"Увертюра к смерти" - читать интересную книгу автора (Марш Найо)

Глава 24 СТРАННОСТИ МИСС П.

— Бесполезно так себя изнурять, Элеонора, — сказал эсквайр, положив свою салфетку и взглянув на кузину. — Ты думаешь, мы не переживаем? Но ты ничего не изменишь, если будешь морить себя голодом.

— Прости, Джоуслин, но я не могу есть.

— Но ты не можешь так дальше продолжать, моя дорогая девочка. Ты заболеешь.

— Это будет иметь большое значение?

— Не валяй дурака, Элеонора. Генри, дай ей яблочный пирог.

— Нет, спасибо. Генри.

— Чего бы тебе действительно хотелось, кузина Элеонора, — сказал Генри, — так это хорошего крепкого виски.

— Прошу тебя, дорогой. Мне жаль, если я раздражаю вас обоих. Лучше бы мне вовсе не спускаться сюда к обеду.

— О, Боже! Женщина! — прокричал эсквайр. — Не говори глупостей. Мы просто не хотим, чтобы ты умерла с голоду.

— Жаль, — с каменным лицом произнесла Элеонора, — что я не была убита. Я понимаю это. Это было бы облегчением. Говорят, что бедная Идрис уже ничего не чувствует. Это живые страдают.

— Кузина Элеонора… — начал было Генри, но отец поднял руку.

— Хватит, Генри!

Джоуслин метнул недобрый взгляд на мисс Прентайс, которая сидела очень прямо на своём стуле, наклонив голову. Через определённые интервалы она резко втягивала воздух и закрывала глаза.

— Твой палец болит? — спросил Джоуслин после особенно громкого и продолжительного шипения страдалицы.

Она открыла глаза и слабо улыбнулась.

— Немного.

— Ты бы показала его ещё раз Темплетту.

— Мне не хотелось бы этого делать, Джоуслин.

— Почему? — спросил Генри. — Ты думаешь, что он — убийца?

— О, Генри, Генри, — сказала мисс Прентайс. — Когда-нибудь ты пожалеешь, что так сильно огорчал меня.

— Честное слово, — сказал Генри, — я никогда не пойму, почему это должно было задеть тебя. Один из нас убийца. Я просто спросил, не считаешь ли ты, что им может быть доктор Темплетт.

— Твоё счастье, что ты можешь так легко говорить об этой ужасной, ужасной трагедии.

— Мы так же обеспокоены, как и ты, — запротестовал Джоуслин, призывно глядя на своего сына. — Не так ли, мой мальчик?

— Конечно, так, — весело ответил Генри.

— И мы даже попросили Коупленда прийти к нам и обсудить вместе все, что произошло.

Мисс Прентайс сжала руки и коротко вскрикнула. На её щеках вспыхнул румянец, а глаза загорелись.

— Он придёт? Как мудро с твоей стороны, Джоуслин! Он такой замечательный. Он всем нам поможет. Все встанет на свои места. Все прекрасно встанет на свои места.

Она истерически засмеялась и захлопала в ладоши.

— Когда он придёт?

Джоуслин с явным страхом посмотрел на неё.

— Элеонора, сегодня ты не совсем здорова, — сказал он.

— И наша дорогая Дина тоже придёт? — резким голосом спросила она.

— Ого! — сказал Генри. — Я вижу некоторые изменения.

И он пристально уставился на кузину.

— Генри, — очень быстро заговорила мисс Прентайс. — Не забыть ли нам о наших небольших разногласиях? Я очень близко к сердцу принимаю твоё счастье, дорогой. Если бы ты был со мной более искренним…

— С какой стати? — спросил Генри.

— ., я думаю, ты встретил бы моё полное понимание. Что прошло, то быльём поросло, правда? Видишь ли, дорогой, у тебя нет матери, чтобы…

— Прошу прощения, сэр, — сказал Генри. — Меня немного тошнит.

И он вышел из комнаты.

— Я думала, — вздохнула мисс Прентайс, — что уже была достаточно глубоко обижена. Так глубоко, глубоко обижена. Прошу прошения, я несколько возбуждена, Джоуслин, дорогой, но видишь ли, когда кто-то ждёт тебя в ратуше, чтобы застрелить… Джоуслин, что, к нам кто-то идёт?

