"Сочинитель" - читать интересную книгу автора (Роббинс Гарольд)

6

Китти Брэнч сидела за печатной машинкой, как обычно, справа от нее на столе стояла чашка кофе, а слева — пепельница, наполненная окурками. Ее короткие вьющиеся волосы цвета соли с перцем и очки в черной оправе как — то удивительно сочетались, создавая ее собственный, очень привлекательный стиль. Несмотря на то, что в квартире было тепло, на ней была серая льняная юбка и мягкая хлопчатобумажная рубашка с длинными рукавами. Когда Джо вошел в комнату, она подняла голову и посмотрела на него. Ее голос был хриплым от виски и усталости.

— Тебе кофе или чего-нибудь холодного, Джо?

— Кока-кола подойдет, — ответил он и посмотрел на нее. — Ты выглядишь усталой.

Несмотря на внешность настоящей леди, она разговаривала, как водитель грузовика.

— Я затрахалась. Мне нужно завязывать. Слишком много проклятой выпивки. Она убьет меня.

Джо опустился на стул напротив нее.

— Ты сама знаешь, что тебе нужно.

— Конечно, знаю, — сказала она. — Только я этого никогда не делаю.

Джо не ответил.

Она прокричала в соседнюю комнату:

— Лютеция, принеси Джо кока-колы. — Потом, снова повернувшись к Джо, достала из ящика стола пять купюр по одному доллару и протянула их ему. — Ты мне очень помог, спасибо, — сказала она.

— Тебе спасибо, — ответил он. — Я был рад сделать это для тебя.

Лютеция принесла бутылку кока-колы и стакан с кубиками льда.

— Изволите еще чего-нибудь? — мрачно осведомилась она.

Китти несколько секунд смотрела на нее. На Лютеции была та же, полупрозрачная шифоновая ночная рубашка, что и вчера.

— Ради Христа! — раздраженно воскликнула Китти. — Ты оденешься когда-нибудь?

— А какого черта? — огрызнулась Лютеция. — Мы больше не выходим из квартиры. Все, что ты делала всю эту неделю, это пила и вырубалась, пила и вырубалась. Я начинаю уставать от этого.

— Почему ты не найдешь себе какую-нибудь долбаную работу? — набросилась на нее Китти.

— И что я там буду делать? — сердито спросила Лютеция. — Единственное, чем я могу зарабатывать деньги, — это быть натурщицей в “Нью скул”, а ты не хочешь, чтобы я позировала голой.

— Ты была хорошей секретаршей, — сказала Китти.

— Конечно. За двадцать в неделю. А позируя, я могу получать пятнадцать долларов в день, двадцать пять в день за частные сеансы. И по крайней мере, я хотя бы разговаривала с какими-то людьми. — Она взглянула на Джо, потом опять повернулась к Китти. — Единственный человек, которого я вчера видела, — вот этот твой дерьмовый дружок, который уверен, что на его члене свет клином сошелся! — И она вылетела вон из комнаты.

— Какая оса ее укусила? — спросил Джо.

Китти посмотрела на него.

— Боюсь, что она скоро бросит меня.

Он наполнил свой стакан.

— Не трепи себе нервы из-за этого. Пусть идет.

— Ты не понимаешь, — сказала Китти, и в ее голосе послышались слезы. — Я люблю ее.

Не отвечая, Джо отхлебнул из своего стакана. Китти покосилась на него.

— Она сказала мне, что ты пытался ее изнасиловать.

Он встретился с ней взглядом.

— И ты веришь этому?

Китти поколебалась, потом отрицательно покачала головой.

— Нет. Я ее знаю. Она с ума сходит, даже если я хочу трахнуться раз в несколько месяцев.

Джо молчал.

— Что произошло вчера? — спросила Китти.

— Она хотела, чтобы я пососал ее, — ответил он.

Китти посмотрела на него.

— И ты сделал это?

— Да.

— А что она сделала для тебя взамен? — спросила она.

— Надула меня, — ответил он. — Обещала взять в рот, а сама тянула, пока я не кончил ей в руку.

Китти рассмеялась.

— Она настоящая сучка.

— Ага, — саркастически ответил он.

