"Жемчужная бухта" - читать интересную книгу автора (Лоуэлл Элизабет)

Г лава 4

Руки Арчера на мгновение застыли, потом он снова занялся приготовлением ленча. Он хотел выяснить, как умер Лэн. Кое о чем он уже догадывался, но сначала необходимо услышать детальный рассказ Ханны, а она на грани нервного срыва, ей нужен отдых. Ничего, он умел ждать.

– Что вы обычно пьете? – спросил он.

– Чай со льдом.

Он достал из холодильника кувшин, скрывавшийся за бутылками пива, извлек из буфета стаканы и тарелки. В одном из ящиков хранилось столовое серебро. Даже ножи для масла были смертоносно остры, без сомнения, заслуга Лэна. Несколько лет назад он не мог успокоиться, если не имел хотя бы три вида оружия, пристегнутого к различным частям его тела. А когда и этого казалось недостаточно, Лэн превращал в смертельные орудия даже обычные вещи.

Наверняка раковина была одной из таких вещей. Посмотрев на хозяйку, Арчер понял, что она изо всех сил пытается не заснуть. Воля у нее осталась прежней, как десять лет назад, когда он увидел красивую, наивную девушку-подростка, решившую бежать от жизни в лесах Бразилии, где приходилось много работать и делить пищу с туземцами, поедающими обезьян.

Решительность, волнующий голос, да синяя тайна глаз – вот что осталось от той девушки-подростка. Сейчас перед ним сидела измученная женщина.

Арчер молча нарезал кусочками фрукты, сыр, приготовил бутерброды с мясом, щедро сдобрив их горчицей, кетчупом и острой приправой. Когда он поставил тарелку перед ней, его губы сложились в подобие ухмылки. Кажется-, теперь смысл его жизни – кормить всех: Тэдди, младшего брата и невестку, в данный момент жену Лэна.

Правда, к Ханне он никогда не испытывал братских чувств, но сейчас неподходящее время проявлять к ней что-либо иное, кроме братской нежности.

– Попробуйте сначала это, – сказал он, прижимая свежий ананас к ее губам.

– Что? – вздрогнула, она.

Арчер протолкнул кусочек ей в рот, словно кормил свою племянницу.

– Жуйте, – приказал он. – Даже такой сладкий фрукт не растворится во рту сам.

Ханна повиновалась, и от удовольствия у нее появились мурашки.

– Холодно? – спросил Арчер, с трудом отводя взгляд, чтобы не пялиться на соблазнительно затвердевшие соски.

– Нет.

– Вы дрожите.

– У фрукта райский вкус.

Ее простота, непринужденность, чувственность оказали на Арчера нежелательное действие, и он сел так, чтобы не пугать Ханну проявлением своей животной похоти.

Но реакция тела не вызвала у Арчера удивления. Эта женщина всегда его возбуждала, однако сейчас желание совсем ни к чему, оно заставляет мужчину терять контроль над собой.

– Ешьте. У нас много дел, но в теперешнем состоянии вы не сможете с ними справиться.

Тон Арчера заставил ее выпрямиться, принять по возможности бодрый вид и потянуться за вилкой. Но слабые пальцы не удержали серебряный прибор, и Арчер поймал вилку у самого края стола. Он не помнил, чтобы раньше Ханна была неуклюжей, она всегда казалась ему ловкой и грациозной.

– Извините. Обычно я не такая неловкая.

– У вас нервы на пределе, организм ваш ослаб, для восстановления сил вам требуются еда и сон.

Наконец Ханна взяла бутерброд, откусила несколько маленьких кусочков, протянула руку за чаем. Он хотел ее остановить, но в последний момент передумал. Она непременно обольет себя или его, а ледяная жидкость отвлечет мысли от ее сосков и усмирит похоть.

Ханна подняла стакан, осторожно понесла ко рту, чай, разумеется, выплеснулся, но она мгновенно отреагировала, слизнув капли с руки, чем еще больше возбудила Арчера.

Чувствуя отвращение к себе, он принялся ожесточенно есть бутерброд. Он злился и на нее, хотя был уверен, что она не замечает его состояния.

Покончив с едой, он молча уставился на серебряное великолепие моря за окном. Постепенно возбуждение сменилось болезненной тяжестью.

– Спасибо вам, – наконец произнесла Ханна. – Вы были правы, мне требовалась еда. Я просто забыла об этом.

– Адреналин, – коротко бросил Арчер и, заметив ее удивление, пояснил:

– Адреналин убивает аппетит.

