека. Тобиас погиб, пытаясь освободить свой народ из Гробницы. Он так и не увидел их пробуждения. Оуэн потом оживил Муна и до сих пор не знал, правильно ли поступил. Хайдены починили тело Тобиаса, и теперь он был как новенький. Только вот воспоминаний Тобиаса Муна в этом теле не осталось. И Оуэн понимал, что нисколько не горюет по этому поводу. Мертвые должны оставаться мертвыми.

— Если Хэйзел не придет в ближайшее время, придется нам с тобой высылать за ней спасательный отряд, — прошептал в ухо Оуэну ИР Озимандиус.

— Я же уже говорил, что не разговариваю с тобой, — возмутился Оуэн. — Я не знаю, что ты такое, но ты не Оз. Я его уничтожил.

— Почти уничтожил, — спокойно ответил Оз. — Но не волнуйся, дорогой, я с тобой. И я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я ведь всем сердцем забочусь о твоих интересах.

— У тебя нет сердца.

— Не придирайся. И не задирай передо мной нос, Оуэн. Теперь ты у нас, конечно, великий герой, но я же помню, как ты мечтал поспать подольше и никак не мог выбрать вина к обеду. И я не позволю, чтобы успех вскружил тебе голову.

— Если ты Оз, — неохотно сказал Оуэн, — тогда почему тебя слышу один только я? Ведь другие люди могут подключиться к моему каналу!

— Не спрашивай меня об этом, — сказал Оз. — Я всего лишь компьютер. Со мной и правда случилось что-то странное, но теперь я вернулся. Можешь кричать «ура».

— Ты был имперским шпионом, — сказал Оуэн. — Я с детства доверял тебе во всем, а ты меня предал. Ты внушил мне ключевые слова, с помощью которых я чуть не уничтожил своих друзей.

— У меня не было выбора, Оуэн. Так уж меня запрограммировали. Но теперь все это ушло, и если я и знал когда-то те слова, теперь я их не помню. Возможно, ты просто стер из моей памяти все, что занесла туда Империя. Кто знает, что за новые возможности дал твоему мозгу Лабиринт… Лично я очень рад, что ты стал мятежником. В качестве аристократа ты бы никогда так не преуспел. И потом, я хочу отомстить Империи за то, что меня вынудили причинить тебе боль.

Оуэн молчал. Ему очень хотелось поверить, что этот голос и есть его старый друг Оз. Но он же сам чувствовал, как во время их схватки в Лабиринте Оз исчез в бездонной черноте! А если это не Оз, то кто же? Какой-то другой ИР, связавшийся с ним на канале Оза? Или вообще неизвестно что, внедрившееся в его сознание в Лабиринте Безумия? Может, он просто сходит с ума? А если так, имеет ли он право оставаться предводителем повстанцев? Может, надо сказать остальным, что у него началось раздвоение личности?

— Кто бы ты ни был, помолчи, — сказал наконец Оуэн. — У меня и так проблем хватает.

— Дело твое, — беззаботно ответил Оз. — Позови меня, когда передумаешь. А я пока покручу пальцами и посчитаю электроны.

Оуэн подождал минутку, но голос в голове уже умолк. Все звуки доносились снаружи — сзади него группа хайденов чинила вернувшийся с Голгофы золотистый корабль. Честно говоря, Оуэн вообще не заметил никакой поломки, но «измененные» тем не менее с энтузиазмом колотили по нижней части корпуса огромными молотками. Вечно они так — все свои дела пытаются довести до недоступного людям совершенства. Оуэн обернулся взглянуть на корабль и как раз успел заметить двух женщин, выходящих из открытого трюма. Он сразу узнал Стиви Блю, двух представительниц подполья Голгофы. Стиви были одновременно и клонами, и экстрасенсами. Женщины тоже заметили Оуэна, и он вежливо кивнул. Каждый раз, когда он сталкивался с ними, ему становилось немного не по себе. Оуэн вспоминал третью Стиви Блю, которая погибла во время бегства с Голгофы, несмотря на все его усилия ее спасти. Новые потрясающие способности не помогли ему спасти человеку жизнь. Стиви Блю были одним клоном. Это значит, что они были друг другу ближе, чем сестры, ближе, чем супруги. Оуэн даже представить себе не мог таких отношений. Что может чувствовать человек, когда погибает треть его самого? Стиви Блю подошли к Оуэну, остановились и приветствовали его, одновременно склонив головы.

— Привет! — сказала та, что слева. — Я — Стиви Первая, а она — Третья. И не перепутай нас, а то мы рассердимся.

— Мне жаль, что так получилось… со Стиви Второй, — сказал Оуэн. — Честное слово, я спас бы ее, если бы сумел.

— Ты рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее, — сказала Стиви Первая. — А ведь вы были едва знакомы, и ты знал, что она клон и экстрасенс. Многие на твоем месте не стали бы этого делать.

— Мы отомстим за нее, — сказал Оуэн. — Боюсь только, что вам от этого не легче.

— Все-таки что-то, — ответила Стиви Первая, а Третья согласно кивнула. Стиви Первая перевела взгляд на поглощенных работой хайденов. — Жуткие они все-таки, да? Видывала я торговые автоматы и говорящие лифты, которые гораздо больше похожи на людей, чем это сборище.

— Точно, — согласилась Стиви Третья. — Вдобавок мы им нравимся. Никогда еще не было, чтобы кто-нибудь увивался вокруг меня, не пытаясь залезть ко мне в брюки. Похоже, они никогда в жизни не видели клонов-экстрасенсов. Нас уже раз сто спрашивали, не хотим ли мы заглянуть в их лаборатории. Очень вежливо спрашивали, но мне почему-то кажется, что они с удовольствием разобрали бы нас на винтики, чтобы посмотреть, как мы устроены. Я не шучу.

— Возможно, вы правы, — сказал Оуэн. — Они захватили в плен несколько имперских вампиров и увели их куда-то. Так вот, больше мы этих вампиров не видели.

— Вот черт, опять! — воскликнула Стиви Первая. — Смотри, идет!

Действительно, от группы работающих у корабля хайденов отделилась золотистая фигура и направилась в их сторону. Возможно, это был тот самый хайден, который водил Оуэна по городу. А может быть, и нет. Оуэн все еще не умел отличать одного «измененного» от другого. Все хайдены были высокими и мускулистыми, движения их были исполнены грации, а глаза светились как солнце. Полулюди, полумашины, на самом деле — нечто большее, чем оба этих понятия. И все они были на редкость прямолинейны. Стиви Блю переглянулись, и Первая подбросила в воздух монетку.

— Орел! — сказала Третья.

Монетка упала на протянутую ладонь Первой, и обе Стиви наклонились посмотреть.

— Вот черт! — выругалась Стиви Третья.

— Твоя очередь, — сказала Первая, и обе они одновременно обернулись к хайдену. Лица их были холодны и бесстрастны.

«Измененный» подошел поближе и остановился. Говорил он, как все хайдены, низким гудящим голосом, а слова его были разумны и бесстрастны:

— Вы должны согласиться на исследование. Это необходимо, чтобы мы могли разобраться в переменах, произошедших с людьми за время нашего отсутствия.

— Никаких испытаний, — твердо сказала Стиви Первая.

— Точно, — подтвердила ее слова Третья. Вокруг нее заплясали язычки голубого пламени. Они висели в воздухе на некотором расстоянии от тела Стиви, не причиняя ей ни малейшего вреда. Оуэн и Стиви Первая отступили на шаг, прикрыв лица руками, чтобы спастись от невыносимого жара. Хайден остался на месте — судя по всему, жар ему не мешал. Стиви Третья неприятно улыбнулась и подогрела воздух еще на пару делений. На бесстрастном лице «измененного» выступили бусинки пота.

— Приятно было поболтать с тобой, приятель, — сообщила Стиви Третья. — А теперь вали отсюда, пока ноги в хвост не сплавились!

Хайден застыл на мгновение, обдумывая ситуацию. Одежда его начала понемногу обугливаться. Тогда он шагнул вперед и заглянул Стиви Третьей в лицо. На таком расстоянии свет его глаз казался ослепительным.

— Мы обсудим этот вопрос позже.

— Во-во, — согласилась Стиви Третья, борясь с желанием отскочить назад. — Позже.

Хайден повернулся и неторопливо зашагал обратно по направлению к блестящему городу из стекла и металла. Оуэн и обе Стиви молча наблюдали за его уходом. Никто не сказал ни слова, пока спина «измененного» не скрылась за громадой корабля. Только тогда Оуэн повернулся к Стиви Третьей и спросил:

— Вы не могли бы убрать вот это? — Он жестом обрисовал окружающий ее слой горячего воздуха. — По-моему, тут и так не холодно.

— Ох, извините! — сказала Стиви Третья, и языки пламени исчезли так же быстро, как и появились. — Не могу поверить, что «измененные» — наши союзники. Они ведь даже не люди, в конце-то концов!

— Некоторые говорят то же самое и о нас, — напомнила ей Стиви Первая.

— При мне никто ничего такого не говорит, — отрезала Третья. — И нечего нас с ними сравнивать. Какие бы мы с тобой ни были, мы все же родились. А их собрали из деталей.

— Давай-ка отправимся на собрание, — сменила тему Первая Стиви. — Мы и так уже опаздываем. Пойдете с нами, Охотник за Смертью?

— Я еще немного задержусь, — ответил Оуэн. — Не ждите меня.

Обе Стиви синхронно кивнули. Затем с их лиц исчезло всякое выражение — это они вышли на связь с «Последним Оплотом». В следующий момент они просто исчезли. Воздух с громким хлопком заполнил образовавшуюся пустоту, и снова стало тихо. Впечатляющее зрелище. Оуэн моргнул. Для такого рода телепортации требовалась чертова прорва энергии. Отчасти поэтому ее почти не использовали в Империи. Экстрасенсы обходились гораздо дешевле, да и контролировать их легче. Кроме того, должны же аристократы иметь какие-то привилегии. Не хватало еще позволить черни пользоваться телепортацией. Оуэн нахмурился. «Последний Оплот» истратит на эту встречу пропасть энергии. Как бы ни были велики резервы Жиля, когда-нибудь исчерпаются и они. Хотя, с другой стороны, это не его проблемы. Его проблема шатается где-то в городе хайденов и, похоже, вовсе не собирается возвращаться. Оуэн еще раз взглянул на часы и тихонько выругался. Он не может больше ждать. Придется идти в город и искать Хэйзел самому.

Вообще-то с ней могло что-нибудь случиться. Но это маловероятно. Он бы почувствовал, если бы что-нибудь было не так. Никто из тех, кто прошел сквозь Лабиринт Безумия, не остался прежним. Теперь между ними существовала постоянная подсознательная связь, прочная и не зависящая от расстояния. Оуэн сосредоточился и легко обнаружил всех своих товарищей. Джек Рэндом, Руби Джорни и Жиль находились на борту «Последнего Оплота», а Хэйзел действительно была в городе. Совсем недалеко, пешком дойти можно. Но чтобы найти ее, надо было в этот город войти. Оуэн снова выругался. Ему очень не хотелось лишний раз смотреть на это порождение чуждого разума. Но ничего не поделаешь, придется идти. Он распрямил плечи, проверил, на месте ли оружие, и зашагал по направлению к сияющему городу.

Странные здания обступили его со всех сторон — огромные, нелепые, угрожающие. Все они светились изнутри ровным, серебристым светом. Чем-то этот свет не нравился Оуэну; и он долго не мог понять, в чем дело, пока не заметил, что не отбрасывает тени. В городе вообще не было теней — беспощадное серебристое сияние шло отовсюду. Оуэн чувствовал его на своей коже, холодное, как прикосновение призрака. Глаза быстро устали от яркого света, голова болела и кружилась. Впрочем, голова могла болеть и от вида окружавших Оуэна странных зданий. Все они были какой-то неестественной формы, как будто в основе их лежала неевклидова геометрия. Лишнее доказательство нечеловеческой природы хайденов. Ни один человек не смог бы прожить в этом городе и дня. Он бы просто спятил. Что же может быть так важно для Хэйзел, что она по собственной воле приходит сюда, противясь собственной человеческой природе?

Чем дальше в город заходил Оуэн, тем холоднее становилось вокруг. Даже воздух здесь был разреженным, как в горах. Пахло озоном и какими-то незнакомыми химикалиями. В довершение всего отовсюду доносился непонятный глухой стук, такой низкий, что Оуэн скорее ощущал его, чем слышал. Похоже было, что бьется гигантское сердце. На улицах было полно хайденов. Одни возились с непонятными механизмами, другие просто шли по своим делам. Некоторые стояли неподвижно, глядя перед собой немигающим взглядом, как будто ждали указаний. «Измененные» не разговаривати между собой — все они были связаны на подсознательном уровне и общались, не пользуясь речью. Никто не оборачивался на Оуэна, но он чувствовал, что за ним наблюдают. Впрочем, пока он ничего не трогает и не мешает «измененным» работать, он здесь в относительной безопасности. Вообще-то хайдены были благодарны человеку, который пробудил их от векового сна. Они звали его Спасителем и низко кланялись при встрече, но Оуэн даже и не пытался воспользоваться своим особым положением. К такому уважению нельзя было относиться всерьез. В конце концов, он — человек, а «измененные» давно уже не люди. И если он увидит что-то, что ему видеть не полагается, они прихлопнут его как надоедливую муху. Поэтому он предпочитал идти по самой середине улицы и смотреть прямо вперед, держа на всякий случай руку на дисраптере. Спина его чесалась от многочисленных взглядов. Ну если Хэйзел поперлась сюда по пустякам!…

Он нашел ее на одной из боковых улочек. Хэйзел не пряталась, но и на виду не маячила. Когда Оуэн увидел ее, девушка как раз разговаривала с каким-то хайденом и даже не обернулась в его сторону. «Измененный» протянул Хэйзел маленькую металлическую фляжку, которую девушка немедленно спрятала в складках своей одежды. Только потом она обернулась к Оуэну и приветствовала его хмурым взглядом. Хайден, не оглядываясь, удалился.

