"Первый всадник" - читать интересную книгу автора (Кейз Джон)

Глава 2

СРОЧНО

ТЕКСТ ДОНЕСЕНИЯ 98 СЕУЛ 008070 СЕКРЕТНО

ИНФ. ЦРУВ-04 ДЕС-01 ИНР-02

СТРАНИЦА 01

ОТ: ПОСОЛЬСТВО США В СЕУЛЕ

КОМУ: ЦРУ ЛЭНГЛИ СРОЧНО 8030

РУМО ВАШИНГТОН,

ПОДШИТО: АПНБ/РОК

ТЕМА: ПЕРЕБЕЖЧИК — КАН ЁН ПУ

ИСТ: СЕУЛ

1. ЗАСЕКРЕТИТЬ ВЕСЬ ТЕКСТ ТЧК

2. АПНБ СООБЩАЕТ 01-29-98 В 04:00 ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ США ЗАДЕРЖАЛИ ГРАЖДАНИНА КНДР КАНА ЁН ПУ ТЧК КАН УТВЕРЖДАЕТ ЗПТ ВОШЕЛ ИЗ ДЗ 01-28-98 ДВАДЦАТИ СЕМИ МИЛЯХ ЗАПАДУ САННЁННИ ТЧК

3. ПЕРЕБЕЖЧИК ВЕТЕРИНАР И «МЕДИЦИНСКИЙ РАБОТНИК» ТЧК ИНВАЛИД БЕЗ ОДНОЙ НОГИ ТЧК УТВЕРЖДАЕТ ЗПТ ПЕРЕШЕЛ ГРАНИЦУ ПОСЛЕ ВОЕННОГО ИНЦИДЕНТА ЧХУЧХОННИ ТЧК

4. АПНБ ПРИСВОИЛ ПОЛУЧЕННЫМ СВЕДЕНИЯМ НУЛЕВУЮ СТЕПЕНЬ ДОСТОВЕРНОСТИ ТЧК ИСТОЧНИК «ДРЕЗИНА» (ПХЕНЬЯН) НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ ВОЕННОЙ АКТИВНОСТИ ТЧК

5. КАН ПРИЗНАН ПЕРЕБЕЖЧИКОМ ИЗ МАТЕРИАЛЬНЫХ СООБРАЖЕНИЙ ТЧК

6. РЕКОМЕНДАЦИИ: ДЕЙСТВИЯ ПРЕДПРИНИМАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ (СУБЪЕКТ ПОДЛЕЖИТ ЗАСЕЛЕНИЮ ЗАВЕРШЕНИИ БРИФИНГА ОТНОСИТЕЛЬНО ПЕРЕХОДА ДЗ) ТЧК

Тейлор Фитч, бывший репортер (прикрытие, конечно, но разве статьи кто-то другой пишет?) ослабил галстук и откинулся в кресле. В третий раз перечитав донесение, он в третий раз скривился над аббревиатурами. Интересно, сколько человек знает, что АПНБ — это «южнокорейское ЦРУ», Агентство планирования национальной безопасности? И, если на то пошло, всем ли известно, что КНДР расшифровывается как Корейская Народно-Демократическая Республика (то бишь «коммунисты, страшные и ужасные»)?

Да почти никому! И не только среди простых людей. В управлении тоже.

Фитч почесал бороду и задумался: не стоит ли ее покрасить? Со времен колледжа она изрядно поседела, как и волосы на висках. Не слишком-то красиво. Точнее сказать, совсем некрасиво. Хотя, надо признать, это сущая ерунда по сравнению с дряблым брюшком на месте некогда поджарого живота. Надо бы походить в фитнес-клуб. Или...

Или уделить больше внимания работе. Сбрось он даже пятьдесят фунтов, донесение никуда не денется. Надо что-то делать.

