"Порода героев" - читать интересную книгу автора (Колман Лорен)

Глава 25

Волны разрядов разбивались о тело Урзы калейдоскопом цветных брызг. Мироходец не сомневался, что и в этом буйстве, как и во всех мирах, господствуют строгие законы, но они были так сложны или скрывались так глубоко, что Урза при всем своем опыте не в силах был их распознать. Усилием воли направив свою мысль сквозь хаос, Мироходец нашел фирексийца. Ему помог темный маяк – особое излучение, свойственное темным порталам. От портала пролегал след создания, которое он и стремился выследить, чтобы уничтожить.

Чистильщик подстерег его в засаде. Его зубы, как ни странно, оказались тупыми и посаженными неравномерно. При каждом выдохе эти зубы отзывались звоном, подрывавшим силовые преграды. Шипение и скрежет, составлявшие речь фирексийца, полувнятным бормотанием проникали в мозг, погружая Урзу в гипнотическую сонливость. Он надолго запомнил, как стоял перед врагом, почти забыв об опасности.

Погрузив разум мироходца в темную дремоту, тварь кинулась на ослабевшего врага. Кроме нового звукового оружия он по-прежнему полагался на когти и клинки и, как обычно, располагал огнеметом. Сосуд с горючей жидкостью не был прикрыт даже иссохшей кожей: сквозь три разреза в серых складках виднелись цистерны, наполовину утопленные в тело монстра. Изогнутая трубка соединяла их с соплом, торчавшим из плеча. Чистильщик старого образца. Урза легко справлялся с такими прежде, да и этот после того, как жезл мироходца лишил его нижней челюсти и заставил умолкнуть, стал безопасен.

Обезоруженный чистильщик изготовился к бегству – и, разумеется, вернувшись к хозяевам, доложил бы о своем частичном успехе. Урза не мог этого допустить. Стряхнув окутавший мысли туман, он оформил рисунок полей в видимое тело и шагнул в незнакомый мир. В первый момент ему почудилось, что он не до конца вышел из хаоса межмирия: серое стальное небо пронизывали все те же беспорядочные разряды. Но тучи казались вполне реальными, и ветры, клубившие их, были настоящими воздушными потоками, а под ногами ощущалась плотная земля – хотя мироходец чувствовал скрытую в ней изменчивость. Тусклые бурые камни тянулись до края округлого плато, обрывавшегося крутым склоном в узкую долину. Всего в нескольких сотнях ярдов от него вздымалось подножие высокого горного хребта. Чистильщик успел уже вскарабкаться до середины склона и оттуда темными провалами глаз следил за преследователем.

Урза вдохнул в себя ветер, подчинив его своей воле. Воздушная волна молотом ударила фирексийца, увлекая его вниз. Вновь оказавшись на равнине, враг сумел извернуться и прыгнуть на мироходца. Но умер еще в полете – созданный волей Урзы призрак поймал его огромной зубастой пастью, содрав сухую кожу с костей, укрепленных сталью. На землю упали лишь тускло-серые кости, несколько металлических цистерн и клочья потемневшей плоти.

Да, один из самых старых образцов. Примерно с такими он сталкивался в те далекие времена, когда с ним еще путешествовала Ксанча. С тех пор он побывал во множестве миров и достиг дальних пределов вселенной. Но вот в этом мире… здесь он впервые. Безумное небо без солнца и странный камень вместо земли. Неестественный камень.

«Добро пожаловать на Ратх, мироходец».

Сосредоточившись на важном открытии, поначалу Урза принял прозвучавший в его сознании голос как должное. Да, искусственный мир, подобный Царству Серры… или Фирексии.

– Ратх – искусственный мир, – вслух высказал он свои мысли.

«Верно».

Только теперь Урза осознал, что слышит голос не ушами – разумом. Насторожившись, он выстроил мысленную преграду. Его мощное сознание уже определило, что голос не способен читать мысли. Он «слышится» таким же образом, какой позволяет самому мироходцу свободно общаться на любом языке.

– Где ты? – спросил он, ища взглядом хозяина «голоса».

«Затеряны. И даже ты не в силах возродить наши тела, Урза, если ты и есть Урза Мироходец. Оглянись вокруг. Взгляни вовне».

Над собой Урза видел только острый гребень, слышал только свист ветра в камнях.

«Взгляни вовне», – сказал голос.

Камни силы вспыхнули в его глазницах, изгнав иллюзорную синеву живых глаз. Урза обратился к своим нечеловеческим способностям и увидел силуэты, призрачный танец энергий, то свивающихся в радужные шары, то обретающие подобие человеческих тел. Их было трое, и вот уже десять… пятьдесят… Они во многом походили на него самого, только были проще, слабее. Они плавали над склоном и не несли в себе угрозы.

– Я – Урза, – осторожно признал он, одновременно собирая ману знакомых земель, на случай если придется все же применить силу. – Откуда вы меня знаете? И кто вы?

«Кто еще придет с войной на Ратх, не дожидаясь, пока Ратх пойдет войной на него? Мы – Солитари». Один из призраков вспыхнул на миг: «Я – Лина».