— Какого черта ты здесь делаешь, аристократик? — ледяным тоном спросила Хэйзел. Она еще никогда с ним так не говорила.

— Я бы мог задать тебе тот же вопрос, — с беззаботным видом ответил Оуэн. — Мы же сейчас должны быть на борту «Последнего Оплота», забыла? Нехорошо, если мы пропустим совет. Мы там, как-никак, почетные гости.

— Вот и иди на свой совет, — пожала плечами Хэйзел. — А я им не нужна. Планирование — не моя стихия.

— Я заметил. Но там ждут нас обоих. Хотя бы для того, чтобы показать наши геройские лица потенциальным спонсорам и последователям. Реклама, знаешь ли. О чем ты разговаривала с этим хайденом?

— Ты что, не узнал его? Это же Мун!

Оуэн оглянулся, но «измененный» уже растворился в безликой толпе своих собратьев.

— Нет, я его не узнал. А как ты его нашла? Он же как две капли воды похож на любого другого хайдена.

— Он сам меня нашел.

— Он что… помнит тебя?

— Не совсем. Он меня узнал. Все хайдены узнают нас с тобой. Это часть их программы. Но Тобиаса Муна больше не существует. В нем ничего не осталось от человека, которого мы знали. Ладно, невелика потеря. Мы никогда не были близкими друзьями.

Оуэн молча кивнул. Он не хотел смущать Хэйзел, напоминая ей, что она только что разыскивала Муна в этом городе, куда ни один нормальный человек не вошел бы без ружья за плечами. Хэйзел считает себя очень жесткой. Она не обрадуется, если кто-то в этом усомнится.

— Что это за фляжку он тебе дал? — спросил Оуэн, чтобы сменить тему.

— Не будь таким любопытным, аристократик. Это мое дело. Пойдем! Нас ждут, забыл?

«Женщины!» — подумал Оуэн. К счастью, у него хватило ума промолчать. Значит, она заварила всю эту кашу ради каких-то эмоций. Хэйзел д'Арк, видите ли. Суровый пират с сердцем из твердого камня. А ведь попробуй скажи ей, что это не так!

Он жестом предложил Хэйзел идти вперед и сам последовал за ней. Теперь они шли к выходу из города хайденов. Никто из попадавшихся им по дороге «измененных» даже головы не поднял, чтобы на них взглянуть.

— Им придется немало потрудиться, чтобы привлечь сюда туристов, — заметила Хэйзел. — Ни баров, ни вывесок, да и воздух какой-то мерзкий.

— Что есть, то есть, — согласился Оуэн. — Может, им стоит зоопарк завести?

— Сомневаюсь, — кисло сказала Хэйзел. — Они же людей в клетки напихают.

Она замолчала, а потом покосилась на Оуэна.

— Слушай, а тебя не беспокоит, что они такие милые и разумные? Я хочу сказать, что эти люди, если их можно так назвать, были когда-то официальными врагами человечества. И если человек встречал хайдена, больше он уже никого не встречал. Почему они помогают нам с восстанием? Зачем оно им?

— Вероятно, хотят чтобы люди перебили друг друга. Старый добрый принцип — разделяй и властвуй. Они помогут нам развалить Империю, а сами в это время будут набираться сил. Придется все время следить за ними — чтобы не стали слишком сильными и не ударили нам в спину. Но без них нам не справиться, Хэйзел. Кто еще сможет противостоять имперским армиям?

— А что, если они просто приглядываются к нам? Побудут с нами, пока не нащупают слабые места, а потом как ударят!

— Тогда нам с тобой придется спасать положение, — спокойно ответил Оуэн. — Такая у нас работа, помнишь? Мы же герои.

— Ага, — мрачно сказала Хэйзел. — Герои.

На борт «Последнего Оплота» они прибыли самыми последними. Зал собраний у Жиля был огромным. Больше, чем такой же зал в родовом замке Оуэна на Виримонде. И зал этот был сейчас полон — не людей, конечно, а голографических проекций. Но голограммы с виду не отличить от настоящих людей, а болтают они так же громко. Все, кто был заинтересован в результатах восстания, сочли нужным прислать сюда свои образы, чтобы не упустить ничего важного. Хэйзел и Оуэна быстро оттеснили куда-то к стене. Впрочем, Оуэна это ничуть не расстроило. Он хотел сначала оглядеться и понять, в чью пасть он собирается совать голову. Покрутив головой, он не заметил в этом море лиц ни одного знакомого. Многие выглядели растерянными — вероятно, их ошарашили размеры зала. Оуэн улыбнулся. Пусть скажут спасибо, что оказались здесь, а не в городе хайденов — те очень приглашали провести собрание у них. Правда, повстанцы быстро отказались от этой идеи, сказав, что в городе им слишком неуютно. Лидеры будущего восстания мало в чем соглашались между собой, но идею города отвергли единодушно. Громче всех возражал Жиль. Он был убежден, что хайдены не просто восстанавливают город, но делают с ним что-то такое, чего людям никогда не понять. В любом случае все были уверены, что «измененных» и будущих спонсоров следует держать на безопасном расстоянии друг от друга. Хайдены настояли на том, чтобы их представитель явился на собрание во плоти. И люди, уже по собственной инициативе, старались держаться от него подальше. Правда, это его нисколько не беспокоило. «Измененный» держал в руке бокал вина, которое не пил, и вежливо улыбался всем проходящим. Человек счел бы такую улыбку неприятной, но для хайдена и она была большим достижением. Неужели он тренировался перед зеркалом?

Киберкрысы-хакеры Голгофы оказали собравшимся большую любезность, передав их образы через сотни промежуточных станций. Всякий, кто попытался бы проследить за этими бесчисленными отражениями, неизбежно запутался бы, не дойдя и до середины цепочки. Так что их вряд ли кто сумеет подслушать.

Многих привлекло сюда имя Джека Рэндома. Оно все еще было своего рода талисманом, хотя побед на счету легендарного профессионального мятежника было намного меньше, чем поражений. Сам Джек стоял в центре зала, окруженный кольцом почитателей. Он широко улыбался и каждому находил что сказать. Руби Джорни ни на шаг не отходила от Джека. Видно было, что она готова вцепиться в глотку каждому, кто подойдет к нему слишком близко. Надо сказать, вид Джека многих разочаровал. Жизнь изрядно потрепала легендарного мятежника. Многочисленные поражения, пытки, которым подвергли Рэндома в имперских застенках, — все это не могло не сказаться на состоянии его здоровья. Джека Рэндома в Империи знали в основном по тем рекламным плакатам, которые он сам распространял в дни своей молодости, а нынешний Джек не был похож на героя.

Это был маленький и тощий человечек лет, наверное, пятидесяти. Точнее сказать было нельзя, потому что выглядел он лет на двадцать старше своего возраста. Когда-то Джек был стройным и мускулистым, но теперь его можно было назвать разве что жилистым. Покрытые пигментными пятнами руки довольно сильно дрожали. Нет, на героя и легендарного воина Джек совсем не походил. Он выглядел глубоким стариком, которого вовремя не уложили в постель.

Зато спутница его буквально излучала угрозу. Ее темные глаза смотрели на всех с вызовом. Руби Джорни была лучшей на Туманном Мире охотницей за скальпами, а это не так-то просто. Большинство присутствующих старались держаться от нее так же далеко, как и от хайдена. Конечно, голограммам она ничем повредить не могла, а настоящие люди сидели дома, в безопасности, но стоило им только взглянуть на Руби, и они отводили свои образы подальше. Руби Джорни была невысокой и гибкой. Носила она костюм из черной блестящей кожи и поверх него — грязно-белую меховую накидку. На одном бедре ее висел меч, на другом — дисраптер, и ни у кого даже тени сомнения не возникало в том, что она знает, как с ними обращаться. Темные волосы Руби были коротко острижены, на бледном лице выделялись горящие черные глаза и свирепая улыбка.

Оуэн и Хэйзел неторопливо пробирались сквозь толпу, непрерывно раскланиваясь и улыбаясь. Труднее всего было создать впечатление искренности. Они старались не проходить через чужие образы насквозь, но в такой толпе это получалось плохо. Оуэн держался лучше — он все-таки был аристократом и давно овладел искусством дипломатии, то есть научился лгать с правдивым видом. У его спутницы это получалось существенно хуже, но она старалась. Хэйзел и в лучшие-то времена не отличалась общительностью, а в последние дни стала еще более резкой и раздражительной, чем обычно. Оуэн попытался было осторожно выяснить, что случилось, но получил в ответ лишь ледяной взгляд и предложение не лезть не в свое дело. Возможно, девушке просто не нравилось торчать на этой богом забытой планетке, вдали от цивилизации. Хэйзел любила комфорт и не лезла в политику. Ее вообще интересовали только жратва, выпивка и добрая драка.

Они с Оуэном наконец-то обошли полный круг и вернулись к небольшому буфету, который Жиль заботливо наполнил всевозможными напитками. Оуэн оперся рукой о буфет и вздохнул. Растянутые в улыбке губы болели от непривычного напряжения. Хэйзел взяла из его рук большой бокал вина и обернулась посмотреть на толпу.

— Ты хоть кого-нибудь здесь узнал? — спросила она негромко. — Так противно изображать из себя невесть что перед незнакомой толпой…

— Кое-кого я знаю, — ответил Оуэн и вдруг замолчал, изумленно подняв бровь. Вино в бокале оказалось превосходным. Давно он не встречал такого букета. Похоже, у Жиля где-то спрятан великолепный винный погреб. Хэйзел осушила свой бокал залпом, как будто в нем был обыкновенный дешевый кларет. Оуэн поморщился, но продолжил как ни в чем не бывало:

— Здесь собралось некоторое количество второстепенных лордов, представляющих различные кланы и компании, и несколько профессиональных героев. Все они рангом пониже, чем Джек Рэндом, но само их присутствие — уже хороший знак. Оно означает, что нас приняли всерьез. Ба, посмотри-ка вон туда! Узнаешь? Вот уж кого ты должна знать!

— Черт меня побери! — откликнулась Хэйзел. — Это же разведчица Топаз из Мистпорта! Единственный в Империи экстрасенс высшего класса, которому удалось стать разведчиком. И самая могущественная сирена из всех, о ком я когда-либо слышала. Когда Топаз стала мятежницей и сбежала на Туманный Мир, в погоню за ней выслали целый отряд космодесантников. И всех их она убила одной-единственной песней. Никогда с ней не встречалась и не могу сказать, что жалею об этом. Говорят, она опаснее самой смерти. Рядом с ней я чувствую себя жалкой дилетанткой.

— Не стоит, — отсоветовал Оуэн. — Не забудь, что это она пришла к нам, а не наоборот.

— Это верно, — согласилась Хэйзел. — Но лучше бы нам не подпускать к ней Руби. На всякий случай.

Оба одновременно обернулись, услышав, как кто-то окликнул Оуэна по имени. К ним, широко улыбаясь, приближался одетый в яркие шелка толстенький человечек. То есть, конечно, его голографический образ. Человечек выглядел преуспевающим и очень самодовольным. Подойдя, он поклонился Оуэну и, улыбаясь, кивнул Хэйзел:

— Оуэн, мальчик мой, как я рад тебя видеть!

— Я должен был догадаться, что встречу вас тут, — сказал Оуэн. — Вы ведь никогда не упускаете возможности на чем-то нажиться, верно, Элайя? Хэйзел, позволь представить тебе Элайю Гутмана, спекулянта и авантюриста, прогнившую ветвь известного в Империи рода. Его семья регулярно посылает ему деньги в обмен на обещание не возвращаться домой. Он обделывал с моим отцом разные грязные делишки. Отцу вечно не хватало денег.

— Грязные, но очень и очень выгодные делишки, — улыбнулся Гутман. — Рад видеть, что ты пошел по стопам своего отца. Мы с коллегами верим в тебя, Оуэн.

— Отец не имеет никакого отношения к тому, что я здесь, — ледяным тоном сказал Оуэн. Хэйзел бросила на него быстрый взгляд. — У меня есть свои причины сражаться. И друзей своих я выбираю сам. Дай я расскажу тебе, кто такой Гутман, Хэйзел. Большая часть грязных сделок в Империи совершается с его участием. Нет такой грязи, за которую бы он не брался. И если существует на свете закон, который Гутман до сих пор не нарушил, то это лишь потому, что он с этим законом еще не сталкивался. Он извлекает прибыль из людских страданий, и крови на его руках не меньше, чем у самой Лайонстон.

Гутман сочно расхохотался:

— Ты мне льстишь, мой мальчик. Я обычный бизнесмен с хорошим чутьем на прибыль. Твой отец не имел ничего против.

— Я — не мой отец, — сказал Оуэн.

— Рад слышать это. Старик всегда был немного идеалистом, себе же в убыток. Он так и не смог запомнить первое правило бизнеса — никогда не позволяй себе быть принципиальным, когда под угрозой прибыль. Во время войны всегда можно сделать неплохие деньги, и я не хотел бы упустить свою часть. Не попади впросак, Оуэн, скоро ты поймешь, что я и мои друзья еще как необходимы вашему восстанию. Финансовую поддержку найти трудно, а дураков, желающих стать героями, — пруд пруди.

Элайя снова поклонился и с улыбкой отошел прочь, оставив Оуэна булькать от гнева и подыскивать уничтожающий ответ. В конце концов он на это плюнул.

Острослов из него всегда был неважный. Нужный ответ обычно приходил ему в голову через несколько часов, когда собеседник уже давно ушел. А злиться сейчас не время. Все еще только начинается. Оуэн не сомневался, что, когда совет начнется, он еще успеет прийти в ярость — и не один раз.

