"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава восемнадцатая

Они подошли к небольшому выступу корней, который, по всей видимости, обозначал вход в лабиринт. Снаружи лежало четыре мертвых тела. Их лица были искажены от ужаса, конечности раздроблены, а на темных робах засохли большие пятна крови.

Увидев их, Маппо сразу все понял и чуть не онемел от ужаса. Смутные подозрения начали разрешаться самыми страшными вариантами. «Безымянные Герои… Священники Азаса, если такая сущность может вообще иметь священников. Сколько же холодных рук вело нас сюда? Меня, Икариума… по хитросплетенью корней… до самого Треморлора…»

Заворчав, Икариум сделал шаг вперед и наклонился над сломанным посохом, лежащим возле одного из тел.

– Однажды мне приходилось видеть подобные вещицы, – произнес Ягут.

Услышав эти слова, Трелл нахмурился.

– Как? Где?

– В снах.

– В снах?

Ягут слабо усмехнулся.

– О да, Маппо, у меня тоже есть сны, – Икариум вновь повернулся к телам. – Именно так и начинались все мои сны: я спотыкаюсь и чувствую сильнейшую боль. Однако на теле нет никаких ран, а оружие абсолютно чистое. Нет, боль заключена внутри… Такое впечатление, что ты сначала постигаешь какую-то истину, а затем ее резко теряешь.

Маппо уставился на спину своего друга, пытаясь уяснить смысл его слов.

– Я прибываю, – продолжил Ягут сухим тоном, – на окраину города. Это небольшой Треллский город посреди плоской равнины. Однако он полностью разрушен. На земле видны рвы и канавы, оставшиеся после взрывов магии. Улицы заполнены разлагающимися трупами людей, а великие вороны начинают свое пиршество, весело перекликиваясь между собой.

– Икариум…

– А затем появлялась женщина, одетая точно так же, как и те мертвые тела, что лежат сейчас перед нами. В руке она держала большой посох, из которого исходили потоки энергии. «Что же ты сделала?» – спросил я ее. «Только то, что необходимо», – послышался мягкий голос. Посмотрев ей в лицо, я понял: женщина страшно боится, и расстроился. – «Ягут, – продолжила она, – ты не должен странствовать в одиночку». Ее слова вызвали в памяти ужасные воспоминания. Картины, лица компаньонов – всего не перечесть… Оказывается, я редко оставался в одиночестве. Плечом к плечу со мною шагали мужчины и женщины – когда-то в одиночку, когда-то целыми легионами. Эти воспоминания наполнили мою душу большим горем, будто однажды я предал всех своих компаньонов, – Икариум замолчал и медленно кивнул. – Да, сейчас мне стало все абсолютно понятно. Каждый из них был охранником – прямо как ты, Маппо. Однако они проиграли, будучи убиты моей же собственной рукой. Да, жрица видела, что было написано на моем лице, для нее это открытая книга. Она кивнула, а посох охватил магический свет… и вот я уже иду один-одинешенек по безжизненной степи. Боль ушла, оставив после себя полную пустоту. Тут я почувствовал, что мои воспоминания уплывают далеко… что это всего лишь сон… И внезапно проснулся.

«Невероятно. Это же искажение истины. Я был свидетелем резни своими собственными глазами. Я разговаривал со жрицей. В снах, Икариум, тобою руководит злоба».

Скрипач прочистил горло.

– Похоже на то, что они охраняли вход. Кто бы ни настиг их здесь, он был очень силен.

– Эти люди известны в Ягут Одане, – произнес Маппо, – как Безымянные Герои.

Икариум сузил глаза и взглянул на Трелла.

– Полагают, что этот культ, – пробормотала Апсала, – давным-давно вымер.

Все в недоумении повернулись в ее сторону. Девушка пожала плечами:

– Знание Танцора… Искарал затрещал:

– Худ бы побрал все их гнилые души! Каждый из них – самонадеянный болван: как же они посмели говорить такие вещи!

– Какие вещи? – проворчал Скрипач. Верховный священник сжал себя в объятиях.

– Неважно… Давайте не будем об этом… Слуги Азаса – тьфу! Кто же тогда мы? Дырки от бублика? Мой предводитель прогнал их из Империи, о да! Это была задача для Лап, насколько вам мог поведать Танцор, – жизненно необходимая чистка, удаление шипов из тела императора. Беспощадная резня и осквернение. Оказалось, что в их клане имеется огромное количество секретов, делающих их крайне уязвимыми… Коридоры силы… О, как они негодовали, когда мой предводитель вошел в Дом Смерти…

– Искарал! – в негодовании крикнула Апсала. Священник пригнулся, будто кто-то шлепнул его по голове. Икариум обернулся к молодой женщине.

– Кто произнес это предостережение? Чьими словами говорили твои уста?

Она остановила холодный взгляд на Ягуте.

– Обладание этими знаниями накладывает очень большую ответственность, Икариум, причем ни для одного человека нет исключений.

Ягут вздрогнул.

Крокус сделал шаг вперед.

– Апсала? Девушка улыбнулась.

– Может быть, перед тобой стоит Котильон? Да нет, шутка, это я. Мне начинают надоедать подозрения, идущие со всех сторон. Такое впечатление, что бог, некогда обладавший мною, оставил след на всю жизнь. Много лет назад я была простой рыбачкой. Сейчас меня уже нельзя назвать обыкновенной простушкой.