— Но у нее самая сладкая норка, какую я только пробовала, — вздохнула Китти.

— Сладкая норка — это еще не все, — сказал он. — Это не единственная вещь на свете.

— Она все еще ребенок, — сказала Китти. — Она еще ничего в жизни не знает.

— О’кей, — сказал он. — Но могу поспорить, что это не помешает ей вконец извести тебя.

Китти подняла на него глаза, потом потянулась за сигаретой.

— Я знаю, — грустно сказала она. — Но что я могу сделать? Я люблю ее.

— Мне очень жаль, — сказал он.

Она пожала плечами.

— Я переживу, — сказала она. — Я уже проходила через это. — Она взглянула на него. — Я слышала, что редакции нужен рассказ в пяти частях о семействе Голд. Ты же знаешь, они построили нью-йоркский Центральный вместе с Асторами. Если дело выгорит, у меня будет для тебя работа часов на двадцать.

— Прекрасно, — сказал он. — Сейчас я временно работаю в одном магазине, и, кроме того, у меня договоренность на несколько рассказов в журнале, но я с удовольствием возьму и эту работу.

Она улыбнулась.

— Было бы здорово, если бы ты мог связаться с одним из приличных журналов.

— Может быть, мне повезет, — сказал он — Но пока я не жалуюсь. Может, я получаю не так уж много денег, но, во всяком случае, мне платят их за писательскую работу.

— Все правильно, — заметила она. — Так и должно быть. — Она затушила сигарету. — Ты не пропадай, хорошо? Может быть, как-нибудь вместе пообедаем?

— Ладно, — ответил он, вставая. — Надеюсь, у тебя все сложится хорошо.

Она проводила его до двери.

— И я надеюсь, — сказала она.

Мотти шла по узкому проезду между домами. Гараж был открыт. Машины дяди Фила там не было. Она отперла боковую дверь дома и вошла на кухню. Дом казался пустым. Стенные часы показывали шесть. Это было вполне нормально для пятницы. Она рано приходила с работы, а ее дядя и тетка проводили вечера в синагоге. Обычно они приходили домой не раньше десяти или одиннадцати вечера.

Она подошла к плите, на которой стояли две кастрюли, и заглянула в них. Мясо и молодая картошка в одной, побольше, и циммес — морковь и горох, приготовленные с медом или сахаром, — в другой. Все, что ей оставалось делать, — это подогреть еду на маленьком огне. Она поколебалась. Она не чувствовала себя особенно голодной и поэтому решила подняться в свою комнату и принять душ перед обедом.

Когда она начала подниматься по лестнице, то услышала стук печатной машинки, раздававшийся из комнаты Джо. Она остановилась перед его дверью. Машинка трещала, как пулемет. Она постучала в дверь.

— Это я, — сказала она.

— Я работаю, — прокричал он из-за двери.

— Я знаю, — ответила она. — Я иду принимать душ Позови меня, когда закончишь, и я разогрею нам обед.

— О’кей! — прокричал он.

Снова затарахтела машинка. Мотти вошла в свою комнату. Она медленно закрыла дверь. Внезапно она ощутила усталость. Она сняла с себя платье и в лифчике и трусиках растянулась на кровати. Закрыв глаза, она сразу же задремала Она еще не совсем заснула, когда ей уже начал сниться сон.

Это был не просто сон, а самый настоящий кошмар. Ее тетя Марта кричала на нее:

— Только через мой труп ты выйдешь замуж за моего Стиви! Ты, наверное, рехнулась! Сколько у тебя денег, чтобы помочь ему? Сможет он открыть собственный офис? Снять квартиру и обставить ее? Мой Стиви станет врачом, профессионалом. Ему нужно жениться на девушке из богатой семьи. А не на девушке, которую мы воспитали, о которой должны были заботиться, а иначе ей пришлось бы расти на улице!

Она почувствовала, что по щекам текут слезы.

— Но, тетя, мы любим друг друга. Мы всегда любили друг друга, даже когда были детьми.

— Любовь, морковь! — орала тетя Марта. — Вон! Вон из моего дома, ты, шлюха, ты, Иезавель! Вон!

Плача, Мотти повернулась к Стиви.

— Стиви, скажи своей матери! Мы любим друг друга. Скажи ей!