Ханна взглянула на его тарелку, где лежали только крошки, оставшиеся от двух огромных бутербродов. Он съел все за исключением ананасовой кожуры и самой тарелки. Она смотрела, как Арчер делает третий бутерброд, намазывает его горчицей да еще кладет на него манго.

– Полагаю, у вас адреналина в крови нет сейчас, – сказала она.

– Полагаю, так. – Арчер откусил большой кусок, хлеб был черствым, но голод не тетка. – Вы готовы к разговору?

Нет, нет и нет. Однако Ханна переборола себя.

– Не знаю, с чего начать, – тихо сказала она.

– Кто нашел Лэна?

– Я. После шторма.

– Где?

– На берегу.

– Он был еще жив?

– Нет. Очень холодный. Как моллюск.

– Окоченевший?

Ханна прикусила нижнюю губу, оставив на ней яркие красные отметины.

– Нет. Его ноги качались на воде, словно поплавки.

Арчеру захотелось обнять ее, усадить на колени и баюкать до тех пор, пока у нее не пройдет страх. Глупости. Сейчас неподходящий момент для сантиментов, от ласки и доброты она снова упадет духом.

Он встал, засунул руки в карманы и огляделся. Дом просторный, но довольно скромный, обстановка, как большинство вещей Западной Австралии, отдает востоком. Ротанговая мебель, пестрые диванные подушки, низкие столы, гамак на веранде. Неожиданным штрихом была только странная деревянная скульптура размером со скрипку: нечто взметнувшееся, сладострастное, похожее на волну, готовую с силой разбиться о скалы. Внутри, казалось, скрывается женщина, которую убил бы удар о скалы. А может, освободил бы. Арчер не знал, что произойдет, когда вода соприкоснется с камнем. В скульптуре таились напряжение и чувственность, привлекавшие внимание.

Нет, пока не стоит на это смотреть. Потом, да, потом можно насладиться странным произведением, только не сейчас.

Арчер взглянул сквозь легкие занавески на прекрасный, но жестокий тропический мир. Небо и земля, рай и преисподняя слились тут воедино.

– Вы были одна? – вернулся к разговору Арчер.

– Нет, с Коко. Другие искали среди мангровых деревьев.

– Коко?

– Колетт Дюпре. Работает здесь уже давно,

– И чем занимается?

– Она лучше всех знает технику своего дела. Семьдесят процентов ее моллюсков выживают и дают больше шарообразных жемчужин. В этом с ней может сравниться лишь Том Накамори.

– Великолепное качество.

– Великолепная задница, современная женщина, – брякнула Ханна, не подумав.

Арчер поднял бровь то ли удивленно, то ли насмешливо. Ханна не поняла, она гадала, как он воспринял ее слова. Будь у нее силы, она бы засмеялась.

Арчер разговаривал с ней, чтобы получить больше информации, а не выманивал сведения красноречием или замысловатостью выражений. Он спрашивал прямо, она прямо отвечала.

– Как реагировала Коко на раковину в груди Лэна?

– Она вздрогнула, потом рассмеялась.

– Нервы? – Арчер знал, что насильственная смерть действовала на людей по-разному. Иногда они принимались истерически хохотать, но чаще пугались.

– Я не знаю, – ответила Ханна. Она продолжала говорить, как обычно. «Ловко. Дьявольски ловко. Разделан одной из жемчужных раковин, которым он так поклонялся».

– Разделан?

– Родной язык Коко французский. Иногда она путает слова, особенно если расстроена или волнуется. Она имела в виду «погублен».

– Погублен или убит? Большая разница.

– Полиция считает, что Лэн погиб.

– А вы нет?

– Я так не думаю. – Ханна напряглась, ожидая, что Арчер потребует объяснений.

– Как вы думаете, сколько времени Лэн был мертв, пока вы его нашли? – Он сменил тему, поскольку нужно сначала осмотреть тело, а уж потом делать выводы.

– Не знаю.

– А кто знает?

– Вы могли бы узнать в территориальной полиции Брума,. но это напрасная трата времени. У них куча своих проблем.

– Где находится тело?

– В Бруме. Кремация должна состояться завтра утром, – почти всхлипнула Ханна.

Арчер взглянул на часы. Надо спешить, если он хотел увидеть тело.

– Вы скучаете по нему? – вдруг спросил он и сразу пожалел об этом.

Ханна засмеялась, потом зажала рот ладонью, словно пытаясь затолкать смех обратно. Но мысль, что она бы могла скучать по Лэну, такому, каким он стал, была слишком абсурдна, и ей не удалось подавить смех.

Арчер молча наблюдал за истерикой. Он даже похолодел, когда смех неожиданно оборвался и наступила тишина.

