Глава 16. Dura lex…

Так прошла еще неделя, пока, наконец, состав мирной делегации не оказался принят. Через три дня она должна была уплыть в Карлинор. Тор попросил Сейм предоставить ему место на корабле делегации. Этой просьбы ожидали, и одобрили без голосования. Толтисса хотела обвенчаться, но разрешение на второй брак без согласия жены Тору мог дать лишь Патриарх или Император. Патриарха не было, Императора беспокоить было не с руки.

В последний день было еще одно страшное "мероприятие". Тора несколько раз вызывали на следствие в Имперский Суд и в Светский Суд Империи по делам о покушении на него и на Ангтун. И вот теперь должно было состояться объявление приговоров и приведение их в исполнение. Заодно должны были быть объявлены приговоры и еще нескольким бандитам, пойманным в столице.

За городом были подготовлены кол, два креста, плаха, виселица и рама. Собрались все высшие сановники и Сейм. За ними теснились горожане. Привели осужденных. Первым, по достоинству, оглашались приговоры Имперского Суда. Вывели вперед одетую в длинное дерюжное платье служанку. Секретарь зачитал приговор.

— Рассмотрев дело Артассы Энноины из графства Куслир в Айвайе, бывшей служанки и блудницы в бывшей таверне "Императорский дельфин", Высокий Имперский Суд установил, что она принимала участие в бесовских ритуалах и всей своей жизнью скатывалась на путь ведьмы и шлюхи. Она грубо вмешалась в приговор Имперского Суда, пожелав убить уже осужденную и помилованную им рабыню Ангтун. Она приговаривается к посажению на кол. Но Имперский Суд, по милости своей, согласен оставить ей жизнь, если она примет без возражений его решение.

— Приму! — закричала женщина.

— Тогда приступаем к ритуалу.

Палач грубо сорвал с Артассы ее платье. Народ посмотрел на нее. Старки тщательно избавлялись от волос на теле, и обнажаться волосатым телом было позором. А у нее на теле волосы уже три недели не удалялись.

— Только не рама! — в страхе сказала Артасса.

Секретарь проигнорировал эти слова, а люди знали, что распятие, тем более на раме, считается слишком жестоким приговором для Имперского Суда. Секретарь начал читать ужасающую формулу полного деклассирования до самой низшей ступени.

— Ныне ты, Артасса, бывшая дочь рода Энноина, теряешь свой род, дабы он не был опозорен твоим присутствием. Ты теряешь гражданство и все права, кроме права на жизнь и перечисленных ниже. Ты становишься позорной блудницей. Ты теперь позорная рабыня всех и никого. Твое прикосновение оскверняет всех. Монета, которой ты коснулась своими нечистыми руками, должна быть переплавлена. Ты не должна приближаться к храму, алтарю или часовне ближе, чем на двадцать шагов. Ты не должна приближаться без зова к мужчине ближе, чем на пять шагов. Ты не должна приближаться без зова к женщине ближе, чем на десять шагов, а по зову — ближе, чем на шаг. Ты не должна приближаться к детям ближе, чем на десять шагов, и разговаривать с ними. Если ребенок по неразумию своему приблизится к тебе ближе, а ты не могла от него убежать, ты будешь наказана ста плетьми, а ребенок должен пройти большое очищение. Ты не имеешь права прикасаться к деньгам и жилым домам. Ты не можешь иметь имущества, кроме гребня с поломанными зубцами, кошелька и денег, которые мужчины платят тебе за блуд. Крыша над твоей головой может быть лишь крышей сарая или же крышей развалин. Материя либо кожа, прикоснувшаяся к тебе, считается оскверненной. Ее необходимо сжечь или закопать в грязной земле около нужника либо на обочине дороги. Посуда, из которой ты ела или пила, может быть использована лишь для кормления свиней либо для нечистот. Мыться ты можешь лишь в лужах и болотах. Тебе не разрешается пользоваться моющими средствами и сводить волосы. В реку ты можешь заходить лишь для того, чтобы перейти ее вброд. Пить ты можешь лишь из луж, болот и корыт для поения скота, если тебе не подадут либо не продадут воду в другой посуде. В качестве милостыни разрешается подавать тебе лишь грязную воду для питья, лук и чеснок из еды, если кто-то сжалится над тобой. Мужчина должен оплатить твои услуги едой или деньгами. Женщина может давать тебе что-то, кроме установленной милостыни, лишь взяв из твоего кошелька монету в уплату. Если погода очень плохая, ты можешь попросить в уплату либо купить полотнище из старой ткани и старые башмаки. Как только погода улучшится, ты должна их закопать в оскверненной земле. Если ты будешь покорно сносить свое положение и каяться, перед смертью священник может снять с тебя клеймо позорной блудницы. По милосердию своему Высокий Суд дарует тебе право снять с себя клеймо в Южном Великом монастыре в обмен на пожизненное строгое покаяние в одиночной подземной келье. За нарушение этих правил ты подлежишь светскому суду и распятию на раме. А сейчас после того, как ты будешь заклеймена, ты должна немедленно идти на корабль и покинуть имперский Остров.