Солитари. Имя выплыло из глубины памяти. Маленький город-государство Доминарии, таинственно исчезнувший, когда они с Ксанчей очищали Эфуан Пинкар от фирексийцев. За два с лишним века до основания первой академии на Толарии. Затеряны, сказала Лина. Затерялись между мирами!

Урзе не пришлось нагибаться к земле. Просто стоя на ней, он мысленно исследовал природу странного камня – испытал его силу и смысл его появления на Ратхе. Он ощутил его движение. Поток изменчивого камня, способного раздвигать энергетические поля и создавать новые миры – способного пронизывать завесу и отрывать куски Доминарии. Как сказала Лина? «Не дожидаться, пока Ратх пойдет войной на него»? Мироходец подпрыгнул, взлетел над землей, поднялся над гребнем – и взглянул туда, откуда исходил каменный поток.

Урза оказался над краем огромного вулканического кратера. Посреди глубокого круга высилась чудовищная крепостная башня. Во всполохах молний блестел темный металл. С первого взгляда видно: здание воздвигнуто фирексийцами – и именно здесь расположен мозг Ратха, отсюда расходятся потоки странного камня. Урза потянулся к крепости, мыслью оценивая мощность потока, и вновь ощутил содрогание в недрах мира.

«Он захлестнет Доминарию, – снова заговорила Лина. – Так случалось уже много-много раз. Мы стали первыми, и это была единственная неудачная попытка, стоившая многих жизней. Хотя жизни теряются при каждом переносе. Они скитаются над Ратхом или в своих родных землях, всегда поодиночке. Ты уничтожишь башню?»

Больше всего ему хотелось исполнить ее просьбу немедленно, однако Мироходец молча покачал головой.

– Нет, – заговорил он наконец. – Не думаю, что это в моих силах. – Он пристально смотрел на крепость. – Не похоже на Царство Серры, – вслух размышлял он. – И не поддастся так легко. Камень сдерживает завесу – пришлось бы уничтожить саму землю, весь мир.

И вдруг он все понял, понял смысл существования Ратха.

– Отсюда начнется вторжение! Никаких порталов. Отсюда они бросят в наш мир целые армии.

«Ты должен уничтожить башню: Твердыню. Мы старались отвлечь надзирателя. Мы расшатываем машины. Но наши усилия слишком слабы. Нам не хватит времени. Скоро они нанесут удар».

– Нет, – жестко усмехнулся Урза. – Не скоро. Вы трудились не зря. В глубине крепости машины ненадежны, и от них требуют слишком многого. Надо беречь свои механизмы. Этот урок фирексийцы скоро усвоят и без моей помощи. Лучше им не знать, что я побывал тут.

«Значит, ты просто уйдешь?» – Лина не осуждала, просто хотела знать.

– Уйду, и приглашаю вас уйти вместе со мной. – Урза снова коснулся призрачных образов. Да, его силы хватит, чтобы провести их короткой дорогой между мирами. – Я не могу вернуть вам тела, но сумею вернуть вас на Доминарию. А когда придет время, я, может быть, сумею отомстить за вас.

Сколько же лет они ждали? Тысячелетия? «Мы будем рады. Фирексии есть за что ответить».

Урза был с ними вполне согласен.

Запах жареной меч-рыбы, еще державшийся в кухне, сказал Баррину, что он опоздал к обеду не больше чем на полчаса. Субъективных, понятно. Рейни, ожидавшая за временным порогом, кончила хлопотать на кухне за много часов до того, как Баррин вернулся домой из реального времени. «Чудеса Толарии», – не без горечи усмехнулся маг. Пропустив один обед, он смог целый день провести с Урзой.

«Лучше бы пообедал, – подумалось Баррину. Однако работы полно, а теперь, после вестей, принесенных мироходцем, будет еще больше».

В доме стояла тишина, только потрескивал огонь в камине гостиной. Там еще догорали дрова, выбрасывая по временам неяркие красные искорки. Рейни ждала его на кушетке, подогнув под себя ноги и закутавшись в складки голубого плаща. Она не поздоровалась с мужем, не отвела взгляда от мерцающих угольков.

– Все еще не работаешь? – спросил он, скрывая тревогу.

Баррин уже не помнил, когда Рейни последний раз заходила в лабораторию. Разумеется, он был озабочен этим, но хотел скрыть от нее закрадывавшиеся в голову сомнения – в ней, в них обоих. Каждый день он надеялся, что она разберется в себе, – и не знал, как ей помочь.

– Мне пока не хочется включаться в новый проект, – равнодушно отозвалась Рейни. В ее глазах стоял страх. – Я думала, ты вернешься пораньше, хотела поговорить… – Она смолкла, ожидая ответа.

Баррин подошел к кушетке, устало опустился на дальний конец. Казалось бы, Рейни должна спросить, что понадобилось Урзе. Тем более после того, как утром мироходец возник в их доме и без лишних слов утащил мага за собой. Но, видимо, сегодня вечером ей не до забот академии. Полоска мягкой обивки между ним и женой представилась вдруг пропастью, на дне которой скалятся острые камни. Баррин решился шагнуть к обрыву, не зная, что ждет его впереди.