Сказав Хэйзел, что увидел старого знакомого, он быстро растворился в толпе. Вокруг мелькали знакомые и незнакомые лица, но изображения болтающих людей даже не вздрагивали, когда Оуэн проходил через них — единственный живой человек на этом пиру призраков. Призраки кивали и улыбались Оуэну, но он делал вид, что не замечает их. Ему хотелось побыть одному. И вдруг его внимание привлекло лицо, которое он никак не ожидал здесь увидеть. Покрытый татуировкой человек оживленно беседовал о чем-то с Жилем. Оказывается, разведчица Топаз была не единственным представителем Туманного Мира в этом зале. Человека по прозвищу Чэнс Оуэн видел в информационном центре Абракс в Мистпорте, где молодые экстрасенсы слушали то, что происходит в мире и за деньги могли рассказать вам все что угодно. Один из них уверял, что видит будущее Оуэна.

— Я вижу тебя, Охотник за Смертью. Ты в жестоких объятиях судьбы, борись, как можешь. От тебя содрогнется Империя, ты увидишь конец всего, во что раньше верил, и ты сделаешь это во имя любви, которую тебе не суждено познать. А когда все кончится, ты умрешь в одиночестве, вдалеке от друзей и помощников.

Оуэн содрогнулся, как будто в лицо ему дохнуло могильным холодом. Доживет ли он до конца восстания? Можно ли убежать от судьбы? Он пожал плечами. Теперь уже ничего не изменишь. Убеждения заставили его принять участие в восстании. Убеждения поведут его дальше, до самого конца. Чего бы это ни стоило. Кроме того, Чэнс говорил, что предсказания экстрасенсов в половине случаев оказываются неправдой. Но даже если бы Оуэн точно знал, что погибнет, он все равно не изменил бы своего решения. Он уже увидел прогнившую основу Империи, увидел, как страдают простые люди, чтобы горстка аристократов могла наслаждаться жизнью. И, раз увидев это, он уже не мог отвернуться. Оуэн оказался человеком чести — к своему немалому удивлению. Кто знает, может, он и правда герой. Как бы там ни было, а он увидит свержение Лайонстон. Чего бы это ему ни стоило.

Хэйзел д'Арк осталась одна возле буфета. Она обхватила себя руками и стиснула зубы, чтобы не стучали, но это уже мало помогало. Если она не сделает этого сейчас, то потеряет контроль над собой. Слава богу, хоть Оуэн ушел. Девушка не знала, как долго смогла бы еще скрывать от него, в каком она состоянии. Хэйзел воровато оглянулась по сторонам. К счастью, никто в ее сторону не смотрел. Усилием воли она заставила себя разжать кулаки. Руки ходили ходуном, но ей все же удалось налить себе бокал вина. Дальше все прошло как по маслу. Хэйзел вытащила маленькую серебристую фляжку, открутила колпачок и капнула в бокал одну каплю крови вампира.

После этого она первым делом тщательно завернула колпачок и спрятала фляжку. Никто ничего не заметил. А если кто-нибудь и заметил, он все равно не сможет понять смысл увиденного. На этот раз она спасена. Надолго ли? Хэйзел взглянула на вино в бокале. Вино как вино — капля крови уже почти разошлась в нем. Хэйзел раскрутила бокал, чтобы ускорить этот процесс, а потом не выдержала и сделала большой глоток.

По телу прошла горячая волна облегчения. Хэйзел блаженно улыбнулась. Сильная штука — кровь. Даже такой микроскопической дозы хватило, чтобы загасить бушевавший внутри пожар. Девушка заставила себя выпить остаток вина медленно и почувствовала, что оживает. Теперь она готова была сразиться с Империей, с чертом, с дьяволом… А самое главное — она снова чувствовала себя человеком. Точнее, тем, чем может чувствовать себя человек, пристрастившийся к крови вампира.

По проекту имперских ученых вампиры должны были заменить вышедших из-под контроля хайденов, то есть стать ударными силами Империи. Чтобы получить вампира, ученые брали обыкновенного человека и выкачивали из него всю кровь, отчего он, разумеется, умирал. А затем мертвеца наполняли искусственной кровью, которая его оживляла. И не просто оживляла. Вампиры были сильнее и быстрее обычных людей, а убить их было намного сложнее. Контролировать, впрочем, тоже. Неприятностей вампиры доставляли больше, чем приносили пользы, поэтому проект был заморожен. Но к тому времени в определенных кругах уже нашли крови другое применение. Кровь оказалась самым сильным из всех известных людям наркотиков. Она ненадолго придавала человеку сверхчеловеческие силы вампира, но потом ее действие кончалось, и человек был готов на все, чтобы еще раз испытать те же ощущения. Привыкали к крови очень быстро.

Хэйзел впервые попробовала кровь, когда жила на Туманном Мире — планете мятежников. Она и сейчас не хотела вспоминать о временах своего знакомства с вампиром-мятежником по имени Эббат. Именно Эббат приохотил ее к этому зелью. Знакомство с вампиром она прервала, а вот отвыкнуть от крови оказалось гораздо труднее. Хэйзел чуть не умерла от ломки, но все-таки смогла себя пересилить. В основном потому, что не желала быть рабыней. В том числе и рабыней своих привычек. А теперь она снова попалась в ту же ловушку, и на этот раз по вине Оуэна. Он даже не заметил, как трудно ей было справляться с навалившейся на нее ответственностью, с вечным напряжением жизни между двумя сражениями… И в конце концов она просто сломалась под этим грузом. Хэйзел никогда не была сильной. Ей всегда нужно было что-то, что могло бы ее поддерживать, — не важно, выпивка это, наркотики или сомнительные связи. Но на Хайдене ничего этого не было. Сначала Хэйзел думала, что сойдет с ума на этой богом забытой планетке. А потом вспомнила о вампирах, которых «измененные» захватили в плен после разгрома имперских сил. Увидев, на что способны вампиры, хайдены пришли в восторг и утащили их в свои подземные лаборатории — исследовать. Больше этих вампиров никто никогда не видел.

И Хэйзел отправилась в город «измененных». Она прямо спросила, не могут ли они одолжить ей немного крови. Хайдены оказались на удивление великодушными. Они давали ей столько крови, сколько она просила, и ни разу не заикнулись о плате. Конечно, Хэйзел понимала, что рано или поздно платить придется, но пока что она не могла справиться с текущими проблемами и не собиралась думать о завтрашних. Она даже не спрашивала себя, откуда берется эта кровь. Главное, что она снимает напряжение, а остальное ее не волнует. Сначала она думала, что полученный от Оуэна дар «спурта» может послужить ей заменой крови, но оказалось, что пользоваться им можно только очень недолго. К тому же он тоже оказался опасным. С Оуэном всегда так. Когда он нужен, помощи от него не дождешься… На самом деле Хэйзел даже сейчас понимала, что это неправда. Но теперь ничто уже не имело значения. Виноват был кто угодно, только не она сама.

Пока что никто не знал о ее пристрастии, кроме, конечно, хайденов, а хайдены обещали хранить тайну. Правда все равно всплывет, но это будет потом и не скоро.

Собрание наконец-то началось. Председательствовал Джек Рэндом. Он поднялся на небольшое возвышение в центре зала и начал громко говорить, обращаясь ко всем присутствующим. Выглядел Джек не слишком внушительно, но его голос был резким, как хлыст, а словами он владел превосходно. Болтовня в зале прекратилась почти мгновенно. Джек поблагодарил собравшихся за то, что они пришли, представился сам и представил некоторых видных личностей, а потом просто предложил начать дискуссии. Оуэн даже не удивился, когда первым слово взял Элайя Гутман.

— Перед тем как мы начнем, дорогие друзья, я хотел бы воспользоваться случаем и заметить, что последний наш налет на Налоговое управление вызвал прямо-таки катастрофические последствия. Из-за нас Голгофа лишилась планетарных щитов непосредственно перед атакой корабля пришельцев, так что все считают нас виновниками катастрофы. Город разрушен, погибли тысячи людей, и теперь нам очень трудно будет завоевать симпатии населения.

— Это нечестно! — возмутилась Хэйзел. — Откуда нам было знать о пришельцах? Мы сделали все, о чем нас попросили, и, между прочим, рисковали при этом головой. А если тебе не нравится, в следующий раз полетишь сам!

— Точно, — сказал Оуэн. — Давайте лучше оценим положительные результаты. Компьютер Налогового управления неисправен, и привести в порядок данные им удастся в лучшем случае через несколько лет. А на наших секретных счетах лежат миллиарды имперских кредитов. Из этих денег мы сможем финансировать восстание. Что бы ни случилось потом, сейчас мы сделали восстание возможным, и не смейте забывать об этом, вы, жаба неблагодарная!

— Давайте не будем переходить на личности! — поспешил вмешаться Джек Рэндом. — Иначе это собрание никогда не начнется и уж совсем никогда не кончится. Думаю, все мы должны согласиться, что операция на Голгофе прошла успешно и мы достигли всех поставленных перед собой целей. Мы также должны учесть на будущее, что планировать подобные операции следует более тщательно во избежание… неожиданностей. Мы уже пустили в дело деньги, захваченные в Налоговом управлении. На них мы строим базы и субсидируем повстанцев на всех планетах Империи. На них же мы сможем купить себе корабли, оружие, а если надо, то и наемные армии. Я знаю, друзья, что кому-то из вас это не понравится, но нам нужны будут обученные солдаты для борьбы с армиями Лайонстон. Хайдены любезно предложили нам свою помощь, но, думаю, все мы предпочитаем не зависеть от их расположения. Не забывайте: чтобы превратить простого бойца в хорошо обученного солдата, нужно время. Я это точно знаю, поскольку занимаюсь этим не в первый раз.

Теперь что касается пришельцев. Мы ничего о них не знаем и будем разбираться с ними, когда это понадобится. А пока следует заняться тем врагом, про которого нам все известно. Мы не безоружны. С Голгофы к нам прибыли два клона-экстрасенса, которые говорят от имени подполья, то есть от имени целой армии клонов и экстрасенсов, готовой в любой момент выступить. Разведчица Топаз представляет планету Туманный Мир. Думаю, никому из вас не надо рассказывать, кто она такая или что собой представляет планета мятежников. Население этого мира стоит нескольких армий. Сложность тут в том, чтобы задать им общую цель.

Кто-то приглушенно хихикнул. Ни для кого не было секретом, что жители Туманного Мира большую часть времени проводили, сражаясь друг с другом. Чего еще можно было ожидать от планеты, населенной в основном преступниками, повстанцами и другими нарушителями спокойствия? Топаз смерила весельчаков ледяным взглядом, и хихиканье прекратилось. Рэндом откашлялся. Оуэн с удовлетворением отметил, что толпа ловит каждое его слово. Как только Джек занялся привычным для себя делом, к нему сразу вернулась былая уверенность. Теперь он действительно был похож на легендарного повстанца Джека Рэндома — больше, чем на самого себя в последнее время. Рядом с Джеком стоял его старый друг Александр Шторм и одобрительно кивал после каждого слова. Эти двое немолодых уже людей при первой встрече долго и шумно хлопали друг друга по спинам, и теперь Шторм всюду таскался за Джеком, показывая всем, что подполье Рэндома поддерживает. Забавно, что Руби Джорни Шторм не нравился, несмотря на все его обаяние. Возможно, это была с ее стороны обыкновенная ревность. Оуэн улыбнулся. Он до сих пор так и не понял, что Руби и Джек нашли друг в друге, но оба, похоже, были вполне довольны. Во всяком случае, у них все вышло лучше, чем у него с Хэйзел. Ладно, сейчас об этом думать не надо. А Шторму придется изыскать способ помириться с Руби, иначе он рискует получить нож в спину. Или даже не в спину. Руби Джорни всегда открыто выражала свои чувства.

— Все это, конечно, прекрасно, — сказал Гутман. Он уже выбрался из толпы и стоял теперь прямо перед помостом, сверля взглядом Рэндома. — Но мы пока что не решили, кто будет всем заправлять в этом новом восстании. У всех нас разные цели и разные предложения. Возможно, в конечном итоге все здесь присутствующие хотят одного и того же, но что касается пути, которым пойдет восстание, то его еще только предстоит выбрать. Мы с партнерами уже много лет занимаемся различного рода подрывной деятельностью и не намерены подчиняться каким-то выскочкам только потому, что им пару раз повезло. А еще мы не хотим, чтобы восстанием руководил человек, чьи лучшие годы давно уже миновали. Ты — прошлое, Рэндом, а мы должны думать о будущем. Да и потом, вспомни, сколько раз ты проигрывал Империи, знаменитость? Новому восстанию нужен новый лидер. А что ты можешь нам предложить, кроме своего изрядно потускневшего обаяния?

Рэндом и не подумал обижаться на все эти оскорбления. Он ответил Гутману спокойным взглядом и произнес:

— Привет, Элайя, я тоже рад тебя видеть. Как твой геморрой? Сколько я тебя помню, ты всегда прятался в тени и плел интриги, пока я возглавлял армии, но что-то я не заметил, чтобы ты преуспел больше моего. Несмотря на все твои хитроумные планы, Лайонстон все еще сидит на Железном Троне. Я помню тебя ребенком, Элайя. Такой был многообещающий мальчик, что же с тобой стало? Я и отца твоего прекрасно помню. Достойный был человек, честный и мужественный. Хорошо, что он уже умер и не видит, во что превратился его сын!

— Конечно умер, — сказал Гутман. — Еще бы он не умер, когда я сам его убил. Это, по сути дела, традиционный способ получить богатство и власть. Так что слезай со своего помоста, Джек Рэндом, и уступи место более достойному.

— С удовольствием, — ответил Джек. — Где он?

В толпе раздались смешки, и Гутман слегка покраснел.

— На этот раз, Рэндом, острый язык тебя не спасет. Я представляю здесь группу людей, у которых есть свои собственные интересы и свои понятия о том, как должно проходить восстание. Мы уже много лет боремся с тиранией и не намерены терять свое драгоценное время, выслушивая здесь бредни какого-то старого дурня с допотопными идеалами!

