"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава семнадцатая

Капитан начал шататься из стороны в сторону, однако его движения не совпадали с качкой корабля. Начав разливать вино по четырем бокалам, стоящим перед ним, он покрыл вином весь стол.

– Отдавая приказы тупоголовым морякам, всегда так хочешь пить. Думаю, что и еда не заставит нас долго ждать.

Казначей Пормквала, который решил, что собравшееся здесь общество не заслуживает знать его имя, поднял выкрашенную бровь:

– Но капитан, мы же уже ели.

– Правда? В таком случае, это объясняет царящую здесь кутерьму. Однако все равно, слишком много шума. Эй ты, – обратился он к Каламу, – неподвижный, как медведь Фенна. Скажи-ка, еда была вкусная? Ах, тебя это особенно не интересует? Знаете ли, я слышал, что в Семи Городах специально растят фрукты так, чтобы поедать есть их вместе с личинками. Представляете, они выковыривают червей, съедают их, а яблоки даже выбрасывают. Если вы хотите что-либо узнать о народе, то достаточно просто обратить внимание на их пристрастия в еде. Сейчас каждый из нас связан общими обстоятельствами – так о чем же пойдет разговор?

Салк Клан протянул руку, взял бокал и, прежде чем совершить большой глоток, хорошенько его понюхал.

– Дорогой казначей удивил нас своими жалобами, капитан.

– Неужели? – капитан перегнулся через небольшой столик и вплотную взглянул на объект разговора. – Жалобы? На борту моего корабля? Немедленно доложить о них.

– Я только что собирался это сделать, – ответил казначей, слегка усмехнувшись.

– Как капитан, только я имею право разбираться с ними, – откинувшись назад, он с удовлетворением произнес: – Ну, и? О чем же будет наш дальнейший разговор?

Салк Клан встретился со взглядом Калама и подмигнул.

– А что, если мы вспомним о тех двух катерах, которые до настоящего времени продолжают нас преследовать?

– Они вовсе не преследуют нас, – произнес капитан. Осушив бокал, он облизал губы, а затем вновь налил себе из старого, побитого кувшина. – Они держатся на отдалении, сэр, а это совсем другое дело… Если, конечно, вы способны уловить разницу.

– Признаюсь, капитан, что разница не слишком мне ясна.

– Какое несчастье!

– Может быть, – задребезжал казначей, – вы соблаговолите пролить свет на эту проблему?

– Что вы сказали? Пролить свет? Необычайные слова, товарищ! – Капитан уселся на свой стул с довольным выражением лица.

– Наверное, они ждут более сильного ветра, – рискнул предположить Калам.

– Ага, – ответил капитан, – эти трусы, которые мочатся элем, будут нарезать вокруг нас круги. Я люблю откровенный разговор, но нет, эти трусы будут ходить вокруг да около, – подняв взгляд на Калама, он добавил: – По этой причине мы вероломно, с приходом рассвета… произведем атаку! Жесткую и бескомпромиссную. Моряки уже готовы взять на абордаж вражеский борт. Кроме того, я больше не желаю слышать ни одной жалобы по поводу «Тряпичной Пробки». Тот, кто рискнет проблеять, потеряет палец. Рискнет еще раз – потеряет второй, и так далее. Каждый из них будет прибит к палубе, вот так: тук-тук!

Калам закрыл глаза. Уже четвертый день они странствовали без сопровождения, а пассаты гнали их с хорошей скоростью – порядка шести узлов. Использовав всю имеющуюся в запасе парусину, моряки сделали так, чтобы корабль издавал огромное количество ужасающих стонов и скрипов, однако две пиратские галеры до сих пор продолжали нарезать крути вокруг «Тряпичной Пробки».

«И этот сумасшедший хочет атаковать».

– Ты сказал, мы предпримем атаку? – прошептал казначей, широко раскрыв глаза. – Я запрещаю это!

Капитан глуповато сощурился.

– Но почему же, сэр, – произнес он тихим голосом. – Я же посмотрел в жестяное зеркало, не так ли? Оно потеряло свой блеск этой ночью, поверьте на слово. Думаю, это сулит мне удачу.

С самого начала путешествия Калам намеревался большую часть времени оставаться у себя в каюте, не мешая остальным, а выбираться на палубу только в ночные часы, перед самым рассветом. Убийца питался на камбузе, вместе с командой, а это также снижало вероятность встречи с Салк Еланом и казначеем. Нынешней ночью, однако, капитан настоял на том, чтобы Калам присоединился к ним за ужином. Появление в полдень на горизонте пиратов заинтересовало убийцу. «Как же будет капитан реагировать на эту угрозу?» – подумал он и согласился на ужин.

Было очевидно, что Салк Елан с казначеем благодаря некоторым обстоятельствам заключили перемирие. Их попытки наладить светскую беседу были шиты белыми нитками.

Однако самым таинственным человеком на борту оставался все же капитан. Судя по разговорам на камбузе, первый и второй помощники капитана относились к нему с большим уважением, однако каждый из них прекрасно понимал, что он был и останется очень скрытным, изворотливым парнем.

«Такое впечатление, что они говорят об обидчивой собаке. Шлепнешь ее по спинке раз – она будет приветливо махать хвостом, шлепнешь два – острые зубы отхватят половину руки». Капитан менял настроение и роли тогда, когда ему это хотелось, не обращая никакого внимания на приличия и мнение окружающих. Стоило только побыть в его компании лишний час, особенно если кроме вина не существовало других напитков, и у Калама начинала страшно болеть голова: он не успевал следить за блуждающими мыслями капитана. Но самое неприятное заключалось в том, что убийца понимал: за всеми словами капитана скрывается тайный смысл. Создавалось впечатление, что этот человек говорил одновременно на двух языках – общедоступном, праздном и тайном, наполненном хитрыми секретами.

«Клянусь, что этот ублюдок пытается мне что-то сказать. Что-то жизненно важное». Пару раз за свою жизнь Каламу приходилось слышать о некоей разновидности волшебства, при которой мысли жертвы попадали в непроницаемый капкан. Человек ходил вокруг да около, однако никак не мог ухватиться за истину. «Похоже, мне в голову начали приходить абсурдные мысли. Да, паранойя – это бич для всех убийц, который не дает им покоя до самой смерти. Если бы я мог поговорить об этом с Быстрым Беном…»

– … спишь с открытыми глазами, парень? Калам вскинул взгляд на капитана и нахмурился.

– Владелец этой прекрасной лодки сказал, – тихо произнес Салк Клан, – что с тех пор, как мы вышли в открытое море, время на борту имеет довольно странное течение. Мы хотели услышать твое мнение по данному вопросу, Калам.

– С тех пор как корабль покинул залив Арена, прошло четыре дня, – пробормотал убийца, не понимая, почему его отвлекают на подобные пустяки.

– Неужели? – с улыбкой спросил капитан. – Ты уверен?

– Что вы имеете в виду?

– Кто-то влияет на наш шептун, и ты в этом сам скоро убедишься.

– Что? – «О, он имеет в виду шепот, то есть шорох песка… Клянусь, капитан начинает придумывать слова прямо по ходу своих монологов». – Думаете, на «Тряпичной Пробке» имеются еще одни песочные часы?

– Официальное время должно отмеряться одними, четко выверенными склянками, – произнес Елан.

– Однако ни один человек из судовой команды, за исключением вас, не согласится с подобным утверждением, – произнес капитан, наливая себе очередной бокал вина. – Так четыре дня… или четырнадцать?

