"Знак «фэн» на бамбуке" - читать интересную книгу автора (Фингарет Самуэлла Иосифовна)

Глава II БОЙ ПОД ЦЗИЦИНОМ

Инспектор фарфоровых мастерских и все, кто обследовал вместе с ним состояние дел фарфористов, поспешили к внешним воротам. Врываться с таким шумом в закрытый для всех квартал мог или правитель уезда, Или высокий чиновник из мэнгу. Последнее предположение оказалось правильным.

Навстречу спешившим чиновникам из-за поворота вырвался небольшой конный отряд. Впереди, в дорожном плотном халате и шапке, похожей на шлем, ехал инспектор надзора из столичного ведомства Дворцовых работ. В квартале он был известен. Он побывал здесь однажды, и его приезд оставил по себе печальную память. Неслыханные поборы, приказ о которых привёз инспектор, довели фарфористов до нищеты.

Гончарные круги замерли, перестала плескаться в чанах с глазурью матовая посуда. Люди попадали на колени и прижали лица к земле.

– Давайте ближе не подходить. Отсюда тоже все слышно, – сказал Ю Лан, нагнавший Цибао.

– Давайте, – согласился Цибао. – Если близко подойдём, придётся в пыли валяться. Лучше издали посмотреть.

Ю Лан и Цибао остановились за высоким сооружением из глиняных коробок, ожидавших своего часа вместе с фарфором отправиться в печь. Цибао хорошо было видно, как торопливо отец и другие чиновники отвешивали поклоны развалившемуся в седле важному мэнгу. Внезапно мэнгу направил коня вперёд. Отец и все остальные попятились.

– Среди чиновников есть нерадивые. Они посылают много отчётов и мало фарфора, – громко сказал мэнгу.

Отец замер в низком поклоне, словно у него переломилась поясница. «Дома отец не раз говорил, что даже лучшие мастера живут впроголодь, потому что все изделия забирают в Даду к императорскому двору. Почему же отец молчит и не скажет об этом?» – от стыда Цибао опустил низко голову.

– Что бы ни сказал ваш отец, его слова приведут мэнгу в ярость и ничему не помогут, – угадав его мысли, проговорил негромко Ю Лан.

– Ещё предстоит выяснить, сохраняется ли порядок и нет ли разбойников среди населения? – продолжал мэнгу.

– Разбойников нет, – заговорил всё же отец. – Списки проверяются каждые четырнадцать дней, согласно предписанному. Ни один чужеземец не приближался к воротам, никто из посторонних не оставался в квартале на ночь. Что же касается количества отправляемого фарфора, то каждую осень нанимаем людей и люди доставляют фарфоровые изделия в столицу по списку, который нам милостиво присылают. Никаких нареканий из ведомства Дворцовых работ за последние годы не поступало.

– Приказываю, – мэнгу повысил и без того громкий голос, – отправить к императорскому двору вазы, большие и малые кувшины, экраны, драконовые котлы, аквариумы для рыб, подставки для кистей, чашки, жаровни и всё другое, что делается из блестящего и матового фарфора, расписанного или покрытого светло-зелёной глазурью, напоминающей камень нефрит, – всего сверх обычного тысячу изделий.

Отец прижал к груди сложенные крест-накрест ладони. Он хотел, наверное, объяснить, что выполнить подобное требование невозможно. Но мэнгу не дал ему этого сделать, выкрикнув громко:

– Если в Даду не досчитаются хотя бы одной чашки, все чиновники будут брошены в тюрьму. Из мастеров и работников каждый четвёртый получит по тридцать ударов палками.

Мэнгу круто повернул коня и помчался к воротам. Свита с гиканьем последовала за ним. Один из всадников опрокинул чан с белой глазурью. Густая белая жидкость покрылась пылью, поднятой копытами лошадей, и растеклась грязным ручьём. Квартал вернулся к прерванной работе. Но лица у всех сделались хмурыми, руки утратили прежнюю сноровку.

– Поистине нынешнее правление можно назвать «ненасытным царством», – проговорил Ю Лан. – Появится войско «Красных повязок» – сам ворота открою.

– Разбойникам откроете? – всплеснул руками Цибао. – В нашем доме «Красных повязок» иначе как разбойниками не зовут.

– Так думают многие богачи. Только какие же это разбойники, если борются против захватчиков-мэнгу, задушивших поборами весь народ.

