07:50:03

– Как думаешь, Беспорядочный, группе Доминика удалось уйти?

– Думаю, да, – донесся голос из динамика кейса.

– Прекрасно. Я рада.

– Ни о чем не сожалеешь?

– Только об одном.

– О чем же?

– Мне кажется, я всю жизнь занималась не своим делом.

В 07:50:30 дверь центрального компьютерного зала военно-транспортного корабля класса «Барракуда» «Кровавый Поток» рухнула вовнутрь, и бывший капитан корпуса морской пехоты Окцисиса Кэтрин Шейн открыла огонь.

Глава 36

07:48:00 годвинского времени.

Лифт медленно поднимался. Йоханн Леви невидящим взглядом смотрел на винтовку, лежащую на полу и вспоминал Паскаль. Двенадцать лет назад он был преуспевающим молодым юристом, успешно продвигающимся по иерархической лестнице. Ему светила блестящая карьера, предоставлялась прекрасная возможность быть включенным в состав светского кабинета министров паскальского правительства… Если бы не грянула революция. Если бы он не запаниковал. Если бы остался на Паскале. Во всем виноват полковник. Именно Клаус Дахам, тогда еще капитан, потопил революцию в крови. Пятьсот погибших, и пять раз больше раненых и бесчисленное множество попавших в плен. Даже старейшины Паскаля, которые и запросили помощи у Земного Исполнительного Комитета, были потрясены. Леви принадлежал к либеральному крылу оппозиции, но когда он увидел, как исчезают один за другим его старые университетские друзья и соратники, он бежал, спасая свою шкуру от цепких лап ЗИКа. Леви оставил Паскаль, оставил конфедерацию, оставил все, что знал и чем дорожил. Оставил, чтобы в конце концов оказаться на этом дерьмовом шарике под названием Бакунин. Прошло столько лет, а Леви так и не смог простить себе этого. Самое страшное заключалось в том, что он расстался с самим собой. Он даже не посмел воспользоваться своей собственной выездной визой. Леви выкрал документы своего друга и удрал с планеты под его именем.

Настоящий Йоханн Леви покоился где-то в безвестной братской могиле.

Животный страх за свою драгоценную жизнь заставил и его превратиться из паскальского адвоката нееврейского происхождения в бакунинского эмигранта-иудея. В течение яоследних двенадцати лет Леви упорно создавал себе репутацию пламенного революционера. Он стал революционером. Революционером, который залегал на дно, когда начинали говорить пушки. Революционером, который предпочитал собрать свои пожитки и юркнуть в какую-нибудь нору, когда в воздухе пахло жареным.

Леви тесно контактировал с бакунинскими «подпольщиками» левого толка – какое, к чертям собачьим,– подполье на планете, на которой не то что централизованной – никакой власти не существовало! – и стал высококлассным, квалифицированным специалистом по подрывным работам, экспертом по различным видам вооружений, знатоком важнейших достижений в области создания разведывательного оборудования. И при всем при этом он не принял участия ни в одной практической акции… до недавнего времени. Леви же давным-давно признался самому себе в том, что он – жалкий трус. Не будь он трусом, он не оказался бы в нынешней ситуации. О чем он думал, когда позволил полковнику завербовать себя? Когда согласился предоставить Дахаму свои услуги в качестве эксперта по бакунинскому так называемому подполью? Неужели он действительно думал, что «Уэбстер» одолеет Дахама? Или просто был слишком напутан, чтобы сказать «нет»?

Леви заключил сделку с дьяволом и обагрил свои руки кровью так же, как и полковник Дахам. Он хотел, чтобы полковник сполна заплатил за Паскаль, но его собственный страх не позволял ему вступить с Дахамом в открытую схватку. Созданием «Уэбстера» он Надеялся обезопасить себя от возможности личной встречи с полковником. Используя брата Дахама как приманку, он мог заманить полковника туда, где не составило бы труда покончить с ним…

Так почему же он не сделал этого?

Лифт продолжал подъем, Леви медленно наклонился и поднял с пола винтовку.

