"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава двадцать первая

Под огромным блестящим грибом, который представлял из себя Вихрь, появилась еще одна пыльная лавина – это огромная армия снялась с лагеря. Рожденные под порывами капризного ветра, желтые облака распространялись из центра оазиса и постепенно оседали сусальным золотом на руины древнего города. Весь воздух в округе был пропитан ощущением блестящей радости. Складывалось впечатление, что пустыня в последний раз решила продемонстрировать свои былые богатые и славные времена. О да, Рараку действительно была таковой несколько веков назад.

Ша'ика стояла на плоской крыше деревянной сторожевой башни, у подножия которой на площади скопилось огромное множество народа. Девушка же не обращала на них своего взора: ее внимание было целиком приковано к плотной желтой завесе, поднимающейся на юге. Маленькая девочка, удочеренная Ша'икой, преклонила колени и смотрела на свою новую мать неотрывным взглядом.

За спиной заскрипела винтовая лестница, по ней медленно взбирался кто-то немолодой. Обернись Ша'ика сейчас назад, она обнаружила бы в дверном проеме лысую голову и плечи Геборийца. Бывший священник выбрался на платформу, опустил свои невидимые руки на голову маленькой девочки, а затем обернулся и взглянул украдкой на Ша'ику.

– Только Л'орик продолжает за тобой смотреть, – произнес старик. – Все остальные наивно полагают, что скрылись с глаз долой.

– Л'орик, – пробормотала девушка, продолжая рассматривать южный горизонт. – Что ты чувствуешь в этом человеке?

– Твои знания превышают мои в сотни раз, девушка…

– И все же.

– Мне кажется, что он догадался о сделке.

– Сделке?

Гебориец медленно подошел к Ша'ике и положил покрытые татуировками предплечья на тонкие деревянные перила.

– О том самом договоре, который возник между тобой и богиней. Только он может доказать, что возрождения на самом деле и не было…

– Как это так, Гебориец?

– Сейчас объясню. Дело в том, что ни один ребенок не родился для этой цели, ты согласна? Ша'ика не воскресла, она… перевоплотилась. Л'орик хорошо разбирается в подобных тонкостях, а это делает твою позицию весьма ненадежной.

– В таком случае он рискует навлечь на себя ярость богини.

– Конечно, я не думаю, что он совсем игнорирует этот факт, девушка… По этой причине за Л'ориком нужно присматривать, причем тщательно.

На протяжении нескольких минут они погрузились в молчание, разглядывая непроницаемую завесу, поднимающуюся с юга. Затем Гебориец прочистил горло.

– Зато теперь, благодаря своим новым возможностям, ты, возможно, ответишь на некоторые вопросы.

– Какие же это?

– Ну, например, когда Дриджхна положил на тебя глаз?

– Что ты имеешь в виду?

– Где начало того лицемерия, в которое мы оказались сейчас вовлечены? Здесь, в Рараку? В Черепной Чаше? Или на противоположном континенте? Когда богиня впервые решила, что ты заслуживаешь доверия, девушка?

– Никогда. Гебориец опешил.

– Это…

– Невероятно? Согласна, однако является чистой правдой. Это путешествие принадлежало только лишь мне самой. Ты должен понять: ни одна богиня не может предвидеть неожиданную смерть, упадок жизненных сил, принятие каждого решения, выбор направления пути… Старшей Ша'ике было преподнесено в дар пророчество, однако оно являлось не более чем маленьким зернышком. В свободной человеческой душе оно должно дать росток. Видения Ша'ики очень обеспокоили Дриджхну. Дело в том, что они не имели под собой никакого реального основания. Какой-то намек на опасность – ничего определенного… Кроме того, – добавила она, пожав плечами, – стратегия и тактика являются проклятием для Апокалипсиса.

Гебориец поморщился.

– Это не сулит ничего хорошего.

– Неправда. Мы свободны лепить свою собственную судьбу, понимаешь?

– Я понимаю так: даже если богиня не смогла направлять твои движения, то это сделал кто-то другой.