«Брат, что ты сделал с невинной, воспитанной миссионерами женой?» – подумал Арчер, не имея права спросить у Ханны.

– Я оплакиваю человека, за которого вышла замуж, – наконец выговорила она. – Я скучаю по человеку, который мог смеяться, но он умер семь лет назад, а человека, который занял его место, я не могу ни любить, ни оплакивать. Он сам отучил меня.

– Что вы имеете в виду?

– Лэн дошел до того, что стал ненавидеть меня так же сильно, как любил свои жемчужины, а любил он их больше, чем мои родители Бога. Лэн отучил меня любить его и заботиться о нем. – Она взглянула на Арчера. Глаза были холодными. – Если вас это шокирует, то извините.

– Нет, не шокирует. Я знал сводного брата лучше, чем вы.

Арчер хотел спросить, почему Ханна не бросила Лэна, однако и на это он не имел права. Его вопрос не относился к смерти Лэна, а он здесь по единственной причине – расследовать обстоятельства его смерти.

– У вас есть соображения, из-за чего убили вашего мужа?

– Из-за жемчужин.

– Алчность?

– Алчность. Деньги. Власть. Может, его убили, потому что представилась возможность.

– Не знаете кто?

Ханна много раз задавала себе этот вопрос, но ответа не нашла.

– Я знаю только, что не убивала его и вы не убивали его. А кроме нас, есть множество людей, которые ненавидели Лэна.

– Почему вы думаете, что я не убивал его?

– У вас не было оснований.

Арчер смотрел на ее короткие, с золотистым отливом, волосы, искрившиеся, как мечта, на длинные, густые темно-шоколадные ресницы, которые оттеняли глаза неописуемого цвета, сходного с темным спектром радуги. Плотно сжатые губы выглядели слишком бледными, однако ничто не могло скрыть их многообещающей чувственности. Что касается остального… Ханна была высокой, стройной и, несмотря на полную грудь, оказалась даже более прекрасной, чем он ее помнил.

Если бы Арчер знал, что все так случится, он сразился бы насмерть с Лэном Макгэрри и обязательно бы одержал победу. Но Ханна тогда смотрела на Лэна с уважением, даже с почтением, и он решил, что брат нуждался именно в такой женщине, способной залечить его душевные раны. Вспомнив о собственной наивности, Арчер искривил губы в мрачной усмешке. Не было оснований убить Лэна? Как бы не так.

– Вы даже не подозреваете, насколько ошибаетесь, Ханна.

Она вздрогнула, увидев выражение его лица. Сейчас он напомнил ей мужа. Такой же опасный, сдержанный, жестокий.

– Но в одном вы правы. Я не убивал Лэна. А где были вы, когда он умер, миссис Макгэрри?

Она смело встретила холодный взгляд Арчера.

– Я не убивала Лэна.

– У вас был мотив, к тому же более основательный, чем у других людей.

– Если бы я хотела взять на душу такой грех, то просто ушла бы от него.

– Как это понимать?

– Ненависть ко мне помогала ему жить. А любовь к жемчужинам почти спасала его от помешательства.

– Почти, – тихо повторил Арчер, домыслив несказанное. Уже десять лет назад Лэн начал пропадать. То ли от ярости, то ли от выпивки, то ли от скряжничества. Или от своего увечья.

– И все же вы остались с ним. Вы либо очень смелы, либо очень глупы, Ханна.

– Ни то ни другое. Жизнь проходит день за днем, капля за каплей, словно вода, долбящая камень, и ты не замечаешь постепенных изменений. Только через годы. – Ханна потерла воспаленные глаза. – Что же до прочего… Никто не заслуживает всего хорошего или плохого, что встречается на его пути. День за днем. Ты просто берешь это таким, как оно есть.

– Отголоски миссионерского воспитания?

Она пожала плечами.

– Я уже не благодарю Господа за хорошее и не стыжусь греха за плохое. Я просто… – Ханна умолкла.

– Выживаете, – закончил Арчер.

– Да. А что же еще?

– Все.

– Для некоторых, возможно. Только не для меня.

В ее голосе не было ни жалости к себе, ни злости. Она принимала мир таким, как он есть, и черпала из него силы. Чтобы выжить. Хотя Лэн почти уничтожил ее.

– Чего вы хотите от жизни? –вдруг спросил Арчер.

– То, что заслужила. «Черную троицу». Ню чтобы вернуть ее, я… мы… должны отыскать убийцу Лэна. Тот, кто убил его, забрал жемчужины. Если вы поможете их найти, я отдам вам половину денег, которые получу за «Черную троицу».