Гутман внезапно замолчал, поскольку Руби Джорни сделала шаг вперед и смерила его презрительным взглядом.

— Эй, ты! Веди себя пристойно, или вылетишь отсюда, — сообщила она.

— Ну и как же ты намерена меня выгонять? — ухмыльнулся Гутман. — Я же голограмма! Так что твоя хваленая жестокость тебе не поможет. Я намерен сказать еще очень многое, и ни ты, ни этот старый болван не сможете мне помешать!

— Хочешь поспорить? — спросила Руби.

Она вытащила из кармана какую-то маленькую штуковину, направила ее на Гутмана и неприятно улыбнулась. Изображение толстяка заколебалось, расплылось и исчезло. Руби обвела толпу внимательным взглядом.

— Милая у меня безделушка, верно? Мне ее хайдены сделали. Так что следите за своим языком, ребята, если хотите, чтобы вас дослушали до конца.

— Считайте Руби моим телохранителем, парни, — посоветовал Рэндом. — И радуйтесь, что вы здесь не во плоти. Руби круто обходится с теми, кто ее раздражает, — кровь потом неделю не отмоешь. Так на чем я остановился?

— Вы говорили о том, как мы будем сражаться, — сказал Дэвид Охотник за Смертью. Он вместе со своим другом Китом Саммерайлом уже пробился в первые ряды толпы. Их появлению никто не удивился.

— И это, по-моему, как раз очевидно, — продолжил Дэвид. — Вы же сами говорите, что мой предок Жиль вернулся, а у него, как известно, есть «генератор тьмы». Значит, нам остается только продемонстрировать Лайонстон силу этого устройства, чтобы она поверила, что оно у нас есть, а затем предъявить ей ультиматум. Пусть отрекается от престола, или мы применим «генератор» против Голгофы. В этом случае нам даже не понадобится набирать армию.

— К сожалению, все это не так просто, — ответил Джек Рэндом. — Жиль, будь добр, объясни молодым людям ситуацию.

Первый Охотник за Смертью поднялся на помост и остановился возле Рэндома. При виде его в толпе начали перешептываться. Жиль был намного более знаменит, чем легендарный Джек Рэндом. С первого взгляда он казался долговязым и даже рыхлым, хотя обнаженные руки его были мускулистыми, как у борца. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Морщинистое лицо Жиля украшала серебристо-серая козлиная бородка, а длинные седые волосы были убраны под платок, как у наемника. Одет он был в потрепанные шкуры, прихваченные на поясе широким кожаным ремнем. На руках у него красовались толстые золотые браслеты, на пальцах — тяжелые металлические кольца. На спине висел в кожаных ножнах длинный меч, а на бедре — ружье неизвестной конструкции. Ни дать ни взять — вождь какого-нибудь дикого племени. Люди совсем иначе представляли себе легендарного Жиля — Первого Меча древней Империи. Они переговаривались все громче и громче и не смолкли, даже когда Жиль заговорил:

— В последний раз, когда я применил «генератор тьмы», тысячи солнц разом погасли, образовав Черную Тьму. Тысячи миров погибли в мгновение ока, погибли вместе с населявшими их людьми. «Генератор тьмы» нельзя направить на какую-то конкретную цель. Если я применю его в самом сердце Империи, она вся может исчезнуть вместе с Голгофой.

В зале внезапно стало очень тихо.

Дэвид нахмурился.

— Но мы же не должны включать эту штуку. Мы хотим только пригрозить этим Лайонстон.

— Нельзя угрожать, если ты не способен выполнить свою угрозу, — сказал Рэндом. — Лайонстон поймет, что мы блефуем. Мы же хотим освободить Империю, а не уничтожить ее. Кроме того, одна эта угроза настроит против нас все население Империи. И вместо того чтобы поддерживать нас, люди начнут просить свою императрицу, чтобы она уничтожила опасных террористов. А нам еще придется заботиться о том, чтобы «генератор» не попал в руки Лайонстон. Уж она-то без колебаний его применит, если решит, что победа уплыла из ее рук.

Толпа ответила гулом одобрения, и Жиль спустился с помоста, чтобы не отвлекать внимание собравшихся от Рэндома.

Дэвид хмуро смотрел, как удаляется его предок.

— Если мы так беспокоимся о том, что подумают люди, нам, вероятно, стоило бы не показывать им некоторых наших представителей. Тот, кто выступал сейчас перед нами, не получит первую премию за обаяние. Если люди увидят его на своих экранах, они сочтут нас бандой дикарей. А мы должны быть разумной и цивилизованной альтернативой правлению Лайонстон.

— Верно, — согласился Кит Саммерайл. — Нужно создать у людей правильное о нас представление. А некоторые могут только испортить его. Насколько я понял, Руби Джорни являлась платным убийцей, а эта женщина по фамилии д'Арк и вовсе была клонлегером.

— Фигня это все, — беззаботно откликнулся Оуэн. — Я вот, к примеру, был лордом. Восстание принимает всех, Саммерайл, — клонов, экстрасенсов и даже привилегированных аристократиков вроде нас с вами.

— Все мы по крайней мере люди, — возразил Дэвид. — А это что за… штука?

И он махнул рукой в сторону неподвижной фигуры хайдена, который весь вечер просидел, не раскрывая рта и внимательно изучая все, что происходит, своими светящимися глазами.

Лицо Дэвида перекосилось от отвращения.

— До сих пор не могу поверить, что мы заключили союз с хайденами! О таком даже и думать немыслимо. Они же машины! В них нет ничего человеческого. Откуда мы знаем, не связаны ли они с планетой Шаб? У них ведь так много общего! И тех, и других уже считали врагами человечества.

— Возможно, идею о союзе с планетой Шаб стоит рассмотреть, — спокойно сказал хайден. — Все мы видели репортаж о фурии в приемной императрицы. Живущие на планете Шаб хотят вместе с нами сражаться с пришельцами.

— Только такие нелюди, как вы, могут всерьез думать о союзе с Шабом! — ледяным тоном сообщила Хэйзел д'Арк. — Обитатели планеты Шаб — враги всего человеческого. Они не сражаться хотят вместе с нами, а превратить нас в свою армию и отправить драться вместо них!

— Верно, — согласился с ней Оуэн. — Шаб — это уже слишком. Разве можно доверять суперкомпьютеру?

— Разве можно доверять хайденам? — в тон ему продолжил Дэвид.

Оуэн задумчиво посмотрел на своего кузена. Пауза затягивалась, и Джек Рэндом решил, что пора ему вмешаться.

— На это есть две причины. Во-первых, хайдены уязвимы и знают об этом. Они лишь недавно проснулись, они все сосредоточены на одной планете, а мы знаем, где эта планета находится. Во-вторых, разница между измененными людьми и обитателями Шаба принципиальная. Хайдены всего-навсего хотят сделать людей такими же, как они. А жители Шаба намерены нас уничтожить. Им нужно только одно — чтобы нас не было. В настоящий момент нам намного выгоднее сотрудничать с хайденами, чем сражаться с ними. Попробуйте относиться к ним как к неизбежному злу. Например, как к зубному врачу.

— Меня вы не убедите, — сказал Дэвид. — Если мы признаем хайденов, нам придется признать также клонов и экстрасенсов. Тут уж не отвертишься. Но ведь эту Империю создавали люди! Какой же смысл свергать Лайонстон, если ради этого нам придется допустить, чтобы эти генетические уродцы обрели право голоса на наших советах?

— Одного права голоса нам мало, — громко сказала Стиви Блю Первая. — В обмен на нашу поддержку мы требуем всех гражданских прав для клонов и экстрасенсов. Иначе мы пойдем своим путем и будем биться, пока кто-нибудь из нас — мы или вы — не будет уничтожен.

— Точно! — сказала Стиви Третья. Она подняла вверх сжатый кулак, вокруг которого тут же заплясали язычки голубого пламени.

— Прекратите, или я включу огнетушители, — спокойно сказал Рэндом. Стиви Третья, поколебавшись, опустила руку. Пламя угасло. — Ну, честное слово, — продолжил Джек, — разве можно так заводиться? Давайте, ребята, не будем отвлекаться по пустякам. Иначе мы проиграем раньше, чем вступим в борьбу. Забудем о разногласиях — нас с вами многое роднит. Мы все хотим стащить Лайонстон с Железного Трона. И мы можем договориться, кем или чем именно мы хотим ее заменить. Это и будет началом нашей новой демократии.

Раздались жидкие аплодисменты. Люди были готовы выслушать Рэндома, но слова его их не убедили.

— Меня все же очень беспокоят «чужие», — сказала Евангелина Шрек. — Они ведь и в самом деле существуют. И один-единственный их корабль смог превратить в руины не что-нибудь, а главный космопорт Голгофы. Предполагается, что за Черной Тьмой обитает по крайней мере две неизвестные нам расы. Что, если они объединятся и вместе нападут на людей? В таком случае пришельцы для нас гораздо страшнее, чем Лайонстон.

— В таком случае нам надо победить ее, пока они не прилетели, — сказал Жиль. — Если Империя будет, как и сейчас, разобщать нас, мы и надеяться не можем противостоять объединенным силам двух неизвестных рас. Необходимо, чтобы все мы объединились перед лицом общей опасности. Лайонстон никогда этого не допустит — следовательно, мы должны свергнуть Лайонстон до появления врага. Пока у нас еще есть время.

— Все знают, кто вы такой, — сказал Финлей Кэмпбелл, задумчиво разглядывая Жиля. — Вы человек-легенда. Вашу биографию изучают в школах, о вашей жизни снимают фильмы и ставят пьесы. Девять сотен лет назад вы стали Первым Мечом Империи. Впервые в истории. Вы — воплощение всего лучшего, что было в Первой Империи. Как же мы можем быть уверены, что ваше сердце втайне не принадлежит Железному Трону и всему, что с ним связано? Ведь вы столько раз рисковали своей жизнью ради Империи!

— Империи, ради которой я это делал, не существует, — ответил Жиль. — Система давно прогнила. И, что бы вам ни говорили в ваших фильмах и спектаклях, гниение началось уже тогда. Я пытался остановить этот процесс, но что я мог сделать — один против всех? Тут уже не важно было, кто Первый Меч Империи. В конце концов я просто бежал, спасая свою жизнь. А теперь я гляжу на то, во что превратилась Империя, и не узнаю ее больше. Империя Лайонстон — это пародия на государство. Ожившая мечта превратилась в ночной кошмар. А мы должны дать сигнал к пробуждению. Еще не поздно! Мы еще можем все изменить, если возьмемся за дело все вместе.

— Хорошие слова, — сказал Финлей Кэмпбелл. — Но о каких именно переменах мы говорим? Нет смысла рисковать жизнью, чтобы сбросить с престола Лайонстон и посадить на ее место кого-нибудь, кто окажется еще хуже. Прогнила вся система. Я считаю, что мы должны разрушить все и начать заново. Я видел такое… Повторения этого нельзя допустить! Я говорю от имени подполья Голгофы. Мы требуем всеобщего избирательного права, требуем представительства в Парламенте всех слоев населения, включая клонов и экстрасенсов, и — только конституционной монархии. И освобождения всех политических узников.

— Точно! — поддержала его Стиви Третья. — Снести к черту весь бункер № 9 и запретить эксперименты над клонами и экстрасенсами!

— А также положить конец власти кланов, — добавил Джек Рэндом. — Сейчас они контролируют все средства производства. Новое правительство должно разогнать кланы и отобрать у них имущество. Пусть работают и зарабатывают на жизнь, как мы все!

— Эй, постойте! — вмешался Оуэн. — Я пока что верен Железному Трону, хоть та, что сидит на нем, оказалась из рук вон плохой правительницей. Нам нужно только одно — согнать Лайонстон с трона и посадить на ее место человека достойного. Ему мы и предложим принять все необходимые демократические реформы. Если у власти оказались подонки, это еще не значит, что система никуда не годится.

— Нет, значит! — возразила Хэйзел. — Именно система и плодит подонков. Джек прав, начнем все сначала. Пусть у всех будут равные шансы.

Оуэн свирепо уставился на нее.

— То, что ты хочешь, — это хаос! Если никто не будет знать своего места, все просто развалится!

— Ты просто хочешь вернуть обратно свою прежнюю жизнь, — огрызнулась Хэйзел. — Залезть в башню из слоновой кости, отгородиться от мира армией слуг, готовых выполнить любой твой каприз, стоит только пальцами щелкнуть. К черту все это, аристократии! Если у восстания есть какая-нибудь цель, то это — предоставление всем равных шансов на хорошую жизнь.

— И равных прав всем клонам и экстрасенсам, — сказала Стиви Первая.

— Создание новых рынков сбыта, — буркнул Грегор Шрек.

— А также возможность славно пограбить! — добавила Руби Джорни.

— Давайте не будем отвлекаться, — сказал Рэндом. — Не забудьте, что сначала нам надо свергнуть Лайонстон с престола, а потом уж разберемся, чем и как мы ее заменим. Мнений может быть много. Но сейчас мы должны запомнить одно основное правило: враг моего врага — мой друг. Или по крайней мере союзник. И цель восстания — создать единую Империю, способную бросить все свои силы на защиту от внешнего врага. При нынешнем положении дел мы будем драться друг с другом, а не с пришельцами. Не имеет смысла устраивать политические дискуссии сейчас, когда мы даже не знаем, есть ли у нас будущее. А теперь давайте продолжим. Нам еще надо решить вопрос с финансированием. Вооруженные конфликты — штука очень дорогая. Безумно дорогая. Налет на Налоговое управление принес нам миллиарды имперских кредитов, которые хранятся сейчас на секретных счетах повстанцев, но этого хватит лишь для начала. Необходимо построить военные базы — с кораблями, компьютерами и оружием. На тех планетах, где нет своего подполья, следует его создать. Имеющихся подпольщиков необходимо поддерживать материально. Не следует также недооценивать роль вовремя сунутых нужным людям взяток. Без постоянного притока дополнительных средств всего этого осуществить не удастся. Именно поэтому мы и пригласили сюда некоторых полезных людей. Представьтесь, пожалуйста, джентльмены.

