"Ловушка для олигарха" - читать интересную книгу автора (Рясной Илья)

Глава шестая

Дневной выпуск в прямом эфире передачи «Про то самое» был посвящен садистам и их изысканным развлечениям. Днем шли преимущественно пустые разговоры, показ самих садистских утех планировался сегодня в полпервого ночи, в разрешенное законом время.

— У нас телефонный звонок, — сказала Хатаманга.

— Это Тоня из Люберец. Скажите, можно ли забеременеть от обезьяны?

— Ну, мужчины в основном все обезьяны, — улыбнулась Хатаманга, поправив прямые фиолетовые волосы, по контрасту с ее черной мордочкой казавшиеся приклеенной паклей. — Итак, Анатолий, вы мазохист, — повернулась она к гостю.

— Ну да, — обрадованно доложил он, нервно царапая отросшим когтем себе голое плечо…

По ОРТ шло деловое обозрение. Ведущий с видом гробовщика-энтузиаста расписывал перспективы нашей экономики.

— А сейчас наш опрос на улицах о возможном отказе Международного валютного фонда выделить России очередной транш в десять миллиардов долларов, — доложил он.

На экране тинейджер, жующий жвачку, скорее всего «Стиморол» — они все жуют, что прикажут, — вызывающе выпячил прыщавую губу:

— Не, ну это че, а? Зажали, гады заморские, десять миллиардов!

Вслед за ним возник работяга, похожий на голодающего шахтера.

— Запад совсем обнаглел! Они нам должны десять миллиардов и не платят! Новости культуры.

— Официально заявлено о разводе. Народная певица Алина Булычева оставила Федора Укорова и ушла к производителю парфюмов Проквашкину. Стоимость билетов на концерты бывших супругов поднялись на семьдесят процентов, хотя ныне певица, как говорят злые языки, поет только под фонограмму…

Диктор перевел дыхание, развязно хихикнул и продолжил:

— Успех героического триллера «Бегство из преисподней», в основе которого лежит документальная история об отважных угонщиках самолета из коммунистического Советского Союза в 1979 году, превзошел все ожидания. Вот мнения зрителей. «Мы хотим подражать главному герою угонщику Калугину», — пишут школьники из московской школы №798… "Сцена, когда фашист из спецназа КГБ расстреливает Мишу Калугина, и тот, так и не успев взорвать свою связку гранат, падает на пол в салоне самолета у ног полюбившей его заложницы, заставила всех нас плакать, — девочки из 8 "Б" школы №56 г. Серпухова"… «Оскара этому фильму не жалко», — пенсионерка из Мытищ… Те, кто говорит, что русское кино умерло, совершенно не правы. Оно живет. И побеждает сердца зрителей…

— И их мозги, — добавил я, выключая телевизор. Придя домой, я смыл с себя грим, отклеил этот мерзкий синий чуб и бросил его в коробку. Залез под холодный душ, Промедитировал одиннадцать минут. Посмотрел четверть часа телевизор, не переставая, как обычно, удивляться увиденному и услышанному. Теперь пора трудиться.

«Труд — целительный бальзам. Он — добродетели источник», — писал немецкий просветитель Иоганн Гердер.

Все верно, так и есть. Будем пополнять запасы собственной добродетели…

Что мне от себя нужно в первую очередь? Надо вспомнить где же я видел этого «укротителя слонов», который страшно обидится, не застав меня в своей конторе. Кто он? Где я его мог видеть?

Первый мозговой штурм не удался. Я пытался вспомнить, и понять, что больше всего мне запалов память — фигура, лицо, манера двигаться или говорить. И не мог понять. Узнавание — это вещь сокровенная. Это только следователи могут в лоб спрашивать — по каким признакам вы опознали вот эту морду, и свидетель начинает блеять что-то про оскал зубов, шрам на подбородке. На самом деле узнавание происходит где-то в глубине подсознания, а потом уже на это наслаиваются всякие мелочи, вроде наличия одного уха или отстутствия носа. Сперва человек узнает человека, и лишь потом признаки внешности…

Вообще-то морда у «погонщика слонов» знакомая. И манера двигаться, .. Так, теплее. Значит, я видел его в движении, а не на страницах досье… Но где видел? На вечеринке? В автобусе? Во время проведения операции? В пивнухе или в театре? Где? Не знаю!

Когда что-то не можешь вспомнить, когда воспоминание, подобно рыбе в водоеме, плавает где-то поблизости, но не дается в руки и не попадает на крючок, а если и ухватываешь, оно выскальзывает, то кажется, что бьешься башкой об оббитую ватой стену.