Он не хотел делать грязную работу. Вот в чем соль. Леви боялся, боялся смерти. Он настолько погряз в обмане и махинациях, что ему показалось: гораздо проще толкнуть родного брата-полковника на убийство, нежели рисковать своей головой. И все прекрасно сработало бы, пойди Иона Дахам на сотрудничество.

«Забавно, – мрачно усмехнулся Леви, – сколько смертей на моей совести, а между тем я не произвел ни единого выстрела».

Леви выпрямился и проверил заряд лазера. Зарядный блок был заполнен до предела.

«Все кончено, – подумал Йоханн. – Конец двуличию, лжи, бегству от других и от самого себя. После сделки с Дахамом, после этого последнего предательства не осталось никаких путей к отступлению. Бакунин – последнее место, куда можно сбежать. Бакунны – конечный пункт, и если попытаться сбежать отсюда, то угодишь прямиком в бездну.

Леви уже отдавал себе отчет в том, что живым ему из этого здания не выйти.

Он думал о студентах-революционерах, погибших на Паскале. Он думал о почти двух тысячах человек, уничтоженных орбитальным ударом всего несколько минут назад. Он думал о людях на борту «Кровавого Потока», которых он предал. Он думал о Клаусе Дахаме.

Двенадцать лет страха и гнева нахлынули на него.

Но вот двери лифта открылись, и времени предаваться страху больше не осталось. Осталось время только для гнева и мести. Лифт остановился на верхнем этаже башни, с которой осуществлялось наблюдение за воздушными трассами Бакунина. Весь этаж занимало просторное помещение, прикрытое прозрачным куполом десятиметровой высоты и оборудованное многочисленными контрольными панелями, голографические дисплеи которых отображали маршруты местного авиатранспорта. С башни открывался вид на весь комплекс «ГАА» и поросшую лесом холмистую местность, простирающуюся вплоть до города Годвина.

В зале находилось шесть человек. Леви несказанно удивился самому себе, открыв огонь первым.

Охранник, в которого он выстрелил, стоял рядом с лифтом.

Персональное защитное поле парня функционировало, но, вырабатываемое генератором гражданского образца, оно не сдержало энергии лазерного луча. Охранник еще поворачивался, чтобы посмотреть, что происходит, когда луч резанул его по животу.

Не успел он упасть, как Леви почувствовав, как что-то обожгло его правое плечо, и метнулся за один из больших металлических кронштейнов.

Колоннообразная шахта лифта поднималась прямо из центра зала. Второй охранник, стоявший на посту, по другую сторону колонны, обогнул ее, нацеливая лазерный пистолет на Леви.

Леви пронзительно закричал и полоснул лазерным лучом по той половине зала, где находился второй охранник. Несколько приборных панелей взорвались, одно из кресел вспыхнуло ярким пламенем, посылая к потолку фонтан едкого дыма, а защитное поле атакующего охранника оказалось таким же бесполезным, как и поле его товарища. Охраннику удалось еще раз выстрелить в Леви, прежде чем его поле отказало, а лицо превратилось в горстку пепла.

Леви скрючился за кронштейном, не чувствуя левой ноги.

Откуда-то донеслись стоны. Он огляделся, отыскивая взглядом четверых техников, которых заметил, когда открылись двери лифта. Затем лег животом на пол, прополз вокруг основания кронштейна и увидел двоих техников.

Один лежал ничком на полу, с дырой, прожженной в спине. Другого, похоже, задело осколками одной из взорвавшихся приборных панелей. Он громко стенал, прижимая к лицу окровавленные ладони.

Двери лифта захлопнулись, и Леви направил было винтовку в их сторону, но успел лишь заметить за закрывающимися дверьми перекошенное от ужаса лицо третьего техника.

Леви принял сидячее положение, и тут же ощутил парализующую боль по всему телу – что-то сильно ударило его в спину. Он с ужасом повернулся, вскидывая винтовку, и выстрелил. Развернулся он достаточно быстро, чтобы заметить, как женщину, замахнувшуюся на него тяжелым стулом, разрезал напополам луч лазерной винтовки. Стул обрушился на правую руку Леви и, одновременно с этим, обе половины тела женщины рухнули на пол, в полуметре от него. Леви услышал хруст, но не понял, что затрещало – то ли его рука, то ли стул.

