"Ноктюрн Пустоты" - читать интересную книгу автора (Велтистов Евгений Серафимович)Глава семнадцатаяМы проговорили всю ночь. Мария рассказывала о странствиях, я — о своих злоключениях. В наш сбивчивый разговор то и дело вклинивалось прошлое, от которого теплее становился мир. — А помнишь, как мы с тобой познакомились, как танцевали и сразу решили пожениться? — Мария тихонько рассмеялась, погладила меня по голове, словно маленького. — Ты была пестрая осень. Как давно все это было… — Я до сих пор люблю то платье. — Она вздохнула, улыбнулась воспоминаниям. — А за тобой ходил все время твой Вилли. Я ужасно злилась… — Да, тебе привет от Аллена… — Как он? Не заскучал?.. Не могу представить, как можно жить в таком одиночестве, жить без моря, леса, путешествий, ресторанов… — Ему сейчас не до ресторанов… Я рассказал Марии свой последний разговор с другом. В углу на тумбочке едва слышно попискивал пустотой космоса включенный радиоящик. От жены я не скрыл, что жду важных сведений. Она обняла меня, уткнулась головой в грудь. — Знаешь, — шепнула она, — я всегда боялась твоих репортажей. Они страшные, будто их делал сверхчеловек… А ты — настоящий… — Значит, репортер тоже человек. Сейчас быть человеком не модно, — отшутился я. — Признаюсь тебе, что когда-то я относился к твоей работе, как к увлечению обычными тряпками, а потом понял, что ты творишь прекрасное! Прости, что не сказал тебе это раньше… — А я знаю каждый твой шаг. По газетам. Я все поняла после того мальчика… Как его звали? — Джино. — С ним все в порядке? — В порядке. — Но почему ты, ты и ты? — Что «ты»? — Почему именно ты отвечаешь за всех? — За кого? — Тогда за мальчика, теперь — за этот нелепый небоскреб? — Случайно получилось. Теперь — за город. Мари, я должен помочь людям… — Так всю жизнь… И куда только смотрит полиция? — Полиция смотрит на нас с тобой. Чтобы мы сегодня отдохнули… — Твой Боби не такой, как другие… Почему он сказал, что у нас отличный парень? Откуда он знает про нашего Эдди? Я рассказал, что Эдди на днях звонил мне. Ну… и Боби… словом, он присутствовал при разговоре. Но не упомянул о том, что именно Эдди, его радостный звонок побудил меня остаться в Большом Джоне. Мария несколько раз заставляла повторить нашу беседу, пока я не успокоил ее: — У тебя действительно самостоятельный, заботливый сын. — И у тебя. — Она вздохнула. — Я очень беспокоюсь за него. — Не беспокойся, сейчас он спит. — Все равно я боюсь. — Она упрямо тряхнула головой. И я беспокоился, но вслух не признался, молча улыбнулся Марии. У нас замечательный сын, не такой, как другие. Оглянись вокруг, Мария, продолжал я про себя, сколько на ослепленных рекламой улицах слоняется темных личностей. Они еще мальчики и девочки — эти юные наркоманы, бродяги, хипари, потенциальные преступники. Их пустые глаза выражают разрушение личности, крах детской мечты о силе и всемогуществе. Я не идеализирую сына, наоборот — виню себя в том, что он избалован и эгоистичен, но его самоутверждение в жизни — порыв здоровой юности. Если бы только не дурацкий миллион, за которым он гоняется на колесе фортуны… Повезет ли ему? За стенами и окнами нашего номера царила величайшая суматоха. Я представлял, как идет эвакуация людей из небоскребов, как заседают час за часом многочисленные советы и комиссии, как прибывают на аэродром полицейские, солдаты и люди секретной службы, как тысячи машин устремляются в ночь из проклятого Чикаго, едва ползут по переполненным улицам, сталкиваются друг с другом, застревают в километровых пробках. Страх темными дождевыми тучами завис над Чикаго. В такую ночь чувствуют себя нормально только личности, творящие разбой и насилие. Разумеется, об этом сообщалось по телевизору. Но нам было уютно без дребезжащего экрана, телефонных звонков, криков и выстрелов. Я никогда не чувствовал с такой остротой прежде, что у меня есть друг, верный друг — моя Мария. — А как они будут жить без нас? — сказала, глядя в потолок, Мария. — Кто они? — Наши дети. — У нас один Эдди. — Да. И ты его очень избаловал. «Избаловал… Я уже об этом думал. Надо было завести кучу детей. Меньше бы бродяжничали…» — Даже купил персонального слона. — Да, купил. — Ты его не продавай. Эдди не последний наш сын. И потом — у него тоже появятся дети. Как они будут без нас? — Без нас? — До чего вы, мужчины, тупы. — Мария вздохнула. — Ничего не понимаете сразу… Я что хочу сказать: если эти бандиты угрожают нам, взрослым, что же они сделают с нашими детьми, когда