– Обсуди это со своими друзьями-исследователями, Гебориец. Поверь: не каждая тайна может быть разгадана, хотя ты и привык думать по-другому. Наверное, эти слова приносят тебе боль…

– Я не жалею. Тем не менее мне начинает казаться, что не только люди являются пешками в чей-то огромной игре… Знаешь, порой туда попадают и боги.

– «Элементарные силы находятся в противоборстве», – произнесла, улыбнувшись, девушка.

Гебориец поднял бровь, а затем нахмурился.

– Это цитата… до боли знакома.

– Конечно. Она же высечена на имперских вратах в Унте. Слова Келланведа имеют под собой в основе извечное противоборство созидания и распада… Это объясняет экспансию империи и ее жажду славы.

– Дыхание Худа! – выдохнул старик.

– А твои мысли двигались в ином направлении? – Да.

– Что ж, не стоит так переживать. Зато предметом твоего следующего трактата, без сомнения, станет горстка невразумительных старых глупцов, которые начинают плясать в припадке сильного возбуждения.

– Старых глупцов?

– Твоих бывших читателей и соратников-ученых.

– А!..

На некоторое время они вновь погрузились в молчание, пока бывший священник, наконец, мягко не спросил:

– Ну и что ты теперь собираешься делать?

– С тем, что произошло в округе?

– Нет, с тем, что происходит сейчас. Дон Корболо устроил бессмысленную резню во имя тебя…

– Во имя богини, – поправила девушка, услышав металлические нотки в своем голосе. Она уже обменялась несколькими словами со Львом по поводу этого предмета.

– Весть о «возрождении», по всей видимости, достигла его ушей…

– Нет, не успела. Я запечатала Рараку, Гебориец. Шторм, который поднялся вокруг нас, способен разорвать человека в клочья. Даже знаменитый Тлан Аймасс не способен преодолеть такое препятствие.

– Однако ты объявила о себе, – произнес старик, – с помощью Вихря.

– Ага, и он зародил в душе Дона Корболо смутные сомнения и страхи. Дело в том, что этот человек страстно желает закончить возложенную на него задачу. Он свободен в своей воле и может решать эту проблему по своему усмотрению…

– И все же, что ты собираешься делать? Мы, конечно, можем выступить маршем, но до того момента, когда мы достигнем равнин Арена, пройдет несколько месяцев. К тому времени Корболо предоставит Тавори все необходимые оправдания, и о бессмысленных жертвах будет забыто. Восстание утонуло в крови, однако твоя сестрица относится с произошедшему с таким вниманием, которого удостаивается маленькая царапина на спине.

– Думаешь, она превосходит меня, Гебориец, не так ли? В тактике и…

– Ты сама прекрасно знаешь, насколько далеко ТЪвори может зайти в своей жестокости, девушка, – проворчал старик. – А увидев тебя на месте…

– В том-то и заключается мое самое большое преимущество, Гебориец. Тавори полагает, что она столкнется лицом к лицу с пустынной ведьмой, неизвестной ей доныне. Неведение позволит адъюнкту презирать Ша'ику до последней минуты. Но мне-то известно все о своем враге.

Отдаленный вой, доносивший от Вихря, постепенно изменил свой тембр. Ша'ика улыбнулась. Гебориец почувствовал какое-то движение мгновение спустя и спросил:

– Что происходит?

– Чтобы добраться до Арена, нам вовсе не потребуется несколько месяцев. Ты никогда не интересовался, чем же по сути является Вихрь?

Слепые глаза бывшего священника расширились, когда он предстал перед огромным столбом пыли и ветра. Ша'ике стало интересно, каким образом сверхъестественные способности старика позволяют ему увидеть это явление, однако следующие слова, которые донеслись от Геборийца, расставили все точки над и.

– Всевышние боги, столб сейчас опрокинется!

– Это Путь Дриджхны, Гебориец, – наша кружащая дорога на юг.

– Неужели мы окажемся там вовремя, Фел… Ша'ика? Неужели мы успеем остановить сумасшествие Дона Корболо?