Женщине распустили волосы, вставили в них поломанный гребень, повесили на левую руку кошелек, куда будут складываться монеты, чтобы при расплате либо покупке не прикасаться к опозоренной, татуировщик на ее животе написал крупные знаки "Позорная блудница", и она, шатаясь, пошла к порту.

Следующий приговор касался наемного убийцы Ира Лактайрины и заказчика убийства Криса Уларкинга.

— Рассмотрев дело Ира Лактайрины и Криса Уларкинга, Высокий Суд не нашел в их деяниях признаков богомерзости, и поэтому, приговорив их к покаянию, передал их в руки Светского Имперского Суда с просьбой обойтись с ними по возможности милостиво.

Теперь выступил вперед секретарь Светского Суда.

— Рассмотрев дело Ира Лактайрины и Криса Уларкинга, Суд постановил следующее. Бывший член Гильдии Охранников, наемный убийца Ир Лактайрина убил более десяти человек и покушался на убийство особы, приравненной в тот момент к императору. Он приговаривается к распятию на кресте.

Киллера пригвоздили к кресту.

— Бывший делегат Сейма от Старквайи Крис Уларканг заказал убийство особы, приравненной в тот момент к императору, покушался на убийство путем отравления короля Старквайи и тринадцати депутатов Сейма. Он злокозненно пытался свалить свою вину на канцлера Старквайи Чуня Линьсилиньса, который якобы повелел ему убить Тора Кристрорса, и клеветал на короля, который якобы одобрил данное приказание. Я прошу официала Имперского Суда зачитать покаяние канцлера Чуня Линьсилиньса и короля Старквайи, дабы не было недоговоренностей.

— Канцлер пишет: "Я по неосторожности своей сказал как-то при обвиняемом: "Неужели нет никого, кто избавил бы нас от этого кузнеца?" Я не хотел смерти Тора Кристрорса, но каюсь, что неосторожными словами вызвал покушение на него. Я утверждаю права Тора Кристрорса на титул владетеля Колинстринны, на баронство Колинстринна и на освобождение от налогов на пять лет, из своих средств заплачу ему тысячу золотых пени, а тысячу золотых пожертвую на храм." Король пишет: "Присутствуя при том, как канцлер высказал пожелание избавиться от кузнеца, я сказал, что понимаю чувства канцлера. Поскольку мои слова были восприняты как одобрение, я во искупление невольного греха жертвую сто золотых на храм."

Среди знати поднялся гомон. Канцлер в своем письме декларировал то, что должен делать король. Король успокаивающе произнес: "Перед отъездом я царским указом дал право канцлеру решать неотложные вопросы как будто моей властью." Тор заметил ударение на слово "царский". А Император добавил:

— Я пока что не усматриваю в действиях канцлера нарушения главных имперских законов.

Секретарь вновь вышел вперед:

— За отвратительные преступления и за клевету на высокопоставленных особ приговорить упомянутого Уларканга к лишению знатности, гражданства, всех прав и к распятию на раме.

Распятие на раме было самой страшной казнью в Империи. Говорят, что изобрел ее один линьинский мудрец, к которому правитель обратился с вопросом, как казнить самых страшных преступников? Мудрец ответил, что самый жестокий палач — чернь, которой дано право измываться над беспомощной и беззащитной жертвой. При распятии на раме прямого вреда палач не наносил. Осужденного приковывали к раме на короткие цепи в совершенно беспомощной и унизительной позе, так что он даже мог слегка двигать руками и ногами, но он (либо она) не мог ни встать, ни сесть. После чего любой человек мог измываться над казнимым, но запрещалось трогать его или ее больше, чем двумя пальцами. Обычно народ сначала выдирал волосы, а под конец просто разрывал несчастного или несчастную на части. Особенно жестокой делало эту казнь то, что палач регулярно поливал осужденного соленой водой с дезинфицирующими средствами, чтобы раны не воспалились преждевременно, а сердобольным женщинам разрешалось преступника поить и кормить. Иногда осужденные жили на раме до месяца.