— Вовремя вы о нас вспомнили, — сказал Грегор Шрек, и его широкое лицо расплылось в довольной улыбке. — Политические споры — это прекрасно, господа, но ружей на них не купишь. Именно мы, деловые люди, будем решать, состоится ли ваше восстание. Лично я готов предоставить вам деньги и поддержку своего клана в обмен на некоторые уступки в будущем.

— Какого рода уступки? — с подозрением спросил Оуэн.

Но Шрек лишь развел толстенькими ручками:

— Именно это мы и собираемся сейчас обсудить.

— А мне казалось, что вы нынче в одной упряжке с официальной церковью, — сказал Финлей Кэмпбелл. — Неужто я ошибался?

— Нет, — ответил Шрек. — Официально я действительно с церковью. Но это совсем не тот союзник, которого мне хотелось бы иметь. Они обожают приказывать и постоянно вмешиваются в мою личную жизнь. Это становится невыносимым! Надеюсь, что повстанцы лучше награждают своих союзников. Кроме того, я ведь пошел по стопам дочери. Как тебе живется в подполье, Эви, детка? Ты совсем мне не пишешь.

— Мне тут очень хорошо, отец, — ровным голосом ответила Евангелина. — С тех пор, как никто на меня не давит, я стала гораздо счастливее.

— Если ты вернешься домой, ты станешь еще счастливее, — сказал Грегор. — Вернись, Эви, вернись к любящему тебя отцу. И друзья твои по тебе скучают. Помнишь нашу крошку Пенни? Вы так дружили с ней, пока она не попала в бункер № 9. К несчастью, она, бедняжка, не так хорошо, как ты, умела хранить секреты. Ты попыталась спасти ее, но не смогла. Но я помог крошке Пенни выбраться из тюрьмы. У меня большие связи, детка, и я всегда получаю все, что хочу. Сейчас Пенни живет у меня и любит меня, как ты когда-то любила. Возвращайся домой, Эви. Без твоей помощи я недолго смогу защищать Пенни. Ты ведь не хочешь, чтобы с ней что-нибудь случилось, а, Эви?

— Оставь ее в покое! — сказал Финлей, втискиваясь между Евангелиной и ее отцом, — Я понимаю, что ты пытаешься сделать. Хочешь заставить Евангелину вернуться домой, чтобы разлучить нас с ней. Я знаю, что ты плохо с ней обращался. Эви никогда об этом не говорила, но я и сам вижу, что ты причинял ей боль. Так что оставь ее в покое, ублюдок, или я убью тебя. Восстанию не нужна финансовая поддержка всякой мрази.

— Неужели? — удивился Шрек. — Боюсь, мальчик мой, твое начальство в подполье не разделяет твоего мнения по этому вопросу. Что такое один человек по сравнению с богатством моего клана? А Эви я назад получу. И если мне придется сделать это через твой труп, Кэмпбелл, меня это вряд ли огорчит.

— Ты покойник, Шрек. — невыразительным тоном сообщил Финлей.

— Возьми свою собачку на поводок, Эви, — посоветовал Грегор. — Иначе мне придется надеть на нее намордник. И запомни: я нужен восстанию.

— А вот с этим я вынужден согласиться, — сказал Джек Рэндом. — Мы собрались здесь для того, чтобы обсудить будущее человечества, а не ваши личные проблемы. С ними вы будете разбираться в свободное время. И запомни, Финлей, дело — это главное.

— Не читайте мне нотаций, — ответил Финлей. — Я же поклялся свергнуть Лайонстон. Поклялся кровью и честью. Я буду бороться за победу нашего дела и, если надо, умру за него. Но когда-нибудь придет время, когда восстанию больше не понадобятся деньги Шрека. И тогда я убью его.

— Я всегда буду нужен восстанию, — сказал Грегор. — Ты что, не слушал? Свержение Лайонстон будет только первым шагом. После этого только и начнется настоящая борьба за власть, и тогда вы без меня никак не обойдетесь. Такие люди, как я, нужны всегда. И кто знает, может, в обмен на будущую поддержку я потребую возвращения Эви и твою голову в придачу?

— Все это твои мечты, коротышка, — сказал Финлей. — Мы для того и подняли это восстание, чтобы избавиться от таких, как ты. Верно, Рэндом?

— Заткнитесь, вы оба, черт бы вас побрал! — взорвался Рэндом. — Боритесь себе за превосходство в свободное время! Чем дольше продолжается наша встреча, тем больше вероятность, что Империя нас засечет. Кто-нибудь еще хочет предложить нам свою поддержку?

— Я предлагаю вам поддержку клана Охотников за Смертью, — сказал Дэвид и холодно улыбнулся Оуэну. — Как властитель Виримонде, я предоставляю все ресурсы этой планеты в ваше распоряжение. Мы находимся далеко от центра Империи. Они не скоро заметят, что происходит.

— Виримонде твой, пока я не забрал его у тебя, — сказал Оуэн. — Тебе не стоит слишком уютно устраиваться там, Дэвид. Я недолго заставлю себя ждать.

— Что бы ни случилось с восстанием, на Виримонде ты не имеешь никаких прав, — сказал Дэвид. — Теперь Охотник за Смертью — я, а ты никто. И свою законную собственность я никому не отдам. Попробуй отними!

— На твоем месте я не был бы так уверен, — холодно улыбнулся Оуэн. — Насколько мне помнится, Виримонде может принадлежать всякому, кто принесет императрице мою голову. Ты построил свой замок на песке, Дэвид. И прилив уже начался.

— Если повстанцы хотят есть, им нужны будут ресурсы моей планеты, — ответил Дэвид. — В этом случае они признают меня законным правителем Виримонде, отныне и вовеки. Ничьи интересы не могут быть важнее нашего дела. Верно, Рэндом?

— Верно, — подтвердил Рэндом. — Прости, Оуэн.

Дэвид самодовольно улыбнулся.

— Все следы твоего недолгого правления уже ликвидированы, Оуэн. Скоро никто уже не вспомнит, что ты был когда-то лордом Виримонде. Да ты ничего и не сделал для планеты. Сидел себе в своем замке и писал дурацкие книги, которые никто никогда не прочтет. А у меня с этой планетой связаны большие планы. Скоро имя Охотников за Смертью снова станет великим.

Оуэн так и кипел от злости. Одна мысль о том, что этот сопливый узурпатор будет жить в его замке, спать в его постели и лакать лучшие вина из его погребов, приводила его в исступление. Но вслух Оуэн ничего не сказал. К отвращению своему, он понимал, что Рэндом в данном случае прав. Повстанцам надо забыть о личных ссорах ради интересов дела. Он все еще подыскивал какой-нибудь дипломатический ответ, когда вперед вышел Жиль и в упор посмотрел на Дэвида.

— Имя Охотников за Смертью всегда оставалось великим, парень. Тебе просто нужно доказать, что ты достоин его носить. Если хочешь, сделай это на поле брани, как большинство твоих предков. А пока что вы с Оуэном должны помириться. Вы — одна семья. Вы связаны вместе кровью и честью, а также традициями, которым уже девять веков. Оба вы — мои дети, и я не допущу, чтобы вы подрались. А теперь миритесь, пока я не стукнул вас головами друг о друга!

Оуэн не смог сдержать улыбки. Жиль всегда смотрел в корень. Семья всегда была и будет важнее политики. Одно дело сменяется другим, политические курсы меняются и искажаются, а семья остается.

Он коротко кивнул Дэвиду:

— Я не хочу твоей смерти, Дэвид. Не думаю, что мы когда-нибудь сможем друг друга полюбить, но мы с тобой одна семья. Запомни только, что Железная Стерва может отнять у тебя все мое бывшее добро, как однажды уже отняла его у меня. Никогда не поворачивайся к ней спиной, Дэвид. И проверь всех своих охранников. Они первыми напали на меня, когда я был объявлен вне закона. Подойди ко мне после собрания, и я расскажу тебе о потайном выходе, о существовании которого они не знают.

— Спасибо за совет, — сказал Дэвид. — Буду иметь в виду.

Он снова повернулся к Джеку Рэндому.

— Мы — Кит Саммерайл и я — представляем здесь множество своих сверстников. Это младшие сыновья, которые ничего не унаследуют и которым… не терпится изменить существующий порядок вещей. Многие из них занимают посты во флоте и в армии и могут оказаться очень полезны восстанию, если мы сумеем предложить им то, что они хотят.

— Поговорите с ними, — сказал Рэндом. — Но будьте осторожны, не обещайте слишком много. Неизвестно, сумеем ли мы выполнить свои обещания. Никто из нас не может так далеко заглянуть в будущее.

В этот момент в толпе началось какое-то движение. Шестеро мужчин энергично проталкивались к помосту. Рэндом замолчал, удивленно глядя на них. Шестеро шли плотной группой, нагло проходя сквозь изображения других людей. Люди отскакивали в стороны, ругались и возмущались, но вновь прибывшие не обращали на них ни малейшего внимания. Все шестеро были высокими и гибкими, как ивовые прутья. И все они были типичными альбиносами с молочно-белой кожей, белыми волосами и кроваво-красными глазами. Плащи их переливались всеми цветами радуги, а лица были покрыты жуткими шрамами явно ритуального происхождения. Все в зале уже поняли, кто это, хотя раньше почти никто из присутствующих этих людей не видел. Слышали о Кровавых Наездниках все, но не любил их никто.

Жили они в звездной системе Обейя, у самого края Черной Тьмы. Все население нескольких планет системы составляли поклонники одной из самых древних и жестоких религий. Это был культ предков, темный и кровавый. Все Кровавые Наездники были кровожадными фанатиками и гордились этим. Официальная церковь давным-давно запретила их учение, провозгласив его ересью, но никто так ничего и не сделал, чтобы осуществить этот запрет. Если где-нибудь в Империи заключались грязные сделки и шла подпольная торговля, вы могли быть уверены, что без Наездников тут не обошлось. Они торговали всем — от крови вампиров до рабов — и ни перед кем не склоняли свои белесые головы. Альбиносы подошли к помосту и остановились перед Рэндомом, не отрывавшим от них внимательного взгляда.

— Замечательно, — сказал он наконец. — Новенькие новости. Только вас нам и не хватало. Какого черта вы здесь делаете, а? Разве вас кто-нибудь приглашал? Черт побери, да вас никто ни за какие деньги не пригласит! Если вы придете на похороны, покойник и тот поспешит удрать, чтобы избавиться от вашего присутствия. Надеюсь, вы поняли мой намек, ребята? На всякий случай повторяю: выметайтесь отсюда, пока нам не пришлось делать дезинфекцию. Мы еще не так низко пали, чтобы устраивать восстание на ваши грязные деньги.

— Все это лишь грубые слова усталого старика, — ответил ему глава делегации Обейи. — Я — Скур. Я говорю от имени нашего рода. Мы исповедуем свою религию уже много веков. Наш род древнее ваших хваленых кланов, а наши традиции старше, чем Империя. Мы горды и никогда не подчинимся Лайонстон, как не подчинялись ее предшественникам. И вот мы пришли сюда, чтобы поддержать восстание. Мы не только горды, но и богаты. Вы можете взять все, что вам необходимо.

Рэндом облизал внезапно пересохшие губы. Скур говорил хриплым шепотом страдающего от древней боли старца. Наверное, так говорила бы мумия, если бы могла. Рэндом вспомнил жуткие истории, которые рассказывали про Кровавых Наездников, и внезапно ощутил, что многие из них были чистой правдой. Он не хотел их помощи. Он не хотел от них ничего. Но восстанию нужны были деньги.

— Насколько я понимаю, помощь свою вы предлагаете не бесплатно, — сказал он наконец. — Чего же вы хотите?

— Хотим, чтобы нас оставили в покое. Мы живем по-своему уже много веков и не желаем ничего менять. Лайонстон посягает на нашу независимость. В обмен на наши дары мы просим только одного — покоя. Можете презирать нас, если хотите, но делайте это издалека.

— Это действительно все? — спросил Рэндом.

— Есть еще одна вещь, — сказал Скур. — Для нас это вопрос чести. Один из вас — наш должник.

Все альбиносы как по команде повернули головы и уставились на Хэйзел д'Арк своими красными глазами. Скур шагнул к девушке и продолжил, обращаясь к ней:

— Ты — единственная из всей команды корабля «Шард», кому удалось уцелеть. Капитан этого судна заключил с нами соглашение. Мы предоставили ему помощь, а он обещал нам расплатиться потом. Но капитан погиб вместе со всей командой. Уцелела ты одна, и, значит, долг переходит на тебя. Пришло время платить, Хэйзел д'Арк! — Он снова повернулся к Рэндому. — Мы требуем, чтобы вы отдали нам эту женщину.

— Можешь зря не стараться, — сказала Хэйзел. — Что бы ни обещал тебе капитан Марки, со мной он не советовался, и платить я за него не собираюсь. Кроме того, мне все равно нечем платить. Я на мели.

— Нам не нужны деньги, — сказал Скур. — Твой капитан заключил с нами соглашение. Его корабль должен был снабжать нас свежими телами — у вас, клонлегеров, всегда есть несколько лишних трупов. А нам вечно не хватает тел. Они нужны нам как для обрядов, так и для исследований. Мы не можем простить тебе долг. Сделав это, мы покрыли бы себя бесчестьем. А значит, мы получим тело. Твое тело. Ты пойдешь с нами, Хэйзел д'Арк, и мы сумеем найти применение твоей плоти. Пока она не испортится.

