"Путешествие на восток" - читать интересную книгу автора (Федорова Любовь)

Глава 6

Посольство мира Тай позабавило государя. Ему интересно было знать, насколько откровенно они сумеют рассказать о себе. Сочинят ли они сказку о заморской стране и как будут адаптировать реалии собственного путешествия к понятиям, доступным та-биланцу.

Сам он, по-видимому, произвел на таю благоприятное впечатление, потому что на расспросы о родине они отвечали достаточно честно. Поведали о противостоянии двух миров — Верхнего и Нижнего, об опасности, перед лицом которой двум разорванным мирам пришлось объединить силы и знания и отправиться за помощью. Нижний Мир, однажды наказанный Внешними за неповиновение, постепенно угасал. Агония длилась веками, но предсказать ее исход не составляло труда. Гибель Нижнего Мира не могла не сказаться на Верхних.

Верхний Мир был когда-то военным флотом единого мира Тай.

Нижний Мир зародился из бункеров гражданского населения — правящей верхушки мира и ее ближайшего окружения, пересидевших в укрытии случившуюся на Тай катастрофу. Верхние презирали Нижних за невоенное происхождение и за то, что предки Нижних посылали предков Верхних на смерть, прикрываясь ими, как живым щитом. А Нижние Верхних недолюбливали за предательство, совершенное адмиралом Тау, который два тысячелетия назад отказался вступить в бой с Внешними и увел военные корабли из-под удара, потому что кроме гибели флота это ничего бы не дало.

В Нижнем Мире обладали знаниями о прошлом того Тай, который еще не делился на Верхний и Нижний; Нижнему Миру принадлежали ископаемые и право на их добычу. В Верхнем Мире существовали продвинутые технологии для очень далеких путешествий, была развита наука, но не имелось информации о том, где искать спасение. Выход из положения можно было найти, лишь позабыв, что одни из людей Верхние, а другие Нижние. Объединив информацию и ресурсы, они организовали экспедицию и отправились в путь, который занял около пяти лет по времени корабля. У них дома за это время прошло двадцать.

Но трещина, веками разделявшая миры, сыграла с таю злую шутку. Они должны были забыть, что они разные, но не забыли этого. Добравшись до искомого (господин посол не всегда обходил технические подробности, предоставляя императору понимать его рассказ, как сможет, но тут не пояснил, что было тем искомым, кого и как оно спасет, а государь об этом не спросил, поскольку и без того знал), Верхние собрали Нижних на корабль и высадили на Бо, предоставив их собственной судьбе и милосердию таргского государя, а сами сбежали. И вот Нижние таю здесь и просят помощи. В свою очередь, они готовы оказать посильный вклад в развитие науки империи. Среди них много толковых ученых и инженеров. Можно было бы подумать над приложением их разума и рук…

Дальше, собственно, пошла торговля условиями, на которых одни желали вступить под покровительство, а другие соглашались это покровительство оказать. И честность посла Фай Ли распространилась настолько, что он поведал о добром совете, поданном ему господином Дином насчет возврата Бо в империю. Выдал Дина с потрохами: в заговоре заново женить государя этот тип тоже принимал самое деятельное участие. Сложность с замужеством таю заключалась только в единственном моменте: среди них не было ни одной настоящей женщины. «Мы особая раса людей, — скромно сказал господин посол. — Мы не принадлежим ни к мужскому полу, ни к женскому. Или же принадлежим к обоим — как вам угодно будет на это посмотреть».

Государю было все равно. Он делал вид, что в таю его интересует только золото. Господина посла это устраивало.

Государь слегка пожал плечом и сказал, что в Таргене тоже изредка встречаются люди вроде таю, но о том, что все иноземцы такие, лучше бы пока никому не говорить. Существо, способное стать матерью, допустимо считать женщиной, не так ли? Господин посол не возражал. Значит, будет свадьба.

Можно было жениться на таю, чтобы на время успокоить модную нынче при дворе страсть к сватовству, тем более, что и на общеполитической обстановке это скажется благотворно. А через полмесяца развестись. И тем самым минимум до зимы обеспечить себе покой. Паллиатив, но волки сыты и овцы целы. Молодая жена будет сидеть в спальне под замком, а государь — заниматься проблемами северных территорий. Через четыре дня начнутся учения курсантов Военной академии и «Каменных Пристаней» в Курганах, через восемь назначены гвардейские маневры под Эгироссой… Надо срочно связаться с энленской жреческой коллегией по поводу происходящих на Белом Севере событий, попробовать уговорить первосвященника из Эктла заняться, наконец, политикой, пока политика вплотную не занялась им самим.

Почему бы не жениться на таю, если это почти ни к чему не обязывает, но, в то же время, решает ряд проблем?

Путь Джу лежал в Порт. Ему хотелось напиться или набить кому-нибудь морду. А лучше то и другое вместе. Но напиться было никак, потому что он выскочил из дома без денег; набить морду тоже — в такую дрянную погоду даже нищие попрятались по своим трущобам. И только в Порту можно было осуществить оба эти желания без затраты средств и времени на поиски. Там в один миг для человека находились и друзья, и враги, только позови.