Со стороны отца донесся громкий вздох.

– Дочь, – проворчал он, – ни один из нас не может возвратиться в свое прошлое, все мы меняемся. Кроме того, каждому из нас пришлось пройти серьезные испытания, чтобы попасть сюда, – он поморщился, будто бы испытывая затруднения в подборе слов. – Ты приказала верховному священнику заткнуться, чтобы защитить секреты Танцора – Котильона. Тебе известно, что он не хотел подобного развития событий. По этой причине подозрения Икариума имеют под собой вполне твердую почву.

– Однако, – возразила Апсала, – я уже не являюсь рабыней. Только мне можно решать, как распорядиться накопленными знаниями. У меня есть свои собственные мотивы, отец.

– Ну хорошо-хорошо, – произнес Икариум. – Считайте, что я наказан. – Взглянув на Маппо, он продолжил: – Что тебе известно о Безымянных Героях, друг?

Маппо помедлил, а затем произнес:

– Наше племя принимало их как дорогих гостей, но подобные визиты были крайне редки. Сейчас я думаю, что они считали себя слугами Азаса. И если легенды Треллов содержат хоть толику правды, то временем возникновения этого культа можно считать дату основания Первой империи…

– Они были уничтожены! – заверещал Искарал.

– Возможно, в границах Малазанской империи, – заключил Маппо.

– Друг мой, – произнес Икариум. – Ты утаиваешь истину. Я слышу их.

Трелл вздохнул.

– Они возложили на себя обязанность – обеспечить тебе охрану, Икариум. Именно так и обстоят дела с самого начала этой истории.

– Но почему?

– Вот этого я не знаю. Ты задаешь… – Трелл дрогнул, – интересные вопросы. Посвящение жизни благородным целям? Защита Азаса? – Маппо пожал плечами.

– Проклятые Худом обрубки! – проворчал Реллок. – Насколько мы знаем, они могут быть виновны во всех грехах.

Компаньоны с удивлением повернулись К нему. После продолжительного молчания Скрипач тряхнул головой.

– Нам пора, – произнес он. – Идем в лабиринт.

Руки и конечности. Они царапают по скрученным корням, они тянутся и изгибаются в тщетных попытках вырваться на свободу. Со всех сторон доносится страстная мольба: жизнь людей оказалась здесь случайно заключенной среди тысяч и тысяч других существ.

У Скрипача возникло минутное представление: как же человеческие лица будут выглядеть с телами, снабженными такими кошмарными конечностями. Фантазия его подвела, но сапер точно знал, что реальность, скрывающаяся за этими стенами, в сотни раз хуже его самых страшных кошмаров.

Треморлор – грубая темница, образованная из корней, – содержала в себе демонов, древних всевышних и созданий с такой чудовищной внешностью, что сапер сразу понял, сколь же многообразна жизнь на свете. Люди представляли собой несколько маленьких хрупких листочков на столь огромном дереве, которое не укладывалось в сознании. Шок лишил Скрипача мужества. Кто-то явно смеялся над ним, словно бескрайнее эхо несметного количества лет и миров, заключенных в этой тюрьме.

Со всех сторон доносились звуки битвы – треск дерева, хрипы и стоны… Все это были другие тропы лабиринта. Азаса пытались атаковать со всех сторон. От звериных воплей стыла кровь в жилах, но путешественники понимали, что вселяющая ужас вечная война и не может иметь другого лица.

Рукоятка арбалета стала мокрой от пота Скрипача, он шел впереди всех, медленно ступая по самому центру тропы. Со всех сторон тянулись страшные руки и лапы. Впереди виднелся острый изгиб дороги. Сапер присел и оглянулся на остальных спутников.

В сопровождении остались только три Гончие. Шан и Клык пропали – видимо, двинулись по параллельным путям. Скрипач видел, что Баран, Слепая и Крест не проявляли никаких признаков беспокойства, поэтому решил успокоиться и сам. Безглазая Гончая путешествовала в нескольких шагах от Икариума. Складывалось впечатление, что эта парочка встречалась не впервые, совместно пройдя немало троп. Баран завершал их процессию, в то время как Крест – бледная, испещренная гора мускулов – держалась около сапера. Порой она поднимала к нему свои черные блестящие глаза, как бы успокаивая солдата.

Поежившись, Скрипач вновь обратил свой взгляд на Слепую. «Она так близко… к Икариуму…» Ягут понимал это так же четко, как и Маппо. Наверняка, Повелитель Теней так и задумал… Треморлор никогда не посмеет забрать к себе Гончих – этих древних убийц…

Маппо стоял сбоку от Ягута, который держал в руках полированную булаву. Волна сострадания наполнила Скрипача: Трелл не мог найти себе места. Перед ним стоял не просто Изменяющий Форму, а старый спутник, он любил его как брата.

Крокус и Апсала, как и прежде, достали из ножен боевые ножи и встали по флангам от слуги. Пуст притаился на расстоянии нескольких шагов за их спинами.

«Вот и все наше войско – ничего более».

Внезапно Скрипача охватило странное чувство. Намереваясь повернуть за угол, он почувствовал, будто его спину сжала чья-то рука. «Дальше идти нельзя. Надо подождать, – сапер вздохнул. – Чего же еще ждать?»

Глаза Скрипача все еще блуждали по своим спутникам, и в этот момент он заметил, как корни за их спинами начали медленно подниматься.

– Худ!