— Черта с два вы ее получите! — сказал Оуэн. В наступившей тишине его голос прозвучал как выстрел. — Хэйзел — мой друг, и никто не смеет угрожать ей, пока я здесь.

— Спасибо, Оуэн, — сказала Хэйзел. — Спасибо, но я и сама с ними справлюсь.

— Вы договаривались с капитаном Марки, — продолжила она, повернувшись к Кровавым Наездникам. — Капитан Марки мертв. Со мной вы ни о чем не договаривались, следовательно, я не должна вам даже дырки от бублика. Уберите прочь свои грязные лапы! Я слыхала о людях, попавших в ваши лаборатории. Говорят, они умоляют вас прикончить их, чтобы только избавиться от боли.

— Что такое боль, если речь идет о знании? — спросил Скур. — Мы разгадываем тайны жизни и смерти. Помогать нам в этом — большая честь, женщина.

— Засуньте эту честь себе в задницу, — сказала Хэйзел. — Меня вы на кусочки не изрежете.

— Ошибаешься, женщина, — сказал Скур. — Сделка заключена, и расплачиваться будешь ты. Это неизбежно, непреложно и неминуемо.

— Ты никак спятил, мерзкая рожа, — сказал Оуэн. — Убирайся с глаз моих! Здесь ты ничего не получишь.

— Минуточку! — вмешался Грегор Шрек. — Эти люди предложили нам неограниченную финансовую помощь. Что такое одна жизнь по сравнению с этим?

— Верно, — сказал Кит Саммерайл. — Я в том смысле, что она всего лишь клонлегер. Когда такие, как она, умирают, в Империи становится чуть легче дышать.

Собравшиеся приветствовали это высказывание одобрительным гулом. Оуэн обернулся к Джеку в поисках поддержки, но тот прикусил нижнюю губу и крепко задумался. Оуэн схватился рукой за дисраптер и вдруг сообразил, что перед ним всего лишь изображения. Альбиносы не могут причинить Хэйзел никакого вреда!

— Хэйзел никуда не пойдет, — спокойно сообщил он. — Всякий, кто думает иначе, может явиться сюда во плоти, и я отправлю его к предкам. В порядке очереди, пожалуйста, не суетитесь.

— Я согласен с Оуэном, — сказал Рэндом. — Мы не Империя и никого не принесем в жертву своим интересам.

Скур шагнул вперед, не отрывая взгляда от Хэйзел.

— Тогда мы возьмем ее сами. Тебе не убежать от нас, д'Арк. Мы направили на тебя телепортационный луч. Так что ты отправишься с нами и поможешь нам в наших исследованиях.

Тело Хэйзел окружило серебристое сияние. Она попыталась убежать, но силовое поле уже опутало ее, как какая-то невероятно липкая паутина. Руби Джорни попыталась применить свою машинку, но изображения Кровавых Наездников и не подумали исчезнуть. Хэйзел бросила на Оуэна отчаянный взгляд. Он попытался добраться до нее, но не смог. Силовое поле не пускало его внутрь и не выпускало Хэйзел наружу. Оуэн молотил кулаками по сияющему колпаку, но только обжег руки. В конце концов поле стало сильнее и оттолкнуло его. Он перевел взгляд на Кровавых Наездников. Все они, как один, смотрели только на Хэйзел. Оуэн понял, что они уже давно могли бы забрать девушку с собой и нарочно затягивали эту драматическую сцену.

Оуэн ничем не мог помочь Хэйзел. Но что-то он должен был сделать. Сделать что-то. Он снова обернулся к Хэйзел, которая уже почти исчезла в серебристом сиянии поля, и внезапно почувствовал, как в подсознании его пробуждается что-то темное и страшное. Это были те самые силы, которыми наделил его Лабиринт Безумия. Оуэн уже не был человеком — он стал больше, чем человек, он принял в себя эту силу и позволил ей слиться с его сознанием. Все в зале не могли оторвать от него глаз. Он притягивал взгляды, как притягивает ночных бабочек яркая лампа. А Оуэн стал очень яркой лампой.

Он шагнул вперед, погрузил руки в мерцающий кокон и легко разорвал его. Поле вспыхнуло и исчезло. Хэйзел зашаталась и чуть не упала, но Оуэн подхватил ее на руки и передал Джеку Рэндому. Он еще не закончил.

Оуэн повернулся к альбиносам. На их жутких лицах застыли презрительные гримасы.

— Думаете, вы в безопасности? — тихо спросил Оуэн. — Вы на другом краю Империи, за много световых лет отсюда. Но я могу добраться до вас везде, где бы вы ни были.

Оуэн собрал обретенную им силу воедино — почему-то он прекрасно знал, как это делается, — и выплеснул ее на Скура. Альбинос вскрикнул. Кровь хлынула у него изо рта, из носа, из ушей… В следующее мгновение Скур взорвался, забрызгав кровью стоявших вокруг товарищей. Оуэн Охотник за Смертью холодно улыбнулся, глядя на их растерянные лица, а затем перевел взгляд на толпу, которая только что готова была во имя Великого Добра принести в жертву Хэйзел. Люди вздрагивали, но все равно не могли отвести глаз. Оуэн чувствовал, как бурлит в нем сила, требуя выхода. Но он не хотел применять ее. Во-первых, он все еще не знал, что она такое, а во-вторых, не представлял себе последствий. Усилием воли Оуэн загнал свою темную часть обратно в подсознание и снова стал человеком. Хэйзел оттолкнула Джека Рэпдома и шагнула к Оуэну. Лицо ее было спокойным, но руки слегка дрожали.

— Спасибо, Оуэн. Теперь я у тебя в долгу. Не знала, что ты на такое способен.

— Я тоже не знал, — отозвался Оуэн. — Думаю, Лабиринт изменил нас сильнее, чем мы думаем. Кстати, ты тоже наделена этой силой и могла бы спасти себя сама.

— В следующий раз я так и сделаю. Нам надо разобраться со своими способностями, Оуэн. Надо понять, чем мы стали.

— Потом обсудите, — сказал Рэндом. — К чему раздражать наших новых друзей? Пусть лучше они узнают о нас понемножку каждый раз, когда им придет в голову нас навестить.

Он повернулся к оставшимся Кровавым Наездникам:

— А вы, как я уже говорил, можете убираться к черту. Мы для того и поднимаем это восстание, чтобы покончить с такими, как вы.

— Мы все равно до нее доберемся, — сказал один из альбиносов. — Не в этот раз, так позже.

— Нет, не доберетесь, — ответил Оуэн. — Если вы еще хоть раз посмеете пялиться на нее, вы покойники. А теперь катитесь обратно в ту выгребную яму, из которой вылезли, и не появляйтесь тут, пока не научитесь вести себя, как подобает цивилизованным людям.

Кровавые Наездники молча уставились на него. Несколько секунд стояла зловещая тишина, а потом что-то щелкнуло, и альбиносы исчезли. Последовал общий вздох облегчения, перешедший в гул возбужденных голосов. Кровавые Наездники редко появлялись на людях, а увидеть, как им надавали пинков, не удавалось еще никому. Кое-кто не сводил с Оуэна восхищенного взгляда, но в основном люди явно испугались той силы, которую он в себе носил. Оуэн не винил их за это. Он и сам испугался. С каждым днем его новые способности становились все сильнее. Кем же он станет в конце пути? Сверхчеловеком? А может, вообще не человеком?

Тем временем Джек Рэндом уже успел снова привлечь к себе внимание публики.

— Думаю, на сегодня у нас было достаточно развлечений, — сухо сказал он. — Встретимся через пару дней, когда у нас появятся конкретные вопросы для обсуждения. Процедура встречи такая же. А пока у нас есть еще одно срочное дело, с которым необходимо разобраться прямо сейчас…

— Есть такое дело, — сказал кто-то низким, хорошо поставленным голосом.

Толпа снова расступилась, и к помосту широким шагом подошел мускулистый, дьявольски красивый человек. Он был по крайней мере на голову выше всех присутствующих. Длинные черные волосы ниспадали на его широкие плечи, а серебряный с золотой отделкой панцирь он носил так, будто родился в нем. Незнакомец буквально излучал силу и уверенность, а лицо его светилось мудростью и добротой. Это был прирожденный воин, а сила его обаяния превосходила все мыслимые пределы. Оуэну он сразу не понравился. Человек не имеет права так хорошо выглядеть.

— А вы кто, черт возьми, такой? — спросил он, не заботясь о том, как это может прозвучать.

— Я — Джек Рэндом, — заявил вновь прибывший. — Настоящий Джек Рэндом.

В зале поднялся оглушающий шум — все заговорили разом, силясь перекричать друг друга. У Рэндома от удивления отвисла челюсть. Несколько мгновений он так и стоял, похожий не на героя, а на обычного усталого старика, на чью долю сегодня выпало слишком много потрясений. Джек быстро сумел взять себя в руки, но многие успели заметить проявленную им слабость. Руби Джорни шагнула вперед и встала рядом с Джеком, готовая защищать его от любой опасности. Но Александр Шторм остался на месте. Он был настолько ошеломлен, что уже ничего не соображал. Вновь прибывший сложил руки на могучей груди и с вызовом уставился на своего тезку. Оуэн и Хэйзел переглянулись, но никто из них так и не придумал, что можно сказать в этой ситуации. Руби Джорни спокойно встретила взгляд незнакомца и многозначительно положила руку на кобуру.

— Ты не Джек, — сказала она спокойно. — Начнем с того, что ты слишком молод, чтобы быть Джеком.

— Меня много раз регенерировали, — возразил ей молодой Джек Рэндом. — Именно поэтому я так долго не появлялся. Имперские палачи едва не доконали меня. Но теперь я вернулся, крепкий, как никогда, и готов возглавить — ваше восстание. — Он повернулся к оцепеневшему Шторму и улыбнулся. — Привет, Алекс. Рад видеть тебя снова. Много воды утекло с тех пор, как мы с тобой сражались под Холодной Скалой.

Шторм наконец-то понял, что стоит, разинув рот, и с лязгом захлопнул его.

— Ты выглядишь совсем как он… — медленно сказал он. — Моложе, но…

— Ну и? — сказал Финлей Кэмпбелл. — Настоящий это Джек Рэндом или нет?

— Не знаю! — искренне ответил Шторм. — Я даже не знаю, что и думать.

Он обернулся и посмотрел на старшего Джека.

— Ты тоже похож на него. Старше, конечно, но… Не могу сказать.

— Зато я могу, — заявила Руби Джорни. — Я сражалась рядом с Джеком Рэндомом и знаю его. Джек Рэндом стоит рядом со мной. Если кто-нибудь думает иначе, может выйти сюда и поспорить со мной. Только пусть сначала снимет мерку для гроба.

Она свирепо уставилась на молодого Рэндома. Но тот лишь улыбнулся в ответ:

— Верность — чудесное качество для воина.

— Ох, извините, меня, кажется, сейчас стошнит, — сказал Оуэн, не позаботившись понизить голос. — Неужели никому из вас не пришло в голову, что этот доблестный рыцарь в сияющих доспехах появился со своим заявлением как раз тогда, когда мы наконец начали разбираться с делами? В лучшем случае он искренне заблуждается на свой счет. В худшем — его подослали к нам, чтобы расколоть наши ряды. По мне, ему стоит указать на дверь и придать ускорение с помощью ботинка. У нас уже есть один Джек Рэндом, и другие нам не нужны. Верно, Джек?

— Я… не знаю, — сказал старший Джек Рэндом. — А что, если он прав? Что, если это он — Джек Рэндом, а я — всего лишь двойник? Он больше подходит к роли, чем я. Я ведь попал в лапы Империи довольно давно. Может, они меня клонировали? Может, я и есть клон? Тогда становится ясно, почему я многого не помню.

— Это все имперские мнемотехники, — сказала Руби. — Они кому угодно память сотрут. Это даже дети знают. Думаю, что клон — это тот, кто стоит сейчас перед нами. И послали его сюда, чтобы расколоть нас. Оуэн абсолютно прав.

— И у него это неплохо получается, — заметила Хэйзел.

Старший Рэндом повернулся к Шторму:

— Ты говорил, что мы сражались под Холодной Скалой, но я этого не помню. Ты был там вместе со мной?

— Да, — сказал Шторм. — Не понимаю, как ты мог это забыть. Мы сражались бок о бок, едва не погибли вместе. Тебя захватили в плен, а я каким-то чудом спасся. И с тех пор я тебя не видел. Не знаю, что и думать теперь.

— Нам нужен экстрасенс, — сказала Хэйзел. — Поставить этих двоих перед телепатом, и пусть он разбирается, кто из них настоящий.

— Это не всегда срабатывает, — сказал Жиль. — Они оба могут искренне верить, что говорят правду. Даже в мое время имперские мнемотехники могли заставить вас поверить во что угодно. Нет, тут нужен генетический тест. Только так мы поймем, кто из них клон.

— Без проблем, — ответил ему Рэндом помоложе. — Я как раз направляюсь к вам, на планету вольфлингов. Возьмете у меня образцы тканей. Скоро я буду здесь и возглавлю восстание. И мы с вами скинем наконец Железную Стерву с ее Железного Трона!

Толпа ответила ему громкими рукоплесканиями и приветственными возгласами. Как видно, людям легче было поверить, что их герой — молодой и сильный воин, а не какой-то жалкий изможденный старик. И Оуэн понимал, почему это происходит, хотя сам себе был противен за такое понимание. Когда он впервые увидел Рэндома, еще на Туманном Мире, он тоже не сразу ему поверил. Он, как и все, по-другому представлял себе легендарного героя. В его мечтах Рэндом больше был похож на того дюжего молодца, что стоял перед ними сейчас.

— Я скоро буду здесь, — повторил молодой Рэндом, когда аплодисменты наконец стихли. — Вы сами решите, кто из нас кто и как вы хотите использовать меня в предстоящем восстании. Нас ждут великие подвиги, друзья мои! Настало время людям доброй воли объединиться и вместе уничтожить зло, которое нами правит!