Например, передать его в архив. Шлепнуть печатью, и конец заботам! Вряд ли перебежчик — как бишь его там? — важное лицо. Если в Сеуле не профукали к чертям разведку, то этот Кан даже в корейской партии не состоит. Обыкновенный медработник, причем деревенский.

Чхучхонни. Что за дыра?

Фитч повернулся к стене, на которой висела огромная военная карта Северной Кореи с алфавитным списком городов, сел и деревень, а также координатами каждого населенного пункта с точностью до секунды.

Внизу простиралась демилитаризованная зона — извилистая зеленая линия вдоль тридцать восьмой параллели. Прямо над ней красными булавочками была размечена расстановка северокорейской пехоты и артиллерии — военно-морские и авиационные базы обозначались синими и белыми кнопками.

Чхучхонни обнаружилась в секторе К-7, в предгорьях хребта Масиннён, в ста тридцати километрах от демилитаризованной зоны, у черта на рогах, в самом что ни на есть захолустье. Вот только...

Что-то там произошло. А может, и не произошло. Ни источник в Пхеньяне, ни сам Фитч не получали сведений ни о каком «инциденте». Хотя это еще ничего не значит. Северная Корея вам не Канзас занюханный. Там бывает такое, о чем потом не только в самой Корее ни слуху ни духу, но даже и за ее пределами. А сейчас доподлинно известно, что Кан рисковал жизнью, лишь бы перебраться на юг. Возможно, его подтолкнул голод. Но зачем тогда врать? Зачем сочинять какой-то «инцидент», если перебежчиков все равно не депортируют?

Значит, что-то все-таки произошло. Но что? В донесении ни слова — можно не объяснять почему: Сеул не заинтересовался, Сеулу лень возиться.

В половине случаев такие якобы сверхсекретные, сверхважные донесения переправляются как есть, без дополнительной проверки. Ими ровным счетом никто не занимается. Чаще всего их вообще отсылают не глядя, чтобы не отвлекаться от вояжа по борделям.

Фитч повернул кресло обратно к столу, притянул к себе клавиатуру и на скорую руку составил запрос, который, если опустить пол-листа бюрократических формальностей, гласил:

ЧТО ЗА «ИНЦИДЕНТ»?

Затем он зашифровал текст, распечатал и отправил в Сеул факсом. Этот раздувшийся от сознания собственной незаменимости красный аппарат важно восседал у окна на пьедестале, как бюст Натана Хейла[1].

Наутро на столе лежала расшифровка ответа. ДЕТРОЙТ (так любил величать себя «Сеул») сообщал, что, по утверждению Кана, несколько дней назад деревня Чхучхонни была полностью уничтожена. По его словам, это сделали с помощью бомбы, сброшенной с самолета, предварительно заблокировав деревню армейскими кордонами. Кроме Кана, никто не выжил, развалины Чхучхонни сровняли с землей бульдозерами.

ИСТОЧНИК УТВЕРЖДАЕТ ЗПТ ЧХУЧХОННИ БЫЛА ЭПИДЕМИЯ ЗПТ ВЫЗВАННАЯ НЕИЗВЕСТНОЙ ИСПАНСКОЙ ЖЕНЩИНОЙ ТЧК ИНЦИДЕНТ ПРЕДВАРЯЛ ВИЗИТ СПЕЦИАЛИСТА ПХЕНЬЯНСКОГО ИНСТИТУТА ИНФЕКЦИОННЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ ТЧК

Откуда там взялась испанская женщина?! Это же Северная Корея, а не курорт какой-нибудь!.. Кстати, им-то откуда знать, кого винить в эпидемии?

В конце ДЕТРОЙТ предупреждал, что никакого подтверждения предоставленным данным нет — и это от источника, который и без того надежным не назовешь!

ДЕТРОЙТ, разумеется, прав. Россказни корейца отдают палатой для буйных. И все же... Несколько звонков не повредят. Просто на всякий случай.

Всего-то и нужно раздобыть фотографии Чхучхонни (или того, что от нее осталось).

