"Старик Хоттабыч" - читать интересную книгу автора (Лагин (Гинсбург) Лазарь Иосифович)

XIII. В ПОЛЕТЕ

В одном уголке ковра-самолета ворс был в неважном состоянии, это, наверно, постаралась моль. В остальном – же ковер отлично сохранился, а что касается кистей, украшавших его, то они были совсем как новые. Вольке показалось даже, что он уже где-то видел точно такой ковер, но никак не мог вспомнить где; не то в квартире у Жени, не то в учительской комнате в школе.

Старт был дан в саду при полном отсутствии публики. Хоттабыч взял Вольку за руку и поставил его рядом с собой на самой серединке ковра. Затем он вырвал из бороды три волоска, дунул на них и что-то зашептал, сосредоточенно закатив глаза. Ковер затрепетал, один за другим поднялись вверх все четыре угла с кистями, потом выгнулись и поднялись вверх края ковра, но середина его продолжала покоиться на траве под тяжестью тел обоих пассажиров. Потрепетав немножко, ковер застыл в неподвижности.

Старик сконфуженно засуетился:

– Прости меня, о любезный Волька: случилось недоразумение. Я это все сейчас исправлю.

Хоттабыч с минутку подумал, производя какие-то сложные вычисления на пальцах. Очевидно, на сей раз он пришел к правильному решению, потому что лицо его прояснилось. Он выдрал из бороды еще шесть волосков, половинку одного из них оторвал и выбросил как лишнюю, а на остальные, как и в первый раз, подул и произнес, закатив глаза, заклинание. Теперь ковер выпрямился, стал плоским и твердым, как лестничная площадка, и стремительно рванулся вверх, увлекая на себе улыбающегося Хоттабыча и Вольку, у которого голова кружилась не то от восторга, не то от высоты, не то от того и другого вместе.

Ковер поднялся выше самых высоких деревьев, выше самых высоких домов, выше самых высоких фабричных труб и поплыл над городом, полным сияющего мерцания огней. Снизу доносились приглушенные расстоянием человеческие голоса, автомобильные сирены, пение гребцов на реке, отдаленные звуки духового оркестра.

Вечерняя темнота окутала город, а здесь, наверху, еще виден был багровый солнечный диск, медленно оседавший за горизонт.

– Интересно... промолвил Волька задумчиво, интересно, на какой мы сейчас высоте?

– Локтей шестьсот-семьсот, отвечал Хоттабыч, продолжая что-то высчитывать на пальцах.

Между тем ковер лег на курс, продолжая одновременно набирать высоту. Хоттабыч величественно уселся, поджав под себя ноги и придерживая рукой шляпу.

Волька осторожно нагнулся и попытался сесть, поджав вод себя ноги, как это сделал Хоттабыч, но никакого удовлетворения, а тем более удовольствия от этого способа сидения не испытал. Тогда, зажмурив глаза, чтобы побороть противное чувство головокружения, Волька уселся, свесив ноги с ковра. Так было удобнее, но зато немилосердно дуло в ноги; их относило ветром в сторону, и они все время находились под острым углом к туловищу. Убедившись, что и этот способ сидения не дает подлинного отдыха, Волька кое-как устроился, вытянув ноги вдоль ковра.

К этому времени ковер вошел в полосу облаков. Из-за пронизывающего тумана Волька еле мог различать очертания Хоттабыча, хотя тот сидел рядом с ним. Ковер, кисти ковра, Волькина одежда и все находившееся в его карманах набухло от сырости.

– У меня есть предложение, сказал Волька, щелкая зубами.

– М-м-м? вопросительно промычал Хоттабыч.

– Я предлагаю набрать высоту и вылететь из полосы тумана.

– С любовью и удовольствием, любезный Волька! Сколь поразительна зрелость твоего ума!

Ковер, хлюпая набрякшими кистями, тяжело взмыл вверх, и вскоре над ними уже открылось чистое темно-синее небо, усеянное редкими звездами, а под ними покоилось белоснежное море облаков с застывшими округлыми волнами.

Теперь наши путешественники уже больше не страдали от сырости. Теперь они страдали от холода.