Мгновение спустя все вокруг пришло в движение: прямо перед ним появилась огромная туша какого-то животного, которое начало сотрясать воздух диким ревом. Скрипач почувствовал, что его костный мозг превратился в мелкие кристаллики льда. Над головой раздалось хлопанье чешуйчатых крыльев, а перед глазами он увидел огромные когти.

Стоящий во главе Сольтакен предстал в образе бурого медведя, достигающего по размерам грузовую повозку знати. Со всех сторон к его темному меху тянулись уродливые конечности неизвестных тварей. Скрипач заметил, как медведь дернул за одну конечность, состоящую из трех суставов. В ту же секунду в воздух брызнула струя черной, старой крови. Не обращая внимания на попытки узников достать его, похожие на комариные укусы, медведь двинулся вперед.

Скрипач опустился на пол, представляющий собой хитросплетенье корней. Тяжелое горячее дыхание, а также пот, заливающий глаза, не давали ему даже выкрикнуть предостережение. Хотя, по сути, кому оно было нужно?

Над головой пронеслась темная масса. Скрипач перевернулся, встал на ноги и обнаружил, что медведь уже оказался позади.

Внимание зверя было полностью поглощено обливающимся кровью энкар'алом, который завис в воздухе. Это был еще один Сольтакен, издающий яростные крики. Медведь предпринял атаку, и рептилии ничего не оставалось, как отстраниться назад – как раз в то место, где стоял Трелл со своей булавой.

Скрипач даже не мог себе представить, какую мощь может иметь удар Маппо. Максимально размахнувшись, Трелл обеими руками опустил наконечник своего оружия на грудь энкар'ала. Послышался хруст сминаемых костей. Рептилия, напоминающая по размерам быка, потеряла равновесие и обрушилась на землю. Переломив крылья, она получила сильный удар по голове. Из глаз и ноздрей хлынула темная кровь.

– Нет! – внезапно закричал Трелл.

Скрипач бросил взгляд на Икариума, однако причиной крика Маппо оказался вовсе не он. Гончая Крест разбежалась и атаковала бурого медведя со спины. Взревев, Сольтакен бросился в сторону, наткнувшись на стену из корней. В то же мгновение из-за решетки протиснулась чья-то зеленая рука, она мертвой хваткой вцепилось в горло медведя. Сольтакен был чудовищно силен, однако эта рука оказалась ему не по зубам.

В то же самое мгновение Крест подпрыгнул и сомкнул свои челюсти на плече зверя. Послышался хруст костей. Безумно мотая головой, Гончая умудрилась напрочь оторвать конечность.

– Мессремб! – заревел Трелл, сдерживая Икариума в объятиях. – Это же наш союзник!

– Сольтакен! – заверещал Искарал Пуст, принявшись танцевать на одной ноге.

Маппо медленно осознал смысл своих слов.

– Друг, – прошептал он и опустился на землю. Скрипач догадался. «Это первый друг, которого мы потеряли сегодня. Первый…»

Треморлор начал протягивать к обоим Сольтакенам длинные, как щупальца, корни, и через несколько минут каждый из них оказался в своей собственной вечной тюрьме. Медведь, из обрубка лапы которого бешено хлестала кровь, попытался бороться с новыми для себя узами, однако мощь Азаса была несоизмерима. Корни начали сжиматься, камера уменьшаться, и, наконец, Сольтакен почувствовал, что ему начало не хватать воздуха. Вокруг глаз появились синие круги, а белки начали вылезать их орбит.

Корни ослабили хватку, затем подобрали несколько валяющихся на полу лап, костей, кусков плоти и мгновенно их поглотили.

– Маппо, – произнес Икариум. – Посмотри на ту странную руку, которая так и не отпустила хватку вокруг его шеи. Знаешь, что это означает? Треморлор – это не вечная тюрьма для Мессремба. Как и в случае энкар'ала, Худ возьмет его душу к себе…

Корни противоположных стен практически сомкнулись друг с другом.

– В лабиринте появилась новая стена, – произнес Крокус.

– В таком случае, надо спешить, – прошептал Скрипач, только сейчас поднимаясь на ноги. – Бегом.

Они вновь двигались в полной тишине. Скрипач обнаружил, что после произошедших событий его руки начали неистово трястись. Это мешало держать арбалет, а онемение, захватившее разум, не позволяло сосредоточиться.

«Мы же не выживем здесь. Даже сотни Гончих Тени окажется недостаточно. Изменяющие Форму покоятся тут сотнями, тысячами, однако сколько из них достигнет Дома? Только самые сильные… самые сильные… На что же отважились мы? На то, чтобы ступить в Дом и найти врата, что перенесут нас в Малаз, в сам Дом Смерти. Боги, да мы же просто пешки в этой игре… за исключением человека, который опасается своей силы и которого боится сам Азас».

Со всех сторон начали вновь доноситься звуки разгорающейся битвы. Параллельные коридоры стали свидетелями такой резни, и им самим в ней придется скоро участвовать. В самом деле, ужасные звуки становились все громче и ближе… «Мы приближаемся к Дому… Пути пересекаются…»

Скрипач остановился и вновь обернулся на своих спутников. На лице каждого из них отражались те же самые мысли, что терзали сапера. Молчаливо переглянувшись, они абсолютно точно поняли друг друга. Впереди послышался шорох шагов. Скрипач обернулся и увидел бешено бегущую Гончую Шан. Ее бока, покрытые глубокими ранами, шумно вздымались.