Слухи о том, что «Красные повязки» готовят поход на Цзицин, в последнее время всё чаще тревожили город. Крестьяне из окрестных деревень рассказывали о подозрительных людях и крестьянских плащах и травяных накидках. Под плащами у этих людей гремело оружие. Купцы, приезжавшие распродать свой товар, прямо заявляли, что войско «Красных повязок» приведено в боевую готовность. Чжу Юаньчжан только ждёт, когда подойдут полки предателя Чэнь Есяна, чтобы, объединив силы, двинуться на Цзицин.

Правитель города приказал отпечатать воззвания и развесить на всех людных местах. В воззваниях говорилось, что милостью всемогущего Неба город защищён от любых разбойничьих посягательств. «За несколько лет разбойники навлекли на страну ужасные бедствия, подорвали основы жизни и нанесли ущерб населению. Бесчинств „Красных повязок“ не перечесть, как волос на голове. Но дух императорских войск высок, и солдаты под командованием доблестных полководцев уничтожат „Красные повязки“, как горсть москитов», – читали люди в воззваниях.

«Одно зло порождает другое, – говорилось там далее. – Разбойники сеют страх. Тот, кто в угоду разбойникам или из другой злодейской корысти будет замечен в распространении лживых слухов, понесёт наказание со всей строгостью – будет подвергнут пыткам и казнён, как преступник, замысливший нарушить законы империи и подточить власть Сына Неба».

Разговоры вслух прекратились. Если случалось что-либо сказать, то говорили, приблизив губы к самому уху приятеля или соседа. Вскоре и шептаться отпала нужда. Войско «Красных повязок» открыто появилось на подступах к Цзицину, и правителю города пришлось поспешно призвать на помощь императорские войска. Во главе полков стоял полководец Фу Шоу.

Неизвестный художник. Торжественный выезд. Фрагмент свитка на шёлке. XIV век.

Как всегда перед большим сражением, Чжу Юаньчжан созвал военачальников на совет. Предложив всем занять кресла и табуреты, командующий усадил Чэнь Есяна рядом с собой, на скамью. Военачальники переглянулись, но промолчали. Смеют ли они упрекать за предпочтение, оказанное Чэнь Есяну? Вчерашний враг привёл к «Красным повязкам» добрую половину из своих уцелевших полков, всех, кто откликнулся на его зов. Без такого пополнения было бы безумием отважиться на штурм хорошо укреплённого города.

– Благородная решимость нашего брата сражаться на стороне народа увеличила наше войско и подняла боевой дух воинов, – сказал Чжу Юаньчжан и внимательно оглядел каждого.

Военачальники коснулись подбородком груди, молчаливым кивком выразив своё согласие с командующим. Все понимали, что Цзицин необходим как опора на Юге, без которой не откроется путь на Даду.

– Наши разведчики действовали смело и решительно, – заговорил первым Ли Си. – Согласно донесениям, войско Фу Шоу численностью лишь немногим превосходит наше, однако главным его преимуществом является отборная конница. Конники Сюй Да не знают равных в меткой стрельбе, но их малая горстка, которую можно сравнить с ручьём, в то время как конница императорских войск разольётся, подобно реке в половодье.

– Советник забыл, что наши полки пополнили новые конники, – с заметным раздражением проговорил Чжу Юаньчжан.

– Прошу вас, не упрекайте мудрых и доблестных полководцев за их невольную забывчивость, – поспешил вмешаться Чэнь Есян. – Они вправе не доверять бывшему врагу, и не словами, а делом мне предстоит развеять понятную подозрительность. – Чэнь Есян слегка поклонился. – В старых книгах сказано: «Избегайте мест, где противник силён, наносите удар, где он слаб». Фу Шоу силён своей конницей и хорошим оснащением войска. Каждый его солдат носит доспехи и вооружён лучшим оружием. Отряды пехоты составили «землю» и «небо». Конница поддерживает пехоту. Фу Шоу уверен в несокрушимости своей основной силы. Флангам он уделяет мало внимания. «Облака» и «ветры» в его построении играют самую незначительную роль.

– То, что говорит мой брат Чэнь Есян, совпадает с донесениями разведчиков, – подтвердил Чжу Юаньчжан.

– Так позвольте вашему брату разделить свои полки на две равные части и ударить слева и справа, чтобы смять «облака» и «ветры» и зайти неприятелю в тыл, – откликнулся Чэнь Есян живо.

Он сидел, крепко сжав пальцы. Тщедушное тело было напряжено, словно перед прыжком.