На несколько секунд под прозрачным куполом зала воцарилась тишина, нарушаемая затихающими стонами раненого техника.

Леви опустил глаза вниз и понял, что не-чувствует своей левой ноги по одной простой причине – ниже колена левая нога отсутствовала.

Как ни странно, это ничуть не встревожило его.

Он даже тихонько засмеялся, обращаясь к двум половинкам лежавшего перед ним женского тела.

– Знаете, а все не так уж и страшно, как я думал.

Но это уж точно конец. Через несколько минут здесь появятся несколько морпехов и располосуют его лазерами на мелкие кусочки. Леви выпустил заряд лазера в кнопочную панель лифта, чтобы несколько усложнить конфедератам эту задачу.

А потом Иоханн Леви медленно потащил свое изувеченное тело к прозрачной стене купола, моля Господа Бога, чтобы полковник Дахам оказался где-нибудь внизу, на открытом пространстве.

Глава 37

07:48:00 годвинского времени.

Насколько Доминик мог видеть, административный корпус был сейчас безлюден. Корпорации «ГАА», очевидно, еще только предстояло возобновить свою деятельность… при новом руководстве. Доминик не обнаружил в здании даже патрулей службы безопасности конфедератов…

Значит служба безопасности занималась в данный момент какой-то крайне важной проблемой.

Проходя мимо окон, выходящих на взлетно-посадочную полосу – по соображениям безопасности окна всех зданий «ГАА» выходили на внутреннюю территорию комплекса, – он увидел левиафана в окружении серых рыбешек. Это был «Кровавый Поток», окруженный морскими пехотинцами в боевых камуфлированных скафандрах серого цвета.

Благодаря подробнейшему плану всего комплекса «ГАА», содержащемуся в памяти своего собственного «бортового» компьютера, Доминик быстро нашел комнату, которая вполне подходила его цели.

Кабинет на втором этаже принадлежал раньше Саю Хелмсмену, ныне покойному вице-президенту «Годвин Армз Энд Армаментс». Офис был оснащен противоподслушивающим оборудованием и имел свободный доступ к коммуникационной сети «ГАА».

Административный корпус представлял собой Uобразное здание, охватывающее половину посадочной площадки. Офис Хелмсмена располагался прямо в центре этой огромной буквы U, и обычно из его огромных панорамных окон открывался вид на посадочную площадку и производственные корпуса комплекса.

Сейчас, однако, вид этот почти полностью был заслонен двумя главными приводами «Кровавого Потока». При взгляде из окна складывалось впечатление, будто смотришь в сдвоенное жерло вулкана.

Доминик вспомнил многочисленные пещеры, пронизывающие толщу гор между Годвином и Прудоном, и скупо улыбнулся.

– Пока я еще жив, Клаус…

Подойдя к столу Хелмсмена, он включил терминал компьютера, который имел выход на все информационные линии комплекса. Не прошло и тридцати секунд, как Магнус убедился, что захватчики практически не тронули здешнего оборудования.

– Эх, Клаус, Клаус, – прошептал он, – похоже ты действительно параноик.

Люди Клауса, cудя по состоянию компьютерной сети, старались во что бы то ни стало избегать пользования старыми компьютерами «ГАА» Они установили новую сеть, совершенно независимую от прежней, и Доминику это показалось пустой тратой времени и ресурсов.

Как бы то ни было, компьютерная система, к которой он решил сейчас подключиться, оставалась почти такой же, как и прежде. Его персональные коды сработали должным образом и, хотя компьютерную систему отсоединили от систем безопасности и управления защитными башнями периметра, она попрежнему имела свободный выход на базовую коммуникационную сеть. Доминик предположил, что морпехи пользуются своими собственными средствами и плевать они хотели на старую систему.

Потом приготовился ввести в терминал команду включения связи…

А может, не стоит? Ведь еще есть возможность улизнуть незаметно.

Доминик запросил со своего «бортового» компьютера информацию об Аиворе. Оставалось одиннадцать минут до того, как тот покинет туннель.

«Нет, – подумал Дом, – я не могу позволить этому продолжаться. Я не могу вечно убегать…» Доминик решительно отдал команду компьютеру, и через пару секунд голос его начал транслироваться по всем каналам связи комплекса «ГАА» – Клаус.