«О, Худ!..»

В этот момент послышался новый звук, он приближался сзади, оттуда, где только что скрылась эта Гончая.

– Он был предупрежден! – закричал Икариум. – Гриллен! Вы все были предупреждены!

Маппо положил руки на плечи друга. Волна ярости, исходящая от Икариума, наполнила воздух, будто бы весь Путь задержал дыхание. На лице Ягута не было никаких эмоций, однако Скрипач явственно увидел, насколько напряжены руки Трелла. Внезапно Маппо испустил такой возглас боли, разочарования и страха, что сапер опустился на колени… Из его глаз полились слезы.

Гончая Слепая встала мордой к Ягуту, ее хвост недобро зашевелился. Подобная картина повергла сапера в шок.

Крест и Баран повторили действие своей предводительницы, образовав нечто вроде заградительного барьера вокруг Икариума. Скрипач понял, что оказался в стороне и поднялся с земли. В то же мгновение он почувствовал – ноги стали как ватные… Подобное ощущение охватывало его тогда, когда ему приходилось выпивать несколько галлонов вина. Все смотрели на Икариума – тот находился на гране своих возможностей… Вот-вот терпение кончится, и начнется настоящий террор.

Все три Гончие вздрогнули и попятились назад. Скрипач обернулся – тропа впереди оказалась закрыта новой колышущейся массой корней. «О, неужели нам предстоят новые испытания».

Девочке, облаченной в кожаную жилетку с пришитыми расплющенными медными монетами в виде щитков, было не более одиннадцати-двенадцати лет. В руках она держала острием вперед большую пику – настолько тяжелую для хрупкого организма, что на лице выступили капли пота.

Фелисин заметила у голых пыльных ног девочки огромную корзину, наполненную цветочными букетами и венками.

– Ау тебя неплохо получается, – произнесла Фелисин. Молодая караульная молчаливо переводила взгляд со Льва на Толбакая.

– Ты можешь опустить свое оружие, – тихо произнес пустынный воин.

В ту же секунду кончик дрожащего копья уткнулся в песок. Раздался грубый голос Толбакая:

– На колени перед Возрожденной Ша'икой!

Девочка мгновенно выполнила приказ и упала ничком на землю. Фелисин присела и дотронулась до ее головы.

– Можешь подняться. Как твое имя?

Девочка нерешительно поднялась и решила на всякий случай кивнуть.

– Понятно, – произнес Лев. – Она похожа на одну из многочисленных сирот, живущих в этих местах. Еще ни один человек не обратился к ней по имени. Пойми, Возрожденная Ша'ика! У этой девочки нет имени, однако она уже решила посвятить всю свою жизнь служению тебе.

– Если это действительно так, то она вполне заслужила иметь имя. То же самое относится и к остальным сиротам.

– Поступай так, как считаешь нужным. Кто будет говорить с ними?

– Я сделаю это сама, Лев.

Окраины оазиса были обложены невысокими покосившимися стенами из глиняного кирпича. За ними виднелся десяток полуиссохших пальм, у подножия которых в листве шуршало несколько песчаных крабов. Рядом стояла дюжина белых коз, те с интересом повернули свои светло-серые глаза по направлению к незнакомцам.

Фелисин вновь опустилась на корточки и подняла один из небольших цветочных венков. Осмотрев со всех сторон, она с улыбкой продела через него правую руку.

После этого путешественники вновь двинулись в центр оазиса. Воздух постепенно становился прохладнее; вид небольших лужиц с водой и густой растительности шокировал людей, привыкших за несколько месяцев к палящему солнцу и белому песку. Вокруг виднелось множество руин – по всей видимости, здесь когда-то находился большой город с роскошными садами, лужайками, бассейнами и фонтанами. Вокруг лагеря было расположено несколько загонов; лошади, стоящие там, выглядели сытыми и отдохнувшими.

– Насколько велик этот оазис? – спросил Гебориец.

– А почему бы тебе не поинтересоваться у своих призраков? – спросила Фелисин.

– Не могу. Этот город подвергся очень жестокому разрушению. Древние захватчики старались разрушить последние островки культуры Первой империи. Посмотрите, под ногами лежит огромное количество битых черепков. Тонкие осколки небесно-голубого цвета принадлежат Первой империи, а грубые, красные – захватчикам. Подобная смена событий имеет место на протяжении всей истории: – от изысканного до отвратительного. Эта истина заставляет мою душу сжиматься от горя.

– Оазис очень широк, – начал рассказ Лев, обращаясь к бывшему священнику. – Часть земель содержит настоящий перегной, на них мы выращиваем корма для скота и зерно. Посмотрите на те высокие деревья! Это несколько огромных кедров, которые остались от древнего леса. Все остальные пеньки давно превратились в камень. На территории оазиса много бассейнов и озер – воды здесь действительно с избытком. Будь на то наша воля, мы никогда не покинули бы этот благодатный край.

– Сколько здесь проживает людей?

– Одиннадцать племен – сорок тысяч кавалеристов, лучше которых не видел белый свет.

– На что способна кавалерия против нескольких легионов пехоты, Лев? – проворчал Гебориец.

Пустынный воин улыбнулся.

– Они способны изменить лицо войны, старик.

– Многие пытались добиться этого, – возразил Гебориец. – Что предопределило успех малазан в военных действиях? Их способность к адаптации, лабильная тактика на поле боя. Думаешь, империя не встречалась с подобными культурами раньше, Лев? Встречалась и порабощала их. Прекрасным примером могут служить виканы или сети.