те вырастут? Я молчал. — Ты думал об этом, Джон? — Да. Наши дети будут смелее и сильнее. — Я рассмеялся. — Если присмотреться к тебе, то тебе вовсе не до смеха. — Остался один шаг. Очень важный. Ты понимаешь? — Понимаю. — Возможно, наши внуки и не вспомнят эту историю. Но она научит людей многому. Спи спокойно, Мария. — Спасибо. — Она поцеловала меня, успокоилась. Боби надежно охранял наш покой. Он понимал: будущее миллионов перепуганных людей во многом зависело от тишины и покоя одной комнаты в Большом Джоне. Я слушал дождь. — Дождь, — сказала Мария, проснувшись. — Да, дождь и ветер. Это Чикаго, — подтвердил я. — Противный город. — Скоро мы улетим отсюда. — Хотела бы знать, какая погода будет там, куда мы прилетим? — Хорошая. Знаешь, — предложил я Марии, — когда это кончится, давай бросим все и вернемся домой. — А Эдди? — Она строго взглянула в мои глаза. — И Эдди, конечно. — Он не захочет. — Давай попробуем! — предложил я. — А? — Что именно? — Бросим модные тряпки, самолеты, поезда, корабли, камеры, пленки, телевизоры, мотоциклы… И заживем, как все люди. Она смеялась счастливым серебристым смехом. — И ты решишься на это? Ты, Джон Бари… — Решусь. К черту все телекатастрофы, к черту всемирные новости и моды… Я, Джон Бари, даю слово человека!.. Ты согласна? — Давай, Джонни, попробуем… Глаза ее сияли. Никогда я не видел Марию такой красивой. — Счастлива? — догадался я. Она откинулась на спину. Волосы рассыпались по подушке. — И откуда ты все знаешь? Под утро мы задремали, но почти тотчас я вскочил. Взял потрескивающую рацию, перенес в гостиную. Осторожно прикрыл двери. Сначала просто сидел на диване в ожидании вызова. Но Аллеи молчал. И я начал тихонько надиктовывать сценарий репортажа. Финал приближался, не стоило терять времени зря. Я, Джон Бари, должен был выйти в эфир первым. В девять проснулась Мария. Мы позавтракали в номере. Прошли уже все сроки. Я сидел как истукан перед приемником, к телефону не подходил. Мария отвечала всем, что я на съемках, и записывала имена. Боби в списке не значился. «Ну что ж ты, Аллен! — твердил я про себя. — Неужели подведешь единственный раз в жизни? Ты, друг…» Я представлял, какая на него свалилась адская работа, и нервничал: получится ли? Его голос раздался около двух часов дня. — Жолио, извини, пожалуйста, за задержку. — Аллен говорил очень устало. — Пришлось немного повозиться… Ты хорошо слышишь меня? — Я слушаю тебя, Вилли! — кричал я во весь голос. — Теперь можешь не волноваться. Дело сделано. (Я чувствовал, что Аллен улыбается, и сразу успокоился.) Запиши номера машин. Эти штуки в багажниках. Они в разных концах города. Одна, как я догадываюсь, в вашем доме. — Понял тебя! Я записал номера четырех машин. — Слушай дальше, — чуть возбужденно продолжал Аллен. — Вызови банк информации. Там нужные снимки. Районы города, где стоят машины. Точнее, стояли. Возможно, машин уже нет. Поэтому я расшифровал номера. Извини, Жолио, на это ушло несколько лишних часов. Но игра стоила космических свеч! Надеюсь, Чикаго раскошелится хотя бы на одну свечку… — Ты молодчина, Вилли! — вопил я. — В честь тебя будет фейерверк! Мария стояла рядом. — Скажи, что я его целую. — Мария целует тебя! — крикнул я. — Что? Какая Мария? — Аллен растерялся. — Она рядом, она прилетела… — Ах, Мария, — рассмеялся мой друг. — Чмокни ее, пожалуйста, за меня! — С удовольствием! — Я тотчас исполнил поручение, и Аллен слышал все. — Извини, пожалуйста, Вилли! — Счастливчики! — сказал он грустно. — Ну, пока… Снимки уничтожь, информацию в банке сотри. Привет, ребята… Мы с Марией стояли обнявшись. Неожиданно она всхлипнула. — Ты что? — Мне не верится… — Она покачала головой. — Что не верится? — Что такое может случиться… — Может! Обязательно может! — крикнул я. — Ты знаешь, он ведь гений! Дуреха, ты многое потеряла, выйдя замуж за меня!.. Сейчас сама все увидишь… Я набрал номер банка информации, номер кода, заказал снимки. Буквально через минуту печатная приставка к телевизору зажужжала и оттиснула четыре больших листа. Я схватил их. Они были похожи на рентгеновские фотографии. Только не внутренностей человека, а внутренностей города — домов, улиц, больших предметов. На крошечных контурах четырех автомашин стояли кресты. Их отметил Аллен. И еще была представлена общая карта города с четырьмя крестиками. На всякий случай. Мой друг Аллен, как я и надеялся, сработал за службу безопасности Америки. Боби явился почти мгновенно. Осторожно взял снимки. Долго