"Порванный шелк" - читать интересную книгу автора (Майклз Барбара)

Глава 6

Воспоминание об этом омерзительном шепоте было последней связной мыслью Карен. Она смутно ощущала голоса, движения, когда Черил выпроваживала мужчин из комнаты, едва слышала ее заявление, что она останется на ночь. Карен была слишком сонной, чтобы возражать, даже если бы захотела, что, разумеется, было не так. Однажды воскрешенный в памяти шепот продолжал звучать отголосками в закутках ее сознания; она даже боялась уснуть из страха, что он последует в ее сновидения.

Однако спала она глубоко и без снов до тех пор, пока ее не разбудил толчок, от которого сотряслась вся кровать, и жаркое и не слишком приятное дыхание прикоснулось к ее лицу. Разумеется, это был Александр. Вид морды, удостоенной приза за безобразность, всего в каких-то дюймах от ее глаз был так ужасен, что Карен снова закрыла их. Александр стукнул ее по носу. Она вскрикнула и уселась в кровати. Александр, отступив, сел у нее в ногах и залаял.

Смысл его заявления должен был быть понятен для самых тугодумных. Взглянув на часы, Карен вынуждена была согласиться, что Александр прав. Было уже девять с лишним. Сегодня рабочий день, и к одиннадцати она уже должна быть на работе.

Она поднялась с постели. Если забыть о больном горле, чувствовала она себя довольно прилично, и вид разрухи, все еще царящей в спальне, гневным толчком заставил потечь по жилам живительный адреналин. У Черил хватило времени только на то, чтобы расправить скомканные вещи и разложить их на стульях и креслах. Пустые болтающиеся рукава и обмякшие юбки. Большинству предметов потребуется стирка и глажение; при мысли о стольких часах трудов, потраченных впустую, Карен топнула ногой и выругалась.

Дверь при этом слегка приоткрылась, и раздался голос Черил:

— Я тебя не осуждаю, но, возможно, тебе следует поберечь силы. Ты готова к завтраку?

— Тебе не следовало тратить столько усилий...

— Мне это было не в тягость. — Черил поставила поднос на письменный стол, бывший, наверное, единственной незахламленной поверхностью в комнате. Печально обведя взором разруху, она покачала головой: — Да уж, это разгром. Но знаешь, тебе в какой-то степени повезло; все просто помято и испачкано. Я слышала о случаях, когда взломщики приходили в бешенство от того, что не находили деньги и наркотики, и изрезали все ножами и — как бы это выразиться? — пачкали...

— Я знаю, — Карен довольно принюхалась. — Кофе пахнет великолепно. Надеюсь, ты присоединишься ко мне.

— Я принесла две чашки, — Черил придвинула стул. Александр, почувствовав запах ветчины, вылез из-под кровати и уселся у ее ног.

Карен шутливо погрозила ему:

— Ой-ой, какие мы очаровательные, когда учуем съестное.

— Он кусает людей не по злобе, — заверила ее Черил. — Это просто обычай. И он, несомненно, предан тебе: вчера вечером он ни за что не согласился покинуть твою спальню.

— Это что-то новенькое. До этого его поведение едва ли можно было назвать просто вежливым.

Положив передние лапы на колени Черил, Александр залаял. Слабо улыбнувшись, та протянула ему ломоть ветчины, которую собиралась уже съесть, и Александр с довольным ворчанием отступил со своей добычей под стул.

— Сегодня он действительно выглядит веселее, — сказала Карен. — Полагаю, ему требуются какие-то встряски в жизни. Для этой цели для собаки нет ничего лучше грабителя. Однако как сторожевой пес он от меня награды не получит.

— В этом нет его вины. Он был заперт в гостиной. А ты сама выглядишь довольно весело для человека, которого едва не придушили прошлой ночью. Как ты себя чувствуешь?

— Горло немного ноет, а в остальном ничего, — Карен заставила себя попробовать омлет. Ее желудок слегка пошаливал, но она была благодарна Черил за ее хлопоты, а еще больше — за ее готовность делать вид, что вчера вечером не случилось ничего более серьезного, чем неудачная попытка ограбления. — Возможно, я была бы в гораздо худшем виде, если бы ты не подоспела на помощь, — сказала она. — Ты поступила очень храбро, Черил, но и очень безрассудно. Как ты смогла войти? Помню, кажется, я услышала, как хлопнула дверь...

— Именно поэтому я и поняла, что что-то случилось. Я решила, что ты не станешь хлопать дверью перед моим носом, оставляя меня в темноте! К счастью, ты оставила ключ в замке. Когда я открыла дверь, то смогла разглядеть только что-то черное и бесформенное. А к тому времени, когда зажгла свет, убедилась, что с тобой не случилось ничего серьезного, и выпустила Александра из гостиной, грабитель уже скрылся через заднюю дверь. Мне надо было бы сразу броситься за ним.

— Боже милостивый, нет, не надо, — резко сказала Карен. — Ты поступила совершенно правильно.

— Ты на меня не сердишься за то, что я позвонила Марку?

— Нет, я не сержусь на тебя. — Сделав глубокий вздох, Карен погрузилась в тему, которую до этого тщательно избегала. Она словно нырнула в бассейн, наполненный не водой, а какой-то скользкой липкой слизью. — Я только расстроилась от того, что ты услышала телефонный разговор.

— Да я ничего и не слышала.

— Ты услышала достаточно для того, чтобы понять, что происходит. Ты знаешь Марка так же хорошо, как... ты знаешь его лучше; ты уже видела его таким и можешь представить, что ему сказали. У Джека язык словно ядовитое жало, он оставляет раны, ноющие несколько дней. Но по крайней мере, — с нервным смешком добавила Карен, — Марк может получить какое-то удовлетворение от сознания того, что он был прав. Я назвала его самовлюбленным параноиком, когда он сказал мне, что главная причина, по которой Джек на мне женится, — это досадить ему. Теперь я понимаю, что он был прав. Надо было сказать ему об этом. Это самое малое, что я могу для него сделать после того, как из-за меня его облили помоями.

— Прекрати! — резко воскликнула Черил.

— Что прекратить? — Карен ждала сочувствия, а не потемневшего, нахмуренного лица Черил и раздражения в ее голосе.

— Прекрати обвинять во всем себя. Итак, ты совершила ошибку. Все ошибаются. Не твоя вина, что муж оказался подлым мерзавцем. А Марк уже большой мальчик. Он слышал дьявольски много такой грязи, до которой твой муж даже не додумается. Он каждый день слышит худшие вещи. — Тут она хлопнула себя ладонью по рту. — Я не должна была говорить это, — пробормотала она из-под ладони. — Я настолько бестактна...

— Ты донельзя тактична, — сказала Карен, оправившись от удивления. — Ты знала о Джеке и его выходках с самого начала, не так ли? И мистер Кардоса, Тони, — тоже. Он не смог бы отреагировать так быстро, если бы не был обо всем хорошо наслышан. Полагаю, едва ли можно винить Марка в том, что он откровенничает с лучшими друзьями. У него есть все причины испытывать ко мне отвращение.