Нет, стену так не пробьешь, а вот голову сломать можно. Нужно идти другим путем. Как учили те, кто понимает в подобных делах поболе моего.

Я сел. Расслабился. Руки на коленях. Голова свесилась на грудь. Поза извозчика, как ее называют специалисты по аутотренингу.

Итак, я спокоен. Мне все — трын-трава. Я в потоке энергии — она струится сверху мягким дождем. Я ощущаю ее вполне реально, потому что она на самом деле струится. Космос соединен с Землей и со всеми, кто живет на ней, вот этими мягкими, нервущимися нитями. Мы плаваем в этом океане энергии. Черпаем в нем силы.

Мир отдаляется. Звуки отдаляются. Приходит гулкая пустота, в которой есть только я. Сознание успокаивается. Сейчас мозг работает в режиме поиска. Ответ на один вопрос…

У меня не остается ни мыслей, ни чувств. Одно ощущение пустоты, в которой живут первозвуки, в которой начало нашего Я. Но туда мне проникнуть не дано. Мне дано лишь побыть на границе этих миров, чтобы вернуться обратно, в наш мир с уверенностью в себе, с хорошим самочувствием и убеждением, что мир гораздо более велик, чем мы его представляем. Это не сон. Не бред. Это нечто большее.

Все, пора возвращаться. Возвращаюсь я с гранит миров. Возвращаются ко мне звуки, цвета, запахи, куда более сильные и четкие, чем прежде. Мир становится яснее. Я ему стал будто бы ближе.

И вместе с чувствами обрушились мысли, слова. Одно из слов было — СКАНДАЛ!

Эта морда «погонщика» связана с каким-то скандалом. Скандалом недавним. Но по поводу чего?

Все начинало складываться. Я ступил на нужную тропинку, и теперь следует только идти и идти вперед.

Да, скандал был по поводу происков спецслужб. Какое-то очередное шоу из разряда «шпионы среди нас». Но вот кто его затеял и какова роль «погонщика» в нем? Каким боком он там выходил?

Стали подниматься, как рыбы из глубины, воспоминания… Перед телекамерой трое в масках. Голоса заговорщические, измененные аппаратурой, чтобы затруднить идентификацию. Тон — надрывистый, с оттенком пламенного героизма. Так говорят люди, которых ведут на виселицу, а у них вырывается из горла «За Родину! За Сталина!»

Итак, по какому поводу кадры?

— Мы хотим жить в правовом государстве! Где не будет места…

Точно, так он тогда и сказал. И еще много чего сказал — большей частью пустопорожний треп о ценностях демократии. О цене человеческой жизни. И о благотворной роли одной важной персоны для прогресса Государства Российского. Маска, кто ты? Я тебя знаю? Знаю! Я вспомнил все разом.

Действительно, зрелище было странное. На экранах появляются офицеры спецслужбы, в свободное время подрабатывавшие в охране той самой важной персоны — Абрама Борисовича Путанина. Заявляют, что начальство потребовало потихоньку удавить олигарха Всея Руси ночью подушкой и сказать, будто так и было. Чекисты якобы воспылали неожиданной любовью к демократическим ценностям и припали к туфле олигарха с покаянными словами — прости нас, Абрам Борисыч. Тот строго взглянул на них и обещал прощение, ежели те покаятся принародно и расскажут всему честному люду как на духу про то, как их сбивали с пути истинного и толкали на богомерзкие дела.

— Нас убьют, нас убьют! — подвывали чекисты. Шоу было изумительное и странное. Эта исповедь стала хитом месяца, рекламное время в показе этих откровений стоило в два раза больше против обычного и уступало лишь трансляции финального матча чемпионата мира по футболу. Чекисты были в масках с прорезями для глаз и для рта, но почему-то называли друг друга по фамилии, имени-отчеству и воинскому званию. Вот только год рождения и домашний телефон забыли сказать.

Маска, маска… Режиссеры этого телепредставления поняли, что с нагнетанием ужаса немного перебрали, и в газете «Купецъ» появилась групповая фотография, уже без масок, героев, кладущих жизнь на алтарь правового государства.

— Мы за то общество, — декламировал главный чекистский пацифист, как читают в школе строки из Евгения Онегина — с такой же заученностью и с таким же воодушевлением, — где людей не будут убивать по решениям начальства, принятым сгоряча на утренних летучках. Где наши дети будут спать спокойно, не боясь, что к ним придет нехороший дядя с пистолетом… Где можно будет иметь деньги и не бояться, что государство тебя за это убьет. Мы знаем, так и будет.