Девушка не ответила, так как было уже слишком поздно.

Как только Антилопа прошел сквозь ворота, несколько рук взяли поводья его лошади и мгновенно ее остановили. В этот момент запястья историка коснулась чья-то маленькая ладошка.

Опустив взгляд, он заметил лицо Невелички, на котором застыл такой страх, от которого кровь останавливалась в жилах.

– К башне, – взмолилась она. – Быстрее!

Со стороны аренских стен доносилось странное бормотанье; темные звуки наполнили пыльный воздух. Соскользнув с седла, Антилопа почувствовал, что его сердце забилось, словно паровой молот. Рука Невелички тянула его через кордон гарнизонной гвардии и толпу беженцев. На своей спине историк прочувствовал прикосновение других рук, и те будто бы искали благословения или совета. Не обращая на них никакого внимания, Антилопа продолжал пробираться вперед.

Внезапно перед ними показался проем арочного прохода, ведущего в темные помещения башни. Изнутри ее круглые стены были обвиты довольно широкой непрерывной лестницей, которая тянулась до самого верха. Шум, который доносился с городских стен, превратился в рев – безумное свидетельство ярости, ужаса и страданий. Вой проник внутрь каменных стен башни и с каждым шагом становился все сильнее и сильнее. Проведя Антилопу мимо Т-образных бойниц, у которых сидела пара лучников, Невеличка начала подниматься по ступенькам. Ни один лучник так и не удосужился обратить внимание на гостей.

Как только они достигли света, что пробивался через решетку на крыше, до них донесся дрожащий оправдывающийся голос:

– Их слишком много… Я не могу ничего поделать – боги простят меня… Слишком много, слишком…

Невеличка поднялась на верхний этаж, за ней последовал Антилопа. Они оказались на широкой платформе, где у внешней стены уже стояло три человека. Фигуру, находящуюся слева, историк сразу узнал. Это был Маллик Рел – советник, которого он встретил в самом начале своего путешествия в Хиссаре. Шелковые одеяния покачивались на горячем ветру. Рядом с ним стоял верховный кулак Пормквал – высокий, жилистый, немного сутулый человек, одетый практически в одни лохмотья. Его бледные руки метались по зубцам башни, словно птицы, попавшие в капкан. Справа находился солдат с оружием, а диадема, прикрепленная к груди, свидетельствовала о его высоком командном ранге. Огромные руки были сложены на груди – складывалось впечатление, что он пытался просто раздавить свои собственные кости. Напряжение, царившее в воздухе, казалось, готово было вырваться наружу.

Рядом с решеткой сидел в крайнем возбуждении Нил – его руки просто тряслись. Молодой колдун повернул серое усталое лицо к Антилопе, в ту же секунду Невеличка бросилась к своему брату и схватила его в крепкие объятия.

Солдаты, стоящие у стен с противоположной стороны, резко закричали: этот возглас рассек воздух, словно коса самого Худа.

Антилопа подошел к стене и остановился около предводителя, дотронувшись рукой до выцветшего под действием непрестанных солнечных лучей каменного зубца. Проследив за взглядами всех остальных, он с трудом смог перевести дыхание. Сцена, которая открылась ему на склоне ближайшего к городу кургана, привела его в панику.

Колтайн.

Над плотной массой порядка четырехсот человек развевалось три флага: Седьмых, клана Безрассудных Собак с изображенным на нем сочлененным скелетом пса, и клана Ворона, штандарт которого представлял собой блестящий под лучами солнца бронзовый диск, окруженный черными перьями. Дерзкие и гордые воины продолжали тянуть свои символы высоко в небо.

Со всех сторон на них наседала многотысячная армия Дона Корболо. Эти пехотинцы были лишены всякой военной дисциплины, их интересовала только резня. За пехотинцами были видны приближающиеся отряды конников, которые пытались пробраться между городскими стенами и курганом. Аренские лучники не спали и твердо знали свое дело; по этой причине неприятельские конники до сих пор оставались позади. Гвардия Дона Корболо, а также, без сомнения, и сам предатель-кулак находились на плоской вершине противоположного холма, где специально для них на скорую руку был выстроен наблюдательный пост. Оттуда открывался прекрасный вид как на сам город, так и на те события, которые происходили у его стен.