— Ну вот, ты опять. Ты всегда ведешь себя как маленькая великомученица? Что сделал тебе этот человек?

— Не вся вина лежит на Джеке, — медленно произнесла Карен. — Я позволила ему все это делать со мной. Я никогда не давала отпор. Это моя сестра могла быть непреклонной; она была умнее, красивее, старше, выше ростом, в общем, не то, что... Черил, не смей смеяться!

— Я не смеюсь.

— Хотя, наверное, тебе стоит рассмеяться. Ведь все это звучит довольно глупо, не правда ли? Сара была — да и сейчас — просто великолепна. Она не могла не быть выше ростом, старше. Что ей надо было сделать — отпилить ноги по щиколотки и завалить все экзамены, чтобы я чувствовала себя увереннее? Забавно, в то время я не понимала, что это мои трудности, а не ее. Потом она вышла за Брюса, и они были так счастливы... Ясное дело, Джек нисколько не облегчил мою жизнь. Не то чтобы он занимался рукоприкладством. Он просто... располосовал меня внутри, там, где это не видно. Как тот жакет. Рассыпавшийся шелк... Медленное тление, разрушающее в слабых местах ткань.

— Ой, ну кончай же драматизировать, — улыбка Черил лишила ее слова яда. — Истлевшую ткань ведь не восстановишь? А ты излечилась...

— Нет еще. Но, думаю, я на пути к исцелению. Наверное, на это потребуется какое-то время.

— Я рада, что ты все рассказала, — сказала Черил.

— И я тоже. А теперь можно забыть обо всем. Но я хотела бы, — мечтательно проговорила Карен, — видеть лицо Джека в тот момент, когда Тони буквально обвинил его в нападении на меня.

Черил захихикала:

— Сдается, Тони не следовало этого делать. Ведь это похоже на запугивание и превышение служебных полномочий. Но ему это доставило такое удовольствие, что я точно знаю, ты ему понравилась. Да, он попросил передать, что даст знать, если у полиции появятся какие-то зацепки, но сам он не рассчитывает на это.

— Он все еще считает, что это дело рук случайного проходимца, который искал деньги, чтобы купить наркотики?

— Ну, он утверждает, что профессиональный грабитель забрал бы антиквариат и серебро. Я полагаю, вещи твоей бабушки весьма ценные?

Карен кивнула, и Черил продолжила:

— Тони говорит, что преступник был в состоянии опьянения, иначе он не стал бы вести себя так непоследовательно, — все разбросал, но ничего не испортил и не забрал, начал душить тебя и убежал, словно перепуганный заяц, когда вошла я.

— Но ты не согласна с этим?

Черил, похоже, колебалась.

— Все это выглядит слишком уж грубо подогнанно. Ты понимаешь, что я имею в виду? Это все равно, что сказать: «Он сумасшедший, потому что я не понимаю, почему он поступил так...» Карен, ты точно слышала, как он говорил «Где это?»?

— Я в этом уверена.

— Значит, он что-то искал, — сказала Черил.

— Возможно, он говорил о деньгах. Он говорил так, словно... — Карен остановилась, ища подходящее слово; одно воспоминание о хриплом шепоте заставило ее поежиться, — ...был ненормальным, — слабо закончила она. — Это подходит под версию Тони о наркомане.

— Похоже, да. Но Марк считает слишком большим совпадением, что все произошло сразу же после кражи машины миссис Мак. Он гадает, не искал ли этот тип что-то, принадлежащее ей.

Карен подпрыгнула:

— Боже милостивый, я совершенно забыла...

Она бросилась в спальню Рут.

Эту комнату грабитель тоже перевернул вверх дном. Все шкафы были завалены смятой одеждой, которую Черил подняла с пола. Но потайной ящик взломщик не обнаружил. Под нажатием ее руки панель скользнула в сторону, взору предстала сафьяновая шкатулка, лежащая так же, как она ее оставила. Открыв ее, Карен убедилась, что содержимое в целости и сохранности, и поспешила вниз, чтобы показать украшение Черил.

— Симпатичная вещица, — вежливо согласилась Черил. — Но она не похожа на драгоценность, которая заинтересует грабителя.

— Однако это единственная действительно ценная вещь, которая появилась у меня в последнее время. Так или иначе, если он действительно искал это, то все равно не нашел. Черил, у тебя странное выражение лица. О чем ты подумала?

— Я вспомнила ту странную старую даму на аукционе...

— Миссис Гроссмюллер? — голос Карен прозвучал недоверчиво.

— Наверное, ты думаешь, что я глупа.

— Да нет. Я просто...

— А вот он подумал, — у Черил вспыхнули щеки. — Он только что не рассмеялся мне в Лицо.

Для Карен не составило труда вычислить личность, на которую ссылалась Черил.

— Ты рассказала Тони о миссис Гроссмюллер?

— Да, рассказала. Прости, если тебе это неприятно.

— Я не имею ничего против. Но это слишком притянутая теория, Черил. Даже признав, что дама настолько не в себе, в чем я сомневаюсь, как она смогла так быстро выследить меня?

— Твой адрес был на чеке, — сказала Черил. — Она могла узнать его от распорядителя. А мы ведь останавливались поужинать, это заняло пару часов. Несмотря на возраст, миссис Гроссмюллер — крупная, плотная женщина. А считается, что безумцы обладают необычайной силой.

Маниакальная сила безумия... Карен не знала, правильно ли это, но сама мысль сопровождала ее в течение всего дня, подобно надоевшему гостю, нежелающему уходить домой. Молодая женщина не могла решить, предпочла бы она быть жертвой одурманенного наркотиками юнца, или сумасшедшей старухи, или же, если Марк прав, оказаться невольной обладательницей какой-то ценной вещи, которая, возможно, находится в доме, а возможно, и нет. В целом версия Тони казалась менее опасной: случайное нападение вряд ли повторится.

Увидев ссадины на шее Карен, Роб потребовал рассказать, что случилось. Когда та кратко ответила, что ее избили, он пожал плечами:

— Добро пожаловать в клуб.

Затем с тщательными подробностями рассказал о своих собственных встречах с преступностью.

В понедельник, как правило, дела шли неторопливо, и скуку Карен усиливало желание вернуться домой и приступить к ожидавшей ее работе — не только бесконечной стирке, но и другим заботам, которые накопились к этому времени. Одно дело, о котором, возможно, она и не подумала бы, уже было выполнено. Марк позвонил слесарю и попросил — точнее, приказал ему — нанести неотложный визит. Этот человек позвонил Карен, когда она уже выходила из дому, и сообщил, что зайдет между часом и тремя.

Черил предложила дождаться его прихода.

— Надеюсь, ты не сердишься, — виновата начала она.

Карен улыбнулась:

— И ты читала мне лекции по поводу того, что я извиняюсь за поступки других людей! Я благодарна и тебе и Марку. Пожалуйста, поблагодари его от моего имени.