Задача не из трудных.

Во-первых, есть Национальная разведывательная служба, на которую ЦРУ ежегодно спускает шесть миллиардов долларов. Она специализируется на снимках с высоким разрешением — с разведывательных спутников. К сожалению, НРС требует запроса по установленной форме, то есть с уникальным криптографическим ключом, который присваивают специальным исследовательским программам.

Ни под какую программу, понятное дело, Чхучхонни не подпадает, а значит, ключа нет. Фитч действует по собственной инициативе, а начальство нечасто это приветствует.

К счастью, с Пентагоном договориться куда проще, а нужные снимки наверняка отыщутся и в картографической службе. В конце концов, КС США — единственный военный источник снимков из космоса. Во многом ее архив даже превосходит НРС, которая слишком много внимания в ущерб всему остальному уделяет потенциальным целям: атомным электростанциям и расстановке войск. Интересы КС простираются куда дальше.

В ведении КС, помимо отслеживания потенциальных целей, находится как непосредственно картография в трех измерениях, так и смещение береговых линий, перемены в климате и сельскохозяйственное развитие всех материков.

Как раз на это Фитч и надеялся. Он набрал телефонный номер и сообщил бодрой дамочке, что ему «до зарезу нужны „картинки“».

— Значит, вы позвонили куда надо. Какие именно «картинки»?

— Северная Корея.

Дамочка издала невнятный звук.

— Это значит «да»?

— Еще не знаю. Корея, знаете ли, немаленькая.

Фитч резко повернулся, нашел на карте координаты Чхучхонни и сообщил их.

— Какое-нибудь определенное время?

— Да. Нужен снимок недельной давности и еще один, снятый, скажем, месяц назад.

— До и после?

— Именно так.

— Ну что ж... я поищу, но если это глухомань... Какое нужно разрешение?

— Все равно какое, — ответил Фитч. — Если можно отличить площадь от рисового поля, то для меня сойдет.

— Тогда нет проблем, — встрепенулась дамочка. — Между прочим, это и в Интернете несложно найти.

— Я к нему не подключен, — ответил Фитч.

— Так подключитесь!

— Нельзя. Если я подключусь, с меня три шкуры сдерут.

— Почему?

— Вопрос безопасности. У нас ни один компьютер не подключен к сети.

— Хорошо, но на всякий случай наш адрес: вэ-вэ-вэ точка ка-эс точка ком. Запомнили?

— Запомнил, — буркнул Фитч. — Знаете, без Интернета он мне нужен, как собаке пятая нога.

Фотографии доставили тем же вечером. Их принес пентагонский курьер в ту самую минуту, когда Фитч уже натянул пальто и рылся по карманам в поисках ключа. Разорвав конверт, он вытащил пару снимков тридцать на сорок пять. Первый, сделанный со спутника, показывал участок шириной приблизительно в три километра. На нем четко виднелись домики в окружении незасеянных полей и предгорья хребта Масиннён. На обороте были от руки проставлены время и координаты:

13:07:23 13/1/97 38 41° 16' СШ, 126 54° 08' ВД

На обороте второй фотографии стояла печать, гласившая, что снимок сделан в рамках авиационной разведывательной программы, криптографический ключ которой тщательно вымарала чья-то заботливая рука. Датой съемки значилось двадцать восьмое января девяносто восьмого года, координаты — те же. Хотя фотография была сделана под другим углом, сомнений в том, что на ней, не оставалось.

На ней было поле. Ровное поле, припорошенное снегом.

Сердце Фитча бешено застучало. Он снова проверил, совпадают ли координаты, хотя, собственно, и не требовалось. Через оба снимка по диагонали шло одно и то же двухрядное шоссе. Господи, что еще за фокусы?! Вот перед вами деревня, смотрите внимательно, не отвлекайтесь... вуаля!