— Черт возьми, Элеонора, что случилось?

— Эта женщина! Это её машина! Я видела в окно! Джоуслин, я не буду встречаться с ней. Она обидит меня. Она порочная, порочная, порочная. Женщина из Вавилона. Они все одинаковые. Все плохие, жуткие создания.

— Элеонора, успокойся.

— Ты — мужчина. Ты не понимаешь. Я не буду встречаться с ней. Вошёл Тэйлор.

— Миссис Росс хочет поговорить с вами, сэр.

— Проклятье! — произнёс эсквайр. — Хорошо. Проведите её в кабинет.

Эсквайр волновался за Элеонору. Она была действительно очень странная. Гораздо более странная, чем позволяли данные обстоятельства. Невозможно было предугадать, что она скажет в следующий момент. Если бы он не был настороже, она загнала бы его в тупик каким-либо из своих неожиданных заявлений. У неё было такое чертовски хитрое выражение глаз. Когда она думала, что он не замечает её, она сидела в углу и наблюдала за ним с выражением, которое можно было охарактеризовать только как хитрый, злобный взгляд искоса. А что, если она сходит с ума? Что ж, дело в том, что умалишённые не могут давать показаний. Может, лучше будет попросить психиатра приехать на уик-энд? Он молил Бога, что ей не придёт в голову яростно ворваться в кабинет и наброситься на бедняжку миссис Росс. Эти мысли проносились у него в голове, пока он пересекал холл, проходил через библиотеку и входил в кабинет. В любом случае, разговор с привлекательной женщиной должен стать для него небольшим утешением.

Она и вправду выглядела очень привлекательно. Немного бледновата, но это было вполне объяснимо. Она одевалась очень элегантно, как француженка. Ему всегда нравился чёрный цвет. Чертовски хорошая фигура и ноги. Он взял маленькую ручку в изящной перчатке и крепко сжал её.

— Что ж, — сказал он, — это очень мило с вашей стороны.

— Мне просто понадобилось поговорить с вами. Вы подумаете, что я страшная зануда, раз решила прийти в такое время.

— Вы знали, что это не так, ещё до того, как сказать это.

Маленькая ручка стала высвобождаться из его руки.

— Я обидел вас? — спросил эсквайр. — Я — грубое животное.

— Нет. Что вы, нет. Просто вы довольно сильный, правда? Это только моё кольцо.

— Я настаиваю на исследовании.

Он отвернул перчатку, а затем снял её.

— Вы только посмотрите! Красная отметка на внутренней стороне пальчика. Что можно с этим сделать? Приглушённый смех. Он поцеловал её пальцы. “Ха-ха, мой мальчик!” — подумал эсквайр и провёл её к стулу.

— Мне приятно вас видеть, — сказал он. — Вы догадываетесь об этом, мадам?

— Правда?

— Вам не кажется, что вы довольно привлекательная штучка?

— Что я должна сказать на это?

— Вы знаете это чертовски хорошо, поэтому вам не нужно ничего говорить. Ха, ха, ха!

— Что ж, я раньше уже слышала что-то подобное.

— Как часто? — промурлыкал эсквайр.

— Неважно.

— Почему вы так привлекательны?

— Просто такая уродилась.

— Маленький дьявол, — сказал он и опять поцеловал её руку.

Он чувствовал себя окрылённым. Все шло прекрасно.

— О, дорогой мой, — прошептала миссис Росс. — Вы скоро побледнеете от гнева.

— От гнева? — переспросил он нежно.

— Да. Честно. Я не хочу говорить этого вам, но должна!

— Не смотрите на меня так, или мне придётся вас поцеловать.

— Нет, прошу вас. Вы должны выслушать. Пожалуйста.

— Если я выслушаю, то надеюсь быть вознаграждённым.

— Мы поговорим об этом, — сказала она.

— Обещаете?

— Обещаю.

— Я слушаю, — быстро произнёс эсквайр.

— Это касается той ужасной истории. Я хочу прежде всего вам сказать очень, очень искренне, что вам нечего бояться меня.

— Нечего?..

Он все ещё держал её руку, но его пальцы немного разжались.

— Нет, — сказала она. — Нечего. Если вы только поверите мне…

Её голос продолжал звучать. Джоуслин выслушал её, но в конце рассказа не напомнил ей о её обещании.