Судя по тексту, писал его кто-то из журналистов-недоучек, работающих на Путанина. У главного олигарха в то время обострились отношения со спецслужбами. Тогдашний начальник федерального управления контрразведки не до конца понял, куда ветры дуют, и как-то неохотно давал Путанину копаться в базах данных этого некогда серьезного учреждения, на что олигарх все время обижался и однажды решил устроить генералу принародную выволочку.

— Я ему, сталинисту, покажу Нюрнбергский процесс! — горячился Путанин в кругу близких.

До второго Нюрнбергского процесса не дошло. Но контрразведку мордой об асфальт потерли. Впрочем, чекистам не. привыкать. У них от постоянного трения мордой об асфальт эта самая морда на бомжацкую стала похожа — вся в ссадинах и царапинах. А теперь олигархи им операцию на позвоночниках и лице мечтают сделать — чтобы гнулись в поклоне, не разгибаясь, и чтобы улыбались угодливо.

Я залез в компьютер, набрал режим поиска. Там у меня база данных по всем скандалам. Отсканированные газеты в том числе… Вот эта фотография. Подполковник госбезопасности Лешков Николай Дмитриевич! Как его называли слоны? Леший? Сошелся пасьянс!

Есть у меня в архиве что-то о его последующей судьбе?

Опять задал режим поиска по файлам. И вскоре имел распечатку.

Итак, за участие в покаянном телешоу ему объявили строгий выговор, дали полковника и перевели в другое управление. ООУ — отдельное оперативное управление.

Мои мысли нарушил писк пейджера. Я взял его, взглянул и увидел три пятерки…

События начинают развиваться! А противники мои на самом деле резвее, чем можно было подумать.

Они именно в этот момент очень довольны своей ловкостью. С использованием совершенной аппаратуры они просвечивают пол и потолки в оставленной мной квартире. И искренне надеются что-то найти.

А мы ведь тоже не лыком шиты. Взяв сотовый телефон, я набрал такой короткий и такой знакомый каждому с детства номер. Сперва никто не подошел. Дозвониться удалось с третьего раза. Донесся сонный воркующий женский голос.

— Милиция! Слушаю!

— Вы слушаете, а там квартиры обворовывают! — завопил я.

— Говорите. Адрес? Что происходит?

— Воры в квартиру забрались. Дверь открыта…

Я назвал адрес.

— Хорошо. Спасибо…

«Спасибо» можно оценить, как «принято». Сейчас «Артек» — дежурный по городу, даст сигнал одной из передвижных милицейских групп. И машина вскоре будет на месте. Надо к их приходу сделать некоторые приготовления.

Я нажал на пейджере в определенном порядке три кнопки. Потом повторил операцию. На экранчике пейджера замигала единица. Запрос на повтор. Я нажал еще на кнопку.

Ну все, сейчас начнется потеха. Я бы с удовольствием съездил, глянул бы на это представление, но светиться мне сейчас там не резон.

Ничего, завтра все узнаем…

А сейчас можно и поспать.

Это только Наполеон мог спать четыре часа, и неизвестно, помогло это ему или, наоборот, из-за хронического недосыпания он и очутился наконец на острове Святой Елены. Мне нужно восемь часов полноценного сна. Утро вечера мудренее.

— Спят усталые игрушки, — хмыкнул я и сладко зевнул.

Утром я, как положено, час потратил на тренировку. Посторонний, глядя на меня, мог и не понять, что это тренировка мастера, которым я, без ложной скромности, имею честь быть. Ни тебе прыжков, ни ударов кулаком о стену, ни отжиманий по тысяче раз от пола. Я все это могу, конечно. Но только зачем ? Нет, моя тренировка — это балет. Это серия плавных, красивых, замедленных движений. Я будто сплю в этих движениях. В мягкости — сила.

Когда я совершаю эти движения, то ощущаю, что нахожусь в океане тонких энергий. Эта энергия омывает меня, течет внутри меня. Ее можно накопить, а потом выплеснуть. Овладев ею, ты становишься способен на многое. Можешь разметать толпу головорезов. Даже не поморщишься от удара кувалдой по голове. Выживешь там, где не выживет никто. Это искусство в Китае называют «цигун», занимаются им сотни миллионов человек, владеют — единицы. Как называл эту систему Мастер Вагнер? По-разному… Например, так — «если овладеешь, как надо, этой энергетикой, то любую сволочь согнешь в бараний рог».