Палач подрезал осужденному язык, остановил кровь, промыл и продезинфицировал рану, после чего приковал его к раме. Других разбойников приговорили к разным видам казни или к продаже на галеры. А когда все хотели расходиться, народ потребовал, чтобы знать тоже приняла участие в казни преступника. И пришлось знатным по очереди подходить к распятому и выдирать у него по волосу.

Ангтун держалась за Мастером, поправляя его одежду. Так она проскочила к осужденному, бросилась к нему, захватила двумя пальцами клок волос под мышкой и выдрала его изо всей силы, крикнув: "Подонок! Ты убивал моего хозяина дважды!". Затем она вонзила свои пальцы в самое чувствительное место и изо всех сил дернула. Казнимый взвыл. До тех пор он пытался стойко переносить боль. Рабыню схватили охранники, и судьи после краткого совещания произнесли приговор.

— Рабыня Владетеля Колинстринны Тора Кристрорса Ангтун виновна в двух нарушениях. Она пробралась к осужденному не в тот момент, когда к нему допускались люди ее положения. Она прикоснулась к нему дважды, хотя в день разрешается прикасаться лишь один раз. Но, поскольку она сделала это в порыве гнева, стремясь отомстить за своего хозяина, а также потому, что завтра она уезжает и не смогла бы принять участие в казни, суд постановляет приговорить ее к минимальному наказанию: 25 плетей за каждое нарушение.

Ангтун покорно сняла хитон и легла на землю. Видно было, что палач бьет ее жалеючи, и что все простолюдины сочувствуют ей. После наказания она поднялась, поклонилась судьям и палачу и поблагодарила их за то, что они наказали ее за грех гнева.

Вечером у Толтиссы был прощальный прием.

— Мы кончаем на высокой и красивой ноте. А раз Судьба пока что не дает нам пожениться, нам нужно наложить на себя испытание, — сказала она Тору. — Если мы его пройдем, то будем мужем и женой до смерти и надеюсь умереть в один и тот же день с тобой.

— Я согласен, — кратко сказал Тор.

— А насчет рабыни я тебя кое о чем предупрежу. Тут ходят слухи о некоей жене мастера, которая свою рабыню, наложницу мужа, подарила очень высокопоставленному лицу. Такой благородный поступок: ведь рабыня втюрилась в гостя. Но ведь гостю она была совершенно не нужна, и тот сделал ее солдатской шлюхой в своей армии.

— Неправда! — воскликнул Тор. — Жена благородно подарила рабыню тому, в кого она влюбилась и кто к ней хорошо относился! А потом я о ней ничего не слышал!

— Скажем так, не хотел слышать и узнавать, — безжалостно пригвоздила Толтисса.

— А что бы ты сделала в таком случае?

— После отъезда гостя отругала бы рабыню за неподобающие ей чувства и побила бы по щекам. Не опомнилась бы — выпорола, и так до тех пор, пока дурь не выйдет через зад. А потом отпустила бы ее на волю и выдала замуж за хорошего парня.

— Ну и тебя ругали бы за жестокость.

— Зато женщина была бы цела, а потом и счастлива. Легче выглядеть великодушной, чем быть по-настоящему доброй.

Толтисса поднялась и провозгласила:

— Друзья и подруги! Жизнь нас то прибивает друг к другу, то разносит в разные стороны. Давайте же споем "Песню странников" нашего любимого и безвременно ушедшего Эстайора! И все запели.

И вновь отчаянно взревел

Рог кибернета.

Нам отдан дальний путь в удел

До края света.

И, вырвавшись живым чуть-чуть

Из битв, ненастий

Мы верим все ж, что дальний путь —

Большое счастье.

Нам вновь искрящийся бокал

С друзьями сдвинуть,

И вспомнить тех, кого достал

Уже нож в спину.

Судьба нам — в милые глаза

Опять смотреться

В них свет, и нежность, и гроза,

И совершенство

Пропасть в дороге — наш удел.

Он не из худших.

Тем, кто в постели околел —

Немногим лучше.

Когда любовники остались наедине, Толтисса сказала Тору:

— У тебя громадный духовный потенциал. Обучение на Великого Мастера слегка его приоткрыло, а Патриарх своим благословением открыл еще один уровень. Теперь тантра выжгла из него всю похоть и открыла его еще больше. Ты пока не умеешь как следует управляться с твоей силой. Вас учили пассивным, а не активным духовным методам. Так что помни, что пока что очень легко дурным людям использовать твой дух себе к выгоде, а ты за это будешь жесточайшим образом расплачиваться. Даже простой твой поцелуй теперь малое благословение. А что уж говорить о соитии!

— Спасибо за предупреждение, любимая, — ответил Мастер. — Насчет похоти ты права: раньше, глядя на твой цветник, я возбуждался, а теперь только любуюсь.