Под ледяными струями дождя и по моментально раскисшей грязи Джу не находил смысла в том, чтоб ходить, как добропорядочный гражданин, по улицам. Он напрямую перемахнул полдюжины заборов, пнул в каком-то дворе пса, по сторожевой обязанности сунувшегося к нему с открытой пастью. Так он оказался у Сухого оврага, где пустыри и свалки смыкаются с городскими окраинами. Этот овраг был прежде каналом. Потом дамба в Затоках обвалилась, новую построили дальше от Столицы, а воду отвели в другое русло.

Погода соответствовала настроению Джу. Разбрызгивая лужи и ломая хрупкие лопухи овражника, он сожалел о времени, когда он ни про кого ничего не знал. «Может быть, это было лучшее время в моей жизни», — думалось ему.

Он перебрался на ту сторону оврага по остаткам старой дамбы. Сердце у него слегка щемило. Зачем он влез в документы, которые от него прятали? Зачем хотел добиться правды? С чего взбрело ему в голову восстанавливать справедливость по отношению к людям, которые давно сгнили в гробах? Не хватало ему своих бед, чтоб брать на себя еще долги покойников?.. И раньше не дураки работали в сыске. Они не стали связываться со скандальными фактами, замяли дело потихоньку, да спрятали на полку, где воды побольше, чтоб побыстрее сгнило. А он возомнил себя десницей истины, и что? Папаша только на портрете был похож лицом на энленского святого. И мамочка ничем не лучше: повинна в умышленном отравлении отца собственного ребенка и в покушении на убийство государя. Это надо же! Вспоминали ли хоть когда-нибудь о Джу эти люди — его отец и мать — среди собственных скверных дел?.. Правду говорят: лучше не дойти, чем зайти слишком далеко…

Низкие ветки вишневых деревьев и яблонь-дичков, которыми сплошь заросла старая дамба, хлестали его по лицу. Было темно. Он не видел, куда идет, ориентировался по внутреннему чувству направления. Душа звала его в Порт, и он знал, что точно попадет, куда ему нужно. Он не замечал при этом, что течет за шиворот вода, что промокли сапоги, что руками без перчаток он отстраняет со своей дороги жгучие плети гиффы и молодую крапиву. В разуме его шло сражение с призраками прошлого.

Несколько раз он оказывался среди мусорных куч, натыкался на засеки, и ему приходилось менять направление. Наконец из гущи зарослей он, споткнувшись, вывалился на некое подобие дорожки, которая и повела Джу вниз, к огням Порта. В какой-то момент он подумал, что сошел с ума, потому что из тьмы и древесной чащобы ему послышался слабый окрик. Будто бы кто-то позвал его: «Постойте! Подождите!» Еще четверть таля он промчался с прежней скоростью, потом сбавил шаг. Потом остановился вовсе и посмотрел назад, думая, что, может быть, это кровь стучит в ушах или лопаются пузыри грязи на лужах. Крик не повторялся.

Джу досадливо тряхнул головой, сбрасывая капли с лица, и хотел отправиться дальше по своим невеселым делам, когда другой подозрительный звук опять привлек его внимание. И Джу посетила единственная трезвая мысль за этот безумный вечер: «Если кому-то сейчас еще хуже, чем мне, может быть, дела мои не так уж плохи?..»

Он медленно повернулся и пошел туда, где слышал звук, на ощупь раздвигая ветки и обходя кривые мокрые стволы.

«Прости, пожалуйста, но зачем в термометре будильник?..» — «Балда ты. Это не будильник в термометре, это термометр в будильнике. Смотри…»

Государь переключился на другой канал.

«Ах, Сэт, я совсем не уверен, что буду хорошей матерью. Я ничего не понимаю в детях, я всего лишь немного разбираюсь в их биохимии…»

Милые домашние разговоры таю, как всегда, были одинаковы. Никаких политических проблем, только семейные. Или они сознательно контролируют все свои слова? Что же это за жизнь у людей?..

Эргр Инай — государь отследил местоположение седьмого передатчика, с удивлением обнаружив, что уехал он не много ни мало, за сорок лиг, в Эгироссу, в монастырь Бдящих Сил — оставался на десерт.

Вечернюю монастырскую службу слушать было неинтересно, поэтому император Аджаннар воспользовался испытанным методом — просканировал запись на употребление слова «государь». Подарок, ожидавший его, был великолепен.

— Я не могу убить его не потому, что он государь. — Голос сразу показался знакомым, но идентификации поддался лишь какое-то время спустя.