Когда Аллен расстался с помощником комиссара и вернулся в свой кабинет, он нашёл там Бейли.

— Ну, Бейли?

— Итак, сэр, Томпсон проявил плёнку господина Басгейта. Он сделал пару снимков леди.

Он положил на стол ещё влажные отпечатки с негативов. На одном была миссис Росс в профиль на ступеньках гостиницы, а на другом она была анфас, когда шла по тропинке. Должно быть, Найджел снимал без выдержки через открытое окно. Очевидно, она ничего не заметила. Голова была немного повёрнута вбок, нижняя губа слегка выдавалась вперёд, а уголки губ были опущены. Это были не очень лестные фотографии.

— Ну что? — спросил Аллен.

Со своим обычным видом упрямого неодобрения Бейли положил рядом с отпечатками карточку, на которой была помещена двойная фотография. Острый профиль, тонкие губы, заострённый подбородок. А на снимке анфас были видны светлые волосы, откинутые назад с довольно высокого лба, как два блестящих крыла.

Аллен тихо прочитал:

— “Сара Розен. Возраст тридцать три года. Вес пять фунтов, пять и одна четвёртая унции. Глаза светло-голубые. Волосы — светлая блондинка. Очень хорошо одета, речь образованного человека, обычно представляется вдовой. Задержана вместе с Клодом Смитом по обвинению в шантаже, 1931. Впоследствии отпущена за недостатком улик”. Клод получил десять лет, так?

— Да, сэр. Они останавливались в отеле “Риц” как брат и сестра.

— Я помню. Как насчёт отпечатков?

— Они довольно чёткие.

— Шантаж, — задумчиво сказал Аллен.

— Я просмотрел дело. Она была замешана, но следствие не нашло ни одной улики против неё. Кажется, она смогла свалить вину на партнёра.

— Да, она вполне могла бы сделать это. Спасибо, Бейли. Если бы я узнал об этом немного раньше… Ну ладно, неважно, все прекрасно подходит.

— Что-нибудь ещё, господин Аллен?

— Я на полчаса иду к себе домой. Если Фокс позвонит до моего возвращения, скажите ему, где я. Машина должна выехать сейчас. Я прослежу. Полагаю, что нам лучше взять охранницу. Все нормально, Бейли. Спасибо.

Генри спрашивал себя, какого черта эта миссис Росс хотела рассказать его отцу. Он наблюдал, с крайним отвращением, их все возраставшую симпатию друг к другу. “Это намного больнее, чем укус змеи, — подумал Генри, — видеть, как твой родной отец ходит вокруг женщины этаким гоголем”. Когда Джоуслин разговаривал с миссис Росс, его привычка неожиданно громко смеяться, его манера отклоняться назад, совершать серию загадочных маленьких поклонов, странные жесты, блеск глаз и глупые разговоры — все это невыносимо оскорбляло и смущало Генри. А если Джоуслин женится на ней? У Генри не было особых возражений против миссис Росс, но мысль о ней как о мачехе вселяла ужас в его сердце. Его любовь к отцу не ослабевала из-за нелепых поступков Джоуслина. Он искренне любил его, и теперь мысль о том, что его отец выставляет себя в дурацком виде перед этой женщиной, была для него слишком мучительна. Мисс Прентайс, без сомнения, ушла в свою комнату, Дины не было дома. Делать было нечего.

Обеспокоенный, он зашёл в библиотеку, надеясь, что дверь в кабинет будет открыта. Дверь была закрыта. Он слышал быстрый женский шёпот. Что же, черт побери, она могла говорить? Затем восклицание мужчины, в котором выражались горячность и настойчивость. Затем длинная пауза.

“О, Боже! — подумал Генри. — Неужели он сделал ей предложение!"

Он стал что-то хрипло насвистывать, взял с одной из полок энциклопедию, хлопнул стеклянной дверью и бросил книгу на стол.

Он услышал восклицание своего отца. Колёсико стула в кабинете скрипнуло, и голоса стали более отдалёнными. Собеседники отошли в дальний угол кабинета.