– У вас что, проходят какие-то философские прения? – подозрительно спросил казначей.

– С трудом могу представить себе подобное, – произнес капитан, громко отрыгнув. – Мы покинули гавань, когда луна находилась в своей первой четверти.

Калам напряг память и попытался вспомнить предыдущую ночь. Он стоял на полубаке под абсолютно чистым небом. Неужели луна к тому времени уже села? Нет, она плыла по горизонту, как раз над вершиной созвездия, называемого «Кинжал». «А ее размеры соответствовали трем четвертям… Но это же невозможно».

– Десять долгоносиков – это уже горсть, – продолжал капитан нести небылицы – то же самое можно сказать и о шептуне. Десять долгоносиков было поймано за две недели, однако кок подтвердит, что мука была заражена уже с самого начала пути…

– Это похоже на то, как он клялся о приготовлении ужина сегодня вечером, – произнес Салк Елан с улыбкой. – Однако наши желудки свидетельствуют об обратном – только послушайте, как они урчат. В любом случае, спасибо, что вы попытались разрешить наше непонимание.

– Что ж, сэр, ваша мысль остра, как наконечник кинжала. Он готов пронзить любую кожу, за исключением моей… О да, она толще по сравнению со всеми остальными, особенно если я начинаю упрямиться.

– Я не способен помочь, капитан. Я могу только любоваться вами.

«О чем, во имя Худа, эта парочка говорит, или, точнее, не говорит?»

– Порой люди доходят до такого состояния, что перестают доверять даже биению своего сердца. Что касается меня, то я не способен, хоть убейте, насчитать четырнадцать суток за время нашего пути. По этой причине я теряю мысль этого разговора, если, конечно, в нем вообще содержится хоть какая-то мысль.

– Капитан, – произнес казначей. – Своими словами вы сбиваете меня с толку.

– Хоть в этом-то ты не одинок, – прыснул Салк Елан.

– Неужели я расстроил вас, сэр? – лицо капитана покраснело, когда он взглянул на казначея.

– Расстроил? Да нет. Просто поставил в тупик. Я осмелюсь заявить, что пришел к следующему выводу: вы просто постепенно теряете нить своих рассуждений. Таким образом, беспокоясь о безопасности корабля, я не имею другого выбора…

– Выбора? – прервал его капитан, поднимаясь со скамьи. – Слова и мысли подобны песку. То, что струится между пальцев, невозможно взять в кулак. Я покажу тебе безопасность, сладкоголосый соловей!

Калам откинулся назад и наблюдал, как капитан подошел к входной двери и попытался надеть свой плащ. Салк Елан, как приклеенный, сидел на своем месте, наблюдая за происходящим с напряженной ухмылкой.

Через мгновение капитан ногой распахнул входную дверь. Протиснувшись сквозь нее, он отправился к камбузу и принялся громогласно звать первого помощника. Его ботинки стучали по палубе, словно тяжелые кулаки по стене.

Дверь каюты заскрипела и чуть не слетела с петель. Казначей открыл было рот, затем закрыл его и вновь открыл.

– О каком выборе идет речь? – прошептал он, побоявшись обращаться к кому-то конкретно.

– Это относится не к тебе, – медленно ответил Елан. Представитель знати обернулся.

– Не ко мне? К кому же еще, если все сокровища Арена вверены в руки только одному…

– Так вот как это теперь официально называется? А что ты думаешь по поводу своей добычи, нажитой Пормквалом нечестным путем? Печати, скрывающиеся на ящиках под официальной эмблемой верховного кулака, вовсе не принадлежат империи…

«Так ты, Салк Елан, все время знал об этом? Интересно, очень интересно».

– Если вы вздумаете дотронуться до этих ящиков, то суд приговорит вас к смертной казни, – прошипел казначей.

На лице Елана появилось отвращение.

– Вы же занимаетесь грязной работой воров, и во имя чего? Представитель знати побелел как мел. Поднявшись на ноги и опираясь руками, чтобы не упасть в момент сильной качки, казначей медленно побрел по направлению к выходу. Салк Елан перевел взгляд на Калама.

– Ну что же, мой сопротивляющийся друг, что ты понял из нашего разговора с капитаном?

– Ничего, чем хотел бы поделиться с тобой, – проворчал убийца.

– Твои постоянные попытки избежать нашего общения стали напоминать детскую игру.

– Выбирай: либо так, либо никак. В противном случае мне придется тебя убить.

– Как нехорошо с твоей стороны. Калам. И это ты говоришь после такого количества добра с моей стороны…

– Не беспокойся, я отплачу свой долг, Салк Елан.

– Подобные слова ты можешь говорить в одиночестве. Однако я предлагаю тебе интеллигентный разговор, которого больше не найти на этом судне.

– Я обойдусь и без проявления симпатии к своей персоне, – произнес убийца, направляясь к выходу.

– Ты неправильно меня понял, Калам. Я вовсе не враг тебе. Наоборот, между нами очень много схожего.

Убийца замер у самого порога.

– Если ты ищешь дружбы между нами, Салк Елан, то прежде всего тебе следует сделать несколько шагов назад и хорошенько осмотреться, – произнеся эти слова, убийца вышел на палубу и направился вперед.

Очутившись на бревенчатом полу, убийца обнаружил себя в самом центре бешеной активности судовой команды. Люки быстро задраивались; матросы проводили последнюю проверку морских снастей. Время перевалило за десять склянок, а ночное небо было сплошь покрыто облаками, через которые не пробивался свет ни одной звезды.

Капитан медленно доковылял до Калама.

– Что я вам говорил? Зеркало потеряло свой блеск!

Послышались завывания ветра. У Калама сложилось впечатление, будто воздух пытался вырваться на свободу, однако какая-то сила яростно ему сопротивлялась.

– Южный, – засмеялся капитан, похлопав Калама по плечу. – Скоро мы повернем прямо на своих охотников. Пираты сгрудились на полубаке – посмотри, мы же легко перережем им всем глотки. Худ бы побрал этих самодовольных тварей; посмотрим, как широка будет их улыбка, когда к губам прикоснется сталь наших клинков, – капитан приблизился к лицу убийцы так, что последний ощутил его смрадное кислое дыхание. – Присматривай за своими кинжалами, парень, этой ночью придется хорошенько поработать. Да, именно так, – лицо капитана мгновенно переменилось, и он бросился прочь, начав раздавать команде новые приказания.

Убийца уставился ему вслед. «В конце концов, может, это и не паранойя. Этого парня действительно что-то серьезно тревожит».

Палуба резко наклонилась, когда они изменили курс практически на сто восемьдесят градусов. В то же самое время их настиг штормовой ветер, и «Тряпичная Пробка» на самых малых парусах рванула вперед, на север. Светильники разбились вдребезги, и судовая команда немного поутихла.

«Морская битва в самый разгар шторма. Капитан стоит на просмоленной, залитой водой палубе и наблюдает за тем, как его команда берет на абордаж пиратский корабль. Это не просто дерзко, это чертовки нагло».

Две большие человеческие фигуры появились за спиной, окружив Калама с обеих сторон. Убийца поморщился. Оба телохранителя казначея практически с первого дня пути потеряли боеспособность: их скосила морская болезнь. Они выглядели так, будто максимумом их возможностей являлось способность вывалить содержимое своих кишечников в ту же секунду на ботинки Калама. Однако громилы старались держать себя в руках; один из них даже грозно помахивал саблей.

– Наш предводитель желает говорить с тобой, – пробасил первый из них.