Ли Си и Тан Хэ обменялись понимающим взглядом. Стоит Чэнь Есяну замыслить двойное предательство и перейти к Фу Шоу, как войско «Красных повязок» окажется зажатым в кольцо. В случае провала задуманного, ничто не помешает волкам Чэнь Есяна спастись бегством – путь с флангов открыт.

– Я всего лишь крестьянин, – осторожно начал Тан Хэ, но Чжу Юаньчжан прервал его жестом руки. Военачальники не скрывали своей неприязни к Чэнь Есяну. В их поведении отсутствовало чувство товарищества к обретённому союзнику, и Чжу Юаньчжан поспешил остановить готовый разгореться спор.

– Крестьянская дальновидность Тан Хэ не раз отводила от нас беду, – проговорил Чжу Юаньчжан. – И всё же позволю себе изложить продуманный план атаки, а затем мы послушаем и обсудим все возражения и, прежде всего, возражения нашего брата Тан Хэ.

Называя полководцев по имени, Чжу Юаньчжан указал каждому, какая ему отводится роль во время сражения. Главная сила сжималась в два кулака и била двойным ударом в сердцевину вражеской армии. Первый удар наносили полки Тан Хэ, второй – сокрушительный – полки, во главе которых встанет Чжу Юаньчжан и Сюй Да. Гоюн, Гошен и Чжоу Дэсин ударят по флангам. При такой расстановке сил полки Чэнь Есяна оказывались между полками «Красных повязок» и должны были действовать вместе с ними сразу в нескольких направлениях.

Кивком головы или коротким возгласом военачальники выразили своё согласие, Чэнь Есян превзошёл всех остальных.

– Побеждают те, у кого командующий талантлив! – воскликнул он одобрительно, хотя предложенный план во всём противоречил его собственному. – Но в какой из ближайших дней мы предпримем победное наступление?

– Правила ведения войн заключаются в том, чтобы не полагаться на то, что противник не нападёт, но сделать его нападение немыслимым и невозможным, – спокойно и твёрдо сказал Чжу Юаньчжан. – Полки должны находиться в готовности каждый день, каждый час.

Чэнь Есяну пришлось довольствоваться этим ответом.

На исходе ночи вестовые командующего обошли всех военачальников и вручили предписание с печатью Чжу Юаньчжана. В предписании точно указывалось, где должны находиться во время боя отряды, а главное – оповещалось о дне наступления. Штурм Цзицина назначался на завтра. Едва предписания были прочитаны, лагерь стал просыпаться. Среди палаток забегали воины. Военачальники созывали полководцев и младших командиров. Особую расторопность проявил Чэнь Есян. Он собрал у себя в палатке всех своих командиров, вплоть до начальников десяток, и отдал короткий и точно звучащий приказ. Его полки построились первыми, едва барабаны забили сигнал. Пятую стражу в лагере никто не услышал. Барабанная дробь заглушила стук колотушек. И когда барабаны смолкли, войско «Красных повязок», разбитое на полки и отряды, стояло правильным полукругом. Сорок конников насчитывал конный отряд. Двадцать старших воинов-копьеносцев и двадцать младших воинов-лучников составляли отряд пехотинцев. Одеты все были во что придётся, только полки Чэнь Есяна сохранили прежнюю форму. Зато как пламя алели повязки. Концы, закрученные у висков, торчали рогами. А поверх голов, словно запущенные в синее небо, развевались на длинных шестах знамёна, один вид которых не раз обращал в бегство врага. Скалили пасти вышитые на полотнищах тигры, изрыгали пламя драконы, носороги готовились нанести свой страшный удар.

Раздался звон бубенцов. На боевом белом коне по кличке Гарцующий Снег с золотой секирой в руках в полукруг въехал Чжу Юаньчжан. На голове командующего сверкал золочёный шлем в виде маски клыкастого тигра. Пышный султан из красных лент падал на спину. Под распахнутым на груди тёмнокрасным халатом с пятицветным драконом виднелся бронзовый щит, прикрывающий грудь поверх чешуек кольчуги. На правом плече висел лук, на левом – колчан с запасным луком и стрелами. Чжу Юаньчжан поднял секиру и оглядел несчётное множество вооружённых людей. Храбрецы, поднявшиеся вернуть свободу попранной захватчиками земле. Большинство из них кормилось землёй и поило землю собственным потом. Это были крестьяне, и оружие их руки сжимали крестьянское. Дальнобойными арбалетами располагали в основном полки Чэнь Есяна. «Его арбалетчики возьмут на себя дальний бой, в то время как наши ринутся врукопашную», – с удовлетворением подумал Чжу Юаньчжан.