– И как же империя побеждала?

– Я не историк, поэтому не могу помнить тех деталей, которые меня не интересовали. Имей вы библиотеку с имперскими текстами, написанными Антилопой и Таллобантом, то давно прочитали бы об этом сами. При условии, конечно, что вы знакомы с малазанским языком.

– Вы определяете границы региона, – начал свою тираду Лев, – создаете сезонную карту погоды. Затем происходит захват жизненно важных источников с водой, постройка укреплений и фортов. Затем начинается длительная осада врага, выматывание нервов. Если терпения не хватает, то пастбища поджигаются и начинается резня всех животных, что на четырех ногах. В противоположном случае вы обещаете каждому вновь примкнувшему боевому клану равноправный дележ добычи и сохранение их как боевого подразделения. В результате вся молодежь переходит на вашу сторону. Остаются только старики и старухи, и они шепотом рассказывают о некогда великой свободе.

– Неужели кто-то читал наших историков?

– Да, у нас большая библиотека, Гебориец, которая была создана по настоянию старейшин Ша'ики. «Знай своего врага лучше, чем он знает тебя», – так сказал Келланвед.

– Осмелюсь сказать, что он был не первым в своем изречении.

Глинобитные племенные хибары начали появляться с обеих сторон от широкой дороги, на которую повернули путешественники. Во дворах играли дети, а большие мулы тянули тяжелые повозки со стороны центра – торговый день на сегодня заканчивался. Своры собак, завидев незнакомцев, с лаем бросались им навстречу. Как только одна из них замечала большую белую медвежью шкуру на широких плечах Толбакая, дворняг как ветром сдувало.

Постепенно за спинами пришельцев образовалась большая толпа, она медленно следовала по направлению к центру оазиса. Фелисин чувствовала, что на нее смотрят тысячи глаз, слышала какое-то безотчетное бормотанье. «Ша'ика, еще не Ша'ика. Нет, Ша'ика – посмотрите на ее сопровождение: двоих избранных пустынных воинов – Толбакая и Льва Великой Пустоши… Посмотрите, как они истощены после долгого перехода. Пророчество говорит о возрождении, обновлении. Ша'ика вернулась. Мы долго ждали, и, наконец, она возродилась. Возрожденная Ша'ика…»

– Возрожденная Ша'ика! – два этих слова, словно волны из шепота начали превращаться в громкое скандирование. Весть распространялась с быстротой молнии.

– Надеюсь, в центре есть какая-то площадь или амфитеатр, – пробормотал Гебориец. Иронично усмехнувшись над Фе-лисин, он продолжил: – Помнишь, девушка, когда мы в последний раз шли по улицам, запруженным народом?

– Лучше двигаться от стыда к триумфу, Гебориец, чем наоборот.

– С этой мыслью не поспоришь.

– Перед дворцовой палаткой имеется парадная площадь, – произнес Лев.

– Дворцовая палатка? А, символ вечных перемен, дань традициям… Я конечно понимаю, что нужно почитать своих отцов, но не до такой же степени.

Лев обернулся к Фелисин.

– Твой компаньон очень неуважительно отзывается о наших предках. Это может за собой повлечь серьезные проблемы. Возрожденная Ша'ика! Когда мы встретимся с верховными магами…

– Он благоразумно закроет свой рот на замок.

– Лучше было бы сделать это пораньше.

– А давайте отрежем ему язык? – встрепенулся Толбакай. – Сразу никаких проблем и беспокойств.

– Ты до сих пор меня недооцениваешь, дурачок! – засмеялся Гебориец. – Я слеп, однако прекрасно все вижу. Ну, отрежете вы мне язык – я все равно буду говорить… Да расслабься, Фелисин. Я же не совсем еще выжил из ума.

– Если ты продолжишь называть ее старым именем, то именно так мы и подумаем, – предупредил Лев.

Фелисин перестала вслушиваться в их перепалку. Несмотря на то что мужчины до сих пор периодически обменивались колкостями, она почувствовала, что, наконец, между ними появилось какое-то странное единение. Нет, о дружбе речи не шло – в конце концов, Толбакай чуть не убил Геборийца, это было гораздо сложнее. «Мое возрождение – вот что объединило этих людей, несмотря на то, что каждый из них стоит по вершинам треугольника. Лев, разумеется, занимает главенствующее положение. Именно Лев, в котором у меня нет никакой уверенности». Странники медленно продвигались к центру поселения. По одну сторону от дороги девушка увидела высокий помост, его по кругу охватывал довольно большой фонтан.

– Именно здесь и начнется история.

– Что? – обернулся Лев с удивленным выражение лица.

– Я буду говорить со своими последователями.

– Здесь? До встречи с верховными магами? – Да.

– И ты заставишь троих самых сильных людей поселения ждать?

– Неужели подобные мелочи могут волновать Ша'ику, Лев? Неужели мое возрождение требует какого-то благословения? К своему несчастью, среди моих последователей нет верховных магов, не так ли?

– Но…

– Тебе настало время закрыть свой рот, Лев, – произнес весьма враждебным тоном Гебориец.

– Расчисть мне дорогу, Толбакай, – приказала Фелисин. Гигант резко развернулся и широкими шагами направился к платформе. Он не проронил ни единого слова, однако этого и не требовалось. В гробовом молчании толпа расступилась и пропустила всю процессию к помосту.