Генри бросился в кресло, и опять загадка убийства заняла его мысли. Кто, по мнению полиции, пытался убить Элеонору Прентайс? Кто, по их мнению, имел наибольшие причины желать ей смерти? Со страхом, глухими ударами отдающимся в сердце — как всегда, когда он думал об этом, — он предположил, что у него самого было больше всего причин устранить Элеонору. Возможно ли, что Аллен подозревает его? Кого Аллен подозревает? Не Дину, это точно, не ректора, не его отца. Тогда Темплетта? Или.., да.., миссис Росс? Но Аллен, безусловно, решил бы, если б Темплетт был убийцей, что тот задумал все наверняка, так как именно доктор Темплетт настаивал, что Элеонора не должна играть на рояле. Аллен поинтересовался бы, говорил ли Темплетт миссис Росс, что не разрешит Элеоноре играть. Означала ли тирада Дины против миссис Росс, что Дина подозревала её? Есть ли у полиции какая-либо идея о том, кто мог подойти к роялю после того, как в ратуше собрались люди, и оказаться никем не замеченным? История, рассказанная Глэдис Райт, уже достигла Пен Куко. В качестве последнего предположения, возможно, они спрашивали себя: а что, если Элеонора Прентайс каким-либо образом специально повредила себе палец и установила ловушку для своей закадычной подруги? Или, может, они согласятся с ректором и назовут это попыткой убийства, превратившейся в самоубийство?

Он вскочил на ноги. В кабинете больше не было слышно голосов. Должно быть, отец и миссис Росс вышли через французское окно.

Генри открыл дверь и вошёл. Нет. Они все ещё были там. Миссис Росс сидела у окна спиной к свету. Джоуслин Джернигэм повернулся лицом к двери. Увидев Джоуслина, Генри крикнул:

— Отец, что случилось? Джоуслин ответил:

— Ничего не случилось. Миссис Росс произнесла:

— Добрый день.

— Добрый день, — кивнул ей Генри. — Отец, ты болен?

— Нет. Не надо врываться в комнату и спрашивать людей, не больны ли они. Это нелепо.

— Но твоё лицо! Оно абсолютно пепельного цвета.

— У меня несварение желудка.

— Я не верю.

— Мне тоже показалось, что он немного бледен, — заботливо сказала миссис Росс.

— Какое там “немного”!

— Ничего подобного, — сердито произнёс Джоуслин. — Генри, у нас с миссис Росс приватный разговор.

— Прошу прощения, — упрямо сказал Генри, — но что здесь происходит?

— Ничего страшного, мой дорогой мальчик, — весело сказала миссис Росс.

Он внимательно посмотрел на неё.

— Боюсь, что вы меня все ещё не разубедили.

— Что ж, я очень надеюсь, вы успокоитесь, когда мы расскажем вам об этом. Но пока это секрет. Она посмотрела на Джоуслина.

— Правда?

— Да. Конечно. Уходи, Генри, не делай из себя посмешище.

— Ты уверен, — медленно спросил Генри, — что никто не делает из тебя посмешища?

Вошёл Тэйлор. Он казался слегка рассерженным.

— Инспектор Фокс хочет поговорить с вами, сэр. Я сказал ему…

— Добрый день, сэр, — прогрохотало сзади, и массивная фигура инспектора Фокса заполнила дверной проем.

Генри увидел, как эсквайр бросил быстрый взгляд от открытого окна на миссис Росс. Тэйлор посторонился, и Фокс вошёл.

— Надеюсь, сэр, вы извините меня за вторжение, — сказал Фокс. — Главный инспектор Аллен попросил меня зайти. Я сразу же проследовал за вашим дворецким. Может, мне надо было подождать?

— Нет, нет, — сказал Джоуслин. — Садитесь, э-э…

— Фокс, сэр. Большое спасибо, сэр. Фокс положил котелок на столик. Он повернулся к Генри.

— Добрый день, сэр. Мы встречались вчера вечером, не так ли?

— Миссис Росс, это инспектор Фокс, — сказал Генри.

— Добрый день, мадам, — спокойно произнёс Фокс. Затем он сел. Его движения были исполнены достоинства.

Миссис Росс улыбнулась своей очаровательной улыбкой.

— Я должна уйти, — сказала она, — чтобы не перебивать господина Фокса. Прошу вас, не беспокойтесь.

— Миссис Росс, если это не очень вас затруднит, — возразил Фокс, — я был бы вам очень обязан, если бы вы на минутку задержались. Есть один-два небольших вопроса для общего расследования, которые формально мне необходимо задать каждому, и это позволит мне потом не занимать ваше время.