Стиви смотрел на нее через стекла очков в роговой оправе, вид у него был, как всегда, серьезный.

— Нам нужно обдумать все это, — нервно сказал он. — Может быть, мы поступаем неосмотрительно. Мама просто пытается помочь нам.

Теперь все, что она могла делать, это плакать, пока слезы не застили ей глаза, так что видела все как будто в тумане. Потом она почувствовала, как кто-то сильный берет ее руки в свои.

— Стиви! — вскрикнула она. Со все еще мокрыми от слез щеками она открыла глаза и взглянула наверх. — Джо.

— Ты так громко кричала, — сказал он. — Я услышал тебя из своей комнаты.

Она села на кровати.

— Извини.

— Не извиняйся, — сказал он. — У всех бывают плохие сны.

— Так глупо получилось, — Сказала она и снова посмотрела на него. — Наверное, я действительно очень боюсь твою мать. Ты же знаешь, как она относится к Стиви.

Джо рассмеялся.

— Знаю. Ей кажется, что ни одна девушка его не достойна. Ее сын — врач.

— Насчет тебя у нее ничего подобного нет, — заметила она.

— Я — “негодник”, — сказал он. — Для нее писатель — это тот, кто не работает.

— Это просто другой вид работы, — возразила она.

— Я знаю это. Ты знаешь это. Но она этого не знает, — поморщившись, сказал он.

— Давай я переоденусь и подогрею обед.

— Не торопись, — сказал Джо. — Я буду работать. Просто позови меня, когда все будет готово.

Она сидела на краю кровати, пока не услышала стук его машинки. Потом медленно стянула с себя лифчик и трусы и посмотрела на свое отражение в зеркале комода. Под глазами были темные круги. Дневной свет быстро угасал. Она включила верхний свет и бра над кроватью, снова повернулась к зеркалу. Теперь тени под глазами казались еще темнее. На теле, там, где были резинки нижнего белья, виднелись красные полосы. Она потерла их, потом обхватила ладонями груди. Они были тяжелыми, и она забеспокоилась, не становятся ли они еще больше и мягче. Она надеялась, что нет. И так 36-й размер лифчика был достаточно большим. Она всегда стеснялась размера своей груди. На работе мужчины всегда смотрели на ее бюст. Грудь побаливала.

Она бросила быстрый взгляд на календарь. До месячных оставалось всего несколько дней. Может быть, поэтому она и чувствует себя такой отяжелевшей. Она всегда набирала несколько фунтов веса перед месячными, и, возможно, именно в этом причина того, что она будто в воду опущенная. Автоматически она дотронулась до своего лобка. Он тоже казался набухшим. Она быстро потерла пальцем клитор, но сразу остановилась, как только ощутила возбуждение. Она всегда чувствовала себя очень возбужденной перед месячными, но ведь хорошие девушки никогда не занимаются подобными вещами. Она направилась в ванную. После душа ей станет лучше.

Дверь в комнату Джо была открыта, когда Мотти поравнялась с ней, направляясь к лестнице. Дробный стук машинки становился все быстрей и быстрей.

— Я спускаюсь на кухню, — крикнула она Джо.

Машинка продолжала стучать, казалось, он не услышал ее слов. Она с секунду поколебалась, потом вошла в комнату и остановилась за его спиной, глядя на встав — ленную в машинку страницу.

“Острый, как бритва, ятаган рассек ее бюстгальтер (Мотти читала напечатанные на листе слова.) Она быстро попыталась прикрыть свои пленительные округлости руками, но безуспешно. Ее груди были слишком большими, и ее тонкие, изящные пальчики не могли закрыть их. Потом она почувствовала горячие губы Араба на своей шее, они спускались все ниже и ниже, пока она не ощутила их на груди. Прелесть хотела закричать, но поблизости никого не было. Она была полностью во власти Араба, и некому было помочь ей. Она попыталась оттолкнуть его одной рукой, но он только рассмеялся и просунул ятаган под пояс ее гаремных шаровар, медленно разрезая их; лоскуты падали к ее ногам, открывая взгляду очаровательно округлые бедра и стройные ноги.

— Нет! — закричала Прелесть. — Пожалуйста, нет. Я девственница!