Но они ни словом не обмолвились о том неприятном предположении, вытекавшем из установки дополнительных замков: что грабителю вовсе не требовалось влезать в окно, если бы у него был ключ от двери. В конце концов, это была лишь бездоказательная версия.

У Карен не было времени, чтобы отнести ожерелье в банк или позвонить мистеру Бейтсу. По крайней мере вторым делом она может заняться сейчас. Ей не очень-то хотелось, чтобы Роб подслушивал, что он, вне всякого сомнения, сделает, но если подождать до того, как она попадет домой, мистер Бейтс, возможно, уже уйдет с работы. Откладывать больше нельзя. Яростное словесное нападение Джека вытряхнуло ее из состояния апатии, внушив настойчивое желание покончить со всем этим.

Зная напряженный распорядок мистера Бейтса, Карен ожидала, что ей придется оставить сообщение и подождать, пока адвокат ей перезвонит, но как только она назвала себя, секретарша тотчас же соединила ее с ним напрямую.

— Я ждал, что вы позвоните раньше, — сказал мистер Бейтс вместо приветствия. — Больше того, я сам неоднократно пытался поймать вас, но безуспешно.

Его обвиняющий тон наполнил Карен негодованием, возможно потому, что это последовало за подобным протестом со стороны Джека. В самом деле, неужели все эти люди настолько нервны, что начинают кричать на нее, стоит им только не найти ее по первому желанию?

— Я была занята, — сказал Карен. — У меня есть несколько вопросов...

— Драгоценности Медисон по-прежнему у вас?

Карен не покинуло раздражение, и властный тон адвоката нисколько не ослаблял это чувство.

— Я еще не заложила его, если вы это имели в виду.

— Очень рад, — произнес мистер Бейтс тоном, полностью противоречащим этим словам, — что вы можете шутить по этому поводу. Я думал, после того, как на вас было совершено нападение...

— Откуда вам это известно?

— Я имел разговор по телефону с членом конгресса Бринкли.

— О!..

— Это ожерелье...

— Оно у меня, — Карен ясно услышала вздох облегчения. Она продолжила: — Это одно из тех дел...

— Я настоятельно рекомендую вам немедленно привезти его мне.

— Сейчас?

— Немедленно.

— Я не могу. Я занята, мы закрываемся в пять. После этого...

— После этого я отправляюсь на прием, — стал размышлять вслух мистер Бейтс. Карен предположила, что он просматривает свой распорядок дня. — Потом я вернусь к себе в контору, — объявил он наконец. — Вы сможете приехать сюда в семь тридцать?

— Я — да, полагаю, смогу. А почему не завтра?

— Ответ на этот вопрос самоочевиден. Не то чтобы я присоединился к фантастической версии конгрессмена Бринкли о том, что нападение на вас совершил член той же банды, которая похитила «роллс»...

Карен почувствовала, как у нее в затылке зашевелилась неприятная мысль.

— Подождите, — сказала она. — Подождите минуточку... До меня как-то не сразу дошло... Откуда Марку — мистеру Бринкли — стало известно, что у меня есть вещи, принадлежащие миссис МакДугал? Он упоминал про украшение?

— Ну да. Я решил, что это вы...

— Нет. Я не говорила об этом.

— Значит, об этом ему, должно быть, сообщила миссис МакДугал. На самом деле, — нетерпеливо сказал адвокат, — все это не относится к делу, миссис Невитт. Хотя я убежден, что нет абсолютно никакой связи между двумя событиями, я очень настоятельно требую...

— Да, хорошо, — рассеянно сказала Карен. — Я буду у вас в семь тридцать. Мне также нужен хороший адвокат — специалист по разводам.

— Сегодня вечером я предоставлю вам всю необходимую информацию.

— У вас есть какие-нибудь новости от... — начала Карен, но адвокат положил трубку.

Он был определенно чем-то раздражен, и Карен подозревала, что дело не в ней. Должно быть, Марк задал ему жару. Это в его духе — выдумать дикую историю просто для того, чтобы заручиться поддержкой адвоката. Должно быть, миссис МакДугал рассказала Марку о том, что она собирается сделать с ожерельем Долли. А может быть, об этом упомянула Черил.

Положив трубку, Карен вернулась в магазин. Положив ноги на стол, Роб увлеченно читал дешевую книгу — один из популярных бестселлеров, описывающих жизнь богатых, развращенных и знаменитых. Выражение поглощенного внимания не могло обмануть и младенца.

— Надеюсь, я говорила достаточно громко и тебе не пришлось напрягаться, чтобы услышать, — сказала Карен.

Отложив книгу, Роб мило улыбнулся:

— Дорогая, это так очаровательно! Я рад, что ты решила поднажать с разводом; это роковая ошибка — откладывать такие вещи. Но что значит все это: о машине миссис МакДугал, ожерельях и неотложных встречах?

Карен не могла вспомнить, чтобы она упоминала про автомобиль. Должно быть, Роб слушал по параллельному аппарату, стоящему в магазине. Чтобы не заставлять его выдумывать немыслимые истории, Карен предпочла все быстро объяснить.

Роб признался, что слышал о «роллсе».

— Так захватывающе, словно супербоевик.

Ожерелье, которое Карен описала как не имеющее большой стоимости, ценное только из-за имени его владелицы, по-видимому, не произвело на Роба впечатления. Так или иначе, Карен подчеркнула, что собирается передать его адвокату сегодня же вечером.

На самом деле Роб был последним, кого она заподозрила бы в попытке ее задушить. Гораздо вероятнее, что, если бы она застала его у себя, он с криком бросился бы прочь. Что касается ожерелья Долли Медисон... О, конечно же было нелепо считать, что дело в нем. То, что грабитель не нашел его, еще не доказывает, что он его не искал; но обычный вор не имел представления о существовании украшения. Обычный вор... Человек, напавший на нее, не был обычным вором. Этот низкий хриплый шепот... Только два человека помимо мистера Бейтса и Черил знали о том, что ожерелье Долли у нее.

Нет, подумала Карен. Это не мог быть Хортон. Хортон не стал бы убегать от Черил. Могучие руки Хортона свернули бы ей шею, словно тоненькую ветку.

В пять часов Карен оставила Роба запирать магазин и поспешила домой. Александр уже ждал; он повел ее прямо к своей пустой миске. И, только удовлетворив требования пса, Карен обнаружила оставленную Черил записку. Слесарь уже приходил, он все сделал; ключи на столе.

Карен отправилась осматривать работу. Ключи образовывали увесистую связку; их было по три на каждую дверь, переднюю и заднюю, и еще несколько штук для мудреных запоров, установленных на окнах первого этажа.

Эта работа должна была занять у слесаря полдня. Влияние члена конгресса Бринкли, подумала Карен; обычно нужно было несколько дней ждать прихода мастера даже в случае срочного вызова. Но кто она такая, чтобы жаловаться?

Вернувшись на кухню, Карен дочитала записку Черил: «Надеюсь, ты не возражаешь, я немного прибрала и постирала. Мне нравится работать с этими вещами. Сегодня вечером нужно быть на скучном приеме, позвоню, если вернемся домой не слишком поздно».