— Но я всей душой стремлюсь остаться, господин Фокс.

— Спасибо, мадам.

Фокс достал очки и нацепил их на нос. Затем вынул из внутреннего кармана блокнот, открыл его и внимательно посмотрел на свои записи.

— Да, — сказал он. — Так, первый пункт, это и вправду совсем маленький вопросик. Кто-нибудь из присутствующих находил луковицу в чайнике?

— Что? — воскликнул Генри.

Фокс, не отрываясь, смотрел на него.

— Лук в чайнике, сэр.

— Какой лук, в каком чайнике? — спросил Джоуслин.

Фокс повернулся к нему.

— Молодой Биггинс, сэр, признал, что он положил репчатый лук в чайник, используемый в пьесе. Мы хотели бы знать, кто вынул его.

Миссис Росс расхохоталась.

— Прошу прощения, — сказала она, — но это просто смешно.

— Это звучит довольно нелепо, не правда ли, мадам? — с серьёзным видом согласился Фокс. — Вы знаете что-нибудь об этом?

— Боюсь, что нет. Кажется, господин Аллен уже говорил со мной.

— Вы ничего об этом не слышали, сэр?

— Боже милосердный, нет! — воскликнул Джоуслин.

— А вам, господин Генри?

— И мне нет, — пробормотал Генри.

— Следующий вопрос, — сказал Фокс, помечая в блокноте, — касается окна. Насколько я понимаю, миссис Росс, вы нашли его открытым в субботу днём.

— Да. Мы закрыли его.

— Но вы однажды уже закрывали его, не так ли? В полдень?

— Да, закрывала.

— Кто открыл его? — спросил Фокс и посмотрел сначала на Джоуслина, а затем на Генри. Они оба отрицательно покачали головами.

— Я бы предположил, что это могла быть мисс Прентайс, моя кузина, — сказал Генри. — У неё есть глубоко укоренившаяся мания…

Он спохватился и сдержался.

— Она — любитель свежего воздуха, — продолжил Генри, — и постоянно жаловалась, что в ратуше душно.

— Я хотел бы об этом спросить у мисс Прентайс, — сказал Фокс. — Она дома, сэр?

Эсквайр выглядел крайне смущённым.

— Я думаю, она.., э.., она.., э.., дома. Да.

— Я вам больше не нужна, господин Фокс? — спросила миссис Росс.

— Я думаю, на данный момент это все, спасибо, мадам. Главный инспектор будет вам очень обязан, если вы сможете прийти в ратушу примерно в четверть десятого сегодня вечером.

— О? Да, очень хорошо.

— Большое спасибо, мадам.

— Я провожу вас, — торопливо произнёс эсквайр. Они вышли через французское окно. Генри предложил Фоксу сигарету.

— Благодарю, сэр, но не сейчас.

— Господин Фокс, — сказал Генри, — что вы думаете о теории ректора? Я имею в виду мысль о том, что мисс Кампанула устроила ловушку для моей кузины, а затем случилось то, что сделало её несчастной, и когда её попросили играть, она подумала: “Ну что ж, это решит все проблемы. Так тому и быть!"

— Вы сказали бы, что покойная казалась очень несчастной, сэр?

— Ну, видите ли, я не слишком обращал на неё внимание. Но я думал об этом, и.., да.., она была довольно странной. Она, была чертовски странной. Прежде всего, у неё, очевидно, была серьёзнейшая ссора с моей кузиной. Или, вернее, моя кузина казалась довольно дружелюбной, но мисс Кампанула ни словом с ней не обмолвилась. Она была с причудами, знаете ли, и мы все не очень обращали на подобные вещи внимания. Понимаете, что я хочу сказать?

— Я понимаю, сэр, — сказал Фокс, строго глядя на Генри. — Может быть, я поговорю с мисс Прентайс?

— Боже! — с сожалением произнёс Генри. — Послушайте, господин Фокс, она покажется вам очень странной. Вы подумаете, что мы в этой части страны специализируемся на эксцентричных старых девах, но, без сомнения, последствия шока сказались на ней весьма неблагоприятно. Кажется, она считает, что убийце спутали карты, и рано или поздно, он совершит вторую попытку.