– Х-х-хор-рро-шо б-было б-бы сейчас д-достать чего-нибудь т-тепленького из одежды! мечтательно сказал Волька, не попадая зуб на зуб.

– П-по-по-жалуйста, о блаженный Волька-ибн-Алеша! ответствовал Хоттабыч и прикрыл свернувшегося калачиком Вольку неведомо откуда появившимся халатом.

Волька уснул, а ковер-самолет неслышно пролетал над горами и долинами, над полями и лугами, над реками и ручейками, над колхозами и городами. Все дальше и дальше на юго-восток, все ближе и ближе к таинственному Бенэму, где томился юный невольник Женя Богорад.

Волька проснулся часа через два, когда еще было совсем темно. Его разбудили стужа и какой-то тихий мелодичный звон, походивший на звон ламповых хрустальных подвесков. Это звенели сосульки на бороде Хоттабыча и обледеневшие кисти ковра. Вообще же весь ковер покрылся противной, скользкой ледяной коркой. Это отразилось на его летных качествах и в первую очередь на скорости полета. Кроме того, теперь при самом незначительном вираже этого сказочного средства передвижения его пассажирам угрожала смертельная опасность свалиться в пропасть. А тут еще начались бесчисленные воздушные ямы. Ковер падал со страшной высоты, нелепо вихляя и кружась. Волька и Хоттабыч хватались тогда за кисти ковра, невыносимо страдая одновременно от бортовой и килевой качки, от головокружения, от холода и, наконец, чего греха таить! просто от страха.

Старик долго крепился, но после одной особенно глубокой воздушной ямы пал духом и робко начал:

– О отрок, подобный отрезку луны, одно дело было забросить твоего друга в Бенэм для этого потребовалось ровно столько времени, сколько нужно, чтобы сосчитать до десяти, совсем другое дело лететь на ковре-самолете. Видишь, мы уже сколько летим, а ведь пролетели едва одну десятую часть пути. Так не повернуть ли нам обратно, чтобы не превратиться в кусочки льда?

– ...И оставить товарища в беде? Ну, знаешь, Хоттабыч, я тебя просто не узнаю!

Через некоторое время Хоттабыч, посиневший от холода, но чем-то очень довольный, снова разбудил Вольку.

– Неужели нельзя дать человеку спокойно поспать! забрюзжал Волька и с головой накрылся халатом.

Но старик сорвал с него халат и крикнул:

– Я пришел к тебе с радостью, о Волька! Нам незачем лететь в Бенэм. Ты меня можешь поздравить: я уже снова умею расколдовывать. Бессонная ночь на морозе помогла мне вспомнить забытое свое мастерство. Прикажи возвращаться обратно, о юный мой повелитель!

– А Женя?

– Не беспокойся! Он вернется одновременно с нами или даже чуть раньше.

– Тогда не возражаю, сказал Волька и снова прилег вздремнуть...

И вот продрогшие, но счастливые пассажиры ковра-самолета финишировали наконец в том же самом месте, откуда они накануне отправились в свой беспосадочный перелет.

– Волька! услышали они тотчас же мальчишеский голос, доносившийся из-под старой развесистой яблони.

– Женька! Ой, Женька!.. Хоттабыч, это ведь Женька! крикнул Волька и сломя голову помчался к своему приятелю. Женя, это ты?

– Я, а то кто? Конечно, я.

– Из Бенэма?

– А то откуда? Ясное дело, из Бенэма.

– Ой Женечка, а как ты там очутился?

– А очень просто. Сижу это я в кино, и вдруг, понимаешь, вж-ж-ж! Ка-ак засвистит! Ка-а-ак зашумит! Смотрю, а я уже в Бенэме... Ты про город Сокке помнишь?

Волька обиженно промолчал.