Дистанция, разделяющая Антилопу и место действия, была насколько невелика, что историк был способен различить конкретных людей. Вот и Колтайн, который находится посреди саперов под предводительством Мясорубки, а также горстки моряков Затишья. В левой руке Колтайн держал рассыпающийся под ударами круглый щит, в правой – длинный нож, походящий по размерам на меч, за спиной развевался длинный плащ из черных перьев, который блестел так, будто был густо намазан смолой. В следующую секунду историк увидел командира Булта, тот руководил отступлением войска к вершине холма. Пастушьи собаки рвали и метались вокруг ветерана, словно безумные телохранители, не обращая никакого внимания на тучи окружающих их стрел. Среди псов выделялся один – огромный и неукротимый, он, несмотря на десяток усеивавших его стрел, продолжал битву не на жизнь, а на смерть.

Лошади были практически истреблены. Та же участь постигла весь клан Горностая. Среди воинов Безрассудных Собак осталось всего несколько человек, окруженных полудюжиной стариков и конюхов. Колтайн и Булт были последними представителями клана Ворона.

Несколько солдат Седьмых еще были способны держать оружие и окружили всех остальных плотным кольцом. Многие из них были уже не в силах поднять меч, но воины стояли насмерть, разрубаемые на куски огромным числом нападавших. Неприятель не жалел никого: любой солдат, падающий на землю из-за ран, мгновенно превращался в кровавое месиво. Вокруг виднелись осколки черепов, руки, ноги…

Камень, за который держался Антилопа, постепенно стал влажным и скользким. Внезапно правую руку историка пронзила кинжальная боль, но он практически ничего не заметил.

С перекосившимся лицом Антилопа оторвал взгляд от ужасающей сцены и протянул покрасневшие скрюченные пальцы к Пормквалу…

Командир гарнизона схватил его за запястье и отбросил назад.

Верховный кулак заметил Антилопу и шарахнулся в сторону.

– Ты не понимаешь! – закричал он. – Я не могу спасти их! Неприятель слишком силен, его слишком много!

– Все ты можешь, проклятый ублюдок! Кордон, высланный к склону, спасет их!

– Нет, люди будут уничтожены! Я не могу!

Внезапно около уха Антилопа раздался низкий рев предводителя:

– Ради Худа! Мы пытались – каждый из нас пытался…

В этот момент к ним приблизился Маллик Рел и мягко произнес:

– Мое сердце разрывается на части, историк. Однако на верховного кулака не может быть оказано давление…

– Но это же убийство!

– За которое Дон Корболо заплатит, причем очень жестоко. Антилопа развернулся и, пошатываясь, отправился к противоположной стене.

Армия погибала – здесь, практически в полной досягаемости… «Нет, в досягаемости солдат». Желудок историка мучительно скрутила черная боль. «Я не могу на это смотреть. Однако должен».

Он увидел, что на ногах оставалось чуть больше сотни солдат, битва постепенно превращалась в резню. Единственная борьба происходила между самими воинами Дона Корболо за право нанести фатальный удар и поднять в воздух отсеченную голову с бешеными победоносными криками. Седьмые все падали и падали, в буквальном смысле слова защищая своих боевых предводителей грудью. Командиры провели их под своим командованием на протяжении целого континента, а теперь их ждала смерть под сенью могущественных стен Арена.

А за стенами сидела армия в десять тысяч человек, которая безмолвно смотрела на величайшее преступление, совершаемое за всю историю Малазанской империи верховным кулаком.

Каким образом Колтайну удалось добраться чуть ли не до самого города, для историка навсегда осталось загадкой. Сейчас он был свидетелем окончания битвы, которая продолжалась на протяжении нескольких дней. Они спасали беженцев… «Так вот почему пыльное облако приближалось к ним так медленно».