Когда Карен готовила ужин, зазвонил телефон. Звонили с почты. Ей пришла телеграмма, и, скорее жалуясь, чем извиняясь, ей сообщили, что безуспешно пытались застать ее в течение дня. Телеграмма гласила: «Как-нибудь рассчитаюсь с тобой за это, предательница. Рут шлет заверения в своей любви. Я не шлю. Пат».

Карен решила, что может спокойно заключить из этого, что миссис МакДугал достигла обители сына верхом на антилопе-гну или каким-либо иным способом. Усмехнувшись, Карен поставила в микроволновую печь разрекламированный по телевидению диетический ужин, а затем поднялась наверх, чтобы посмотреть, что сделала Черил. Выяснилось, что фраза «немного прибрала и постирала» была явным преуменьшением. Большинство нижних юбок и блузок было тщательно выглажено и возвращено на вешалки. На кровати были разложены кружева: все выстиранные и выглаженные, а один разорванный кусок аккуратно зашит.

Карен ужинала, когда зазвонил дверной звонок. Перед тем как встать, ей пришлось избавиться от Александра, уютно развалившегося у нее на коленях. Он выпросил кусок мороженой рыбы, который тут же поспешно выплюнул. Теперь он последовал за хозяйкой к двери, надеясь на что-то более вкусное.

Вместо того чтобы отпереть дверь, Карен посмотрела в «глазок». Хотя и гротескно искаженная, фигура снаружи определенно принадлежала женщине.

Бояться нечего. Еще ясный день, и, кто бы ни была эта посетительница, решительно это не миссис Гроссмюллер. Никакое искажение, даже самое немыслимое, не могло заставить грузную фигуру миссис Гроссмюллер выглядеть такой стройной.

Но Карен, открыв дверь, оставила ее на цепочке. Александр стремительно рванулся в щель. Отвращение на лице посетительницы только усилилось, когда она опустила взгляд на лохматую морду, пытающуюся просунуться в дверь.

— Убери эту чертову собаку, — резко сказала женщина. Карен раскрыла глаза от удивления. Что делала Шрив

Дэнфорт — нет, теперь Шрив Гивенс — на пороге ее дома? Она была одета как для официального ужина или приема — в блестящее белое платье, оттеняющее густой загар. Бриллианты подмигивали с ожерелья и сверкали на золотистых волосах, наполовину прикрывавших уши. Шрив, которая была так груба в тот день, когда посетила магазин; последняя дама сердца Марка.

Шрив нетерпеливо застучала серебряной туфелькой.

— Ну, ты собираешься меня впускать? Я очень спешу.

— О, да-да. Конечно, Минуточку.

Схватив собаку, Карен заперла ее на кухне. Когда она вернулась к двери, Шрив постукивала ногой значительно быстрее, яростно поглядывая на часы.

Остро ощущая затрапезность выцветшего домашнего халата и босых ног, Карен впустила гостью. Она хотела бы найти какой-нибудь предлог, чтобы не делать этого; что-то вроде: «Прости, кажется, я подхватила чуму». Но привычная вежливость победила, и теперь уже было слишком поздно.

— Извини, что заставила ждать так долго, — сказала Карен. — Я опасаюсь впускать людей, не убедившись в том, кто это. Кто-то проник в дом вчера вечером...

— О, неужели? — Шрив растянула губы, пытаясь изобразить улыбку. — Надеюсь, ничего не пропало?

— Нет. Но я все равно поставила новые замки. Марк был так любезен, что прислал сегодня утром слесаря.

Зачем она сказала это? Карен знала ответ, но ей захотелось пнуть себя ногой за то, что она бросила вызов такому противнику, как Шрив. Та оглядела Карен всю — от неуложенной головы до босых ног, — и ее улыбка стала шире. Очень вежливо она произнесла:

— У Марка такое доброе сердце. Он и старой миссис МакДугал уделял много времени.

«Что ж, я заслужила это, — подумала Карен. — Мне следовало бы догадаться: я не могу воевать с ней ее оружием».

С ледяной вежливостью она произнесла:

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?

— Нет, — открыв сумочку, Шрив достала чековую книжку. — Я только заскочила, чтобы забрать вещи бабушки. Она не имела права продавать их тебе. Старая ведьма совсем выжила из ума. Кажется, ты заплатила ей семьдесят пять долларов?

Упоминание суммы дало пораженной Карен ключ к пониманию:

— Миссис Феррис — твоя бабушка?

— Да, ты этого не знала? — Раскрыв ручку с золотым пером, Шрив начала писать, положив книжку на столик в прихожей. — Семьдесят пять...

— Если быть точной, семьдесят восемь пятьдесят, — собралась с силами Карен. — Но я не возьму твой чек.

— Сколько же ты в таком случае хочешь? — холодно спросила Шрив.

— Ничего. От тебя. У меня еще не было возможности изучить весь товар, но эти вещи для меня — именно товар. Это была честная торговая сделка...

— Деловая... — пробормотала Шрив. — Полагаю, хорошенькое дело пользоваться слабостью потерявшей рассудок старой женщины.

Карен настолько рассердилась, что у нее закружилась голова. Это ощущение оказалось довольно приятным.

— Это называется свободным предпринимательством, Шрив. Удивлена, что ты об этом не слышала. Твой муж такой увлеченный защитник этих принципов...

Шрив часто заморгала, словно кто-то ударил ее по лицу. Это был коварный удар, подумала Карен, чувствуя, как гнев уступает место самопрезрению. Конгресс в конце концов утвердил назначение мистера Гивенса, но после долгих желчных споров по поводу некоторых «сомнительных деловых проектов».

— В этих коробках есть твои вещи? — спросила Карен.

— Боже милостивый, конечно нет. — Этот вопрос, казалось, взбесил Шрив даже больше, чем отказ Карен. — С чего ты это взяла?

— Я только хотела сказать, что, если твоя бабушка продала что-то ей не принадлежащее, я конечно же это верну.

— Понятно, — Шрив прикусила губу. — Наверное, я все же выпью. У тебя есть водка «Столичная»?

— Не знаю.

— Водку с тоником, и выжать капельку лайма. Если нет «Столичной», тогда чистую «Перье» с лаймом.

— Я схожу посмотрю, — сказала Карен. — Подожди немного.

К тому моменту, как она убедилась, что Пат предпочитает другие, более дешевые сорта водки, и извлекла из глубины бара одинокую бутылку «Перье», Карен — она очень на это надеялась — обрела самообладание. В доме не было лайма, но она и не потрудилась его поискать.

Карен не предложила Шрив присесть, но увидела ее в гостиной примостившуюся на краю дивана, оглядывающуюся вокруг с холодным любопытством.

— Рут следовало бы сменить шторы, — заметила Шрив. — Они совсем выцвели. Хотя, возможно, это и к лучшему; когда собака с ними расправится, все равно понадобятся новые.