— А мужчиной ты не перестал быть, как я прекрасно знаю, — добавила Толтисса, сливаясь с любимым воедино.

— Ну с тобой — это совсем другое. Это нежность и гармония, — сказал Мастер, прежде чем поцеловать ее.

— Я тоже избавилась от плотского влечения, — сказала Толтисса, когда поцелуй закончился. — И еще: я проверила, во мне ребенок.

— Я чувствую. Скорее всего, мой.

— Да, — кратко подтвердила Толтисса. — Если будет дочь, я выращу ее сама.

— Я чувствую, что уезжаю вовремя.

— Да. Больше месяца никто не может быть на гребне успеха в столице. Слишком она избалована зрелищами и событиями.

Перед восходом солнца Толтисса с друзьями и подругами отправилась провожать Мастера. В порту они зашли в портовую часовню, позвали священника и Толтисса произнесла клятву:

— Я, Высокородная гетера Толтисса, клянусь не выходить замуж ни за кого, кроме моего мужа по тантре, Рыцаря-Мастера Тора, если только я не буду поставлена в безвыходное положение. Я клянусь не искать встречи с ним и не направляться в город, где, как мне будет известно, он находится. Если же Судьба столкнет нас в одном городе, я клянусь в тот же день выйти за него. Эта клятва действительна до тех пор, пока я буду свободна для выхода замуж и пока Тор будет жив и будет иметь возможность взять жену, либо же до тех пор, пока он сам не освободит меня от нее.

Тор поклялся кратко:

— Я, Мастер и рыцарь Тор, клянусь не искать встреч с Высокородной гетерой Толтиссой, а если Судьба сведет нас вместе, жениться на ней. Я клянусь не брать никакой второй жены, кроме нее.

— Дочь моя, принимаю твою клятву, — сказал священник. — Сын мой, принимаю твою клятву с оговорками: она действительна, пока Толтисса не замужем, жива и пока она сама тебя от нее не освободила.

Свидетели подтвердили клятву. Тор и Толтисса подошли к мосткам, обнялись, поцеловались, и, не оглядываясь, пошли каждый своим путем. Народ был восхищен такой мужественной сценой прощания знаменитых любовников.

Две недели, пока корабль делегации преодолевал противные ветры и медленно шел к Карлинору, были счастливым временем для Ангтун. В крохотной каютке они были вдвоем с хозяином почти круглые сутки. Тор снисходительно слушал ее щебетание и ласково обнимал ее. А она и пела ему, и даже пыталась плясать в этом тесном помещении. Только один раз было что-то вроде хозяйского гнева. Рабыня одела на себя хитон с бордовой полосой. Мастер, вспомнив начало своих приключений с принцем и Эссой, и прекрасно зная значение этой полосы, вспылил:

— Кого это ты ищешь?

— Никого. Просто для меня ты каждый день новый, мой хозяин.

— Сними эту гадость!

Рабыня сбросила хитон, надела другой, а этот выбросила в море. После чего поблагодарила хозяина:

— Я уже поклялась себе никогда не кокетничать. Но опять не удержалась. Спасибо, хозяин, за науку!

— Это хорошо, что ты не будешь кокетничать, — сказал довольный Тор, и недоразумение было исчерпано.

Около острова Лингон корабль делегации и два корабля эскорта перехватила правительственная эскадра. Проверив, что на кораблях плывут делегация Сейма и Мастер Тор, адмирал Крис Эритайя велел отпустить корабли, далее не досматривая. Он объявил, что получил от канцлера распоряжение пропустить Мастера Тора вместе с кораблем, на котором он плывет, не причиняя никакого ущерба. Но он не уточнил, что в распоряжении была вторая половина: если, паче чаяния, так получится, что Мастеру Тору будет нанесен какой-то ущерб, то надлежит перебить всех, кто находится на корабле, и затопить корабль, не взяв с него ни одной вещи, которую можно было бы идентифицировать как принадлежащую кому-то с этого корабля.

И, наконец, показались башни Карлинора. Кораблям открыли путь в гавань, и тяжелое многомесячное путешествие Мастера закончилось. Когда портовые служащие услышали, что прибывает мирная делегация и с ней Мастер Тор, они сразу же разнесли эту весть по всему городу, и в порту собралось много народа. Старейшины города вышли встречать мирную делегацию и героя Карлинора, а герой больше был озабочен тем, что он увидит дома и в мастерской.

Словом:

Суд ухитрился

Жертвами сделать людей,

Пусть и виновных,

С тем, чтобы спрятать

Тех, кто виновен вдвойне.