– Толбакай, пожалуйста, начни за меня. Раз я действительно вознеслась, назови меня по всем правилам.

– Конечно, Избранный Герой.

– Сейчас так называют апторианцев, – тихо проворчал Гебориец.

При подъеме на каменную платформу в голове Фелисин пронесся каскад мыслей. «Ша'ика возродилась – темное покрывало Дриджхны вновь опустилось на мир. А меня зовут Фелисин – отпрыск благородного семейства Унты, шлюха Глубинного Рудника. Осталось только открыть священную Книгу, и на этом ритуал завершится. Я видела лицо самого Абисса, прошла через море испытаний… Но сейчас пришла пора взять власть своей предшественницы. Наконец-то настал порог той новой жизни, о которой я так долго мечтала. Всего-то – открыть Книгу… Кто бы мог подумать, что боги окажутся такими сговорчивыми? Ша'ика знает мое сердце, а это является гарантом уверенности в завтрашнем дне. Проще пареной репы… Я буду обладать огромной властью во всех ее проявлениях, но Фелисин никуда не исчезнет… Ее твердое сердце, добрая душа будут жить на широких просторах Абисса.

Однако Льву известно…»

– На колени перед возрожденной Ша'икой! – рев Толбакая был подобен небесному грому в жарком неподвижном воздухе. Все как один упали на землю, преклонив головы.

Фелисин вышла из-за спины гиганта. Мощь Дриджхны вливалась в нее тонкими струйками. «О, дорогая богиня, драгоценная покровительница, неужели ты будешь медлить со своим даром? Неужели подобно этой толпе, подобно Льву, ты станешь ждать доказательства моих слов? Ждать моих намерений?»

Силы, вошедшей в девушку, было достаточно, чтобы донести ее потаенные мысли до уха каждого находящегося здесь человека, включая тех трех верховных магов, стоящих в этот момент под сводчатым проходом, ведущим к площади. «Они стояли, не преклонив колени».

– Поднимитесь, мои правоверные последователи! Фелисин почувствовала, как три человека на отдалении вздрогнули от этих слов. «Ах, теперь понятно, где вы стоите, каждый из вас…»

– Священная пустыня Рараку находится под защитой кольца Вихря, обеспечивая неприкосновенность моего возвращения. Однако снаружи слышны призывы повстанцев к оружию! Необходимо вновь обрести независимость от тирании Малазанской империи, которая проливает во всем мире реки крови. Мои слуги являются предводителями огромной армии. Все Семь Священных Городов, кроме одного, были освобождены, – девушка помедлила, ощутив, как новая, доселе невиданная сила вселяется в ее тело. – Наше время, отведенное на подготовку, закончилось. Пришла пора покинуть оазис и показать, кто в мире хозяин. Императрица, сидящая на троне на расстоянии нескольких тысяч лиг отсюда, хочет нас наказать. К Семи Городам приближается флот, а также армия под предводительством избранного адъюнкта. Его мысли я читаю, словно открытую книгу, – поверьте мне на слово. Эта женщина не способна иметь от меня никаких секретов…

Три верховных мага не двигались. Внезапно Фелисин осенило, и она узнала их… По всей видимости, это был подарок старейшин Ша'ики. Теперь девушка могла различать их лица так, будто они стояли на расстоянии одного шага от нее. Кроме того, они были также осведомлены о внезапном прозрении Воскресшей Ша'ики. Фелисин ощутила неистовый восторг, когда три достопочтенных старца начали трястись от ужаса. Самым старшим среди них был ветхий старик Бидиэал – тот самый, который благодаря своим собственным видениям нашел ее еще ребенком. Его затуманенные глаза неотрывно смотрели Фелисин в душу. «Ну что, Бидиэал, ты помнишь того ребенка? Ты таким варварским способом использовал меня на протяжении целой ночи, пытаясь получить все возможные от плоти наслаждения. Ты сломал ребенка в самом начале его духовного развития, оставил в душе незаживающие шрамы… Ребенок был не способен к сопротивлению, он не мог сообщить богине о всех твоих злодеяниях. Бидиэал, тебе уготовано место в огне Абисса – да ты и сам, наверное, об этом уже догадался. Однако пока придется мне послужить. На колени».

С двух различных точек зрения – вблизи и на расстоянии нескольких сотен метров – девушка увидела, как старик безвольно упал ниц. Сверху на него опустился большой черный балахон. Фелисин обратила внимание к следующему человеку. «Фебрил, самый малодушный из всех верховных магов. Трижды ты пытался отравить меня, и все три раза Дриджхна сжигал яд в моих венах. Поэтому и наказание совсем не одно. Неужели ты думаешь, что я закрою на это глаза? А что по поводу твоего давно забытого преступления – бегства от Дассема Ультора перед самым началом финальной битвы, когда ты больше всего был ему нужен. Думаешь, я ничего об этом не знала? Тем не менее, пока ты мне нужен – тебе предстоит открыть имена всех остальных предателей. На колени, ублюдок!» С последним восклицанием она выплеснула в воздух сгусток энергии, поваливший мужчину на землю огромной невидимой рукой. Захныкав, он скорчился на мягкой земле.