Карен протянула ей рюмку на серебряном подносе. Она была полна решимости вести себя как подобает благовоспитанной даме, даже если это и убьет ее, но ей хотелось как можно скорее выпроводить Шрив из дому. Один ее вид, стройной, надменной и элегантной, действовал словно ботинок на мозоль.

— Тебе нужна венчальная фата бабушки? — спросила Карен.

— Венчальная фата? — непонимающе взглянула на нее Шрив. — Мне наплевать на бабкино тряпье. Мне просто не нравится то, что все это будет выставлено в витрине дешевого магазинчика, где его увидят люди и скажут, что бабка такая бедная, что вынуждена продавать свои вещи, — семья о ней не заботится.

Тайна раскрылась. Шрив интересовало лишь то, что скажут люди. Карен нашла это более правдоподобным объяснением ее поведению, чем сентиментальность, — чувство, полностью у Шрив отсутствующее. Эта мысль не улучшила ее отношение к бывшей однокласснице.

— Никто не узнает вещи твоей бабушки. И кроме того, если миссис МакДугал не стесняется того, что ее вещи выставляются в витрине, тебя это тоже не должно беспокоить. Ее одежда легко узнаваема, очень дорогая, но миссис Мак сказала, что я могу...

— Я дам тебе сто пятьдесят.

— Нет.

— Почему?

— Я надеюсь заработать на этом гораздо больше.

Шрив неприятно сузила глаза:

— Насколько больше?

— Боюсь, ты не понимаешь главного, — сказала Карен. — Мое дело постараться выжать из этого как можно больше. Стоимость товара, который я продаю, зависит от множества различных обстоятельств, в основном от того, что готовы заплатить за него люди.

Шрив продолжала молча смотреть на нее, сжав губы, и какой-то импульс своенравия заставил Карен добавить:

— Когда одежда будет готова к продаже, вычищена, отглажена и зашита, я дам тебе знать. Если тебя устроит цена, которую я назову, все вещи станут твоими.

— Понятно, — медленно произнесла Шрив. — У меня не будет возможности торговаться — ведь так?

— Никакой торговли, никаких уступок. Я назначаю цену: либо платишь ты, либо кто-то еще. А теперь извини, у меня назначена встреча, я едва успеваю переодеться.

Карен действительно опаздывала, но вместо того, чтобы броситься наверх одеваться, она исполнила ритуальный танец по всей длине коридора, к великому ужасу

Александра, которого она освободила из заточения, проходя мимо двери кухни.

— Извини, — запыхавшись, сказала Карен. — Это был триумфальный танец, Александр. Ты не поймешь, да у меня и нет времени тебе объяснять.

Разговаривать с собакой — это очень близко от разговора с самой собой, но Карен требовалось, чтобы хоть кто-то услышал ее победный клич. Месяц назад она не смогла бы столь ловко расправиться со Шрив. Она бы робко приняла чек и возвратила все вещи — именно этого Шрив и ждала. Шрив оказалась непривычна к тому, что люди на нее огрызаются, особенно те, которые, как она помнила, были такими тихими и уступчивыми. Уступить было бы роковой ошибкой, так как это создало бы прецедент если не для ее покупателей, то для самой Карен. Закончиться это могло бы каким-нибудь совершенно ослиным поступком, вроде возвращения миссис Гроссмюллер ее подвенечного платья за ее два «зеленых».

Более того, она не потеряла самообладания, хотя провокации были в высшей степени неприкрытыми. Аккуратно, хотя и поспешно одевшись и спустившись вниз, Карен вспомнила вызывающую наглость Шрив, и едва сдерживаемый гнев вскипел с новой силой. Как мог Марк увлечься такой вульгарной, надменной женщиной... Но его интересовали не личные качества Шрив. Марк был великодушен и щедр в отношениях со своими старыми друзьями и бывшими врагами, но женщин предпочитал стройных, влиятельных и сексуальных.

Хватит, сказала себе Карен. Она напряженно сосредоточилась на запирании двери. Ключи ходили туговато, но, вероятно, со временем они разработаются.

К счастью для Карен, она прибыла на встречу с адвокатом в самом приподнятом расположении духа, так как он сделал все возможное, чтобы ее огорчить. Адвокат выглядел в полном соответствии с образом, который мысленно нарисовала себе Карен, — невысокий и тщедушный мужчина, с узким замкнутым лицом. Его глаза скрывались за толстыми стеклами очков, а лысина была тщательно закрыта редеющими волосами. Он пододвинул Карен стул, но не успела она сесть, как мистер Бейтс раскрыл главную причину своей озабоченности:

— Ожерелье, миссис Невитт. Могу я...

— Я его не принесла, — Карен села поудобнее.

— Не принесли?! Могу я спросить почему?

Его тон слишком напоминал тот, который использовал Джек, когда хотел смутить и унизить ее. На этот раз Карен отказалась уступать. Она уже устала от того, что ею помыкают; вместо того, чтобы оправдываться и извиняться, Карен перешла в наступление:

— Что вас беспокоит, мистер Бейтс? Драгоценность или я?

— Ну... я...

— Если ожерелье, так вы больше за него не ответственны. Оно принадлежит мне, и я намереваюсь носить его и наслаждаться этим, как того и хотела миссис Мак, а не запирать его в сейф. Если же вы опасаетесь, что я нахожусь в опасности со стороны кого-то, кто его хочет...

— Чепуха, — кратко ответил мистер Бейтс.

— Хорошо, чепуха. Тогда к чему весь этот шум? Так или иначе, избавиться от нависшей опасности я могу, только если вор узнает, что я избавилась от украшения. Я должна была идти сюда с табличкой? «Внимание всем! Ожерелье Долли я отдаю мистеру Бейтсу».

— Ну знаете, миссис Невитт...

— Если кто-то действительно следит за мной, мой визит к вам сегодня вечером наведет этого человека на мысль, что я передала ожерелье на хранение. Какие меры предосторожности я могу еще принять — поместить объявление в газете? А теперь, если не возражаете, мне хотелось бы перейти к обсуждению более серьезных вещей.

Вздохнув, мистер Бейтс поправил очки, смахнул волосы с высокого лба и обратил на Карен все свое внимание.

Ее деловые планы он воспринял весьма прохладно. По его мнению, молодая женщина без опыта имеет мало надежды на успех. Но Карен едва не расплакалась, когда адвокат ворчливо известил ее, что муж тети прислал телеграмму о переводе на ее имя крупной суммы.

— Значит, у вас есть известия от Пата, — пробормотала она, доставая платок и делая вид, что вытирает пот. — Это одна из вещей, которые я хотела у вас выяснить.

Мистер Бейтс настороженно следил за ней. Он прекрасно понимал, что не жара, а эмоции вызвали необходимость использовать платок; очевидно, он неодобрительно относился к женщинам, которые плачут.

— Да. Но только то, что я сообщил вам, а также известке о том, что к ним благополучно прибыла миссис МакДугал-старшая. Я должен добавить, что, если бы профессор МакДугал перед переводом денег проконсультировался со мной, я посоветовал бы ему...