– Это очень плохо, – бросил убийца в ответ.

– Немедленно.

– Что же произойдет в ином случае? Вы убьете меня своим смрадным дыханием? А ваш предводитель будет говорить с трупом – да, это он, наверное, умеет.

– Предводитель отдал приказ…

– Если он действительно хочет говорить, то пускай придет сюда сам. В противном случае, как я уже сказал, это очень плохо закончится.

Парочка дикарей отошла в сторону.

Калам продолжил движение вперед и, миновав главную палубу, очутился на полубаке, где столпилось два отряда моряков. Убийце не раз приходилось выдерживать испытание шквалом за всю свою долгую жизнь: имперские кампании, галеры, транспортники, триремы, три океана и более полудюжины морей… Настоящий шторм по морским меркам оказался относительно спокойным. На лицах моряков было суровое выражение – они готовились к серьезному испытанию. Однако руки, несмотря на недостаток света, по старому обычаю заряжали арбалеты всего за несколько секунд.

Взгляд Калама шарил по ним в течение минуты, пока не наткнулся на лейтенанта-женщину.

– Мне нужно сказать вам пару слов, сэр…

– Не сейчас, – ответила она, натягивая на голову шлем и застегивая забрало. – Спускайся в трюм.

– Капитан намеревается таранить…

– Я знаю все его планы. И когда раздастся страшный хруст, мне будет противно видеть на палубе слезливые гражданские лица.

– Скажите, вы исполняете приказы капитана… или казначея?

Женщина подняла взгляд, и ее глаза сузились. Остальные моряки поутихли.

– Отправляйся вниз, – повторила она. Калам вздохнул.

– Я же имперский ветеран, лейтенант…

– Армия?

Он помедлил, а потом выпалил:

– Вторая армия, девятый взвод. Разрушители Мостов. Моряки, все как один, повернулись в его сторону. На него смотрели сотни любопытных глаз.

Лейтенант нахмурилась.

– А теперь осталось выяснить, насколько твои слова соответствуют действительности.

Еще один моряк, седовласый ветеран, взял право голоса.

– Твои сержанты? Назови их имена, незнакомец.

– Вискиджак. Еще? Осталось немного. Антеи. Термин.

– А ты – капрал Калам, не так ли? Убийца изучающе посмотрел на мужчину.

– Никак не могу вспомнить твое имя.

– Неважно, сэр. Это долгая история, – повернувшись к лейтенанту, он коротко кивнул.

– Можем ли мы рассчитывать на тебя? – спросила женщина.

– Я не собираюсь лезть в первые ряды, однако буду постоянно поблизости.

Оглядевшись вокруг, лейтенант произнесла:

– Казначей получил имперский приказ. Но не дает нам действовать, капрал.

– Не думаю, что казначей доверится вам в тот момент, когда речь пойдет о выборе – либо он, либо капитан.

Женщина сморщилась, будто на язык попало что-то очень противное.

– Наша атака – нечто абсолютно сумасшедшее, однако все просчитано до мелочей.

Калам молчаливо кивнул.

– Думаю, у казначея есть какие-то причины, согласно которым он начал качать права.

– Если дела пойдут неважно, то оставьте его телохранителей на меня.

– Обоих?

– Именно так.

– Если мы не подчинимся приказам казначея и отправим его за борт травить акул, – произнес ветеран, – то в ближайшем порту всех будет ждать виселица.

– Думаю, в критический момент вам нужно будет просто оказаться в другом месте – вот и все.

Лейтенант улыбнулась.

– Думаю, организовать последнее будет несложно.

– А теперь, – произнес Калам так, чтобы слышал каждый моряк, – кто попытается назвать меня никчемным гражданским человеком с перемазанным грязью лицом?

– Мы даже и не думали, что этот мифический отряд существовал на самом деле, – донесся голос издалека. – Ни Дуджек Однорукий, ни остальные.

«Худ, насколько я знаю, ты можешь оказаться прав, солдат». Однако убийца скрыл свою неуверенность и двинулся обратно по палубе.

«Тряпичная Пробка» напоминала Каламу медведя, пробирающегося сквозь чащу леса. Неуклюжая, короткая и приземистая, в высоких морских волнах… «Действительно, весенний медведь, который всего час назад находился в своей берлоге: покрасневшие от долгого сна глаза, плохое настроение и чувство голода в брюхе. Где-то впереди два волка крадутся в темноте… они будут очень удивлены…»

Капитан был уже на полубаке, прикрепив себя за руку к румпелю. Первый Помощник стоял рядом; его рука была крепко-накрепко привязана к кормовой мачте. Оба сверлили взглядами ночную мглу, выжидая появления первых огней своей добычи.

Калам открыл рот, чтобы что-то сказать, однако его мысль прервал крик первого помощника.

– Я вижу иллюминаторы! Осталось три четверти! Дыхание Худа, вот же они!

Пиратский корабль – небольшой парусник с одной мачтой – появился среди ночной мглы на расстоянии менее сотни шагов. Его галс был направлен прямо на нос «Тряпичной Пробки». Позиция для атаки была выбрана идеально.

– К оружию! – проревел капитан через завывание шторма. – Приготовиться к тарану.

Первый помощник бросился вперед, выкрикивая приказы своему экипажу. В этот момент Калам увидел моряков, те, чуть ли не лежа на палубе, готовились к атаке. Со стороны пиратского судна донеслись слабые крики. Экипаж пиратов сделал последнюю попытку избежать столкновения: они подняли большой квадратный парус, он бешено заревел и отбросил корабль в сторону.

Боги, наблюдавшие за этой сценой сверху, наверное, неудержимо хохотали, однако это было только ротовое отверстие несущей смерть головы. Волна подняла «Тряпичную Пробку» над уровнем моря перед атакой, а затем обрушила ее прямо на невысокий планшир пирата возле узкого носа. Дерево затрещало и разлетелось вдребезги. Калам полетел вперед: рука, удерживающая поперечную перекладину у правого борта, не выдержала бешеного рывка.

Где-то над головой хрустнула мачта, и парус, похлопывая на ветру, словно призрачное одеяло, опустился на палубу.

«Тряпичная Пробка» остановилась, затрещала и тяжело повалилась на бок. Отовсюду послышались вопли моряков, но с того места, где он лежал, Калам практически ничего не видел. Простонав, убийца попытался подняться на ноги.

Остатки моряков перепрыгивали через поперечную балку и пропадали в темноте – по всей видимости, они приземлялись на палубу пирата. «Или на то, что от него осталось». Сквозь завывание ветра послышался лязг оружия.

Убийца обернулся – капитана было не видно. На румпеле вообще не было ни одного человека, а возле полубака покоились обломки деревянных перекрытий и реек.

Калам двинулся к корме.

Корабль потерял управление; огромные волны, вздымая белую пену, били о правый борт и обрушивались на палубу «Тряпичной Пробки». В центре ее лежало бессознательное тело, обращенное лицом вниз. Смешиваясь с потоками морской воды, во все стороны от человека растекались тонкие струйки крови.

Приблизившись, Калам перевернул его на спину. Трупом оказался первый помощник капитана, на лбу его зияла огромная рана. Из носа и горла еще продолжала сочиться кровь. Осознав, что помочь этому человеку он уже не в силах, убийца поднялся на ноги, хладнокровно переступил через тело и двинулся дальше.

«В конце концов, этого человека больше не будут мучить приступы морской болезни».