— В этом нет ничего странного, не так ли, сэр? Может, леди будет чувствовать себя уютнее под защитой полиции?

— Мне жаль защитника, — сказал Генри. — Что ж, полагаю, мне надо выяснить, не спустится ли она сюда.

— Если вам не трудно, сэр, — любезно проговорил Фокс.

С некоторым внутренним трепетом Генри поднялся по лестнице и постучал в дверь мисс Прентайс. Ответа не последовало. Он постучал опять. Внезапно дверь открылась, и перед ним предстала мисс Прентайс, приложив палец к губам, похожая на сказочную колдунью с торчащими изо рта зубами.

— Что случилось? — прошептала она.

— Ничего не случилось, кузина Элеонора. Просто один из сотрудников Скотленд-Ярда хочет задать вам всего один вопрос.

— Эта женщина там? Я не хочу встречаться с этой женщиной.

— Миссис Росс ушла.

— Генри, это правда?

— Конечно, правда.

— Вот, опять я тебя разозлила. Ты очень недобр ко мне, Генри.

— Моя дорогая кузина Элеонора! Она беспокойно одёргивала платье.

— Да. Ты такой недобрый. А я так люблю тебя. И только для твоего же блага. Ты молодой, сильный и красивый. Все Джернигэмы очень сильные и красивые. Не слушай таких женщин. Генри. Не слушай никаких женщин. Они принесут тебе вред. Кроме дорогой Дины.

— Ты спустишься вниз поговорить с инспектором Фоксом?

— Это не ловушка, чтобы я встретилась с той женщиной? Почему другой человек? Фокс? А где тот, первый? Он был джентльмен. Такой высокий! Выше отца Коупленда.

Он в изумлении увидел, что теперь движение её руки постоянно повторяло один определённый невидимый рисунок. Она крестилась.

— Этот человек абсолютно безобиден, — сказал Генри. — Идём же.

— Очень хорошо. У меня голова раскалывается. Я полагаю, что должна идти.

— Вот так лучше, — сказал Генри. Он добавил неловко:

— Кузина Элеонора, твоё платье расстёгнуто.

— О!

Она зарделась и, к его ужасу, резко засмеялась и отвернулась. Её пальцы шарили по застёжке платья. Затем она проскользнула мимо него и, с некоторой кокетливостью в походке, поспешила вниз по лестнице.

Генри, с сильно бьющимся сердцем, последовал за ней и проводил её до кабинета. Его отец уже вернулся и стоял у камина. Джоуслин неприязненно взглянул на мисс Прентайс.

— Привет, Элеонора, вот и ты. Это инспектор Фокс. Мисс Прентайс протянула руку и, как только Фокс дотронулся до неё, отдёрнула. Её глаза были опущены, а руки теребили складку на платье. Фокс внимательно смотрел на неё.

— Прошу прощения за беспокойство, мисс Прентайс. Я только хотел спросить, не открывали ли вы одно из окон ратуши, когда уходили оттуда в полдень в субботу.

— О да, — прошептала она. — Это был непростительный грех?

— Простите, мисс?

— Я впустила его?

— Впустили кого, мисс Прентайс?

— Вы знаете. Но я только совсем чуть-чуть приоткрыла его. Чуть заметная щель. Конечно, он может стать очень маленьким, не так ли?

Фокс поправил очки и что-то записал в блокнот.

— Вы открыли окно? — сказал он.

— Вам не следует постоянно спрашивать. Вы знаете, что я открыла.

— Мисс Прентайс, вы ничего не находили в чайнике, который должен был использоваться на сцене?

— Это там он спрятался?

— Где и что спряталось?

— Непростительный грех. Вы знаете. То, что она сделала!

— Ты несёшь чепуху, Элеонора, — сказал Джоуслин. Он встал сзади неё и делал страшные гримасы Фоксу.

— Прости, если я раздражаю тебя, Джоуслин.

— Вы ничего не знаете о луке, который маленький мальчик положил в чайник, мисс Прентайс?

Она очень широко раскрыла глаза, и её губы сложились в большую букву О. Затем она медленно отрицательно покачала головой. Но начав, она оказалась неспособна остановиться и так и продолжала покачивать головой, пока это её движение не потеряло всякий смысл.

— Что ж, — сказал Фокс, — я думаю, это все, для чего мне пришлось вас побеспокоить.