Последние представители Седьмых пропали под ногами лютого врага. Булт стоял спиной к флагоносцу, держа в обеих руках по кривой сабле Дхобри. Толпа сомкнулась вокруг него, словно стая охотников, загнавших дикого кабана. Несколько десятков пик одновременно воткнулись в грудь ветерана. И даже в этой ситуации он попытался подняться вверх и из последних сил воткнул острие сабли в бедро ближайшего врага. Солдат взвыл и рухнул на землю. Однако в конце концов пики сделали свое дело, завалили викана на спину и пригвоздили к земле. Последовала серия смертельных ударов, и командир испустил дух.

Флагоносец оставил свою позицию, примостил штандарт между мертвыми телами и бросился в отчаянной попытке к Булту на помощь. В следующее мгновение широкое лезвие с одного удара обезглавило юношу. Голова, разбрызгивая фонтанчики крови, отлетела и приземлилась точно у основания флагштока. Так умер капрал Лист, ощутив теперь на практике то огромное количество смертей, что ему удалось перенести в тренировочных битвах Хиссара несколько месяцев назад.

Позиция Безрассудных Собак потонула под огромным количеством мертвых тел, через некоторое время упал и флаг. В воздух полетели кровавые скальпы, и на войско победителей посыпался красный дождь.

Окруженный остатками саперов и моряков, Колтайн продолжал отважно сражаться. Его полное пренебрежение к царящему вокруг кошмару продолжалось несколько дольше того момента, когда последний защитник пал под ударами воинов Дона Корболо. Затем волна поглотила самого Колтайна, погребя его тело под своим безумием.

Огромная собака, утыканная несметным множеством стрел, бросилась к тому месту, где только что находился Колтайн. В следующее мгновение, умело подставленное копье насадило животное и подняло его высоко в воздух. Корчась в предсмертной агонии, пес медленно проскользнул вниз, однако даже в этот момент он не упустил последней возможности и намертво вцепился ближайшему солдату в горло.

Затем под горами трупов пропал и пес.

Штандарт клана Ворона покачнулся, наклонился и обрушился вниз.

Антилопа недвижимо стоял у стены, боясь поверить в случившееся.

«Колтайн».

В тот же момент за спиной историка раздались громкие причитания. Он медленно обернулся и увидел, что Невеличка держит на руках Нила, словно собственного ребенка: голова девочки откинута вверх, а пустые расширенные глаза устремлены в небо.

Пару колдунов накрыла тень.

Вороны.

«К старейшему колдуну, душу которого затем принял Сор-мо, приблизилось одиннадцать воронов. Это было на стенах Унты… Каждая птица в отдельности была неспособна забрать с собой такую огромную душу. Одиннадцать воронов».

В этот момент небо над Ареном заполнилось темными крыльями – это было сплошное темное море, смыкающееся над головами со всех сторон.

Завывания Невелички становились все громче и громче. Складывалось впечатление, что ее собственная душа медленно проходит через глотку на свободу.

Антилопу охватил шок. «Еще не все, еще не конец». Развернувшись в сторону кровавого поля, он заметил, что солдаты подняли в воздух огромный крест, на котором висел какой-то распятый человек.

«Они не смогут освободить его!» – закричала Невеличка. Прильнув к историку, она посмотрела на могильный курган. В следующее мгновение девочка начала изо всех сил рвать на себе волосы, драть ногтями кожу до тех пор, пока по лицу не потекли струйки крови. Антилопа схватил ее за тонкие детские запястья и прижал у себе – только это спасло глаза девочки, которые должны были стать следующей жертвой безумия и отчаяния.

Дон Корболо продолжал стоять на широкой платформе, рядом находился Камист Рело. В воздухе взорвался сполох волшебства: дикая волна бросилась вперед и поглотила большую стаю воронов. С неба посыпалось вниз множество черных перьев…

– Нет! – закричала Невеличка, извиваясь в руках Антилопы, пытаясь разбить голову о стену.

Однако спустя несколько секунд еще большая туча воронов показалась над городом.