Поднявшись на капитанский мостик, убийца уныло осматривал обломки крушения. Человеку, стоявшему у румпеля, раскроили череп: с шеи свисали кровавые лоскуты плоти. Приблизившись, Калам профессионально осмотрел рану на шее. «Убийца стоял позади и несколько слева. Двуручный меч сделал свое дело очень чисто. Остальные повреждения были нанесены уже мертвому телу».

Под парусом Калам обнаружил капитана и одного из охранников казначея. Острая деревянная щепа, пройдя через горло, вышла с передней поверхности груди громилы. В своих огромных руках он до сих пор сжимал двуручную кривую саблю. Обхватив ее руками, в луже крови лежал капитан. Кисти этого человека были раздроблены, вероятно, большим количеством ударов сабли.

Убийца с трудом оторвал остатки пальцев капитана от лезвия сабли и оттащил его тело в сторону.

В то же самое время большая волна наконец-то разъединила «Тряпичную Пробку» и пиратский парусник. Тяжело просев, судно покачнулось и сильно накренилось. На корме показалось несколько фигур, одна из которых выровняла румпель, а другая двинулась в сторону убийцы.

Через мгновение Калам различил мокрое лицо Салк Клана.

– Капитан жив? – Да.

– Мы до сих пор не решили всех своих проблем.

– Пошли бы эти проблемы к Худу! Нам нужно как можно скорее опустить капитана в трюм.

– В носу образовалась довольно крупная пробоина – большая часть матросов стоит сейчас на помпе.

Схватив капитана с обеих сторон за плечи, они попытались поднять его на ноги.

– А что по поводу пиратского парусника?

– Тот, которому не повезло при встрече с нами? Он разбит в щепки.

– Другими словами, – произнес Калам, аккуратно спуская капитана по скользким ступенькам трапа, – планы казначея не оправдались.

Салк Елан остановился, выпучив глаза.

– Кажется, наши мысли сходятся. Я только что подумал о том же самом.

– Ну и где же этот ублюдок, я имею в виду, казначей?

– На какой-то срок он взял на себя командование… к великому неудовольствию прочих офицеров. Самое смешное, что к нам приближается еще один парусник – потому-то я и сказал, что веселье только начинается.

– Худ бы их побрал – две напасти одновременно, – проворчал Калам.

Спустившись вниз, они миновали камбуз и двинулись по длинному узкому коридору. Вода прибывала; за последние несколько секунд она поднялась до щиколоток. «Сколь же неповоротлива стала „Тряпичная Пробка“».

– Но ты ведь тоже можешь командовать моряками, не так ли? – спросил Елан, когда они добрались до двери капитанской каюты.

– Я – капрал, а значит, не могу приказать даже лейтенанту.

– Но если даже так… Пускай придет на службу твоя широкая известность, а? Я обратил внимание, что лейтенантша уже отпустила пару резких реплик в адрес казначея.

– Но почему?

– Этот ублюдок, естественно, хочет сдаться. Перевернув капитана, они бережно положили его на койку.

– Неужели безумцы соберутся перетаскивать ценный груз с бота на бот при подобном шторме?

– Нет, по всей видимости, пираты переждут.

– В таком случае у нас еще есть время в запасе. Ну-ка, помоги мне его раздеть.

– С руками капитана беда…

– Да, придется их обязательно перебинтовать.

Салк Елан осмотрел лежащего без сознания человека, а затем накрыл его теплым одеялом.

– Скажи, капитан будет жить?

Калам промолчал, освободил его руки и начал их пристально рассматривать.

– Посмотри, вот смельчак! Остановил движение лезвия голыми запястьями!

– Нелегко будет ему, когда очнется. Слушай, Калам, каким образом мы вообще ввязались в это дерьмо?

Убийца помедлил, а затем произнес:

– Хочешь спросить, как ты ввязался? Не знаю… В любом случае, каждый из нас не хочет закончить жизненный путь в желудке одной из множества кружащих здесь акул.

– Имеешь в виду, нам лучше работать вместе?

– Да, по крайней мере сейчас. Только не жди, что я начну целовать тебя на ночь, Елан.

– На это нет совсем никакой надежды?

– Перестать пороть чепуху. Лучше выгляни наверх и посмотри, что творится на палубе, а я пока закончу здесь.

– Не медли, Калам, иначе он умрет от кровопотери.

– Понятно, не дурак.

Оставшись наедине с капитаном, Калам нашел укладку с шовным материалом, взял иглу и принялся за дело. Окончив процедуру с одной стороны, он перешел на другую, и в этот момент капитан громко застонал.

– Дыханье Худа! – пробормотал Калам. – Потерпи еще десять минут, ну пожалуйста!

– Очередная хитрость, – проговорил шепотом капитан, зажмурив глаза.

– Может быть, – сказал убийца, продолжая зашивать рану, – а сейчас заткнись и не мешай работать.

– Бедного казначея Пормквала надули.

– Ага. Обманули дурака на четыре кулака.

– Ты со своим другом, похожим на сутенера-гомика, очень хорошие люди.

– Спасибо. Но только не сравнивай меня с ним.

– Конечно.

– Думаю, лейтенант тоже достойна похвалы.

Капитан напряженно улыбнулся, хотя глаза до сих пор оставались закрыты.

– Спасибо за рекомендацию. Калам обернулся и взял в руки бинт.

– Практически готово.

– Такое впечатление, что я тоже.

– Если тебе интересно узнать, то покушавшийся на тебя телохранитель мертв.

– Знаю. Этот идиот погубил себя самостоятельно. Я присел под первым его ударом сабли, а он промахнулся и рубанул что есть силы по снастям. Понимаешь суть, Калам? Мы начали кататься по палубе, но громила, как более тяжелый, сразу одержал верх. Небесные боги видели, как все происходило на самом деле. Я парировал следующий удар руками, и в то же мгновение откуда-то с мачты упала огромная щепа, пропоровшая громиле горло.

– Да ладно, забудь об этой истории.

– Хорошо.

– Ну вот, все готово, – произнес Калам, поднимаясь на ноги. – Тебе следует немного поспать, капитан. Нам жизненно важно, чтобы ты как можно скорее пришел в хорошую форму.

– Не думаю, что подобное возможно. Второй телохранитель просто закончит дело, которое не удалось сделать первому, вот и все. Казначей хочет во что бы то ни стало убрать меня со своего пути.

– Ничего, мы позаботимся об этом, капитан.

Закрыв за спиной дверь, Калам задумался, а затем вытащил из ножен длинный меч. «Именно так, капитан. Мы позаботимся».

Шторм успокоился, и небо на востоке просветлело, начав отливать золотом. Как только задул попутный ветер, «Тряпичная Пробка» развернулась и взяла прежний курс. Судовая команда разбирала завалы на корме, и, несмотря на то что все дико устали, матросы работали с большим оптимизмом.

Казначей с единственным охранником стоял неподалеку от главной мачты, неотрывно наблюдая за вторым пиратским парусником. Последний уже настолько приблизился к правому борту, что на его палубе было возможно рассмотреть мелкие фигурки пиратов. Внимание телохранителя тем не менее периодически возвращалось на Салк Елана, который сидел, развалившись, на лесенке капитанского мостика. Никто из судовой команды не осмеливался пересечь пространство в десять шагов, разделяющее этих людей.

Калам решил начать атаку первым. Подойдя к казначею со спины, он произнес:

– Так вы решили взять командование кораблем на себя? Человек обернулся и резко кивнул. Во всех его чертах сквозила неуверенность.

– Я намереваюсь откупиться и таким образом очистить нам путь.

