Сотни лет кочуют по театральным и цирковым подмосткам два клоуна: один - озорной и лукавый, другой - простак. Две, казалось бы, противоречивых реакции вызывают они: смех и сочувствие. Именно потому так живуч этот комический дуэт. Давно уже они перекочевали на страницы книг, прочно поселились в детской литературе под разными именами: Малыш и Карлсон, Дениска и Миша, Винни-Пух и поросенок Пятачок. Во всех этих книжках один прием, но каждая из них - особенная, потому что писали их очень талантливые люди. (Я думаю, что Дон Кихота и Санчо Пансу Сервантес задумывал как комическую пару.)

Начинающий ленинградский писатель Николай Федоров тоже внес в эту традиционную форму комического свое отношение, он как бы заострил моменты соучастия и сопереживания.

В детстве я сильно обварил руку. Я не плакал - такое было условие. Но вот два моих товарища плакали. Они плакали по-настоящему, плакали за меня. Над этим предметом нельзя иронизировать. Этот предмет вызывает добрый смех, который сходен по ощущению с ощущением счастья. Под словом «предмет» я подразумевал самое высокое нравственное понятие - дружбу.

Дружба и является подвижной моделью для рассказов Николая Федорова. Остановите свое внимание на рассказе «Напиши мне ответ». Герои Федорова мало сказать - необходимы, они жизненно важны друг для друга. Они преисполнены чувства верности. И еще в них наличествует то необъяснимое состояние, которое мы называем счастьем жить.

Я от всего сердца желаю героям Николая Федорова веселого и счастливого пути в детской литературе.

Радий Погодин

РЕКОРДСМЕНЫ

«Вес взят! - закричал диктор по телевизору. - Отличный результат! Это шестьдесят восьмой мировой рекорд нашего замечательного атлета!»

- Вот это да! - с завистью сказал Генка. - Шестьдесят восьмой! А ведь ему еще, наверно, и тридцати нет. Это, выходит, в год по два с лишним рекорда. Колоссально!

- Что же он, по-твоему, с пеленок рекорды устанавливает? - сказал я. - Значит, отбрось еще лет двадцать.

- Точно! Эх, хоть бы какой малюсенький мировой рекордик установить.

- Разбежался. Знаешь, для этого сколько тренироваться надо? Это по телевизору только просто смотреть. Раз, два - и мировой рекорд.

- Да знаю я все, - отмахнулся Генка. - Ты еще скажи: без труда не вынешь и рыбку из пруда.

- А вот я читал в одном журнале, что в Америке есть такая книга, куда всякие необычные рекорды записываются. Съел больше всех сосисок - рекорд. Плюнул дальше всех - тоже рекорд. Или вот, к примеру, три человека кувалдами рояль за десять минут расколошматили.

- Настоящий рояль?! - удивился Генка.

- А то как же. Самый настоящий.

- Здорово! Это сколько же роялей для тренировок нужно разбить?

На лестничной площадке Генка сказал:

- Так, значит, любой рекорд в ту книгу записывается?

- Любой. Главное, чтобы никто до тебя такого не сделал.

- Тогда гляди. Лифт видишь?

- Ну?

- Иду на мировой рекорд!

- Ломать будешь?!

- Зачем ломать. Пятьдесят раз вверх и вниз без остановки!

Генка залез в кабину и хлопнул дверью.

- Считай!

… Когда он пошел на десятый заход, внизу стали собираться люди. А Генка, чтоб его рекорд не прервали, до первого этажа чуть-чуть не доедет, на кнопку «стоп» нажмет - и опять вверх.

- Что такое? В чем дело? - удивленно говорили люди. - Почему лифт не останавливается?

- Товарищи, - сказал я, - потерпите немного. Там человек мировой рекорд устанавливает.

- Безобразие, - сказала женщина с портфелем. - Лифт не игрушка. Сейчас же прекратите хулиганство!

- Надо узнать, кто их родители, - сказала старушка. - И привлечь.

- Вот я им покажу рекорды, - сказал небритый мужчина. - Пусть только вылезет. Слышишь, бездельник, немедленно вылезай!

- Надо лифтершу позвать, - сказала старушка. - Она лифт остановит, и мы его оттуда за шкирку вытащим.