их разглядывал. А когда я протянул листок с номерами машин, мне показалось, что на какое-то мгновение глаза шефа полиции увлажнились. — Спасибо, Бари. — Он двумя руками крепко сжал мою ладонь. — Я этого не забуду! — Снимки верните. — Обязательно. Он направился к выходу, но я окликнул его. — Боби, может, мне присоединиться? Он обернулся, хлопнул себя по лбу. — Извините старого дурака, Бари… Конечно! Пойдемте… Вы разрешите? — спросил он Марию. Я взял камеру, кивнул растерявшейся жене. — Подожди немного. Ладно? Мы поднялись на сотый этаж. Шеф одним движением руки освободил комнату от присутствующих. Он вызывал людей поодиночке. Советовался. Отдавал распоряжения. Командовал в рацию. Словом, работал. Чисто внешне это была обычная полицейская операция, но я тщательно фиксировал каждое слово, каждый жест, выражение лиц, имея в виду важность цели. Уточнение районов, где зафиксированы машины. Готовность оперативных групп, укомплектовка их специалистами. Проверка местонахождения объектов. Обеспечение безопасности захвата. Через несколько минут начали поступать короткие доклады. Боби слушал их с закрытыми глазами. Я понимаю, что он ждет главного: есть ли машины с названными номерами? Докладывал дежуривший по городу сержант: — «Шевроле» КЛ 17–91 белого цвета находится на указанном месте, шеф! Боби вытер пот со лба. — Спасибо, сержант. Не своди с него глаз. Молодец, что позвонил мне лично. Боби обернулся, показал молча большой палец, бормотнул: «Он сорвал очко», — что значило: быть ему лейтенантом! И снова углубился в переговоры. Информация Аллена оказалась безупречной. Все четыре машины стояли там, где их выудил из космоса Аллен: в самом центре Чикаго, именуемом Луп. (Луп — «петля». Здесь, в единственном районе, деловом, застроенном гигантскими небоскребами центре, сохранилась старая дребезжащая петля надземки, которую чикагцы называют «чертовой грохоталкой».) Итак, «Шевроле», два «Форда» и «Ситроен» затерялись среди тысяч машин. Летающая платформа в первую очередь прочесала район Лупа, и можно было предположить, что машины с адским грузом в багажниках легко ускользнули от проверки, а теперь встали на заранее предназначенные места — возле самых крупных небоскребов. Кто мог знать, что именно эти машины представляют смертельную угрозу! В гараже Большого Джона был припаркован среди других оставшихся машин «Форд» с бомбой. Боби вызвал помощников: — Операцию назначаю на пятнадцать тридцать. Всем выехать одновременно. Груз доставить в помещение полиции. Здесь останется дежурить Гари. Начальники групп исчезли. Боби подошел ко мне. Лицо его было задумчивое, а глаза — лукавые. Кажется, он позволил себе чуть расслабиться. — Что бы ты хотел сейчас, Бари? — Я? Ничего… Побыстрее кончить съемку… — А я бы хотел, чтобы ты стал самым, самым знаменитым… Я рассмеялся: — У меня есть имя! — Я обещал удвоить гонорар… Все это, конечно, не то… Я очень хочу, сынок, чтоб ты был счастлив. Я никогда еще не видел полицейских, произносящих такие речи, буркнул в ответ: — На службе не полагается быть счастливым… В половине четвертого мы, группа в восемь человек во главе с шефом, спустились в гараж, вышли из лифта с видом туристов. Тотчас из ниш возникли фигуры, бросились к машинам с пассажирами. Наша группа проследовала к серому «Форду» 447878. Номер был указан Алленом. — Сигнализация! — негромко сказал шеф. Быстрые руки ощупали жестяную оболочку машины, словно футляр с драгоценностями. — Багажник! Осторожно вскрыт багажник. Я успеваю протиснуть объектив между согнутыми спинами, чтобы запечатлеть объемистый саквояж. Щелкают замки. Внутри саквояжа — большая металлическая труба. — Тихо! — шипит Боби. — Проверить радиацию! Счетчик отчетливо щелкает, но Боби глядит на стрелку презрительно. — Ти-хо! Теперь, когда все затаили дыхание, слышен легкий перестук. Внутри трубы словно работает маленький домашний будильник. — Всем отойти! — командует шеф. — Кроме Вейса и Бари. Я снимаю крупно руки специалиста, отвинчивающего на трубе, как на термосе, обычную крышку и отделяющего часовой механизм. — Кончено, шеф! — Вейс прячет механизм с проводами в сумку. — Пошли! Боби закрывает саквояж и сам несет тяжелый груз к лифту. Помощники стараются ему помочь, предостеречь от опасности… Но Боби есть Боби — отмахивается от всех медвежьей лапой: «Заткнись!.. Подожди!.. Рыба на крючке!.. Снимай, Бари! Все». В разных районах Чикаго на оцепленных переодетыми полицейскими улицах происходит то же самое. |
||
|