– Ага, и взять себя в долю. Сколько это составит – восемьдесят, девяносто процентов? Точно, они возьмут вас в виде заложника… – лицо казначея посерело, как мокрый мел.

– Это не ваша забота, – закричал он.

– Вы правы. Однако убийство капитана и его офицеров меня касается напрямую, поскольку от этого напрямую зависит благополучие нашего путешествия. Если вся судовая команда пока об этом не знает, то пришло самое время высказаться об этом.

– У нас есть моряки флота, которые обязаны заниматься проблемами безопасности. А все остальные – держитесь от меня подальше и останетесь живыми и невредимыми. Попытаетесь приблизиться – упадете замертво.

Калам внимательно посмотрел на приближающийся пиратский парусник.

– Какова же, интересно, их доля? А что, если пираты перережут вам глотку, не согласившись на сделку, и заберут с собой всю добычу?

Казначей улыбнулся.

– Не думаю, что дядя и кузены способны на это. А сейчас предлагаю вам покинуть палубу и ждать в своих каютах. А ну – живо!

Не обратив никакого внимания на визги этого представителя знати. Калам вышел в центр палубы и принялся искать взглядом моряков флота.

Столкновение с пиратами прошлого судна было коротким и яростным. Первый парусник буквально распался на части.

– Битва была больше похожа на резню, – пробормотала лейтенант, когда Калам присел перед ней на корточки. Пара ее взводов занимались тем, что по колени в воде пытались унять течь в передней бреши, заткнув ее какими-то лохмотьями. – У нас нет ни одной царапины.

– Сейчас вы хотите отдыха? – тихо спросил Калам. Лейтенант пожала плечами.

– Не знаю. Это зависит от задач, капрал. Что мы должны сделать?

– Казначей отдаст приказ оставаться в трюме. После этого пираты вас обезоружат…

– А затем перережут глотки и выбросят за борт. Точно, согласно имперскому приказу о государственной измене.

– Этот человек ворует у воров – я понял твою точку зрения, – Калам поднялся на ноги. – Я переговорю с командой и вернусь, лейтенант.

– Но почему бы ни взять казначея с телохранителем прямо сейчас, Калам?

Глаза убийцы сузились.

– Необходимо следовать определенным правилам, лейтенант. Оставь убийство для тех, чьи души уже окрашены в черный цвет.

Женщина сжала губы, помедлила, а затем коротко кивнула.

Калам наткнулся на матроса, с которым ему довелось разговаривать при загрузке трюмов на пирсе Арена. Тот с озабоченным видом сматывал на корме огромные витки канатов.

– Слышал, что вы спасли капитана, – произнес он.

– Он жив, однако находится в крайне тяжелом состоянии.

– Знаю, поэтому кок сейчас караулит у двери, сэр. Наш Ви очень умный – спросите здесь любого. Кроме того, он так хорошо бреет… Я видел голову одного счастливчика, которого побрил Ви, – она была похожа на грудь девственницы.

– Кто сейчас взял на себя обязанности офицеров?

– Если вы имеете в виду поддержание порядка и распределение обязанностей, это я, сэр. Однако наш новый командир не очень заинтересован в этом. Знаете, его фехтовальщик рассказал мне, что мы начнем по-настоящему работать, как только волнение немного поутихнет.

– Чтобы переносить груз. Мужчина кивнул.

– А что потом?

– Ну, если командир верен своему слову, то он отпустит нас на все четыре стороны.

– И с какой бы стати ему быть таким добрым, а?

– Знаете… я думал об этом самостоятельно и решил, что за пиратами нужен будет очень острый глаз. Мы проворонили своего капитана, и это очень расстроило парней.

В этот момент по центру палубы застучали тяжелые ботинки, и показался телохранитель, ведущий за собой взвод моряков флота. Лицо лейтенанта выражало полный пессимизм.

– Просто боги за что-то прогневались на нас, – пробормотал матрос. – Парусник приближается.

– Итак, пора начинать, – тихо произнес Калам, осмотрелся вокруг и заметил, что Салк Елан напряженно ищет его взгляда. Убийца кивнул, и Елан небрежно обернулся, спрятав руки под облачением.

– Парусник хорошо вооружен, сэр. Я насчитал не менее пятидесяти мечей, которые находятся в полной боевой готовности.

– Оставь их для наших профессионалов. А судовая команда пусть не лезет вперед – распространите об этом весть.

Матрос бросился выполнять распоряжение. Калам вышел на главную палубу. Казначей стоял лицом к лицу с лейтенантом.

– По-моему, я ясно сказал: сложить оружие! – визжал казначей.

– Никак нет, сэр. Мы не станем этого делать. Представитель знати задрожал от злобы и дал знак своему телохранителю приблизиться.

Однако громиле было не суждено выполнить последний приказ своего предводителя. Издав давящийся звук, он прижал руки к груди: по передней поверхности одеяния начало медленно растекаться красное пятно. Опустившись на колени, он ослаб и упал навзничь. Из горла торчал наконечник длинного ножа.

Салк Елан сделал шаг вперед.

– Планы меняются, мой дорогой сэр, – произнес он, высвобождая лезвие и вытирая его об одежду.

Калам обошел казначея сзади и исподтишка прижал кончик своего кинжала к его шее.

– Ни слова, – проревел убийца, – и ни одного движения, – затем смельчак обернулся к морякам. – Лейтенант, приготовьте абордажные крючья.

– Есть, сэр.

Парусник двигался вдоль борта, и на его палубе в нетерпении толпилось несколько десятков пиратов. Благодаря разнице в размерах кораблей, нападающие находились на несколько размахов рук ниже, что не позволяло им отслеживать события, происходящие на «Тряпичной Пробке». Дабы разобраться в ситуации, один из пиратов решил забраться по одной-единственной тонкой мачте своего парусника на наблюдательный пост.

«Слишком поздно докумекали, придурки».

Капитан пиратов – насколько Калам мог предположить, дядя казначея, – выкрикнул приветствие.

– Ответь ему, – проревел убийца. – Кто знает, быть может, твои кузены настолько хорошие парни, что у нас в запасе окажется еще один день.

Казначей поднял руку и выкрикнул ответное приветствие.

Наконец корабли сблизились настолько, что между бортами оказалось расстояние менее десяти шагов. Салк Елан приблизился к судовой команде «Тряпичной Пробки», стоящей около моряков флота, и произнес:

– Когда мы подойдем на достаточное расстояние, начинайте цеплять абордажные крючья. Только не забудьте об осторожности, парни: если план сорвется, то эти головорезы будут травить нас до самого Фалара.

Пират поднялся до середины мачты, поднял ладонь ко лбу и принялся рассматривать участок палубы «Тряпичной Пробки». Пираты выстроились вокруг, все превратившись в слух. Борта медленно сближались.

Внезапно с мачты раздался дикий предостерегающий крик, и в то же мгновение огромная стрела, со свистом рассекая воздух, вонзилась в грудь наблюдателя. Человек покачнулся и медленно полетел вниз, с грохотом приземлившись на головы своих товарищей. Последовал яростный гул голосов.

Калам схватил казначея за воротник и оттащил назад, так как большая часть пиратов перепрыгнула небольшое расстояние и оказалась на борту «Тряпичной Пробки».

– Только что вы совершили ужасную ошибку, – прохрипел казначей.

Моряки ответили на вторжение яростным огнем арбалетов. Первая линия пиратов попадала за борт.