Личность собеседника эргра Иная была подсказана скорее темой беседы, нежели тембром голоса и интонациями говорящего. Но когда государь понял, кто и о чем рассуждает, он вздрогнул. Человек, проговоривший эти слова, был мертв уже более чем две декады. Что же касается Иная, то на этот раз его голос звучал не гневно и начальственно, а вкрадчиво:

— Ты опасаешься, что его охрана тебе не по зубам? Да, это так. Но там у него не будет охраны. Да и в любом случае ты пойдешь не один.

— Я ничего не опасаюсь, эргр. Я убью его, если захочу. Но я не стану делать этого. Ни для вас, ни для себя.

— Ты странный человек, Халис Верзила. Мне казалось, мы обо всем договорились. Разве не ты сказал мне, что с государем у тебя собственные счеты?

— Но вы же не верите всему, что люди говорят? — Кажется, Верзила усмехнулся. — Счеты у нас есть. Я должен ему свою жизнь дважды, а он мне свою — лишь один раз. Долг за мной, а не за ним. Пока я не верну его, вам не стоит рассчитывать на мою… бесценную помощь.

— Ты понимаешь, что говоришь во вред себе, Халис Верзила?

— Да бога ради. Запирайте меня здесь до того дня, пока не уладите свои дела. Быть может, мои услуги пригодятся вам в будущем, а пока, чтоб скрыться от ищеек, нет места надежнее монастырской тюрьмы.

— Ну что ж… Ты сам выбрал. Сиди.

Государь взялся за голову.

«Какой нелепый случай занес жучок на сапог Инаю? — думал он. — Как он мог настолько удачно оказаться в нужном месте в нужное время? Не иначе как Единый охраняет святость своих владений и подбором невероятных совпадений искореняет неправду…»

Следствие по делу об убийстве кира Энигора благополучно забрело в тупик. И сыщик Иль ничем не помог. (На самом-то деле ему просто было некогда.) Все, что удалось откопать, — несколько нераскрытых убийств с похожим почерком. Полдюжины из них были совершены довольно давно, три-пять лет тому назад, и орудие преступления в них было несколько другим, хотя и близким. Однако со времени последнего прошло всего два месяца, и применено там было то же самое острейшее лезвие из отменной стали.

«Красная повязка» — не самый распространенный метод ухода из жизни в Столице. Состоятельные люди, устраняя врага или конкурента, традиционно отдавали предпочтение яду, удавке или самострелу в рукаве. Их наемные убийцы носили кафтан с подкладкой и белые манжеты. Такой способ назывался убийством «чистыми руками». Господа попроще нанимали головорезов с техникой погрубее. У тех в ход шел гвардейский меч, пиратская абордажная сабля, арданский кинжал, саврский нож-потрошитель или трехгранный воровской стилет — оружие, которое легко приобрести в любой оружейной лавке города. Эти наемники убивали по ночам на темных улицах или в умело спровоцированных кабацких драках. Но чтобы бритвой перерезали горло…

Да и где раздобыть в Столице бритву? Сделать на заказ?.. Бритвы водятся там, где есть, что брить. Из населяющих Та Билан рас, известных государю, волосы на теле и на лице росли лишь у южнотаргских горцев. Но бриться горца не заставишь под прямой угрозой смерти, да и не умеет он…

А вот в монастырях, когда человек вступает на первую ступень послушания, ему дают новое имя. Сначала его хоронят — в саване из отращенных ранее волос он три дня лежит в могиле. Потом послушник рождается заново, для нового человека с новым именем волосы на саван опять нужно растить. Но прежние-то сбривают…

Ох, эргр Инай. Что ты не поделил с покойным Первым министром? Ради чего ты нанял убийцу? Да еще который убивает так необычно… Рука уже выводила на именной бумаге распоряжение доставить все возможные сведения о настоятеле обители Бдящих Сил из Эгироссы.

Будоражить эргра Скиллара Скея из Энленского экзархата, наверное, пока не стоило, хотя духовное и административное руководство над таргскими служителями Единого осуществлялись из Белых Земель. Инай был ставленником жреческой коллегии Эн-Лэн-Лена, и там за его действия несли полную ответственность. В то же время, Белые Земли оставались очень далеко, и удерживать богатые таргские монастыри под полным контролем оттуда не могли. Не хотелось нарушать покой эргра Скея государю еще и потому, что они пребывали в ссоре. Эргр Скей, он же «абонент второй» по классификации говорящей коробочки, с государем не разговаривал уже пять лет.

Оставалось поблагодарить Единого за благословленный им суровый монастырский устав, по которому монаху любого ранга не полагалось иметь больше двух сменных рубах, одной верхней ризы и одной пары обуви в личном пользовании.

Государь подождал еще немного. Монастырская служба должна была завершиться к полуночи, а кроме услышанного, за этот день ничего предосудительного эргр Инай не наговорил. Тогда государь сделал так: вложил себе в ухо маленькую каплю-приемник, назначенную привлечь его внимание, если Инай или кто-нибудь рядом с ним снова скажет «государь», и довести до государева сведения всю беседу.

О том, что с такой настройкой передатчика ему всю ночь не позволят спать, он даже и не подозревал.