У каждого, человека, которому на роду написано стать Бойцом, появляется учитель. Я — не исключение. У меня в жизни однажды появился Мастер Вагнер. Нет, в миру его, конечно, знали по-иному. Вагнер — это была кличка, поскольку Вагнер — его любимый композитор, и Мастер слушал его часами, иногда обливаясь слезами.

Мастера Вагнера в моем провинциальном городишко все знали как тренера по баскетболу и весьма уважали, хотя, по большому счету, не было известно, откуда он взялся. Секция пользовалась в городе большой популярностью. Так что ничего удивительного, что в тринадцать лет я пошел туда.

Вагнер прищурился, кончики губ его насмешливо дрогнули, когда он смотрел на меня — мальчишку, который пацанам из секции был чуть ли не по пояс. А у меня был тогда подростковый максималистский бзик — я считал, что могу все, вне зависимости от роста, телосложения. Например, могу выучиться на баскетболиста и чего-то там достичь.

— Не зашибут? — спросил он насмешливо.

— Не зашибут, — с вызовом произнес я. Следил он за моими успехами полгода. Потом подозвал к себе после тренировки. Мы присели на лавку в гулком пустом спортзале, И он сказал;

— Э, пацан, тебе надо заканчивать с баскетболом.

— Я не гожусь? — мне хотелось расплакаться, но еще больше хотелось надерзить, хотя это желание было нереальным. Тренеру никто никогда не дерзил. Почему-то это всем казалось невозможным, хотя он никого никогда не запугивал.

— Может, и годишься… Но, пойми, Тим, это не лучшая стезя в жизни — бить по мячу. Что это дает?

— Ну… — я напрягся. Мне казалось, что надо мной издеваются. Что тренер просто хочет вышибить меня из команды, показав мою никчемность, от чего я начинал заводиться. Мне хотелось доказать, что он не прав. Что быстрота и точность движений заменит рост.

— В том-то и дело, что «ну». Ты только научишься бить по мячу и приобретешь кое-какие физические данные… А к чему должен стремиться человек?

— К тому, чтобы попасть в сборную.

— И всю жизнь бить по мячу, а потом вспоминать в компании за бутылкой, как ты ездил по всему миру и бил по мячу, — усмехнулся он.

Меня такая перспектива вполне устраивала. Тем более сам тренер неоднократно говорил, что это самое главное. И у меня не было оснований ему не верить.

— Эх, — он вздохнул. — Человек, Тим, должен стремиться к совершенству. Тела и духа. Так?

— Так, — промямлил я не особенно уверенно, так как в ту пору, в четырнадцать лет, меньше всего думал о совершенстве,

— Человек должен стремиться к тому, чтобы идти по своему пути, А доказывая всем, что ты не заморыш, каким кажешься, ты всю жизнь переведешь на ерунду.

Я покраснел, как рак, заживо сваренный в кастрюле для удовлетворения чьей-то гастрономической прихоти. Мне стало обидно. И во мне начал пробуждаться приступ моего знаменитого упрямства.

— Завтра останешься после тренировки. Посмотрим, на что ты способен, — сказал тренер.

Я, конечно, остался. Он поставил меня по стойке смирно. Отошел на два шага… Он ничего не делал.

Только провел за моей спиной по воздуху ладонью. И спросил:

— Ты чувствуешь? — Что чувствую?

— Я тебя спрашиваю, что ты чувствуешь? Я передернул плечами и неуверенно сказал;

— Кажется, что кожу слегка колят иголочками,

— Так, ясно… Ну что, будешь учиться?

— Чему?

— Жить и выживать.

— Буду, — вдруг сказал я.

Мастер Вагнер был немножко циник, любил приложиться к бутылке самогона, больше он ничего не признавал, обладал просто гигантской скрытой энергией, а заодно и истинной мудростью, которая, не прикрываясь словами, проникает в самую суть предмета. И учил меня всему, что нужно для выживания.

— Люблю я тебя, стервеца, — говаривал он, прохаживаясь бамбуковой палкой по моим ногам, когда те начинали дрожать после четвертого часа стояния на носках.

Он не утруждал меня теорией.

— А, сам все поймешь, где энергия «Ци», а где не «Ци». Главное, делай, что я говорю.

Иногда он меланхолично жевал мухоморы, говоря, что его бессмертная душа отлетает в астрал. Может, и отлетала, поскольку делал он невероятное.

Тогда моден был Восток. И я напрягал его вопросами:

— Что такое нирвана?.. Что такое законы Воина? Что такое путь самурая?