– Поговорить всегда можно, Рейни.

Ему стало чуть легче, когда он понял, что сказал то, что думает. Пугающее известие о существовании Ратха заставило Баррина по-новому взглянуть в будущее. Он вдруг увидел способ избежать нынешних забот, и, пожалуй, ему полегчало.

– Нам давно уже следовало поговорить. – Он услышал раскаяние в своем голосе и надеялся, что Рейни тоже различит его. – Сейчас я как никогда мечтаю о машине времени, которая позволила бы прожить хоть кусочек жизни заново.

Неудачное изобретение Урзы. Машина времени… Сколько пришлось бы переделывать, на сколько лет возвращаться назад? Расшатанное течение времени, вечная угроза, что фирексийцы обнаружат Толарию, вторая академия, проекты Урзы – как давно он не задумывался об этих проектах?

Рейни беспокойно пошевелилась.

– Мир уходит от нас, Баррин. А мы… – Она помолчала, подыскивая слово, и выбрала простое, знакомое: – У нас кончается завод. Мы слишком долго уклонялись от решения. Да – или нет. Остаться – или уйти.

– Спросить легко. – Баррин тяжело вздохнул, чувствуя на плечах каждый день восьми относительных веков своей жизни. Рейни сразу начала с того, что обязательно приведет к спору. – Я прошел через Толарию, – сказал он, осторожно касаясь больного места. – Обошел весь остров. Потому так и задержался. Остров болен. – Это было самое мягкое выражение для описания выветренной пустыни, протянувшей пыльные щупальца в океан, погибших всходов и пересыхающих источников. – Острову приходится тяжело, но академия продолжает работу, учит, изучает и создает. Рейни, как далеко мы ушли бы, если бы не растратили столько сил и времени на Наследие, Породу и метатранов?

– А не надо было тратить?

– Не знаю. В том-то и беда. – Баррин разгладил складки плаща, провел пальцами по седеющим волосам. – Мы потеряли Гатху, Тимейна, многих других. Фирексийцы берут с нас дорогую дань, даже не нападая, а Наследие… – Он помолчал. – Беда в том, что мы возлагали все надежды только на Урзу. Если он опять ошибся или сами мы за это время наделали слишком много ошибок – все кончено.

Рейни вытерла слезы.

– Я должна уйти, – просто сказала она.

– Знаю. А я должен остаться.

Ну вот, все сказано. Объявив о своем решении, она позволила ему сказать о своем. Долгая жизнь в замедленном времени с редкими короткими возвращениями в реальность опустошила обоих. Но пусть все остальное ушло, Баррин будет выполнять свои обязанности. А выполнять их возможно только отсюда – пока. Пока не завершено Наследие, пока не отыскан наследник. Разговор с Урзой убедил его: надо идти до конца. Он всегда был чужим для мира, для своей семьи и для самого себя. Тяжело вздохнув, Баррин стал рассказывать о встрече с Урзой – о Ратхе и о том, почему именно сейчас он никак не может уйти.

Он знал, что Рейни приходится бороться с собственным проклятием. Иногда ночами он подслушивал ее кошмары. И помнил полупризнание Урзы, сделанное много субъективных лет назад. Запертая в клетке медленного времени, вдвоем с ужасом и постоянными мыслями о Фирексии, Рейни никак не могла примириться с темной стороной своей природы. Она не могла и не желала признать себя порождением Фирексии – даже если подозревала, что это правда. Она была образчиком Породы, детищем Урзы, одной из тысяч жизней, испытавших прикосновение мироходца.

Он удивился, увидев, что Рейни качает головой.

– Тогда я тоже останусь.

Не вдохновенное, полное надежд самоотречение времен начала проекта, а усталое признание силы обстоятельств.

Этого Баррин не ожидал, хотя в душе у него и теплилась надежда дойти до конца вместе.

– Ты уверена?

– Нет. – Она нерешительно улыбнулась, слово движение губ могло причинить новую боль. – Я не могу оставить тебя одного. Не дам ни Толарии, ни Фирексии, ни Урзе нас разлучить. – Она встала, поймала руку Баррина и заставила его подняться. Обнявшись, они взглянули друг другу в глаза. – Я не позволю тебе потерять меня, Баррин, мой муж. Делай, что должен, что надо делать. – Она выпустила его плечи и отступила назад, в шорохе шелкового плаща. – Я буду ждать. Всегда.

В глазах поблескивали слезы, но ее вера в мужа не поколебалась. В этом она не знала сомнений. Обернувшись на пороге, Рейни убежала в спальню.

Баррин не знал, долго ли он простоял перед очагом. Угли шипели и потрескивали, нарушая молчание и одиночество, но были не в силах согреть так, как грели руки Рейни. Неспокойная совесть и сознание долга грызли его и в конце концов выгнали из теплой гостиной в длинный коридор. Там он остановился, глядя в сторону спальни. Надо было работать, но бросить Рейни сейчас одну он не мог. И маг повернулся спиной к лабораториям, решительно направившись к двери спальни. Пусть он не сможет помочь Рейни разобраться в себе, но, когда бы он ей ни понадобился, он будет рядом.

А работа немного подождет.