— Можете не беспокоиться, — обрезала его Карен. — У меня нет намерений злоупотреблять щедростью Пата. А теперь не сочтите за труд прочитать письма от адвоката моего мужа. Возможно, через несколько дней мне вручат повестку, а письма звучат чересчур требовательно.

Быстрое преодоление ею своих чувств вызвало одобрительный ледяной блеск в бледно-серых глазах мистера Бейтса. Прочитав письма, адвокат раздул ноздри.

— Гм, — сказал он, — кажется, вам предстоит серьезная схватка, миссис Невитт. Требования противной стороны чудовищны. Прошу вас никоим образом не давать ответа до консультации с адвокатом, которого я вам порекомендую.

Карен заверила его, что она не настолько глупа, но вид мистера Бейтса показал, что он хотел бы поверить ей, но не в силах это сделать.

Ни о похищенном автомобиле, ни об исчезнувшем водителе известий не было. Полицейское расследование выдохлось — мистер Бейтс не воспользовался этим словом, но сказанное им сводилось именно к этому. Да, он послал телеграмму миссис МакДугал. Ответа еще нет. Он известит Карен, если будут какие-нибудь новости. Да, он передаст им заверения в ее нежной любви. И не соблаговолит ли миссис Невитт, — если это не было выражено в словах, то безошибочно угадывалось в поведении, — убраться из его конторы и позволить ему отправиться домой?

Долгий летний закат уже догорал, когда Карен остановилась на углу, дожидаясь автобуса. Воздух был серым, не от заходящего солнца, а от автомобильных выхлопов: согласно электрическому табло на углу ближайшего дома, температура еще была далеко за восемьдесят. Неудивительно, что вашингтонцы бегут из города в конце июля — августа. Удивительно только, как они могли так долго вариться в этом безвоздушном пространстве, особенно в эпоху отсутствия кондиционеров. Любовное выражение «федеральное болото», хотя и приобретшее в последнее время другие оттенки, изначально было буквальным топографическим фактом.

Появившийся вдалеке автобус замер в полквартале от остановки, так как его дальнейшее продвижение преградили затормозившие на красный свет машины. Карен небрежно провела взглядом вдоль застывшей вереницы автомобилей и вдруг замерла. Совершенно новый ярко-красный «феррари»-кабриолет во втором ряду... Верх опущен. Сдвоенный глушитель подрагивает, водитель подавливает педаль газа, готовый рвануть с места, как только зажжется зеленый...

Пристальный взгляд Карен словно послал осязаемые волны, и водитель, повернув голову, посмотрел прямо на нее. Его пухлые алые губы приоткрылись, словно губы жаждущей поцелуя девушки. Они зашевелились, обозначая слова. Карен не могла их слышать, но понимала, что он говорит. До того как она смогла хоть как-то отреагировать, зажегся зеленый, и кабриолет пулей рванулся вперед, едва избежав столкновения с грузовиком, проезжавшим перекресток в последнюю секунду желтого света.

Развернувшись, Карен бросилась назад в здание, из которого только что вышла.

Домой ее повез мистер Бейтс. Он едва ли смог бы уклониться от этого: Карен схватила его за руку, когда он выходил из лифта с ключами в руке.

Он был уверен, что она ошиблась.

— Похожих мужчин много, — с отвращением сказал он. — Мы только что говорили с вами об этом, поэтому разговор остался у вас в голове. Уверяю вас, сейчас Хортон за много миль отсюда. Он не настолько глуп, чтобы оставаться в городе.

— Я уверена, что это был Хортон. Он узнал меня. Он сказал: «Привет, куколка».

— Но вы же сказали, что не могли слышать...

— Я прочла по губам. Он уже как-то называл меня куколкой. Ой, ну ради Бога, мистер Бейтс, вы можете по крайней мере уведомить полицию? Это был новый красный «феррари» с номерными знаками Вирджинии, и первые две буквы — BV. Вы знаете, с кем говорить, и на ваши слова обратят больше внимания.

— Ну хорошо. Однако уверен, что мне там сообщат, что Хортона видели в трех других местах, за много миль от Вашингтона.

Несмотря на весь свой скептицизм, он настоял на том, чтобы проводить Карен до двери и подождать, пока она отопрет замок. Ему не пришлось слишком настаивать. На этот раз ей удалось схватить Александра за ошейник в середине прыжка, а мистер Бейтс, очевидно хорошо знакомый с собачьими привычками, проворно отскочил в сторону.

— Благодарю вас, — сказала Карен, видя, как адвокат внимательно, хотя и делая вид, что мимоходом, заглядывает внутрь. — Надеюсь, вам не пришлось слишком отклониться с дороги.

— Вовсе нет. Я живу на Чеви-Чейз; туда так же легко добраться по Висконсин, как и по Коннектикут.

«Тогда почему же ты не предложил отвезти меня домой с самого начала?» — подумала Карен. Возможно, мистер Бейтс весьма пренебрежительно отнесся к ее рассказу об увиденном водителе, однако на душе у него стало неспокойно и он после услышанного решил отвезти Карен домой. Хортон знает, где она живет; возможно даже, что у него есть ключи от ее дома. Вероятно, они были у миссис Мак, которая поразительно беспечно обращалась со своими вещами.

Хвала Господу за новые замки, подумала Карен. Темнеющий воздух по-прежнему обжигал дыхание, но у нее по коже пробежал мороз при воспоминании о больших загорелых руках Хортона и его мясистом улыбающемся рте. И все же Карен не могла поверить в то, что на нее напал именно Хортон. Но теперь у него есть причина искать с ней встречи. Если он решит, что успеет заставить ее замолчать до того, как она сообщит в полицию о том, что видела его...

Карен понимала, что неадекватно реагирует на происходящее. Всякий, беззаботно разъезжающий по городу в таком броском автомобиле, очевидно, не считается с тем, что его увидят. Или Хортон полный дурак, или же ему на все наплевать.

Александр зарычал. Ему не нравилось, что его схватили за шиворот. Карен отнесла его в дом и заперла дверь. Она принялась беспокойно бродить по комнатам, зажигая свет, вновь и вновь проверяя запоры на дверях и окнах. Дом был очень тих, очень пуст. В конце концов Карен начала слышать звуки, которых не могло быть, — призрачные отголоски раскатистого смеха Пата, тихий голос Рут. Если бы только они уехали в какой-нибудь более цивилизованный уголок — она не смогла бы перебороть желания связаться с ними. Но звонить было некуда, ни один знакомый голос не ответит ей по телефону.

Карен понимала, что с ней. Это имеет много названий — простых и научно мудреных — шок, послестрессовый синдром, как там еще. А проще — это было сознание собственной уязвимости. Карен не стала более доступной для нападения — наоборот, эта вероятность уменьшилась благодаря новым замкам и готовности к опасности. Но ее спокойствие нарушено; в сокровенные места вторгся кто-то, не имевший права это делать. Карен слышала, как отзывались об этом ощущении жертвы преступлений. Теперь она сама понимала, как чувствовали себя эти люди — беспомощными, обнаженными, беззащитными.