– Ну так вот, я как раз в ней, в этой самой Сокке, и очутился. Смотрю, а я в большущем сарае из каких-то палок. Темнота, жарища, как в печке. Что такое? Слышу шаги, дверь открывается, входят какие-то люди в чалмах, хватают меня за руки и волокут во двор. Я упираюсь, а они волокут. Я упираюсь, а они бьют меня палками по спине и волокут, волокут, волокут... Выволокли. А там уже стоит покупатель. Понимаешь, по-ку-па-тель! Пришел покупать меня в рабы! Они там людей продают и покупают! Но я не дрогнул. Я говорю: «В чем дело? Почему вы меня держите за руки? Какое право вы имеете драться? Я свободный советский человек». Тогда один из них говорит: «Тут тебе, болван, не Советский Союз, и ты не свободный человек, а мой раб. И я, говорит, тебя сейчас продам вот этому достойному господину, и ты будешь работать на его кофейной плантации». Я тогда говорю: «Ну, это мы еще посмотрим. Лучше я умру, чем быть рабом. И вообще, я буду на вас жаловаться». А они только смеются: «Попробуй, говорят, жаловаться. Кому, говорят, ты собираешься жаловаться? Уж не этому ли телеграфному столбу? Или, быть может, нашему губернатору? Попробуй только он прикажет всыпать тебе семьдесят пять ударов бамбуковой палкой по твоим пяткам». А я тут как раз вижу мимо проходит офицер в белом пробковом шлеме. Я ему кричу: «Обратите внимание! Здесь людьми торгуют! Меня хотят продать в рабство!» А офицер как ни в чем не бывало проходит дальше. Даже глазом не моргнул. Вижу – дело плохо, надо спасаться, пока не поздно, да ка-ак рванусь у него из рук, да ка-ак выбегу на уличку! А они за мной. А я от них на другую уличку, а оттуда на третью. А они за мной бегут, кричат: «Держите его, держите его, держите раба, убежавшего от своего господина!» А тут как раз мимо скрипит повозка, запряженная буйволами, а погоняет этих буйволов какой-то худой-худой гражданин, почти голый. Я вырываю у него из рук бамбуковую палку да ка-ак размахнусь ею, да как брошусь на моих преследователей!.. И вдруг – бац! и я вдруг уже не в Бенэме, а под этим деревом... И тут что самое главное? Главное, что я не дрогнул, а сразу стал бороться, вот что самое главное!.. А еще главнее, Волька, если бы ты только видел, какие там худущие люди, крестьяне, рабочие!.. А нищих какая масса! Полные улицы нищих – совсем-совсем голые! Тощие, как скелет в нашем биологическом кабинете, только коричневые! Даже смотреть на них невозможно: ужас как обидно! Только почему они не борются? Знаешь, если бы я остался там рабом, я бы обязательно организовал восстание, честное пионерское!.. Как Спартак!.. А ты?

– Ясно! Раз там капиталистический строй, надо бороться!

– А я, понимаешь, бегу, бегу... Вот-вот попадусь!.. И вдруг – бац! Смотрю, а я под деревом, и тут вы с этим старичком появились. Да, слушай: кто этот старичок? Что-то я его как будто где-то уже видел...

– Признавайся, сказал Волька: хотел ты вчера посудачить с ребятами насчет моего экзамена по географии?

– А что?

– А то, что он этого не любит.

– Чего не любит?

– А того, чтобы про меня ребята болтали лишнее.

– Фу-фу!

– Вот тебе и «фу-фу»! Р-раз-и в Бенэм! У него это просто!

– Он тысячу раз прав, мой юный друг Волька-ибн-Алеша, скромно подтвердил Хоттабыч, приблизившийся тем временем к яблоне, под которой шел разговор. Нет для меня ничего сложного и трудного, когда потребуется услужить ему.

– Кто этот старик? повторил Женя шепотом свой вопрос.

– Да, будьте знакомы, сказал официальным голосом Волька и представил Хоттабычу своего вновь обретенного приятеля.

– Очень приятно, сказали в один голос и Хоттабыч и его недавняя жертва.

А Хоттабыч подумал немножко, пожевал губами и добавил:

– Нет границ моему счастью познакомиться с тобою. Друзья моего юного повелителя лучшие мои друзья.

– Повелителя? удивился Женя.

– Повелителя и спасителя.

– Спасителя? не удержался и громко фыркнул на него Женя.

– Напрасно смеешься, строго взглянул Волька, тут ничего смешного нету.

И он вкратце рассказал обо всем, что уже известно нашим внимательным читателям.