«Наконец-то мы добрались до тебя, Л'орик, до моей единственной тайны! Твои колдовские способности весьма внушительны, именно они создают вокруг непроницаемый барьер. Ход твоих мыслей так и остался для меня загадкой; мне неизвестна даже глубина твоей преданности. И несмотря на то что ты кажешься весьма ненадежным, я наделяю тебя верховной властью. Знаешь, почему? Благодари свою прагматичность, которая свойственна также и Льву. Однако помни: я буду знать о каждом твоем решении, каждом слове. Итак, верховный маг, выбирай».

Он упал на одно колено и преклонил голову.

Фелисин улыбнулась. «Везде я вижу полумеру. Очень прагматично, Л'орик. Я не ошиблась в тебе».

В ответ Фелисин увидела кривую усмешку, которую не мог скрыть глубокий темный капюшон.

Закончив с тройкой магов, девушка обратила внимание на толпу, ожидающую дальнейших указаний. В воздухе повисло гробовое молчание. «Что же остается?»

– Мы должны выйти на войну, мои дети. Но этого недостаточно. Мы должны объявить для всех наши цели и требования.

Наконец-то богиня была готова.

Фелисин – Возрожденная Ша'ика – подняла руки.

Над головой появился блеск золотой пыли, он постепенно превратился в мерцающий столб. Поднялся сильный ветер, который начал поднимать к небу пыль. За ней потянулся и золотой столб, распространяя во все стороны блестящие брызги. Он рос, становясь все шире и шире.

«Вихрь был всего лишь подготовкой нынешнего дня. Эта колонна представляет собой флаг Дриджхны, древком его является Апокалипсис. Наш штандарт будет виден каждому смертному на всем континенте. Наконец-то началась настоящая война. Моя война».

Отпрянув в сторону, девушка подняла голову и принялась смотреть на творение своих рук. «Дорогая сестричка, ну вот пришел и твой черед».

Арбалет, который держал в руках Скрипач, резко дернулся. Поток огня охватил вздымающуюся массу крыс; они горели, чернели и падали на пол.

Путешественники, преследуемые кошмарным Грилленом, начали отступать, и сапер оказался в самом хвосте колонны.

– А Д'айверс украл довольно сильные жизни, – произнесла Апсала. Маппо, сгибаясь под тяжестью тела своего друга, кивнул. – Гриллен никогда не демонстрировал такой расторопности.

Расторопность. Скрипач заворчал, обдумывая это слово. В момент своей последней встречи с Д'айверсом он видел всего лишь несколько сотен крыс. Сегодня их число насчитывало тысячи, может быть, десятки тысяч – об этом оставалось только догадываться.

Гончая Клык присоединилась к команде и сейчас руководила отступлением, осторожно спускаясь вниз по узкому туннелю. Им ничего не оставалось, как попытаться найти окружной проход вокруг Гриллена.

«Пока Икариум потерял контроль… Но боги, как же близко мы находимся от этого события…»

Сапер засунул руку в походный мешок и достал оттуда последний снаряд. Помедлив, он передумал и зарядил зажигательную смесь. У Скрипача совсем не было времени на то, чтобы зарядить смесь в стрелу, поэтому он в конце концов отказался от этой идеи. Крысы, идущие во главе огромного полчища, наступали: до них оставалось менее полудюжины шагов. Сердце застучало как паровой молот. «Неужели я позволил им подойти слишком близко? Дыханье Худа!» Размахнувшись, он со всей силы швырнул гранату.

В воздухе повис запах жареных крыс.

Подвижный огонь пожирал маленькие тельца, не щадя никого. Твари бросились врассыпную.

Сапер развернулся и побежал.

Он чуть не наткнулся на челюсти Шан, перепачканные кровью. Вскрикнув, Скрипач увернулся и чуть не упал, поскользнувшись на влажной земле. Все остальные остановились. Сапер вскочил на ноги.

– Ну и кого же вы ждете? Бегом отсюда!

– Но куда? – раздался сухой, озабоченный голос Крокуса. Обернувшись, Скрипач заметил, что с обеих сторон коридора стоят непролазные заграждения из крыс.

Четыре Гончих начали атаковать черное войско, и только Шан остался вместе с людьми. Он занял место Слепой, подойдя как можно ближе к Икариуму.

Внезапно раздался бешеный вопль Ягута. Дернув плечами, он практически безо всяких усилий освободился от мертвой хватки Маппо. Трелл покачнулся, потерял равновесие и с глухим стуком упал на ковер из корней.

– Всем пригнуться! – закричал сапер. Его рука шарила в мешке, пытаясь нащупать большой гладкий предмет.

Взвыв, Икариум обнажил свой меч. Деревянные ножны треснули и разлетелись в щепки. Небо металлического цвета приобрело багровый оттенок; вихрь завертелся прямо над головой Словно дождь, со всех сторон брызнул древесный сок.

Шан предпринял атаку Икариума, однако стоило Ягуту махнуть рукой, как огромный пес, словно маленький щенок, отлетел в сторону.

Скрипач наблюдал за действиями Икариума еще несколько секунд, затем решительно развернулся, зарядил последний снаряд и выстрелил в сторону крыс.

Однако арбалет оказался заряженным не снарядом.

Широко раскрыв глаза, Скрипач заметил, как на землю в нескольких метрах от него приземлилась раковина. Раздался звон, и она разбилась вдребезги.

Сапер слышал за спиной громкий треск и вопли, времени на то, чтобы развернуться, у него не было. Из осколков раковины начал доноситься шепот танно Бродящей Души. «Ох, это же был его подарок!» – вспомнил Скрипач. Тихий шепот наполнил окружающий воздух… Это был вой костей, который вибрировал в мышцах.