Камист Рело напрягся и уничтожил еще сотню птиц.

– Освободите его душу! Разнимите ее с телом! Освободите Колтайна!

Стоящий рядом гарнизонный командир развернулся и ледяным тоном подозвал к себе одного из помощников:

– Приведи ко мне Косоглазого, капрал! Живо! Помощник стремглав бросился вниз по лестнице. Командир спокойно подошел к дальней стене и, перегнувшись через перила, закричал:

– Косоглазый! Сюда, наверх, черт бы тебя побрал.

В этот момент еще один сполох волшебства осветил небо. На землю посыпались новые птичьи жертвы, однако, подобно прошлому разу, это не повлияло на их массовое продвижение вперед.

Шум, доносящийся со стороны стен Арена, начал стихать. Наконец в воздухе повисла полная тишина. Невеличка ослабла и повисла на руках Антилопы, словно младенец. Антилопа видел и Нила – мальчик лежал, скорчившись, на каменному полу платформы. Он находился либо без сознания, либо уже на том свете. Вокруг мальчика растекалась большая прозрачная лужа.

По лестнице забарабанили шаги.

Помощник произнес в сторону командира:

– Этот парень был на улице, помогая беженцам. По всей видимости, он ничего не знает…

Антилопа вновь развернулся и посмотрел на одинокую фигуру, прибитую гвоздями к кресту. Он до сих пор продолжал жить, и вороны не могли освободить его душу от страданий. Камист Рело был абсолютно точно об этом осведомлен. Весь кошмар этого преступления заключался в том, что викан продолжал мучиться, а душа медленно распадалась на части. Толпа кричащих воинов со всех сторон окружила распятье; они усыпали курган, словно надоедливые насекомые.

Каждый из солдат пытался достать Колтайна своим оружием; на теле появилось множество красных следов.

«Куски плоти, боги, куски плоти – это все, что осталось от армии…» Антилопа съеживался даже от мысли о подобном кошмаре.

– Сюда, Косоглазый! – услышал он рев командира. Мимо историка пронесся коренастый широкоплечий человек с серыми волосами. Его глаза на впалом, покрытом морщинами лице остановились на далекой фигуре, висевшей на кресте.

– Пощада, – прошептал он.

– Ну? – торопил его командир.

– Распятье находится на расстоянии полутысячи шагов, Блистиг…

– Я знаю.

– Возможно, потребуется не один выстрел, сэр.

– Тогда начинай целиться, черт бы тебя побрал! Старый солдат, одетый в униформу, которая не стиралась и не чинилась, по всей видимости, в течение десятилетий, снял с плеча длинный лук. Натянув тетиву, он отступил на один шаг назад и припал на колено в проекции плоскости стрелы. Примостившись около бойницы, лучник хорошенько прицелился. Затем Косоглазый поднялся на ноги и принялся изучать металлический наконечник смертоносной стрелы.

В этот момент еще одна волна волшебства расколола небо на две части.

Наконец Косоглазый решился.

– Я постараюсь попасть в грудь. Понимаете ли, сэр, это самая большая мишень, кроме того, там покоится душа этого несчастного.

– Еще одно слово, Косоглазый, – прошептал Блистиг, – и я отрежу тебе язык.

Лучник вновь зарядил стрелу.

– В таком случае предоставьте мне больше места для размаха.

Антилопа поднял Невеличку и оттащил ее на несколько шагов назад.

Размер лука даже в натянутом состоянии равнялся росту лучника. Историк заметил, как напряглись мышцы Косоглазого – они, словно морские канаты, вздулись под кожей. Тетива под огромным натяжением легко коснулась его давно не бритой щеки.

Внезапно Антилопа заметил, как рука лучника задрожала, а щелочки глаз широко раскрылись, обнажив маленькие испуганные зрачки.

В голосе Блистига послышался животный страх.

– Косоглазый…

– Да это же Колтайн, сэр! – с трудом выдохнул старик. – Вы хотите, чтобы я убил Колтайна…

– Косоглазый!