– Сильные и отважные! – проговорил он, взмахнув секирой. – Солнце взойдёт у нас за спиной и будет слепить врага. Само солнце указывает нам дорогу.

Гул прошёл по рядам. Это стоявшие впереди передали задним слова командующего.

– Перед нами твердыня Юга. Вперёд на Цзицин!

– На Цзицин! – подхватили военачальники.

Ударили барабаны – громко, решительно. Со стороны города далёким эхом донёсся ответный раскат. Готовые к отпору полки Фу Шоу высыпали на равнину, навстречу врагу.

– На Цзицин! – Многотысячное войско «Красных повязок» ринулось в наступление.

Страшная завязалась битва. Со свистом неслись смертоносные стрелы. Разящими молниями сверкали мечи. Конники Сюй Да налетали, подобно морской волне, и откатывались назад, смятые неприступной преградой. Синие куртки противника наводнили равнину, держались кучно, наступали стеной. Яростно бились Тан Хэ и Чжоу Дэсин. Братья Гоюн и Гошен разбивали надвое вражеские отряды, прокладывая проходы своими мечами. Неодолимый, как лев, с мечами в обеих руках, Чжу Юаньчжан увлекал в атаку полки. Ванлу, также с мечами в правой и левой руке, неотступно следовал за командующим, прикрывая его со спины. Крики, лязг оружия, конское ржание, стоны, последний предсмертный хрип. Под телами убитых и раненых скрылась земля. Цвет крови смешался с алым цветом повязок на головах.

К полудню стало ясно, что «Красным повязкам» не одолеть многотысячное войско врага.

– Бить в гонги, – устало бросил командующий скакавшему следом Ванлу.

– Бить в гонги! – крикнул Ванлу вестовым.

Ударами в гонг подавали сигнал к отступлению.

К вечеру, когда перевязали раненых и похоронили убитых и воины расположились вокруг вырытых в земле очагов в ожидании ужина, сделалось видно, как поредели полки. Чжу Юаньчжан велел разнести лекарства и отдать раненым весь провиант, приготовленный для него самого, военачальников и полководцев.

Военачальникам было не до еды. Мрачные, не сняв доспехи, они сидели в шатре Чжу Юаньчжана, молчали. Чжу Юаньчжан также молчал, тяжело смотрел в пол. Наконец он поднял глаза, медленно выговаривая каждое слово, спросил:

– Скажи, военачальник Сюй Да, как случилось, что твои конники не смогли одолеть заградительные отряды Фу Шоу?

– Мои конники бились отважно. Да конники Чэнь Есяна бездействовали, пережидали бой в стороне, – шёпотом проговорил Сюй Да. Гнев лишил великана голоса.

– А ты что ответишь, военачальник Чжоу Дэсин?

Чжоу Дэсин отвернулся, проговорил куда-то вбок:

– Силы оказались неравными – один против трёх. Полки Чэнь Есяна не оказали подмоги.

Тан Хэ не стал дожидаться вопроса. Сумрачным взглядом он встретил взгляд командующего и сказал:

– Полки Чэнь Есяна составили около трети нашего войска, и эта треть уклонилась от боя.

– Предательство Чэнь Есяна нарушило все расчёты, – добавил советник Ли Си, будто печать приложил.

Чжу Юаньчжан вдавил кулаки в колени и начал приподниматься. Он делал это так медленно, что казалось, будто скала опустилась ему на плечи и он силится высвободиться из-под её тяжести.

Чэнь Есян сполз с табурета, на котором сидел до этого молча и неподвижно, не делая попытки оправдаться или возразить, и рухнул на колени.

– Прикажите разрезать меня на куски, дорогой брат, и скормите тело собакам, но не вините моих солдат! – выкрикнул Чэнь Есян торопливо. – Я преступник и кару нести одному мне. Не посчитавшись с точностью слов, необходимой во время войны, я отдал командирам неверное указание. Я должен был приказать: «Мы поняли истину. Бейте врагов „Красных повязок“». Вместо этого мой глупый приказ прозвучал так: «Мы поняли истину, нам больше не следует обращать оружие против „Красных повязок“». Виновен лишь я, дорогой, досточтимый брат, и, валяясь у ваших ног, я молю, как о милости, чтобы вы сами вырвали мой преступный язык, прежде чем предадите меня в руки вашему палачу.

Чэнь Есян замолчал.

Лицо Чжу Юаньчжана просветлело, плечи распрямились, сбросив давившую тяжесть.

– Встаньте, дорогой брат, – проговорил он мягко. – Я верю в искренность ваших слов.