Придя на кухню, она поставила чайник на огонь. Включился холодильник; Карен, вздрогнув, вскрикнула. Пора с этим кончать, подумала она. Если так будет продолжаться и дальше, я сойду с ума. Надо найти какое-либо занятие, чем-нибудь заполнить мысли...

Она сделала еще один обход, запирая уже запертые замки, прикасаясь рукой к засовам на окнах, выглядывая на улицу и в сад. Александру придется потерпеть, вот и все. Перед тем как заманить пса наверх его любимым сухим кормом, Карен придвинула к задней двери стул и заставила его горшками и кастрюлями.

Запершись в спальне и забравшись в кровать с книгой, Карен почувствовала себя в большей безопасности. У Пата было огромное собрание детективов; он предпочитал те, в которых действовали крутые частные сыщики, и она надеялась, что захватывающие и неправдоподобные опасности, с которыми приходилось сталкиваться вымышленным героям, отвлекут ее — что-то вроде того, чтобы оглушить себя ударом молотка, дабы не чувствовать боль в сломанной ноге.

Но прошло немного времени, и Карен поняла, что ошиблась. Остроумный частный детектив оказался схвачен членами банды торговцев наркотиками, с которой он боролся. Автор любовно смаковал подробности мучений, которым подвергал героя главный злодей — «здоровенный неуклюжий тип с пухлым, распускающимся бутоном рта, словно у девушки, ожидающей поцелуя».

Карен швырнула книгу через всю комнату и включила телевизор, но лишь для того, чтобы встретить другого остроумно-циничного частного детектива, избиваемого членами банды торговцев наркотиками, с которыми он боролся.

С облегчением Карен восприняла ночной выпуск новостей. Лесные пожары в западных штатах, засуха на северо-востоке, смерчи на среднем западе; неудача переговоров по разоружению, авиакатастрофы, беспорядки, убийства. Но гигантские панды размножаются. Хвала Господу за то, что есть панды.

О сне по-прежнему не было и речи, и, поскольку телевизор в лучшем случае занимает половину мыслей зрителя, Карен стала искать, чем бы ей еще заняться.

Дел было более чем достаточно. Ядовитые замечания Джека по поводу отсутствия собранности были не полностью лишены оснований. Карен ненавидела составлять списки, счета, вести бухгалтерскую отчетность. Но для дела, которое она собиралась начать, все это было необходимо. По предложению (на самом деле по приказу) миссис Мак Карен купила тетрадь и несколько вставных блоков для нее. Потребовалось довольно много времени, чтобы их отыскать. Обнаружив, наконец, тетрадь, Карен расстроилась, увидев, как много в ней чистых страниц. Она не думала, что настолько отстала. Перелистывая тетрадь, она поняла, что не закончила даже заносить вещи, найденные на чердаке у Рут.

У нее была мысль завести отдельную страницу на каждый предмет, записывая источник приобретения и уплаченную сумму, затем замечания по восстановительным работам и последнее — цену продажи. Эти данные потребуются не только для налоговой инспекции, они сами по себе составят ценные сведения.

Карен скорчила гримасу. Это уж точно: для того, чтобы отвлечься от тревог, нет ничего лучше, чем сосредоточиться на ненавистном скучном занятии.

Под бубнящий голос диктора Карен вытащила коробку с бельем и приступила к работе. Эти вещи она получила от миссис Феррис, и это сразу же напомнило о Шрив. Значит, Шрив нужны вещи ее бабки, так? Если бы она увидела, в каком состоянии они находятся, она не прикоснулась бы к ним даже кончиком утонченного пальчика.

Карен достала изношенную до дыр нижнюю юбку и громко чихнула, так как вокруг поднялось облачко пыли. Должно быть, старая дама лазила в этой одежде через забор или оттирала ею полы; разорванная ткань была покрыта отвратительными черными пятнами. Но многочисленные кружевные оборки, пожалуй, еще можно было спасти. Достав ножницы, Карен отпорола кружева, затем, скомкав юбку, бросила ее в мусорную корзину, сморщив нос от приторного запаха плесени.

Она заставила себя закончить начатое дело и составила список всего содержимого коробки. Ее начало клонить в сон, а затхлый запах, казалось, навсегда прилип к ее рукам. Черил так и не позвонила. Покончу с еще одной заботой, подумала Карен, и пора ложиться спать. После полуночи она уже не позвонит, но еще не полночь.

Отпоротые от нижней юбки кружева, вероятно, подойдут к подвенечному платью миссис Гроссмюллер. По какой-то причине плесень их не тронула. Вероятно, это как-то связано со структурой ткани.

После продолжительных поисков Карен наконец отыскала платье в глубине гардероба. Черил, должно быть, подобрала его в прихожей вместе с остальными вещами, которые Карен приобрела на аукционе и уронила на пол, когда ее схватили за горло. Да, и остальные предметы здесь — нижняя юбка со сборками, украшенная тамбурной вышивкой, нелепые женские панталоны и льняная ночная рубашка.

С улицы донесся приглушенный вой — кот мистера ДеВото отправился на поиски любви и приключений. Карен узнала этот звук, и все же у нее по коже пробежали мурашки. Спящий Александр зарычал и заворочался.

Карен решила, что ей следует составить список купленных на аукционе вещей сейчас, пока все еще свежо в памяти. «Отделанные кружевами женские панталоны, около 1910 года», фамилия продавца, дата. Последним она заносила в список подвенечное платье, и у нее задрожала рука. Но у нее есть все данные, глупо их не записать: «Подвенечное платье миссис Генри Гроссмюллер, 1931 г.». Миссис Генри Гроссмюллер, отравившей Генри в шестьдесят пятом и утверждающей, что платье не стоит и двух «зеленых».

— Это я не стану записывать, — произнесла Карен вслух. Нет никакой необходимости, она и так никогда этого не забудет. Черт побери эту старуху, черт побери и Черил, болтающую о романтике старых вещей и трагедии охваченной ужасом молодой невесты. Нет, это несправедливо. Черил не болтала о флюидах и аурах, она достаточно умна для этого. Это воображение самой Карен покрыло невинную ткань буквально осязаемой пленкой какого-то черного скользкого вещества.

Кружева на платье действительно потемнели. Изучая их, Карен пришла к выводу, что ее первоначальное предположение оказалось верным. Восстановить их невозможно; пропитавшее их вещество обладало разрушительным действием, оно оставило в нежной паутине большие прорехи. Помимо своей воли Карен мысленно увидела живую отвратительную картину: миссис Гроссмюллер стоит на коленях перед трупом мужа, и оборки подвенечного платья намокают в лужах крови.

Нет, ей просто необходимо не давать воли своему воображению. Это был бы превосходный сценарий для фильма ужасов — несчастная жена надевает платье, бывшее на ней тогда, когда она против своей воли шла к алтарю, перед тем, как жестоко отомстить своему мучителю. Но миссис Гроссмюллер не закалывала мужа, она его отравила.