Юный Рэндом снова вынужден был замолчать, пережидая бурю аплодисментов. Он улыбался и кланялся, а потом исчез, и аплодисменты смолкли сами собой. В огромном зале постепенно стало очень тихо. Все головы повернулись к помосту, на котором, прикусив губу, стоял старый Джек Рэндом и глядел себе под ноги.

Руби Джорни легонько толкнула его локтем:

— Скажи им что-нибудь!

— Не знаю, что и сказать, — тихо ответил ей Джек, не поднимая глаз. — Я теперь даже не знаю, кто я. Устал я. Мне надо прилечь.

Он спустился с помоста и направился к выходу из зала. Никто не поднял руки, чтобы остановить его. Даже Оуэн.

Последовавшие вслед за этим дебаты были бурными и довольно бестолковыми. Бесспорно было только одно: появление молодого Джека Рэндома вдохновило толпу гораздо сильнее, чем все речи старого. Нужно было, чтобы кто-то зажег в этих людях пламя энтузиазма. Теперь это произошло, и они были готовы сражаться.

Сначала собрание, как умели, вели Жиль, Оуэн и Хэйзел. Но вскоре стало понятно, что они не обладают достаточным авторитетом и не могут заставить толпу принимать решения. Люди пришли сюда, услышав имя Джека Рэндома, и не были готовы подчиняться трем незнакомцам. В конце концов обязанности председателя разделили между собой Александр Шторм и обе Стиви Блю, как представители подполья Голгофы. Подпольщики уже много лет готовили восстание имперского масштаба, но им не хватало ни денег, ни сторонников.

Постепенно все перестали шуметь и перешли наконец к делу. Все понимали, что в открытом бою с солдатами Лайонстон их ждет неминуемое поражение. Имперские войска были лучше вооружены, более дисциплинированы и, что немаловажно, намного превосходили мятежников в количестве. Вместо прямого вооруженного столкновения подпольщики предлагали поднять восстания на всех планетах Империи одновременно. Повсеместный саботаж и гражданские беспорядки заставят имперскую армию рассредоточить свои силы, и тогда их можно будет разбить в серии мелких стычек.

Но для того чтобы перейти к финальной стадии, то есть к штурму императорского дворца и захвату Голгофы, повстанцы должны были подчинить себе как минимум четыре ключевые планеты. Во-первых, Технос III, где клан Вольфов построил заводы для производства новых сверхмощных двигателей. Во-вторых, Туманный Мир, планету мятежников. Третьим в списке был Шеннон, Мир Удовольствий, а четвертым — Виримонде, аграрная планета, снабжавшая продовольствием половину Империи. Почти единогласно решили, что на Туманный Мир отправятся Оуэн и Хэйзел. Они уже бывали там и имели там знакомства.

— Потрясающе! — сказал Оуэн. — В прошлый раз, когда я был на Туманном Мире, максимум, что я сумел сделать, — это остаться в живых. А теперь меня считают знатоком тамошней жизни.

— Ты выжил в Мистпорте, а это о многом говорит, — ответила Хэйзел. — А у меня там действительно есть парочка полезных знакомств. Что означает, что все остальные нам в этом смысле в подметки не годятся. Не дрейфь, красавчик. Может, на этот раз все будет не так плохо, как тогда.

— Хуже быть просто не может, — проворчал Оуэн.

— Я бы на твоем месте не стала за это ручаться, — сказала Руби Джорни.

— Вернусь я оттуда в гробу, — сказал Оуэн. — Вот уж в чем можно не сомневаться. Туманный Мир — единственная из известных мне планет, сравнения с которой не выдерживает даже императорский двор. Это не цивилизованный мир, а зона военных действий. Будь там хоть чуточку похуже, и все болельщики Арены рванулись бы покупать туда сезонные билеты. А сколько простора для головидения… В одном Мистпорте больше убийств, грязных сделок и секса, чем во всех их идиотских программах! Может, нам стоит поторговаться насчет авторских прав…

— Оуэн, — сказала Хэйзел. — Опять ты болтаешь ерунду. Мы выжили в джунглях Шандракора, выживем и в Мистпорте.

— Все это плохо кончится, — сообщил Оуэн, но понял вдруг, что все вокруг на него смотрят, и сдался, бормоча что-то себе под нос.

Собрание продолжалось. Но Хэйзел д'Арк уже ничего не слушала. Под ее напускной уверенностью скрывался непреодолимый страх. Улетев отсюда, Хэйзел потеряет доступ к источнику крови. Конечно, она может запасти этого зелья впрок, а в Мистпорте наверняка достанет еще (в Мистпорте можно достать все что угодно), но держать все в секрете станет намного труднее. На то, что скажет о ее привычках Совет повстанцев, Хэйзел было глубоко наплевать. Они и без того осуждали девушку за ее прежнее ремесло. Но Оуэн будет так огорчен… Он не рассердится — с этим она бы справилась, — а просто посмотрит на нее печальными глазами, и видно будет, что он разочарован. А Хэйзел по некоторым причинам не могла вынести даже мысли об этом. Оуэн не должен знать о ее слабости.

Хэйзел изо всех сил обхватила себя руками. Бутылочка с кровью, казалось, подпрыгивала в ее кармане, как нетерпеливый ребенок. Хэйзел снова нужна была кровь. Но пока ей еще удавалось справиться со своим желанием. А может… Может быть, эта поездка в Мистпорт поможет ей избавиться от пагубной страсти. В знакомом городе в компании старых друзей она отвлечется от своей жажды. Она выдержит. Один раз уже выдержала.

Но, рассуждая так, Хэйзел вынуждена была все крепче и крепче стискивать руками плечи, чтобы не дрожать.

Она заставила себя прислушаться к обсуждению. Оказывается, собрание уже решило назначить Джека Рэндома старшего, Руби Джорни и Александра Шторма представителями повстанцев на Техносе III. Многие не верили, что Рэндом — тот, за кого он себя выдает, но никто не хотел отказываться от его помощи. А раз так, лучшее, что можно было придумать, — это послать его на Технос III. Эта планета вот уже много веков представляла собой одну огромную фабрику. Большую часть ее поверхности покрывали заводские корпуса, трубопроводы и шахтное оборудование. Остальное было занято свалкой. Воздух на Техносе III был загрязнен настолько, что хрустел на зубах. Все местные виды давно уже вымерли. Это никого не огорчило. Наоборот, когда стало не нужно заботиться об экологии, мощность заводов еще немного возросла. Загрязнение, впрочем, тоже.

Сейчас Технос III принадлежал клану Вольфов, и производилось на нем только одно — новый космический двигатель. Процесс его производства был настолько сложен, что требовал подключения всех мощностей планеты. По сути, он истощал ее. Но с тех пор как Вольфы заручились поддержкой императрицы, никто не мог помешать им делать все так, как они считали нужным. По крайней мере никто из тех, чье слово хоть что-то значило в этом мире. Работали на Техносе III в основном клоны и те, кто уже несколько поколений отрабатывал семейные долги. На старые долги ежегодно нарастали такие проценты, что человек мог родиться, проработать всю жизнь и умереть, а долг его за это время только возрастал. Неудивительно, что на Техносе III образовалось большое подполье. Мятежники жили в заброшенных шахтах и коридорах, в изобилии пронизывающих подземелья индустриальной пустыни.

Все они были суровыми и убежденными бойцами, ведь бежать им было некуда. С тех пор как Технос III попал в руки Вольфам, выбраться оттуда стало невозможно.

В последнее время дела на планете стали настолько плохи, что Валентин Вольф вынужден был просить императрицу о присылке дополнительных войск. Иначе мятежники могли помешать выпуску ее любимого двигателя. Императрица со свойственным ей юмором прислала на Технос III пять рот воинствующих братьев и некоторое количество отборных бойцов-иезуитов под командованием самого кардинала Кассара. Кассар с Валентином друг друга не выносили, так что последний не преминул воспользоваться этим предлогом, чтобы окончательно свалить семейный бизнес на Дэниэла и Стефанию. Церковники уже прибыли. Они яростно, как истинные фанатики, сражались с мятежниками и… проигрывали. Кардинал Кассар был вне себя от ярости — не в последнюю очередь из-за того, что Лайонстон отказывалась присылать ему подкрепления. Порядок на Техносе III стал его личной проблемой, и все поражения тоже записывались на его счет.

Рэндом, Джорни и Шторм должны были незаметно приземлиться на поверхность планеты, войти в контакт с местными повстанцами и помочь им расправиться с церковниками. Возможно, после этого повстанцы согласятся присоединиться к большому восстанию и производить для мятежников двигатели. Все понимали, что для Джека это задание должно стать решающим. Если он справится со своей миссией, то он, скорее всего, настоящий Джек Рэндом. А если нет, он, вероятно, погибнет. Что ж, невелика потеря. Всегда можно будет послать на Технос III кого-нибудь другого.

Жиль Охотник за Смертью, Финлей Кэмпбелл, Евангелина Шрек и вольфлинг отправлялись на Шеннон. Еще недавно это была известная на всю Империю планета удовольствий. Но три года назад с ней случилось что-то ужасное. Никто так и не знал, что именно, поскольку те, кто отваживался отправиться туда, больше не возвращались. Императрица отправила на планету роту десантников. Когда пропали и они, на Шенноне был объявлен карантин. Патрульные суда должны были никого не выпускать с поверхности Шеннона, а также задерживать тех идиотов, которым придет в голову пробраться на планету. Владельцы многочисленных увеселительных центров планеты все еще спорили, кто из них будет платить военным, чтобы те выяснили наконец, в чем дело.

За все три года с Шеннона вернулся всего один человек, полуживой и безумный. Он прожил всего несколько дней и скончался — в основном потому, что сам хотел умереть. Бывший Мир Удовольствий этот человек называл не иначе как Ареной Смерти. По его словам, на планете шла ужасная война, хотя кто воевал и с кем, выяснить так и не удалось.

— И вы хотите, чтобы мы туда отправились? — недоверчиво переспросил Финлей Кэмпбелл. — Разве мы писали заявления о том, что беремся за самоубийственные задания? Кстати, чем вам так важна эта чертова дыра?

— Там Винсент Харкер, — просто ответил Шторм. — Один из величайших стратегов нашего времени. Он знает все — от расположения имперских войск до планов армии на случай вооруженного восстания. Это жизненно важная для нас информация, и мы намерены ее получить. В обычной ситуации Харкера охраняли бы так хорошо, что мы и близко не смогли бы к нему подойти.

Но двенадцать часов назад на его корабль напали пираты. Обыкновенные пираты, не имеющие к нам никакого отношения. Во время боя оба корабля были уничтожены, но Харкер успел воспользоваться спасательной капсулой, выбросившей его где-то на поверхности Шеннона. Мы должны найти его раньше, чем имперские солдаты. У нас перед ними есть два небольших преимущества. Во-первых, это произошло совсем недавно и мы можем найти Харкера раньше, чем императрица вышлет спасательные отряды. Спасательная капсула, по идее, должна быть оборудована аварийным бакеном, но работает ли он, вы узнаете, только когда подлетите к планете. Во-вторых, вы, ребята, в отличие от многих можете выжить в любом аду. У вас большая практика.

— И тем не менее, — не сдавался Финлей. — Вы действительно посылаете нас на планету, откуда до сих пор вернулся только один человек, да и тот не прожил и недели?

— Совершенно верно, — сказал Шторм. — Мы не можем позволить себе упустить шанс добраться до Харкера. Тебе подвернулся роскошный случай совершить подвиг!

— Вот и совершай свой подвиг, — мрачно предложил Финлей. — А я никуда не полечу.

— Нет, полетишь, — сказала Евангелина.

Финлей обернулся к ней с тем же непримиримым выражением лица:

— С какой стати? Придумай мне хоть одну завалящую причину!

— Ты полетишь, потому что полечу я, — спокойно сказала Евангелина. — Наш обожаемый лидер считает, что там я буду полезнее, чем здесь. Ты только подумай, Арена Смерти! Такое романтическое название!

— Странные у тебя понятия о романтике, — буркнул Финлей.

— Конечно, милый, — согласилась Евангелина. — Иначе как бы я смогла тебя полюбить?

— А я бы отказался, — сказал Жиль. — И помяните мое слово: победы вам не видать, как своих ушей.

Финлей обвел толпу холодным взглядом:

— Если случится невероятное и я вернусь живым, некоторым придется подумать о моей награде. Крепко подумать.

— Ты — мой герой! — сказала Евангелина.

Назначение Дэвида Охотника за Смертью и его друга Кита Саммерайла на Виримонде прошло на редкость гладко. После этого собрание было закрыто, и все отправились по домам. Только в исторических хрониках будет записано, что именно в этот день началось великое восстание.

Оуэн, Хэйзел, Джек, Руби и Жиль собрались на огромной кухне «Последнего Оплота». Они отдыхали после треволнений собрания, пили вино и ужинали вечными омерзительными на вкус протеиновыми кубиками, которые производил кухонный синтезатор. Жиль клялся и божился, что починит окаянную машину, научит ее производить что-нибудь более съедобное, чтобы не сказать просто: «что-нибудь съедобное», но почему-то у него никогда не хватало на это времени. У Оуэна было нехорошее подозрение, что Жиль попросту потерял инструкцию от синтезатора и не хочет в этом признаваться. Александр Шторм и обе Стиви Блю бросили на трясущиеся кубики один-единственный взгляд и тут же решили, что им срочно необходимо написать для подполья отчеты о состоявшемся собрании. Оуэн подозревал, что они просто припрятали где-то нормальную еду.