Салк Елан выкрикнул предостережение, и это заставило Калама развернуться. Двигаясь со стороны порта, в воздухе над головами моряков появилось чудовище. Его крылья достигали в размахе десять шагов, а чешуя блестела бледно-желтым оттенком в первых лучах солнца. Пасть рептилии украшало несколько рядов острых клыков.

«Дыханье Худа – это же энкар'ал из Священной пустыни Ра-раку».

– Я предупреждал тебя! – захохотал казначей.

Тварь, словно темное пятно, врезалась в самую гущу моряков. Ее когти заскрежетали по шлемам и щитам.

Взбешенный Калам развернулся и со всего размаха врезал казначею по челюсти. Тот упал на палубу и мгновенно потерял сознание; лицо залило кровью.

– Калам! – закричал Салк Елан. – Оставь мага мне. Помоги морякам!

Убийца рванул вперед. Энкар'ал был печально известен не только своим жестоким нравом, но и крайней живучестью. В последнее время это животное стало очень редко встречаться даже на своей пустынной родине… К счастью или несчастью, но Калам встретился с ним впервые в жизни.

Семеро моряков упали ниц. Тварь захлопала крыльями так, будто намеревалась приземлиться; вытянув свои страшные костистые конечности, она заскрежетала ими по плотно сомкнутым щитам, которые предусмотрительные моряки подняли над головами.

Пираты дружно рванули на «Тряпичную Пробку». Теперь им могли противостоять только полдюжины моряков во главе с лейтенантом.

У Калама практически не было времени на раздумья. Вполне понятно, что в подобной ситуации он совсем забыл про Салк Елана.

– Держите щиты крепче, – заорал он что есть силы, бросившись вперед и в мгновение ока оказавшись на дрожащей платформе, которую моряки держали над головами. Энкар'ал развернулся, спикировал и хлестанул своими острыми, как лезвия, когтями по лицу убийцы. Пригнувшись, Калам поднял длинный нож и что есть силы вонзил его между ног чудовища.

Грозное стальное оружие издало печальный хруст, встретившись с прочной, как панцирь, чешуей.

– Худ! – выругался убийца.

Отбросив оружие и чувство самосохранения, Калам рванул вперед, зацепился за крылья и неимоверным усилием перекинул свое тело на спину птице. Остервенев от такой наглости, чудовище развернуло зубастую пасть и попыталось разорвать смельчака в клочья, однако короткая шея в данной ситуации оказалась явно на руку убийце.

Со стороны пиратской палубы донесся еще один магический взрыв.

Обхватив одной рукой щетинистую шею, которая, по всей видимости, спасла ему жизнь, Калам вытащил из ножен еще один нож и принялся методично рубить им длинные крылья зверя. Наконец-то его усилия увенчались успехом: в данной части тела плоть чудовища была практически не защищена, и после пары ударов всем присутствующим открылась глубокая кровавая рана. В ту же секунду энкар'ал упал на палубу. Его мгновенно окружили оставшиеся в живых моряки с мечами наголо.

Их оружие оказалось гораздо эффективнее короткого ножа: из-под пробитой чешуи брызнула кровь. Тварь вскрикнула и забилась в предсмертной агонии.

Убийца обернулся и увидел, что по всему окружающему его пространству шел бой. Пираты выстроились в шеренгу и начали наступать на остатки бравых морских путешественников. Калам спрыгнул с мертвого энкар'ала, перехватил нож в левую руку, подобрал чей-то ненужный меч, и как раз вовремя: в ту же секунду на него ринулись два вновь прибывших пирата. Кривые сабли сверкнули, словно пара молний.

Убийца бросился вперед, отразил оба удара, а затем, скользнув нападающим за спину, вонзил оба лезвия в спины своих врагов.

Однако времени на передышку не оставалось. Высвободив кое-как свое оружие, он бросился в самое пекло, рубя и круша все, что попадалось под руку. Попав кому-то между ребер, Калам не смог выдернуть нож. В ту секунду он осознал, что неплохо было бы прикрыть голову, однако все шлемы, попадающиеся на глаза, были явно меньшего размера. Ощутив за спиной что-то неладное, он развернулся, и как раз вовремя: рассекая воздух, прямо ему в лоб летела длинная кривая сабля. Убийца попытался увернуться, однако нога, попав в лужу крови, заскользила, и Калам с грохотом упал на деревянный настил.

В то же мгновение полдюжины пиратов рвануло к нему. «Они явно не горят желанием помочь мне подняться на ноги», – мелькнула мысль.

Салк Елан приземлился на землю прямо около распростертого убийцы. В каждой его руке блестело по длинному ножу. Трое пиратов решились предпринять первую атаку. Калам, словно пуля, вылетел вперед, вытянув на руке тяжелый меч. Рубанув одного из смельчаков, он вцепился мертвой хваткой в горло другого.

Мгновение спустя звон оружия несколько поутих. На палубе лежало несчетное количество фигур: некоторые стонали, часть билась в предсмертной агонии, однако большее количество не проявляло никаких признаков активности.

Калам упал на колени, пытаясь отдышаться.

– Что за кутерьма! – пробормотал Салк Елан, присевший рядом. Он вытирал об одежду заляпанные кровью ножи.

Убийца поднял голову и взглянул на своего напарника. Его дорогие одеяния были разорваны и залиты кровью. На половине лица виднелся отчетливый красный след от удара, а противоположная часть была полностью покрыта золой. Елан дышал с трудом; по всей видимости, каждое дыхательное движение отдавалось в нем ужасной болью.

Калам посмотрел назад. На ногах не стоял ни один из моряков. Горстка матросов медленно бродила между телами, выясняя, кто остался в живых и кому нужна срочная медицинская помощь. Найдя пару раненых, они поняли, что лейтенанта среди них нет.

Исполняющий обязанности первого помощника подошел сбоку и скептически произнес:

– Кок желает знать…

– Что именно?

– Вкусовые качества этой огромной ящерицы. Смех Салк Елана перерос в кашель.

– На самом деле, энкар'ал считается деликатесом, – пробормотал Калам. – В Пан'потсуне за фунт его мяса дают сто джакатов.

– Нам нужно разрешение забраться на палубу пирата, – продолжил моряк. – Запасы на исходе…

Убийца кивнул.

– Я пойду с вами, – повелительно произнес Салк.

– Крайне признательны, сэр.

– Эй, – крикнул один из группы оставшихся в живых моряков, – а что же делать с казначеем? Этот ублюдок до сих пор жив.

– Оставьте его мне, – ответил Калам.

Когда к казначею начали привязывать мешки с зерном, он очнулся и, выпучив глаза, начал издавать истошные звуки, сдерживаемые большим кляпом во рту. Калам с Салк Еланом схватили его под мышки, подволокли к борту и без всякого сожаления отправили в мутные морские воды.

Внезапный всплеск привлек несколько акул, однако к этому моменту морские санитары были уже настолько сыты, что посчитали вовсе не обязательным утруждать себя нырянием в глубину за очередным тощим куском мяса.

Останки обгорелого парусника, над которыми еще стоял столб сизого дыма, медленно пропадали за горизонтом.

Вихрь превратился в высокую песчаную стену, непроглядную для глаза. Она достигала около мили в ширину, охватывая собой по периметру всю Священную пустыню Рараку. Однако внутри беснующегося кольца воздух оставался спокойным, а небо отливало блестящим золотым оттенком.

Прямо по курсу над песком появились весьма потрепанные ветром горные хребты, напоминающие обугленные кости. Пройдя вперед полдюжины шагов, Лев остановился и обернулся.