Что на фотографиях, было предельно ясно. Не менее ясно было и другое. Львиная доля славы достанется первому, кто обратил на это внимание, то есть Фитчу. Медаль, возможно, и не дадут, зато благодарность от начальства, считай, обеспечена.

Именно поэтому, стоя на пороге с неоспоримым доказательством гибели целой деревни, Фитч не смог сдержать улыбку.

Полный текст допроса, которому подвергли Кана, пришел только через двое суток. Впрочем, он оказался на корейском: двадцать шесть страниц абракадабры сопровождались пространным извинением ДЕТРОЙТА, все переводчики которого были «на задании». Фитч надеялся раздать копии текста всем, кто вошел в «рабочую группу по вопросу Чхучхонни» (название казалось Фитчу громковатым, но его мнения никто не спросил). Пришлось пригласить Гарри Ину, наполовину японца, который, кроме японского, бегло владел корейским и еще несколькими азиатскими языками.

В рабочую группу вошло пять человек. Не считая самого Фитча и Гарри Ину, в работу включились также Жанин Вассерман, опытный следователь, — она только что вернулась с задания в Сеуле, — Аллен Вурис, талантливый аналитик, большую часть жизни проработавший в Национальном центре расшифровки снимков, и Джордж Каралекис, врач, сотрудник научно-технического отдела.

Фитч провел собравшихся в небольшой конференц-зал, который ему предоставили на все утро, раздал копии снимков из КС и поинтересовался у Гарри Ину, когда тот сделает полный перевод допроса.

— Его можно взять домой? Фитч покачал головой.

— Значит, ко вторнику, — пожал плечами переводчик.

— Хорошо. Пролистайте пока и перескажете нам, что там еще интересного.

Ину кивнул и погрузился в чтение.

Когда все расселись, Фитч объяснил причину созыва рабочей группы. История Кана, перебежчика, казалась бы полным бредом, если бы не фотографии. Итак, по неизвестной причине армия Северной Кореи уничтожила на собственной территории целую деревню. Если верить переписи населения тридцатилетней давности, погибло больше ста человек.

— Не вижу трупов, — заявил Вурис, вглядевшись в снимок через тонкие стеклышки бифокальных очков. — Здесь только кучи мусора.

— Кан мог ошибиться, — кивнул Фитч. — Возможно, выжил еще кто-то.

— Или даже все, — вставила Жанин Вассерман, высокая грузная женщина под сорок, со скрипучим голосом и пронзительными голубыми глазами, в непомерно дорогом костюме. По управлению ходили слухи о ее огромном состоянии и родственных связях не то с Ротшильдами, не то с Гуггенхеймами, в общем, со старинным богатейшим родом.

Фитч поднял на нее глаза:

— Почему вы так думаете?

— В Северной Корее не в первый раз переселяют людей. Такие инсценировки там тоже не редкость.

Подумав, Фитч согласился:

— Возможно, их действительно перевезли, потому что земля понадобилась под что-то другое. Но... наш единственный источник — это Кан. А он утверждает обратное.

— Раз уж вы сами заговорили... — вмешался Каралекис, — что именно утверждает ваш мистер Кан? Кому могла понадобиться бойня?

Фитч обернулся к Ину и вопросительно приподнял брови. Ину кашлянул и придвинулся к столу, не отрывая глаз от бумаг.

— Он утверждает — я изложу вкратце, — что в деревне началась эпидемия. Умерло много людей.

— Там написано, что за эпидемия? — перебил Каралекис. Ину покачал головой и перевернул страницу.

— Нет. Кан говорит, что никогда не видел таких симптомов. Фонтанирующая рвота, обильная геморрагия — изо рта, носа, глаз... Господи! Вы только послушайте: некоторые перед смертью синели. Они становились ярко-синего цвета!

Каралекис кивнул в такт своим мыслям, ничуть не удивившись.

— Разве такое бывает? — спросил Ину. — Синели перед смертью?