Он вздохнул и решительно впился зубами в опостылевший кубик. Сначала он еще надеялся, что когда-нибудь привыкнет к этому продукту, но всякий раз кубики казались ему еще более мерзкими. Усилием воли Оуэн заставил себя проглотить то, что было у него во рту, и немедленно запил эту отраву добрым глотком вина. Неудивительно, что из-за стола он всякий раз вставал полупьяным. Оуэн даже начинал подумывать, что стоило бы напиваться перед едой — авось потом будет не так противно. Или можно, например, сесть на диету…

— Не дрейфь, — утешала его Хэйзел. — В Мистпорте есть парочка прекрасных ресторанов!

— Да уж, хотелось бы, — проворчал Оуэн.

— Мне нужен генетический тест! — заявил вдруг Джек Рэндом, так громко, что все с удивлением повернулись к нему. Джек смутился. — Я хотел спросить, есть ли в этом замке необходимое для теста лабораторное оборудование?

— Думаю, есть, — сказал Жиль. — Во всяком случае, что-нибудь я соорудить могу. Но зачем? Мы же знаем, что ты настоящий Джек Рэндом. В Лабиринте Безумия все наши сознания соприкоснулись, перед тем как измениться.

— Этого недостаточно, — упорствовал Джек. — Это доказывает только, что я думаю, будто я — это я. А вдруг я ошибаюсь? Кто знает, что сделали со мной имперские мнемотехники, когда я был в их власти?

— Не нужны нам твои дурацкие тесты. Мы и так знаем, что ты — это ты, — сказала Руби.

— Ты ни черта не понимаешь, — сказал Джек. — Тесты нужны мне. Я сам хочу знать, кто я такой. Я больше ни в чем не уверен. Ты же видела их лица там, в зале. Они пришли, чтобы посмотреть на легендарного героя, а увидели дряхлого старика с провалами в памяти.

— Может, хватит прикидываться стариком? — сказала Руби. — Что, в самом деле, за чушь? Тебе же только сорок семь. Ты сам говорил.

— Но за эти сорок семь я пережил столько, что на три нормальные жизни хватит. Во всяком случае, я так думаю. Памяти своей я больше доверять не могу.

— Я могу провести эти тесты, — сказал Жиль. — Но сборка оборудования займет дня два-три. А значит, вы отправитесь на Технос III на два-три дня позже.

Оуэн нахмурился:

— Не думаю, что мы можем ждать так долго. Не стоит выбиваться из графика.

— Подождут твои тесты, — решительно заявила Руби. — Если ты не знаешь, кто ты такой, то я знаю. Сейчас у нас есть работа, а работа — прежде всего.

Рэндом все еще был расстроен, но в конце концов и он пожал плечами и кивнул в знак согласия. Все пятеро сидели вокруг стола и молчали, отведя глаза. Вскоре им предстояло расставание. Они отправлялись на опасные задания в разные концы Империи, и неизвестно еще, вернутся ли они оттуда живыми. Никто не знал, что сказать.

— Ну, я думаю, наша подсознательная связь не пропадет, — сказал наконец Жиль. — Вряд ли на нее может повлиять расстояние.

— Кто ее знает, — откликнулась Хэйзел. — Все это — как неизвестные земли. Ни у кого еще не было такой связи, как у нас. Черт, да таких, как мы, вообще раньше не было!

— Ага, — согласился Оуэн. — И где-то тут должна быть ловушка. Такую силу нельзя получить бесплатно.

— Это человеческая логика, — возразил Рэндом. — Человеческое ограниченное мышление. Ты больше не человек, так почему у тебя должны быть человеческие возможности?

— Безграничных возможностей не бывает, — сказал Жиль. — Всегда есть какие-то пределы. Может, мы больше и не люди, но мы не боги.

— А что, мне бы понравилось быть богом, — сказала Руби. — И пусть бронзовые жрецы приносят мне в жертву цветы и драгоценности. Чем плохо?

— Все гораздо глубже, — продолжал свое Оуэн. — И эта наша связь — не просто удобный способ общения. Она изменяет нас, делает похожими друг на друга. Кто-нибудь замечал, что мы стали одинаково говорить?

— Ага, — согласилась Хэйзел. — Совсем не так, как раньше. У нас одинаковые словечки, одинаковые идеи, мы даже смотреть на мир начинаем одинаково.

— Если ты это замечаешь, почему молчишь? — спросил Рэндом.

— Я надеялась, что все это происходит только со мной. Да и потом… Глупо как-то об этом говорить. А ведь дело не обходится одной только манерой речи. Мы еще и умения друг у друга перенимаем. Даже полученные искусственно, такие, как у Оуэна.

— В один прекрасный момент кто-нибудь из вас произнесет то, что я подумаю, — предсказал Оуэн. — А еще я чувствую, где вы находитесь и чем заняты, хотя мне совершенно неоткуда это знать. Может, мы становимся пчелиным роем, как вы думаете? Чем-то вроде коллективного разума?

— Не думаю, — сказал Жиль. — Мы все еще в состоянии хранить секреты друг от друга. Верно, Хэйзел?

Хэйзел резко вскинула голову, но лицо ее осталось спокойным.

— Ты о чем это?

— Может, расскажешь нам, зачем ты все время пропадаешь в городе хайденов? — поинтересовался Жиль.

— Это мое дело, — сухо ответила Хэйзел.

— Мы все имеем право на личную жизнь, — поддержал ее Оуэн.

— А мне интересно, — настаивал Жиль.

— Она ходила повидаться с Тобиасом Муном, верно, Хэйзел? — сказал Оуэн. — И если она не хочет вам об этом рассказывать, так это ее личное дело. Мы стали очень близки в последнее время, но это не значит, что мы обязаны выворачивать друг перед другом души.

— Возможно, у нас скоро не останется выбора, — сказал Жиль. — Если эта связь станет еще сильнее…

— По мне, так это причина для того, чтобы разъехаться и заняться делом, — сказал Рэндом. — Не хочу никого обидеть, ребята, но моя голова принадлежит только мне.

— Верно, — поддержала его Хэйзел. — И, по-моему, человечество еще не готово принять Руби Джорни в качестве бога.

— Нет у тебя честолюбия, — вздохнула Руби.

— Но вместе мы гораздо могущественнее, — сказал Оуэн. — Вспомните тот силовой щит, которым мы отгородились от людей Сайленса! Они ничем не смогли нас достать. Не думаю, что каждый из нас в отдельности способен на такое. А вместе мы, возможно, способны научиться еще многим подобным штукам. Разве мы не должны стать как можно сильнее — ради нашего дела? Мы же секретное оружие повстанцев, туз в рукаве. Только мы и можем повернуть исход борьбы в нашу пользу. Неужели для нас важнее личные амбиции, чем исход восстания?

— Возможно, мы боремся еще и за то, чтобы каждый имел право на свою отдельную жизнь, — возразил Рэндом. — Нельзя ради спасения человечества перестать быть людьми. Кроме нас, через Лабиринт Безумия прошли только ученые, которые создали хайденов. Неужели мы хотим стать чем-то подобным?

— Он прав, — согласился Жиль. — У каждого из нас внутри чудовище. Что, если наша возросшая сила освободит этих чудовищ? Кто знает, во что мы тогда превратимся?

Все замолчали, обдумывая его слова. Оуэн думал о том, с какой легкостью он убил негодяя альбиноса, находившегося на другом конце Империи.

Первым пришел в себя Рэндом. Он вздохнул и сказал:

— Мы говорим не о том, ребята. Мы ведь все равно не можем оставаться вместе. Нас ждут на трех разных планетах. И мы улетим туда, как только хайдены приготовят корабли к отлету. А все остальное подождет до нашего возвращения. Есть ли что-нибудь такое, что мы должны обсудить? Я хотел бы заметить, что я чертовски устал от сегодняшнего мероприятия. Меня ждет не дождется мягкая кровать с толстенным одеялом.

— Да, я хочу обсудить еще одну вещь, — медленно произнес Оуэн. — Помните мой ИР, Озимандиус? Он оказался имперским шпионом, и я сумел уничтожить его прежде, чем он уничтожил нас… Так вот, он вернулся. Он говорит со мной, но больше никто не может его слышать. Возможно, я просто тронулся от постоянного напряжения, но вдруг это что-то более зловещее…

— Ты никогда не говорил об этом раньше, — заметила Руби.

— Он боялся, что мы сочтем его психом, — объяснила Хэйзел. — Мы бы так не подумали, Оуэн. Мы все понимаем, что такое постоянное напряжение и что оно делает с людьми.

— Кроме того, — добавил Рэндом, — если бы ты спятил, мы бы сами это почувствовали. Мы же все-таки связаны.

— Оз все еще помнит те слова, которые внушил вам с Хэйзел? — спросил Жиль, нахмурившись.

— Говорит, что забыл. Но я не знаю, лжет он или нет. Во всяком случае, он не пытался их использовать. Пока.

— Поговори с ним, — предложил Рэндом. — Поговори, а мы попробуем послушать. Давайте, ребята. Открывайте каналы связи и активизируйте подсознание. Начинай, Оуэн.

— Хорошо, — сказал Оуэн. — Оз, ты здесь?

— Конечно, здесь, — ответил его персональный ИР. — Где бы еще я, по-твоему, мог быть? Ты ведь сам приказал мне заткнуться, помнишь? Честно говоря, я просто не понимаю, как ты умудряешься без меня обходиться. На собрании я мог бы дать тебе немало полезных советов. Хотя, конечно, эти твои новые магические штучки… Боюсь, ты стал для меня слишком важной птицей. Я ведь простой ИР седьмого класса сложности. Правда, мой объем информации тебе не разучить за всю оставшуюся жизнь, но…

— Заткнись, Оз, — приказал Оуэн и обвел взглядом присутствующих. — Ну? Слышали вы хоть что-нибудь?

— Ни слова, — ответил Рэндом. Остальные просто покачали головами. Рэндом задумчиво посмотрел на Оуэна. — Слушай, а ты уверен, что это твой ИР?

— Уверен, что не он, — сказал Оуэн. — Не может он быть Озом. Я убил его в Лабиринте Безумия, применив свои новые способности. Я чувствовал, как он умирает.

— Тогда кто же это? — спросила Хэйзел.

— Не знаю!

— Возможно, это какое-то последствие пребывания в Лабиринте, — предположил Рэндом.

— Ну, утешил! — восхитилась Руби. — Ты хочешь сказать, что скоро все мы начнем слышать голоса?

— Не можешь придумать ничего умного, так помолчи, — огрызнулась Хэйзел. — Неудивительно, что Оуэн не хотел обсуждать с нами свои проблемы.

— Боюсь, что мы ничем не можем тебе помочь, Оуэн, — сказал Рэндом. — Но все же постарайся держать нас в курсе. В конце концов, это всех нас касается. Но думаю, что нам стоит отложить обсуждение этой проблемы. Сначала надо выполнить задания. Вот вернемся и обо всем поговорим. А тебе, Оуэн, я бы посоветовал проверить перед отлетом все встроенные механизмы, начиная с часов. Мало ли что может разладиться. Кто-нибудь еще хочет обсудить с нами свои проблемы?

Все посмотрели друг на друга и промолчали. Молчала и Хэйзел д'Арк. Она не могла рассказать своим друзьям о крови. Да они бы ее и не поняли. Нет, кровь — это ее личная проблема, и разбираться с ней придется ей одной. Когда-то в Мистпорте она уже справилась со своей пагубной страстью, а сейчас они летят именно в Мистпорт. Это знак судьбы. Не может быть, чтобы это не было знаком.

Рэндом прервал наконец затянувшуюся паузу. Он с грохотом отодвинул свой стул и поднялся на ноги.

— Спокойной ночи! Я уже наполовину заснул, и второй половине не терпится присоединиться к первой. Постарайтесь получше выспаться перед отлетом, ребята. Есть у меня чувство, что нам не скоро удастся отдохнуть.

Он кивком попрощался со всеми присутствующими и вышел из кухни. Руби Джорни рванулась за ним, не забыв захватить с собой полупустую бутылку. Хэйзел кивнула Оуэну и постаралась уйти как можно быстрее. Она не осмеливалась говорить с ним. Он мог догадаться. Если кто-нибудь когда-нибудь сможет ее понять, это будет Оуэн. Но рисковать Хэйзел не хотела и потому постаралась как можно быстрее удрать в свою комнату. Жиль и Оуэн остались одни.

— Жаль, что так скоро приходится расставаться, предок, — сказал Оуэн. — Мы даже не успели как следует узнать друг друга.

— Я уже знаю, что ты — истинный Охотник за Смертью, — возразил Жиль. — А остальное все ерунда. И ты прекрасный боец. Для историка. Может, ты хочешь… спросить меня о чем-нибудь еще?

— Ну… — протянул Оуэн. — На самом деле я так и не понял… Почему ты носишь на голове повязку наемника?

— Понимаешь, Оуэн, Империи, которую я знал, давно уже не существует. Мой император вот уже много веков как мертв. Все изменилось, но не так, как я надеялся. Все мы думаем, что наши потомки будут жить лучше, чем мы. Но семена зла были посеяны уже в те времена. И за последние девятьсот лет все изменилось только к худшему. Что ж, я по крайней мере дожил до того момента, когда начались обратные изменения. Но все равно я больше не Первый Меч Империи. Теперь я просто борец за интересы других людей, а значит, наемник. Только наемник, Оуэн, и ничего больше. Отсюда и повязка. Я всегда любил драматические жесты. Так ты уверен, что ни о чем не хочешь поговорить со мной перед отъездом?

Оуэн заерзал на стуле. С тех пор как Жиль убил своего родного сына Драма, он постоянно пытался стать Оуэну чем-то вроде отца. Но Оуэну не нужен был отец. У него и со своим-то проблем хватало. И двое мужчин просто кивнули друг другу, улыбнулись и разошлись по комнатам, чтобы немного поспать перед тем, как отправиться выполнять каждый свое задание.

Двое Охотников за Смертью, связанные кровью и честью, общим чувством вины и, возможно, взаимной привязанностью. Двое героев грядущего восстания. Кто знает, какие страшные испытания ждут их впереди.