"Тысячекрылый журавль" - читать интересную книгу автора (Кавабата Ясунари)3В сино, полученный от Фумико в подарок, Кикудзи поставил цветы – белые розы и гвоздики бледных тонов. У Кикудзи появилось такое чувство, словно он полюбил госпожу Оота только сейчас, после ее смерти. И еще ему казалось, что, не будь Фумико, ее дочери, он бы не догадался о своей любви. В воскресенье Кикудзи позвонил Фумико. – Вы по-прежнему одна? – Да. Правда, сейчас мне уже становится немного тоскливо. – А ведь нехорошо все время быть одной… – Да, я понимаю… – Наверно, очень тихо там у вас… Я даже по телефону слышу тишину вашего дома. Фумико едва слышно рассмеялась. – Почему бы вам не попросить какую-нибудь подругу пожить с вами? – Это было бы, конечно, хорошо. Но, знаете, мне кажется, если здесь появится посторонний человек, все сразу станет известно про маму. Кикудзи не нашелся, что ответить. – Вы хоть на улицу-то выходите? Или не можете дом оставить? – Почему же не могу? Запираю и ухожу. – В таком случае, зашли бы как-нибудь ко мне. – Спасибо, как-нибудь зайду. – Как ваше здоровье? – Ничего, похудела немного. – А спите как? – Плохо, можно сказать, совсем не сплю. – Вот уж это никуда не годится! – Не знаю, может быть, я скоро улажу все дела с домом и сниму комнату у подруги. – Что значит «улажу»? – А я продаю дом… – Ваш дом? – Да. – Решили продать? – Да… А вы считаете, что лучше не продавать? – Как вам сказать… во всяком случае, я тоже подумываю, не продать ли и мне свой. Фумико молчала. – Впрочем, какой смысл обсуждать по телефону такие сложные вопросы. Зашли бы ко мне… Я дома, сегодня ведь воскресенье. – Да. Воскресенье… – Знаете, в кувшине, который вы мне подарили, уже стоят цветы, садовые, на европейский манер. Но если вы придете, я использую его по прямому назначению – как мидзусаси… – Устроите чайную церемонию? – Ну, не настоящую… Просто жалко не использовать такое сино хоть раз как положено. Ведь настоящая красота чайной посуды проявляется только в сочетании с другой посудой для чайной церемонии. – И все же сегодня я не смогу прийти. Очень уж плохо выгляжу, гораздо хуже, чем в тот раз, когда вы у меня были. – Да ерунда все это! Ведь никаких гостей у меня не будет… – Все равно… – Значит, не придете? – Нет… До свидания! – Всего хорошего. Ой, кажется, ко мне тут кто-то пришел… Ну, пока! Пришла Тикако Куримото. Кикудзи весь сжался – неужели Тикако слышала его телефонный разговор? – Погода-то, погода какая великолепная! Вот я и выбралась из дому, решила навестить вас… А то все дожди да дожди, просто сил нет… Тикако уселась и, разумеется, сейчас же заметила сино. – С вашего позволения, Кикудзи-сан, я бы хотела немного побыть в чайном павильоне. У меня теперь есть свободное время, ведь лето уже, уроков мало, вот и зашла… Тикако пододвинула к Кикудзи подарок – коробку печенья и веер. – Наверно, в чайном павильоне опять пахнет плесенью. – Наверно… – Вижу, у вас сино Оота-сан. Позвольте полюбоваться, – произнесла Тикако равнодушным тоном и, не вставая с места, пододвинулась поближе к кувшину. Крепко упершись ладонями о татами, Тикако наклонилась над ним. Ее плечи, костистые, по-мужски широкие, приподнялись, голова опустилась, и Кикудзи показалось, что она вот-вот прыснет на цветы губительным ядом. – Изволили купить? – Нет, получил в подарок. – Такую вещь?! Подарок, конечно, вам сделали роскошный, слов нет. Все понятно – на память, значит. Тикако выпрямилась, повернулась к Кикудзи. – Да, вещь очень ценная. Уж лучше бы вы купили это сино. А то даже как-то страшно от такого подарка. Это ведь ее дочка подарила вам… – Купить? Я подумаю. – Подумайте. У вас в доме много чайной утвари господина Оота. Но ваш отец все покупал, платил за нее деньги. Конечно, тогда, когда стал покровительствовать госпоже Оота… Вот и выходит… – Прекратите этот разговор! – Ладно, ладно, молчу! Тикако вдруг быстро и необыкновенно легко поднялась и вышла из комнаты. Вскоре послышались голоса – ее и служанки. Когда она снова появилась, на ней был кухонный халат. – А Оота-сан ведь с собой покончила! – сказала она. Ее слова обрушились на Кикудзи, как внезапный удар. – Что за бред! Ничего подобного! – Вы так думаете? И ошибаетесь! Я сразу поняла. От нее всегда веяло чем-то зловещим. – Тикако взглянула на Кикудзи. – И ваш отец говорил, что она загадочная женщина. Конечно, мы, женщины, смотрим друг на друга другими глазами, чем смотрят на нас мужчины, но… Странная она была, какая-то не то наивная, не то невинная… Не знаю, не знаю, но мне такие не по нутру… А что навязчивая она была, это уж совершенно верно… – Я бы попросил вас не говорить дурно о покойной! – Простите, Кикудзи-сан! Вы правы, нехорошо так говорить… Но ведь эта покойница и сейчас вам мешает – мешает вашему браку… Да и отец ваш от нее натерпелся… «Не отец, – подумал Кикудзи, – а ты сама натерпелась». Связь отца с Тикако, наверно, была случайной и очень короткой, и бросил он ее не из-за госпожи Оота, а гораздо раньше. Но Тикако возненавидела госпожу Оота лютой ненавистью. За то, что эта женщина была дорогой и близкой отцу до самой смерти. – Да, сложная она была штучка, эта Оота-сан! – не унималась Тикако. – Вы, Кикудзи-сан, мужчина молодой, малоопытный, вам в ней не разобраться. Я вам больше скажу: счастье, что она догадалась вовремя умереть, для вас счастье. Не то погибли бы вы, сгинули. Правда, правда! Кикудзи отвернулся от Тикако. Но она словно и не заметила этого. – Впрочем, разве я бы допустила, чтобы кто-нибудь помешал вашему браку?! Кто знает, может, она и чувствовала себя виноватой, да ничего не могла сделать со своей бесовской натурой. Оттого и решила умереть… А еще, наверно, надеялась после смерти встретиться с вашим отцом. Такая уж она была… От этих слов у Кикудзи по спине забегали мурашки. Тикако вышла в сад. – Пойду посижу в чайном павильоне. Может, успокоюсь, – сказала она. Кикудзи некоторое время сидел неподвижно и смотрел на цветы. Белые и бледно-розовые цветы… Белое с розоватым отсветом сино… Розы, гвоздики и керамика растворялись друг в друге, поглощали друг друга… Пока он сидел и смотрел, на фоне сино возникла легкая тень – Фумико, одинокая, печальная, съежившаяся на татами в опустевшем доме. |
||
|