– Настало время пересечь зону духов, – произнес он. Фелисин кивнула.

– Я знаю, они старше, чем сама пустыня… сейчас они вознеслись в воздух и наблюдают за нами.

– Скажи, духи желают нам зла, новоявленная Ша'ика? – спросил Толбакай, протянув руку к оружию.

– Нет. Они довольно странные, однако совсем не опасные, – девушка обернулась к Геборийцу. Бывший священник до сих пор находился в себе, практически не видимый под сплошным узором татуировок. – Ты что-нибудь чувствуешь?

Старик вздрогнул, будто каждое слово девушки представляло собой стрелу, покрытую зубцами.

– Кому-то не нужно быть бессмертным духом, чтобы заставить себя бояться, – пробормотал он.

Фелисин изучающе на него посмотрела.

– Ты не можешь вечно сторониться того факта, что чуть не стал всевышним, Гебориец. А сейчас, старик, ты постепенно скатываешься к смертным – в этом и заключается причина всех страхов.

Гебориец издал горький, сардонический смешок.

– Ага, – продолжила девушка, – не ожидал услышать от меня подобное? Несмотря на все наше непонимание, ты отказался бросить своего маленького, несмышленого ребенка.

– Ты до сих пор находишься под действием некоей силы, Фелисин, а она дает ложное представление о твоей собственной мудрости. Первое является даром, дочка, а второе придется заработать.

– Да он пытается сковать тебя, новоявленная Ша'ика. Я предлагаю убить этого человека.

Девушка отрицательно покачала головой, не сводя глаз с Геборийца.

– Поскольку мудрость не может быть преподнесена в качестве дара, небеса мне послали мудрого спутника. Его общество, его слова…

– А я думал, что ты не оставила мне выбора. Фелисин, – прервал ее бывший священник, вскинув глаза и сомкнув густые брови.

– Возможно, это была только видимость, Гебориец, – ответила она.

Девушка видела, что внутри старика снова идет борьба – та самая, которая мучила его с первого момента их знакомства. «Мы прошли по выжженной войной земле, и все это время нам приходилось бороться друг с другом. Словно Худ поднял над нами зеркало…»

– Общаясь с тобой, я поняла одну очень важную вещь, Гебориец.

– Какую же именно?

– Самое главное в мире – это терпение, – обернувшись, Фелисин показала Льву жестом, что они могут двигаться дальше.

Компания вошла в испещренные ущельями горы. Крайне сомнительно, чтобы эти места видели на своем веку хотя бы один священный обряд. Окружающие базальтные камни были девственно чисты на предмет каких-либо знаков или символов, высекаемых камнетесами в особых местах. Кроме того, Фелисин пока не видела фигур из валунов, которые были столь распространены в Рараку.

Девушка чувствовала присутствие духов – сначала очень явное, а сейчас ненавязчивое, спокойное. В любом случае ощущение непрерывной слежки так и не выходило из головы. За горным хребтом следовало постепенное снижение, которое переходило в необъятный котлован – место окончательной смерти огромного древнего моря. Над углублением висел большой пыльный полог.

– Оазис располагается неподалеку от центра, – произнес Лев в сторону девушки.

Та кивнула.

– Осталось менее семи лиг.

– А кто несет пожитки Ша'ики? – поинтересовалась Фелисин.

– Я.

– В таком случае мне пора разобраться с ними.

В полном молчании Лев опустил походный мешок, развязал шнурок и принялся выкладывать содержимое на песок. Одежда, несколько женских колец, браслеты и серьги, длинный вороненый нож с жестяным лезвием и острым кончиком.

– Ее меч ожидает нас в лагере, – произнес Лев, закончив приготовления. – Ша'ика носила браслеты только на левом запястье, а кольца – только на левой руке, – указав на кожаные полоски, он продолжил: – Эти предметы предводительница восстания надевала на правое запястье и предплечье, – помедлив. Лев поднял на нее тяжелый взгляд. – Крайне важно, чтобы ты в точности выполнила мои рекомендации.

Девушка улыбнулась.

– Чтобы еще больше заморочить им голову, да? Воин опустил взор.

– Понимаешь, мы можем столкнуться с некоторым сопротивлением. Верховные маги…

– Будут стараться взять власть в свои руки. Сначала они посеют в лагере мелкие разборки, затем пойдут на открытое столкновение. До сих пор они не проявляли активности, поскольку не знали, живали в самом деле Ша'ика. Наверное, они приготовили могилу.

– Провидица…

– Ты слишком много на себя берешь, воин. Лев поклонился.

– Никто не посмеет отрицать ту силу, которой ты обладаешь, однако…

– Однако мне еще не приходилось открывать собственноручно священную Книгу.

Лев поднял глаза.

– Да, не приходилось.

Фелисин осмотрелась. Толбакай и Гебориец стояли неподалеку, боясь пропустить хотя бы слово из их разговора.

– То, что предстоит мне открыть, заключается не между страницами ветхого тома, а внутри моей души. Время пока не пришло, – девушка вновь взглянула в лицо Льва. – Ты должен мне доверять.

Кожа на веках пустынного воина напряглась. Фелисин продолжила:

– Ты никогда не уступишь в этом вопросе. Правда?

– Кто, интересно, так решил?

– Мы сами.

Среди спутников повисло молчание.

– Толбакай! – властным тоном произнесла девушка.

– Да, новоявленная Ша'ика?

– Скажи, что следует сделать с человеком, который начинает сомневаться во мне?

– Занести над головой меч, – проревел громила. Гебориец фыркнул.

Услышав это, Фелисин обернулась к старику.

– А ты? Что бы сделал ты?

– Ничего. Я всегда остаюсь самим собой. Если кто-то оценит мои таланты и решит, что они достойны уважения, то не думаю, что впоследствии этот человек сможет меня легко предать.

– До тех пор, пока…

– Пока он доверяет самому себе, Фелисин.

Девушка обернулась ко Льву и внимательно на него посмотрела.

Гебориец прочистил горло.

– Невозможно командовать теми людьми, которые потеряли веру. От них можно добиться только послушания, но не преклонения.

– Ты сказал мне. Лев, – начала Фелисин, – что к югу от нас есть один примечательный человек. Он является предводителем весьма потрепанной армии, а также огромной массы беженцев, насчитывающей десятки тысяч. Люди повинуются с полуслова, их вера безгранична… Как же предводитель добился подобного почитания?

Лев отрицательно покачал головой.

– Скажи, – продолжила она, – в твоей жизни ни разу не встречался подобный лидер, Лев?

– Нет.

– По этой причине ты в самом деле ничего не знаешь?

– Не знаю, провидица.

Скрывшись от взглядов троих мужчин, Фелисин сбросила лохмотья и облачилась в одеяние Ша'ики. Точно последовав описанию Льва, она надела все украшения, внезапно ощутив, что знакома с ними с детства. Придирчиво осмотрев пустынный котлован, Фелисин произнесла:

– Ну что же, пора идти, а не то Верховные Маги потеряют терпение.

– Согласно словам первого помощника, мы находимся в нескольких днях пути от Фалара, – произнес Калам. – На борту только и разговоров, что о попутном ветре.

– Бьюсь об заклад, что так оно и есть, – проревел капитан с кровати. На лице появилась такая гримаса, будто он проглотил что-то ужасно кислое.