— Охота над такой чепухой голову ломать? Стойка! Что он собой представлял? Мастер и Мастер. Мало кто знал, что редкий чемпион мира выстоит против него больше минуты. Иногда мне казалось, что он вообще с иной планеты. Однажды я и задал ему прямо этот вопрос.

— Охренел, сынок?… В стойку «пьяного шахтера», — приказал он.

Это такая стойка, когда ты должен завязать себя узлом, сверху донизу. Нормальному человеку такое не под силу. Но, как он говорил, ученик Мастера должен быть побольше, чем человек…

У него на все были свои названия. Удар «Король пивнушки». Комбинация «Курская дуга». «Стойка пьяного шахтера».

Он, кстати, приучил меня читать философов.

— Чем по киношкам шататься, лучше ума набирайся, — с такими словами он дал мне том Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Естественно, я там ничего не понял, но из упрямства у меня появилось желание понять…

Я увлекся воспоминаниями. Все, хватит расслабляться.

И потянулся к телефону…

Когда назначаешь встречу человеку, оказывающему тебе конфиденциальное содействие, лучше использовать какие-нибудь трюки. Арсенал их за историю спецслужб накоплен немаленький. Тут и пароли, и метки, и зашифрованные послания, и тайники — чего только не достигла мысль в стремлении человека оказаться хитрее других. Развитие средств связи во многом упростило этот процесс. Теперь я спокойно могу сбросить на пейджер адресату дурацкое сообщение, в котором на деле будет закодированные время и порядок встречи.

Так я и сделал. Получил ответную галиматью, означавшую согласие, но вместе с тем просьбу сдвинуть встречу на час. Что ж, пойдет…

Мы встретились внизу на станции метро «Павелецкая». Точнее, я встретил его. Он меня даже не заметил — значит, маскарад, который я нацепил, обманул его.

Его массивная фигура величаво поплыла по залу к эскалатору. Семеныч — это сто кило веса, морда уставшего бульдога, меленькие глазки. Сегодня он в милицейской форме, на крутых плечах подполковничьи погоны.

Как положено, я потаскался за ним минут двадцать по городу, чтобы посмотреть, не ведется ли за ним наблюдение. Потом по сотовому прозвонил, послал еще одно сообщение на пейджер. «Позвони туда-то по такому-то телефону». Нет такого телефона. Это номер дома и адрес, где во дворике мы мирно встретимся. Зато я знаю, что он не брякнул врагу о нашей встрече. Правда, если он решил меня продать, то найдет способ вывести на меня противника. Но это будет куда труднее, и у меня будет куда больше шансов.

Семеныч на эти предосторожности всегда забористо матерился — «играешь тут, етить твою мать, в шпионов». Где-то он прав. Вся жизнь игра. Мир — театр, а люди в нем — актеры, как говаривал Шекспир. Вот только игры бывают безопасные и опасные. Я игрок в игры опасные. И в этих играх, если неукоснительно соблюдать определенные правила, шанс выиграть жизнь резко повышается.

Он устроился на скамеечке в тенистом дворике сталинского дома. Я подошел и присел рядом.

— Фу, духота, — шея его покраснела, он отдувался, расстегнув сдавливающий его воротник.

— Есть немного, — согласился я.

— Погода меняется… Постоянно меняется погода, И у меня от этого ломит кости, — пожаловался Семеныч, относившийся к числу людей, которые искренне обижаются на погоду. — Вообще на Земле творится черт знает что. Погода скачет. Мясо заражено. Пингвины дохнут. Конец света скоро, — он вздохнул и вытер лицо платком.

— С чего взял? — поинтересовался я.

— Говорят.

— Кто говорит?

— По телевизору говорят. Просто так говорить не будут.

— Это верно.

— Ох, чую дождь с грозой сейчас будет, — он посмотрел наверх — в синее, без намека на облачко небо.

— Ладно, к делу.

— К делу так к делу, — недовольно произнес Семеныч, приосаниваясь.

— Енисейский проспект, дом двадцать, корпус семь. Нужно узнать, был ли вызов и чем все кончилось.

— Это что, твоя квартира была?! — воскликнул он. — Так, значит, ты к этому отношение имеешь… Ну конечно, где еще в столице второго найдешь, который так фокусы любит!

— Что там было? Рассказывай.

Семеныч работает в штабе ГУВД Москвы и отвечает за дежурные части. По долгу службы он обязан знать обо всех чрезвычайных ситуациях в городе. И обычно он действительно знает, при этом обладает отличной памятью и любовью к левым заработкам. Он весьма ценный кадр из числа моих помощников.