— Генри, — сказал Джоуслин. — Проводи кузину наверх.

Она вышла, не сказав ни слова. Генри поспешил за ней. Джоуслин повернулся к Фоксу.

— Посмотрите, что с ней стало! — сказал он. — От шока она потеряла рассудок. Сомнений быть не может, вы это видели сами. Надо пригласить специалиста. Лучше не верить ни одному её слову.

— Она раньше никогда не была такой, сэр?

— Боже милосердный, нет.

— Это очень удручающе, сэр, не так ли? Главный инспектор попросил меня поговорить с вами, сэр, о сегодняшнем вечере. Он думает, будет неплохой идеей собрать одновременно всех, кто был задействован в пьесе, и он интересуется, как вы настроены на то, чтобы отправить всех ваших домочадцев в ратушу.

— Я должен сказать, что не совсем понимаю… На самом деле, я пригласил Коуплендов сегодня на обед, чтобы все обсудить.

— Это очень кстати, не так ли, сэр? Вы можете затем вместе прийти в ратушу.

— Да, но я не вижу, какая от этого может быть польза.

— Главный инспектор объяснит, сэр, когда придёт. Он просил меня сказать, что был бы очень обязан, если бы вы взяли на себя ведущую роль в этом небольшом деле. В связи с вашим положением в графстве, сэр, он подумал, что вы предпочли бы прийти раньше всех остальных. У вас есть две машины, не так ли, сэр?

— Полагаю, так было бы лучше. Джоуслин напряжённо смотрел на портрет своей прабабки-актрисы, затем он произнёс:

— У вас есть предположение, кто это?

— Я не могу сказать, что имеет в виду шеф в данный момент, сэр, — сказал Фокс так вежливо, что его уклонение от ответа прозвучало как прямой ответ. — Без сомнения, он сам вам обо всем расскажет, сэр. Вас устроит, сэр, в девять часов в ратуше?

— Что? О да. Да, конечно.

— Я вам очень обязан, сэр. На этом я прощаюсь.

— Всего хорошего, — с беспокойством произнёс Джоуслин.

— Это мисс. Брюс, — сказал инспектор. — Она дежурила в пятницу вечером, но я сомневаюсь, что она сможет помочь вам.

Фокс посмотрел на мисс Брюс своим безмятежным взглядом и отметил, что это довольно яркая, молодая особа.

Он сказал:

— Что ж, мисс Брюс, мы были бы вам очень обязаны, если бы вы помогли нам выяснить одно затруднительное обстоятельство. Насколько мне известно, вы были дежурным оператором в десять часов в пятницу вечером.

— Да, это верно.

— Так. Нас интересует звонок, который имел место примерно в десять тридцать. Это был звонок в дом ректора. Там отдельная линия, со старыми телефонами и отводными трубками. Таких уже мало осталось, не так ли?

— В следующем году в это время их уже не будет, — сказал инспектор.

— Вы уверены? — поинтересовался Фокс с довольным видом. — Так, так. Итак, мисс Брюс, вы можете нам помочь?

— Я не помню никаких звонков в дом ректора в пятницу вечером, — сказала мисс Брюс. — Его номер “Чиппинг, 10”. Я состою в Молодёжном обществе, поэтому я знаю. Нам все время приходится долго туда дозваниваться, потому что старая горничная Мэри немного глуховата, комната мисс Дины наверху, а ректор никогда не берет трубку, пока его не позовут. Эта линия, конечно, часто используется.

— Несомненно.

— Да. В пятницу был кружок книголюбов, и обычно они собираются в ратуше, поэтому все знают, что в пятницу звонить не нужно, понимаете, потому что все равно их нет дома. Хотя в эту пятницу они были в доме ректора из-за пьесы. Но об этом далеко не все знали. Они бы подумали: “Так, пятница, значит, звонить бесполезно”.

— Итак, вы уверены, что никто не звонил?

— Да, да, я в этом уверена. Я могла бы поклясться, если нужно.

— Если бы использовалась отводная трубка, вы бы об этом не знали, верно?

— Я бы понятия об этом не имела.

— Да, — согласился Фокс. — Что ж, большое вам спасибо, мисс. Я очень вам обязан. Всего хорошего.

— Не за что, — сказала мисс Брюс. — Пока.