Убийца наполнил стаканы и откинулся на спинку стула. Капитана терзал некий недуг, не позволявший ему подняться с кушетки уже на протяжении нескольких дней. Калам знал, что раны, причиненные телохранителем, здесь ни при чем. «Такое впечатление, что он получил тяжелое ранение головы. Да, а это чревато серьезными осложнениями». Во время разговора капитан начинал весь дрожать, но слова были четкими, а предложения лаконичными. Некая напряженность чувствовалась, когда он не мог выразить свою мысль. Несмотря на все это, взгляд капитана оставался разумным и даже хитрым – как всегда.

Убийца почувствовал, что находится в тупике. Тем не менее он знал, что капитан крайне нуждается в его присутствии.

– Вчера на закате дня наблюдающий вахты заметил на горизонте прямо по курсу быстроходный малазанский торговый катер. По всей видимости, так случилось, что он молчаливо миновал нас этой ночью без всяких признаков жизни. Сегодня утром я не заметил и следа этого судна.

– Никогда не выискивайте лучшее время. Вьюсь об заклад, экипаж этого судна до сих пор сверлит взглядом горизонт по правому борту, молясь о том, чтобы вновь не увидеть улыбающуюся пасть Беру.

Калам набрал полный рот водянистого вина, а затем посмотрел на капитана через покрытый трещинами ободок стакана.

– Прошлой ночью мы потеряли двух последних моряков. Я не перестаю удивляться тому лекарю, который находится на вашем судне.

– Он бежал от преследования Властелина, и вот он здесь.

– В таком случае ему необходимо пропустить через себя парочку галлонов пиратского эля.

– Этот человек не пьет.

– А я говорю, должен.

Капитан наградил убийцу взглядом, который был похож на вспышку огня либо на сигнальный маяк, обычно устанавливаемый на мелководье.

– Понимаю, твое состояние далеко от идеального, – тихо произнес убийца.

– Ага. Капитанская голова едва держится на плечах. В языке сидит сотня шипов, они стремятся к моему уху, словно желуди под ковром осенней листвы. Желуди хотят скрыться от посторонних глаз. Скрыться.

– Думаю, ты сказал бы, если бы мог.

– Сказал что? – спросил больной. Протянув трясущуюся руку, он взял стакан. – Я всегда говорил: невозможно достать руками до звезд. Невозможно отыскать один-единственный желудь под лиственным покровом целого леса.

– Знаешь, а твои руки выглядят довольно сносно.

– Да, знаю, – капитан потупил взор, будто бы разговор внезапно стал слишком тяжелым испытанием.

Убийца помедлил, а затем произнес:

– Я слышал о Пути…

– Кролики, – пробормотал капитан. – И крысы.

– Ну, хорошо, – вздохнул Калам, поднимаясь на ноги. – Мы обязательно найдем для тебя первоклассного денульского лекаря – дай только добраться до Фалара.

– Спешите, друзья.

– Да, мы делаем все возможное.

– Попутный ветер…

– Точно.

– Только помните: вокруг Фалара не было попутных ветров уже несколько сотен лет.

Калам вышел на палубу, поднял на мгновение лицо к небу, а затем двинулся в сторону кормы.

– Ну и как его дела? – спросил Салк Клан.

– Плоховато.

– Ранения головы всегда сопровождаются подобными симптомами. Один неверный удар, и ты до конца жизни начинаешь бормотать свадебные клятвы своей единственной болонке.

– Ну ничего, в Фаларе будет видно.

– Точно. Надеюсь, нам посчастливится найти на Бантре хорошего лекаря?

– На Бантре? Дыханье Худа, но почему Бантра, если главный остров располагается всего в нескольких лигах прямо по курсу?

Елан пожал плечами.

– По всей видимости, там находится место причала «Тряпичной Пробки». Если ты еще не заметил, то исполняющий обязанности первого помощника капитана – человек, который выше крыши заполнен предрассудками. Он относится к той разновидности моряков, Калам, что имеют в голове некоторые пунктики, – и ты хоть тресни, но не разубедишь его в обратном. Худ знает – я пытался.

В этот момент с наблюдательного пункта донесся громкий крик и прервал их разговор.

– Паруса! Две группы отчалили от портовой гавани. Шесть… семь… десять – благословенный Беру, да их там целый флот!

Калам и Елан перегнулись через борт, однако ничего, кроме волн, так и не увидели.

Послышался голос первого помощника с главной палубы:

– Куда они направляются, Полевка?

– На северо-запад – точно наперерез нашему пути, сэр!

– Если строго по курсу, – пробормотал Елан, – наша встреча состоится через двенадцать часов.

– Флот, – сказал Калам.

– Имперский. Это адъюнкт Тавори, друг, – мужчина обернулся и напряженно улыбнулся. – Если ты знаешь, что твоя родина сейчас купается в крови… слава богам, что мы движемся в противоположную сторону.

– Наконец-то на горизонте появился первый парус. «Флот Тавори. Он перевозит лошадей и войска, а за ним тянется шлейф, длиной в лигу, покрытый мусором, нечистотами, а также мертвыми телами людей и животных. Вот будет разгулье для акул и дхенраби! Любая достаточно длительная дорога крайне неблагоприятно сказывается на моральном духе армии. Люди начинают маяться от безделья, а это чревато серьезными последствиями. В них не остается ни капли милосердия – все выжигается жестоким огнем».

– Голова змеи, – тихо произнес Клан, – на длинной, растянутой шее империи. Скажи мне, Калам! А не хотелось ли тебе как старому солдату, хотя бы в глубине души, оказаться на палубе этого флота и лениво рассматривать в подзорную трубу наш одинокий парус, который движется в сторону Фалара? Представляешь, а одновременно в тебе зреет спокойный смертельный план – десятикратная месть Лейсин за все ее прегрешения… Хотя, если разобраться по существу, такова ее работа. Ответь, Калам, тебя не раздирают противоречивые чувства?

– Несмотря на безудержную фантазию, твои слова далеки от моих истинных мыслей, Клан. Ты не знаешь меня, товарищ, да никогда и не узнаешь.

Мужчина вздохнул.

– Мы же боролись плечом к плечу, Калам. Нас можно назвать смертельным тандемом. Понимаешь, наш общий друг в Эхрлитане подозревал о твоих намерениях, поэтому решил, что со мной ты имеешь гораздо больше шансов на успех…

Калам медленно повернулся лицом к Клану.

– Какие шансы ты имеешь в виду? – тихо спросил он, с трудом сдерживая дрожь.

Салк Елан беззаботно пожал плечами.

– Да любые. Ты же не питаешь отвращения к сотрудничеству, так? В своей юности, еще до рассвета империи, ты сотрудничал с Быстрым Беном, а еще раньше – Порталом К'настрой в Карачимехе? Худ знает, Калам, но каждый, кому известна твоя юность, осведомлен о том, что в партнерстве убийца добился выдающихся результатов. Ну и что ты на это ответишь?

Убийца медленно сощурился.

– А что заставляет тебя думать, Салк Елан, что в данной затее я нахожусь абсолютно один?

На короткий момент в глазах Елана сверкнула неуверенность, и она принесла убийце большое облегчение. Но затем на его лице моментально появилась дежурная улыбочка.

– И где же скрывается твой компаньон? На наблюдательной вышке под этим идиотским псевдонимом?

Калам обернулся.

– Именно так, где же еще?

Почувствовав на спине сверлящий взгляд собеседника. Калам двинулся широкими шагами вперед. «Твоим высокомерием, свойственным для каждого мага, несет за целую милю, дружище. Извини, но мне всегда было так приятно разочаровывать подобных людей».