Кто- то пошел за лифтершей, кто-то сказал, что надо позвать дружинников. Я взлетел на третий этаж и, когда Генка мимо меня проезжал, крикнул:

- Генка, вылазь! Сейчас лифт остановят, тебя за шкирку будут тащить!

- Боюсь, - пискнул он и поплыл вниз.

И тут лифт, которому, наверно, надоело взад-вперед без остановок гонять, встал. Как раз между первым и вторым этажами. Я видел, как Генка нажимает подряд все кнопки, но лифт не двигался.

- Не едет больше, - растерянно сказал Генка.

- Ага, застрял, дебошир, - злорадно сказал небритый.

- Как бы ему там еще свет погасить, - сказала старушка. - Пусть бы в темноте посидел.

Тут вернулась девушка, которая бегала за лифтершей.

- Нет лифтерши на месте, - сказала она.

- Вот сломал лифт, - сказала женщина с портфелем, - так и сиди теперь там всю ночь.

- Свет бы еще выключить, - снова сказала старушка. И люди стали расходиться.

- Сидишь? - спросил я.

- Сижу, - ответил Генка из лифта.

- Ничего, Генка, не расстраивайся. Ты зато двадцать восемь раз накатал.

- Правда? Ну, как ты думаешь, рекорд?

- Конечно. Кто ж еще столько раз без остановки катался. Генка просидел в лифте еще целый час и установил новый рекорд по сидению в лифте.

Стоять в стороне и смотреть, как Генка мировые рекорды устанавливает, я, конечно, не мог. И потому утром в школьной раздевалке сказал:

- Генка, иду на рекорд. Сегодня весь день буду ходить на одной ноге. - И прямо из раздевалки запрыгал наверх в класс.

Сначала все шло хорошо, и я даже в столовку сумел доскакать. Но на географии мой рекорд чуть было не рухнул. Людмила Ивановна вызвала меня отвечать. Я встал и стою на одной ноге, как цапля.

- Подойди же сюда, - говорит она. Делать нечего, я запрыгал к доске.

- В чем дело, Сережа? Почему ты скачешь? У тебя нога болит?

- Ага, - говорю, - болит.

- Так что же ты, голубчик, сразу не сказал. Надо сейчас же в медпункт. Ребята, помогите ему.

- Не надо, - говорю, - мне помогать. Не болит у меня нога.

- В чем же тогда дело?

Я молчу. Только равновесие стараюсь удержать. Потому что, если ни за что не держаться, на одной ноге трудно долго стоять. Стою, балансирую. Ребята хихикают.

- Вот что, Лапин, иди в коридор и там попрыгай. А потом поговорим.

В общем, рекорд я отстоял. Вернее, отскакал.

С этого все и началось. Мы с Генкой забыли обо всем на свете и целыми днями только и думали, какой бы еще рекорд установить.

Я прочитал пятьдесят шесть раз стихотворение Лермонтова «Бородино». Вслух.

Генка ответил тем, что молчал четыре часа.

Я провел мелом самую длинную в мире линию.

Генка съел пирожок за четырнадцать секунд.

Я написал слово «мыло» восемьсот шестьдесят три раза.

Генка сто двенадцать раз мигнул на уроке русского.

Я смотрел не мигая полторы минуты.

Генка разобрал пылесос за двенадцать минут…

К концу недели на моем счету было девяносто шесть рекордов, на Генкином - девяносто семь. А последний рекорд мы установили в пятницу.

На классном собрании Людмила Ивановна сказала:

- Петров и Лапин, попрошу встать. Пусть на вас весь класс полюбуется.

Мы встали, и все повернули головы, чтобы на нас полюбоваться.

- Вот, посмотрите на них, - продолжала Людмила Ивановна, - все рекорды побили.

- Рекорды? - встрепенулся Генка. - А откуда вы про наши рекорды знаете?

- Тут и знать нечего. Достаточно журнал открыть. У тебя, Петров, за неделю девять двоек, а у друга твоего - восемь. Хороши, нечего сказать. Завтра чтоб без родителей в школу не приходили. Надо в этом разобраться.

Когда мы шли домой, Генка сказал:

- А у меня все-таки больше.

- Чего больше? - не понял я.

- Ну, этих… двоек. У меня девять, а у тебя восемь. Рекорд за мной.