Карен испустила сдавленный смешок. Когда-нибудь она сможет рассказывать историю миссис Гроссмюллер, находя ее забавной. Но в лучшем случае юмор будет черным, ибо есть что-то печальное и необъяснимое в настойчивости старой женщины — вина, страх или же не нашедшая выхода ярость. Подобная той ярости, которую носила в себе она сама, в чем только сейчас начинала признаваться себе?

Карен решительно обратилась к работе. Отпоротое от нижней юбки кружево как раз подойдет. Оно той же ширины, и его столько, что хватит для замены поврежденных кусков и еще останется на то, чтобы обшить платье внизу.

Карен отнесла кружева в ванную и залила теплой водой, чтобы они отмокали всю ночь. Теперь для того чтобы восстановить платье, требуется только жемчуг (он будет искусственным, но и прежний был тоже ненастоящий) и шелковый цветок для замены смятого бурого безобразия на боку. Отрезав для образца одну жемчужину, Карен начала составлять на последней странице список требуемых для реставрации платья материалов. Как научили ее предыдущие попытки штопки старой одежды, обычные хлопчатобумажные и полиэстеровые нитки оказываются слишком грубыми. Шелковые нитки можно достать в магазинах, специализирующихся на тонких тканях. Надо будет заказать набор разных цветов, а также соответствующие иголки. Пуговицы — если возможно, старые. Найти их будет непросто, но должны быть где-то источники таких вещей.

Карен продолжала время от времени поглядывать на часы. В полпервого она решила, что Черил уже не позвонит. Так или иначе, теперь она достаточно устала и будет спать крепко. Как она и надеялась, необходимость сосредоточиться на конкретной задаче успокоила ее нервы.

У Александра с нервами все было в порядке, что, к несчастью, нельзя было сказать о его мочевом пузыре. Пес хотел выйти и не воспринимал отказа. Когда он начал задирать лапу на складки покрывала, Карен сдалась. Александр, если захочет, может много что испортить, а если не удовлетворить его желание, он захочет обязательно.

Для того чтобы открыть дверь, ей пришлось разобрать завал из кастрюль. Пес стрелой вылетел на улицу. Ночной воздух был душным и неподвижным, но среди кустов собирались облачка тумана. Яростный шорох среди листвы и кошачий визг объяснили спешку собаки; кот задержался на крыше сарая, высказывая что-то нелестное своему преследователю. Карен увидела, как волшебными красными огоньками вспыхнули его глаза. Сиамский кот. У мистера ДеВото всегда сиамцы.

Александр ответил коту на своем собачьем языке. Только когда сиамец исчез, растворившись в темноте, лишь шорох листьев указывал, что кот действительно существовал. Александр приступил к делу весьма основательно, вполне возможно, что таким образом он наказывал Карен за нежелание выпустить его, и она, озабоченно переминаясь с ноги на ногу, выругалась вполголоса. Не имело смысла кричать на Александра, будоража соседей; он все равно не обратит на нее никакого внимания. Туман сгущался, и хотя даже дыхание ветра не шевелило воздух, бледно-белые языки, казалось, раскачивались и перемещались сами по себе.

В конце концов Александр сдался (Карен решила, что он отказался от мысли преследовать кота) и вернулся в дом. Карен перепроверила запоры и снова взгромоздила башню кастрюль. Александр проследовал за ней по всем комнатам, раздраженно пыхтя. Он знал, что ему полагается угощение, но Карен решила подождать до тех пор, пока собака не поднимется с нею наверх.

Во сне, сразу же охватившем ее, Карен пробиралась по странной местности, среди руин, циклопических колонн и груд рассыпанных камней. На камнях были изображения, но хотя Карен исследовала их с нелепым для кошмара усердием, она не могла понять их смысл. Наконец вдалеке в мутном багрянце она увидела какое-то уцелевшее сооружение, нависшее над равниной. Она побежала к нему. Столп, зашатавшись, рухнул, его осколки упали на землю, но не с глухим стуком, а с металлическим звоном.

Из объятий сна ее вырвал лай. Каждая ее мышца была напряжена до боли. Александр стоял у окна. От скрежета его когтей по стеклу по коже Карен побежали мурашки.

Карен шарила в поисках выключателя. Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы его найти. Пес лаял все злее и яростнее. Подбежав к двери, он заскреб по ней когтями, затем вернулся к окну.

Кот, подумала она. Должно быть, Александр услышал кота. У сиамцев громкие голоса. Настолько громкие, что их можно услышать через закрытые окна, при шуме работающего кондиционера.

Вцепившись в спасительную мысль о коте, Карен вылезла из кровати и подошла к окну.

Сгустившийся туман был почти непроницаем. Крыши и трубы соседних домов стали невидимыми; очертания близлежащих предметов призрачно сияли, мягко-серые стволы отливали влажным перламутром, садовые скамейки блестели в свете лампы у задней двери, словно серебряные троны.

На одной скамейке что-то сидело.

Оно сидело на террасе, достаточно близко к свету, и Карен ясно смогла разглядеть эту форму, занимавшую, точнее заполнявшую, скамейку, подобно огромной перине, которую взбили и поправили, грубо придав ей вид человеческого тела. Возможно, туман смягчал ее контуры, которые, казалось, растворялись в пустоте.

Александр по-прежнему пытался лаять, но уже так задыхался, что из его горла доносились только слабые писки. Возможно, именно намек на комическую ситуацию позволил Карен удержаться на ногах. Звук, сорвавшийся с ее губ, был трогательно похож на писк Александра, но Карен, поднимая почти не дрожащие руки, вообще-то хотела засмеяться. Отперев запор, она открыла раму.

Существо, сидевшее на скамейке, поднялось и заскользило через двор. Оно было едва различимо. Однако его способность к передвижению была столь же неестественной, как и его внешний вид, так как оно плыло неторопливо, огибая розовые кусты и деревья, до тех пор, пока его не поглотил туман.

Александр бросился к двери.

«Я не могу ее открыть», — подумала Карен.

Но также она не могла оставаться в комнате, не зная, что происходит за запертой дверью. Голос Александра напоминал писк резиновых игрушек, но ни его маленький рост, ни сбившееся дыхание не останавливали пса: он не трусил, не прятался. Как же она, представитель более совершенного биологического вида, может отступить?

Карен отперла дверь, но все же выпустила первым

Александра. Только услышав страшный грохот, она поняла, что допустила ошибку. Александр опрометчиво налетел на пирамиду кухонной утвари, и теперь она никогда не узнает, не упала ли часть кастрюль раньше, произведя тот отдаленный звук, который проник в ее сон и, возможно, разбудил Александра.

В прихожей горел яркий свет. Взяв кочергу с камина, Карен вышла из комнаты.

К тому моменту, как она достигла кухни, Александр уже поочередно совал нос в кастрюли в поисках съедобного. Было очевидно, что он потерял всякий интерес к тому, что происходит на улице. Дверь оставалась запертой.

Наградив по достоинству Александра, Карен вместе с ним поднялась наверх. Через несколько минут пес уже крепко спал, но Карен сидела у окна до тех пора, пока не началось движение транспорта и взошедшее солнце не растопило покрывало тумана, скрывавшее землю.