— Поступает сигнал по 02, что в ту квартиру вломились воры, — начал он рассказ. — Наша машина через семь минут на месте. Патрульные поднимаются на этаж. Дверь закрыта, но не заперта. Они — в квартиру. Перед ними открывается чудовищная картина — на полу — три бездыханных тела!.. Первая мысль — разбор тут какой-то был. Прапорщик за рацию. Трогать что-то боится — ребята обучены, что в таких случаях нельзя ничего нарушать на месте происшествия. Сержант нагибается над телом. И тут… — он выдержал паузу.

— И тут откуда не возьмись, — хмыкнул я. — Вот именно. Откуда не возьмись к квартире подваливают несколько головорезов. В руках пистолеты-пулеметы «Кедр». Наши ребята и головорезы стоят друг напротив друга — глаза в глаза, ствол в ствол. Представляешь, еще секунда, и… — Семеныч возбужденно заерзал на лавочке.

— Сейчас прольется чья-то кровь.

— Бык главный тычет удостоверением — мол, МУР, проводим мероприятия. Наши не поддаются — что за мероприятия? И что за тела валяются? После бурного выяснения главного раскрутили. Он предъявил удостоверение госбезопасности и, тыча им прапорщику в нос, предложил отваливать в сторону, мол, это теперь наше дело.

— И что?

— Наши их пропустили. Старший нагибается над телом. И говорит: «Спят, гаденыши!»

— Так и спят?

— Ага. Трое таких громил посапывают.

— Мило, — усмехнулся я.

Есть у меня бзик — личная безопасность. И не от трусости, а от холодного расчета. Жить я хочу долго, здоровья мне не занимать, и мне неохота, чтобы какой-нибудь подлец раньше срока отправил меня в мир иной. Сколько денег трачу, какие чудеса изобретательности приходится проявлять. На выискивание технических новинок уходит немало сил и времени. Из патриотических и прагматических соображений я предпочитаю отечественные чудеса техники импортным. Сейчас наши почтовые ящики остались без средств к существованию, для них и несколько тысяч долларов, которые я выложу за образец новинки, которой нет и у ЦРУ, — это деньги. Масса у меня и своих ноу-хау, которые на пенсии буду продавать богатым клиентам. Например, все хаты, которые я снимаю, оснащаю веселыми сюрпризами, вроде небольших баллончиков сонного газа. Эдакий «Диснейленд» по-русски.

Какая судьба ждет того безумца, кто решит навестить мое жилище в отсутствие хозяина? Коварный негодяй, довольный тем, что замки оказались не особенно изощренные, вскрывает их без труда отмычкой, проникает внутрь, захлопывает за собой дверь, не представляя, что уже сработала сигнализация, и импульс, отражаясь от рефлекторов, летит к моему пейджеру, на самом деле представляющему собой сложную радиосистему стоимостью не в одну тысячу зеленых. Я набираю код, луч возвращается обратно. И разрежаются баллончики с сонным газом, понатыканные по всей квартире. Гости ложатся отдохнуть. Тут в милицию звонит некто и заявляет о разбое. А запертый гостями за собой замок автоматически разблокируется, дабы слуги правопорядка не испытывали неудобств. Когда милиция прибывает, дверь не заперта, в квартире лежат тела, и надо принимать какие-то меры. Каково? Красиво! И таких технических подлостей у меня в запасе масса, не буду утомлять внимание читателя подробностями.

— Что за подразделение гэбэшное было? — спросил я.

— Отморозки из отдельного оперативного управления, — зло сказал Семеныч.

— Это точно?

— Да. Они же буржуи. У них удостоверения служебные — в натуральной коже, с прибамбасами, цветными фото и голографическими печатями. Это же государство в государстве.

— Интересно.

— И еще. Патрульные говорят, что гэбэшников много раз видели, но чтобы таких…

— Каких?

— На двоих из них татуировок — как картин в приличной галерее. Там тебе и иллюстрации из «Мцыри», и «что нас губит». Полный набор.

— Думаешь, не гэбэшники были?

— Дежурный по городу подтверждение у контрразведки запрашивал. Коллеги все подтвердили. Так что чекисты. Но какие!

— Чем дело кончилось?

— Забрали чекисты тела и укатили… Уф, а дождь все-таки будет, — Семеныч указал рукой.

Я обернулся и увидел, что по чистому небу с запада ползет хмурая жирная туча.