Невеличка подняла голову и воздела окровавленные руки в отчаянной мольбе.

– Освободи его. Пожалуйста.

Старик в течение некоторого времени рассматривал девочку, а затем по его лицу внезапно потекли потоки слез. Внезапно дрожь пропала – лучник взял себя в руки. Лук замер.

– Дыхание Худа! – прошипел Антилопа. – Он рыдает. Этот человек не сможет прицелиться, не сможет…

Струна лука огласила воздух своими пением. Длинное древко со свистом понеслось вперед.

– О, боги! – застонал Косоглазый. – Слишком высоко – слишком высоко!

Пролетев через стаю воронов, причем не задев ни одной птицы, стрела начала постепенно снижаться.

Антилопа был готов поклясться, что Колтайн поднял взгляд и с благодарностью принял острый наконечник, который с хрустом проломил ему череп, оставив во лбу маленькую отметину, и моментально разрушил мозг. Голова по инерции отклонилась назад, а затем бессильно повисла.

Воины на склоне кургана бросились врассыпную.

Воздух огласился жуткими криками воронов, они, словно огромная темная туча, бросились в сторону тела Колтайна. Дон Корболо попытался вновь применить волшебство, однако огненный шар внезапно круто изменил траекторию и рассыпался в прах. «Неужели душа Колтайна пришла на помощь воронам?»

Темная туча опустилась на Колтайна и поглотила его целиком, вместе с распятьем. С позиции Антилопы казалось, что чье-то огромное тело покрыто ползающими черными насекомыми.

Внезапно, сорвавшись, они поднялись в воздух… предводителя клана Ворона на кресте уже не было.

Антилопа покачнулся и прислонился к каменной стене. Невеличка скользнула на землю, освободившись от хватки историка, и беззвучно легла на пол, закрыв лицо окровавленными волосами.

– Я убил его, – простонал Косоглазый. – Я убил Колтайна. Кто же забрал жизнь этого величайшего человека? Развалюха-солдат из армии верховного кулака, именно он убил Колтайна… О Веру, пощади же мою душу…

Антилопа обхватил старика своими руками и яростно сжал. Лук, покачнувшись, упал с грохотом на каменный пол. Историк почувствовал, что человек начал съеживаться под ним, будто все его кости мгновенно превратились в пыль. Складывалось впечатление, что каждый вздох лучника отнимал у него по веку от жизни.

Командир Блистиг схватил Косоглазого за воротник и поднял вверх.

– Слушай меня, ублюдок, – прошипел он, – к исходу дня десять тысяч солдат только и будут делать, что вспоминать твое имя, – слова командира потрясли историка. – Это будет молитва, Косоглазый, твое имя превратится в проклятую Худом молитву.

Антилопа изо всей силы зажмурил глаза. Наконец настал тот день, когда приходилось брать в свои руки потерявших жизненные ориентиры людей.

«Но кто сделает то же самое для меня?»

Антилопа открыл глаза и поднял голову. Рот верховного кулака Пормквала двигался, будто бы прося всех присутствующих о пощаде. Тонкое, потное лицо этого человека исказилось в шоке. Встретившись со взглядом историка, он побелел как мел.

Тем временем на склоне кургана армия Дона Корболо пришла в движение. Суматоха, охватившая огромное количество людей, напоминала бурю в зарослях тростника. Наконец-то до солдат дошло, какие последствия ожидают их. В воздухе повисла тишина, ее не могли нарушить крики нескольких наиболее слабых солдат. Последние не выдержали морального напряжения и впали в сумасшествие.

Вороны исчезли, оставив распятье девственно чистым. Оно возвышалось над грудой мертвых тел, утыканных окровавленными пиками.

А небо над головой продолжало гаснуть.

Антилопа вновь повернулся к Пормквалу. Верховный кулак пытался спрятаться под тенью Маллика Рела. Он бешено мотал головой, будто бы проклиная прошедший день.

«Этот день будет трижды проклят, верховный кулак.

Колтайн погиб. Они все погибли».