Гарун Рашид улыбнулся, и охватившее его желание выразилось в его взгляде.

— Конечно, — сказал он своим чарующе сексуальным голосом — Только кровь девственницы достаточно чиста для того, чтобы смешаться с любовью шейха.

Сверкнул ятаган. Она быстро вырвалась, подбежала к выходу из шатра и только тогда осознала, что совершенно обнажена. Полог шатра откинулся, и два нубийских воина-раба гигантского роста, выступив вперед, схватили ее за руки.

— Приведите ее сюда, — приказал шейх.

Они вывели ее, все еще извивающуюся и пытающуюся вырваться, на середину шатра.

— Привяжите ее запястья и лодыжки к центральным столбам.

Они мгновенно повиновались, потом молча вышли из шатра. Прелесть попыталась двинуться, но это было невозможно. Она была крепко привязана. Она тряхнула своими белокурыми волосами. Ей не оставалось ничего, как только смотреть, как он медленно ходит вокруг нее, вглядываясь в каждую потаенную складочку ее обнаженного тела. Затем он остановился сзади. Она почувствовала, как его руки прикасаются к спине, гладят плавные изгибы ягодиц.

— Что вы хотите со мной сделать? — крикнула она.

— Увидишь, — мягко сказал он, встав прямо перед ней и не двигаясь. Правой рукой он вытащил из-за пояса шелковую девятихвостую плетку.

Она смотрела на него испуганными расширенными глазами.

— Вы хотите причинить мне боль, побить меня! — закричала она.

— Нет, моя любовь, — мягко ответил он. — Поверь мне, не будет никакой боли, только удовольствие. Удовольствие, которое зажжет в твоем теле то страстное желание, которое сможет удовлетворить только волшебство любви.

Как завороженная, Прелесть смотрела на плетку в его руке, поднимавшуюся все выше и выше. Когда плеть наконец начала опускаться, у нее перехватило дыхание...”

Внезапно стук печатной машинки прекратился. Джо, обернувшись, смотрел на нее, его взгляд был отсутствующим, как будто он был где-то далеко.

Глядя на него, Мотти ощущала какой-то странный жар внутри.

— Бог мой! — воскликнула она, вдруг осознав, — что он сидит в одних трусах. — У тебя стоит!

Он бросил взгляд вниз, потом наверх, на нее.

— Все правильно.

— Как ты можешь писать, когда у тебя стоит? — спросила она.

— Когда я пишу о подобных вещах, у меня всегда стоит, — ответил он. — Я чувствую все то, о чем пишу. Когда я пишу о слезах, я плачу, когда о страхе — боюсь. Я даже чувствую то, что чувствуют другие люди, когда я пишу о них.

— Даже реальные люди? — спросила она.

— Даже мама и папа. Стиви, кто угодно.

— Эти чувства начинаются, когда ты пишешь, или ты сначала чувствуешь, а потом пишешь?

— Не знаю, — сказал он — Иногда одно предшествует другому, иногда наоборот.

Она снова посмотрела на него.

— У тебя все еще стоит.

Он приспустил трусы и взял свой член в руку.

— Да.

— И как ты с этим справляешься?

— Иногда дрочу, иногда принимаю душ — подходит и то и другое, — он посмотрел на нее.. — Ты читала рассказ через мое плечо. Он тебя возбудил?

Она не ответила. Честно говоря, она действительно возбудилась. Ее бедра были как будто охвачены огнем.

— Нет, — резко ответила она.

— Потрогай его немножко, — настойчиво попросил он. Внезапно он припомнил одну фразу из своего детства. — Поцелуй его, и он станет лучше.

Она была шокирована.

— Я собираюсь выйти замуж за твоего брата!

— Но пока ты еще не замужем, — сказал он.

Она с шумом вдохнула воздух.

— Ах ты дерьмо!

— Совершенно верно, — заключил он.

Она стояла перед ним несколько секунд, задыхаясь от возмущения, потом улыбнулась.

— Я думаю, ты не такой плохой, каким ты хочешь казаться людям.

— У меня все еще стоит, — сказал он.

— Это твои проблемы, — ответила она. — Я иду вниз подогревать ужин.