Огромная масса крыс попыталась ретироваться, но все пути к отступлению были отрезаны – голос слышался отовсюду.

Мелкие твари начали корчиться, их плоть съежилась, оставив на земле только кости и шерсть. Песнь поглотила их практически целиком.

Вопль тысячи голосов Гриллена напоминал собой мучительную боль и страшный кошмар. Через несколько минут затих и он.

Скрипач попытался закрыть уши, поскольку песнь проникла в мозг, начав разрушать его изнутри. Этот голос принадлежал вовсе не человеку, вовсе не смертному. Сапер развернулся и упал на колени. Глаза широко раскрылись. Он с трудом понимал события, что разворачивались прямо перед ним.

Все спутники лежали на полу, корчась от боли. Гончие съежились и неистово дрожали. Маппо лежал поверх распростертого Икариума, не проявляющего признаков жизни. В руках Трелла находилась костяная дубинка, наконечник которой был окрашен цветом крови. Кроме того, поверх него висело несколько прядей длинных рыжих волос. Наконец Маппо бросил оружие и также прижал свои руки к уху.

«Боги, да ведь это убьет нас всех – прекратите! Прекратите немедленно!»

Скрипач почувствовал, что сходит с ума. Зрение раздвоилось, и теперь он видел перед собой стену, состоящую из огромного потока воды. Покрытая белой пеной, она перескочила через путешественников и ринулась вниз, сметая на своем пути любые преграды. Обернувшись, сапер увидел, что подобные стены были везде и что все они, словно зеркало, отражали происходящие здесь события. На свет появились камни каких-то древних строений, зеленые водоросли, гниющие остатки затонувших кораблей, покрытые ракушечником ржавые металлические детали, кости, черепа, ведра, бронзовые ящики, расщепленные мачты и такелаж… Все это представляло собой затопленные воспоминания бессчетных цивилизаций, лавину трагических событий, что давным-давно стерлись из памяти людей.

Волна поглотила их и с безумной яростью понесла дальше.

В то же мгновение видение пропало, оставив людей сухими, как пыль.

Воздух наполнила абсолютная тишина, изредка прерываемая тяжелым дыханием путешественников, звериными криками, шорохом одежды и оружия.

Скрипач поднял голову и медленно поднялся на колени. Впечатление о произошедших событиях никак не могло оставить его, наполняя душу невыразимой горечью.

«Покровительное волшебство?»

Бродящая Душа улыбнулся: «В некотором роде».

«А я планировал отослать твой проклятый подарок в Г'данисбан. Ну и дела: мой последний заряд оказался проклятой морской раковиной… Я даже и не удосужился проверить. Дыхание Худа!»

В этот момент Скрипач почувствовал, что в воздухе поднимается новое безотчетное напряжение. Сапер осмотрелся. Маппо схватил дубинку и встал над Икариумом – тот до сих пор находился без сознания и лежал ничком на земле. Вокруг него сновали взъерошенные Гончие.

Скрипач взял арбалет.

– Искарал Пуст! Отзови своих Гончих, черт бы тебя побрал!

– Выгодная торговая сделка! Азас захватит его, – прошептал верховный священник, все еще покачиваясь на ногах от последствий магии танно. – Сейчас самое время!

– Нет, – проревел Трелл.

Скрипач задумался. «Сделка, Маппо. Икариум четко определил свои желания…»

– Отзови псов немедленно Пуст, – произнес он, двинувшись к нервному старикашке. Засунув руку в походный рюкзак, сапер вытащил на свет небольшой кожаный пакет. – Всего один-единственный заряд, и все твои Гончие превратятся в твердый мрамор. Их даже не спасет, если я упаду поверх своего заряда, сверху.

– Проклятые саперы! Кто только придумал их! Безумие! Скрипач усмехнулся.

– Кто их при думал? Конечно, Келланвед, кто же еще! Он вознесся, став твоим богом, Пуст. Думаю, ты оценил эту иронию, верховный священник.

– Сделка…

– Она еще подождет. Маппо, насколько сильно ты его ударил? Как долго он будет находиться в забытьи?

– Столько, сколько нужно, друг. «Спасибо тебе за слово „друг“».

– Очень хорошо.

– Отзови собачонок, Пуст. Мы идем к Дому.

Верховный священник перестал шататься; помедлив, он махнул рукой назад. Увидев Апсалу, лицо старикашки расплылось в широкой усмешке.

– Именно так и поступают настоящие солдаты, – произнесла девушка.

Усмешка пропала.

– Сегодняшняя молодежь не знает преданности, не знает стыда. Именно поэтому у нас все идет наперекосяк. Разве ты не согласен, слуга?

Отец Апсалы поморщился.

– Ты слышал ответ моей дочери.

– Ее язычок слишком развязан, о да. Ты избаловал ее, старик, и предал нашу с тобой старость. Увы! Что же будет дальше?

– Дальше мы отправимся в путь, – произнес Скрипач.

– Не бойтесь, осталось совсем немного, – крикнул Крокус, указав пальцем вперед. – Я вижу Дом. Я вижу Треморлор.

Сапер увидел, как Маппо повесил оружие через плечо и нежно, бережно поднял Икариума на руки. Тело Ягута безвольно свисало вниз. Эта сцена была пронизана такой трогательной заботой, что Скрипач не выдержал и отвел взгляд.