Слушая Ханну, он размышлял, кто еще мог знать о них, кто убил Лэна, чтобы завладеть ими, и кто готов на новое убийство, чтобы их сохранить.

Ханна собрала тарелки, отнесла их в раковину, а когда снова подошла к столу, Арчер спросил:

– Что такое «Черная троица»?

– Ожерелье из трех нитей черных жемчужин. Стоит три миллиона американских долларов.

Арчер тихо присвистнул. Баснословная цена, редкое украшение может стоить таких денег, тем более после того, как австралийцы научились у таитян выращивать большие черные жемчужины.

– Неужели три миллиона? – переспросил он.

– Как минимум, – спокойно ответила Ханна. – Самая короткая нить – двадцать дюймов в длину, двенадцатимиллиметровые жемчужины. Средняя – двадцать два дюйма с четырнадцатимиллиметровыми, а самая длинная – двадцать четыре дюйма с шестнадцатимиллиметровыми. Все жемчужины круглые, идеально совпадают по цвету, поверхность практически безупречна. Это, конечно, заслуга природы, но и я приложила руку.

– Вы жемчужный доктор? – удивился Арчер. Тончайшая работа. Шлифовать песком нежную поверхность, убирая слой за слоем в надежде обрести идеал? Это все равно, что играть в кости с дьяволом. Проигрыш означает потерю всего. Здесь требуется выдержка и уверенность в себе.

– Если ставки достаточно высоки, я берусь за исправление жемчужин, – сказала Ханна. – Похоже на ваяние, когда нужно убирать все лишнее. Интуитивно. Порой интуиция вас не обманывает, и вы получаете красивую вещь, а иногда просто кучу опилок.

Взяв губку, Ханна принялась за мытье посуды. Еда улучшила ее физическое состояние, руки стали более уверенными.

Арчер продолжал размышлять о Лэне и жемчуге, алчности и одержимости, жестокости и несчастных случаях. Лэн вообще любил жемчужины, но только один сорт целиком завладел им.

– Какой оттенок черного?

Ханна некоторое время молчала. Она боялась рассказывать, сомневаясь, сможет ли потом ему доверять. С другой стороны, выбора не было. Если она попытается искать убийцу мужа сама, то наверняка закончит свою жизнь, как Лэн, – болтаясь лицом вниз в теплом безжалостном море.

– «Черная троица» состоит из жемчужин всех цветов радуги. Одновременно, – решительно произнесла она. – Красный, зеленый, голубой, золотой мерцают под прозрачной черной поверхностью, словно драгоценные камни под черным льдом.

– Значит, Лэн добился своей цели. Я предполагал, что это возможно, но своими глазами ничего подобного никогда не видел.

Она резко повернулась к нему. Прищуренные глаза изучали человека, который вполне мог оказаться волком, готовым разорвать ягненка. Ее, Ханну.

– Вы знали о черных радугах?

– Я знал, что Лэн нашел удивительную жемчужину в Коулуне. Знал, что он любым способом выяснит, откуда она взялась. Теперь вижу, что ему это удалось, он сам начал выращивать черный жемчуг. Но результаты хранил при себе. Это на него похоже.

– Да, Лэн нашел секрет черной жемчужины.

– Не удивляюсь. Он мог бы выведать тайну даже у сфинкса, – небрежно сказал Арчер.

– Вы хотите узнать этот секрет?

– Во что он мне обойдется?

Ханна вдруг успокоилась. Она видела достаточно зависти и жадности, чтобы распознать их с первого взгляда. Конечно, Арчер заинтересован, но жадности в нем не было. И все-таки ее не покидали сомнения. Одно дело – знать, что вы подвергаетесь риску, и совсем другое – намеренно рисковать.

– Вам бесплатно, – вздохнула она. – Потому что я не знаю секрета производства радужных жемчужин. Если грифы, кружащие вокруг «Жемчужной бухты», узнают об этом, тогда за мою жизнь не дашь и горстку ненужных раковин.

Арчер не смог противостоять обуревавшим его чувствам. Он нежно дотронулся до ее щеки, ощутив прохладу и шелковистость кожи, но большего себе не позволил. Кроме того, у него было срочное дело – встреча с мертвым.

– Вы в состоянии продержаться без сна еще несколько часов? – спросил он. Ханна вздрогнула.

– Конечно. Дети помогут.

– Дети?

– В свободное время я преподаю английский детям работников.

Ну что же, дети лучше, чем вооруженный телохранитель.

– Я уеду, как только они придут. Постараюсь вернуться побыстрее.

– Куда вы собираетесь?

– В Брум.

Ханна не спросила зачем.

Чтобы увидеть Лэна Макгэрри.