— Случается, — пожал плечами Каралекис. — Научное название — цианоз.

— Вы знаете, что это? — обернулся к нему Фитч. — Объясните, пожалуйста, поподробнее.

Каралекис закатил глаза.

— Цианоз возникает от чего угодно.

Фитч и Ину недоверчиво на него посмотрели. Наконец Фитч произнес:

— Нет, не бывает. При простуде я такого не видел. И при геморрое тоже.

— Я не это хотел сказать, — рассмеялся Каралекис. — Видите ли, я не представляю, насколько можно полагаться на ваш источник, мне неизвестен уровень его медицинской подготовки и...

— Извините, что перебиваю, — вмешалась Жанин Вассерман. — Мне непонятна одна вещь: при чем здесь уничтожение целой деревни? Всего-то и случилось, что несколько человек заболело.

— Видимо, они заболели очень серьезно.

— Ну и что?

Ину поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Вот, послушайте, — сказал он, перелистнув несколько страниц. — Здесь сказано: «Они хотели все выжечь».

— Откуда мистер Кан узнал, чего хотели солдаты? — ехидно поинтересовалась Вассерман. — Они сами ему сообщили?

— Нет, — смутился Ину. — Вы правы, это просто догадка. Но он говорит, что умирал каждый третий его пациент. Затем приехал врач из Пхеньяна. И вскоре деревню уничтожили.

— Поэтому он считает, что ее выжгли.

— Да, — кивнул Ину. — Как нарыв.

— Может быть, они и не собирались останавливать эпидемию? — предположила Жанин Вассерман. — Вдруг они просто хотели ее скрыть?

— Зачем ее скрывать? — не понял Фитч.

— Экономика рушится на глазах, фабрики закрываются, люди мрут от голода, работы нет и не предвидится, — объяснила Вассерман. — Им не хватает только прослыть рассадником заразы.

— По-вашему, из-за этого они способны убить сто невинных человек?

Вассерман на секунду задумалась.

— Разумеется.

Каралекис повернулся к Фитчу, который возмущенно вздохнул.

— А что доктор из Пхеньяна сказал об эпидемии?

— Он сказал... — Фитч покосился на Жанин Вассерман и поправился: — Нам неизвестно, что он сказал, но, по словам мистера Кана, он возложил вину за эпидемию на неизвестную испанскую женщину.

Вассерман презрительно расхохоталась. Фитч заскрежетал зубами.

— Я всего лишь передаю то, что там написано!

Все замолчали. Вурис высморкался, Каралекис закашлялся, но никто не нашелся, что сказать. Наконец заговорил Ину:

— На самом деле здесь написано не совсем это.

— А что же? — нетерпеливо спросил Фитч. Ину постучал пальцем по расшифровке.

— Он сказал не «испанская женщина», а «испанка». Вот: «Врач сказал, что это из-за „испанки“».

— Надо же, это в корне меняет дело! — съязвил Фитч. Ину примирительно поднял руки, показывая, что он всего лишь хотел помочь, и внезапно ощутил на себе встревоженный взгляд Каралекиса.

— Что-то не так? — спросил он.

— Повторите все, слово в слово, — потребовал тот. Ину снова смутился.

— Конечно. Мистер Кан утверждает, что врач сказал... — Его глаза забегали по расшифровке. — Вот, здесь написано: «Врач сказал, что это из-за „испанки“».

— Из-за «испанки», — повторил Каралекис.

— Да, так и написано.

— Может быть, там сказано «женщина из Испании»?

— Нет, — покачал головой Ину.

Каралекис долго не сводил взгляда с переводчика. Потом он обернулся к Фитчу.

— Нужно срочно связаться с Атлантой.

— А что там такое? — переспросил Фитч.

— Центр контроля инфекционных заболеваний, — объяснил Каралекис. — Эта дрянь может оказаться пострашнее новой мировой войны.