Доминик ждал. Ему показалось, что он услышал какой-то шум снаружи, на посадочной площадке.

Он пошел к окну, не опасаясь, что его заметят, поскольку посадочная площадка была залита ярким светом, а в офисе царил полумрак. Кроме того, даже человек с искусственно усиленной остротой зрения снаружи не смог бы ничего рассмотреть через зеркальные стекла.

– Клаус, – повторил Доминик, стараясь говорить ровным, спокойным голосом, который транслировался по всей системе связи «ГАА», включая интерком и персональные голографы. Он надеялся, что связистам Клауса не слишком быстро удастся определить, откуда ведется передача.

Подходя к окну, он едва мог разгляДеть края своей – бывшей своей – башни-резиденции, которую заслонили массивные приводы корабля. Тупые крылья, казавшиеся короткими по сравнению с самим туловищем «Кровавого Потока», простирались, тем не менее, по всей ширине посадочной площадки.

«Кровавый Поток» был раза в полтора крупнее самого большого корабля, который могла бы принять площадка. Удивительно, каким образом звездолет вообще умудрился поместиться на-ней. Длина его составляла сто метров, и Магнус знал, что расстояние между башней-резиденцией и административным корпусом – сто десять метров.

Он почувствовал невольное уважение к пилоту, который столь искусно посадил такого монстра. До окон двигателям оставалось каких-нибудь метра три.

Доминику пришлось подойти к самому окну, чтобы увидеть группу морских пехотинцев. На посадочной площадке их было около сотни – все в боевой выкладке и настолько основательно экипированы и вооружены, что могли бы, наверное, за пару дней опустошить весь Восточный Годвин. Пока Магнус смотрел, половина из них направилась к административному корпусу.

– Клаус, – снова позвал он, – хочешь поговорить со мной?

Морпехи начали небольшими группами прони кать в административный корпус.

– Иона.

Доминик обернулся и увидел на голодисплее лицо Клауса. Вид на заднем плане изображения показался ему знакомым.

– Придержи своих морпехов. У меня есть к тебе предложение.

Клаус покачал головой.

– Никаких предложений, кроме безоговорочной капитуляции. – Он усмехнулся. – Ты не в-той ситуации, чтобы позволить себе торговаться. Мы тебя засекли; ты в административном корпусе. Все выходы перекрыты. Мы возьмем тебя в любую минуту, как только пожелаем. Никаких переговоров.

– Ты не забыл, что мне удалось ускользнуть с «Кровавого Потока», на котором ты устроил для меня ловушку?

Клаус досадливо махнул рукой.

– Прекрати, Иона, ты никогда не был на борту «Кровавого Потока». Сдавайся, Доминик, и я дам тебе гарантию, что ты доживешь до суда над тобой.

Доминик упрямо мотнул головой.

– У Меня есть кое-какие условия.

Клаус рассмеялся.

– Твоя самоуверенность просто смешна. Менее чем через минуту ты будешь взят под стражу, с условием или без оных.

– Ты всегда переоценивал себя.

– А ты всегда действовал с опасной опрометчивостью. Как думаешь, стал бы я толковать с тобой, не будь у меня хотя бы одной козырной карты на руках?

– Да что ты можешь сделать в твоем-то положении?

– Взорвать несколько ядерных боеголовок, размещенных на территории комплекса.

Клаус довольно долго молчал, прежде чем сказать: – Ты блефуешь.

– Ты уверен? А что, если я запустил таймер, перед тем, как связаться с тобой? Может через три минуты весь комплекс взлетит на воздух, если ты не произнесешь нужного слова?

– Я тебе не верю.

– Сай Хелмсмен мог бы поспорить с тобой.

– Да, Клаус, ты знаешь, что я блефую. Но ты так же знаешь, где я нахожусь – в офисе Хелмсмена. А уж он-то мог приготовить такой сюрприз. И ты уже начинаешь сомневаться. Может, я все-таки не блефую?

Клаус отодвинулся от дисплея и сказал что-то, чего Доминик не расслышал, – видимо, отдал приказ одному из своих людей. И теперь Магнус понял, где именно находится Клаус. За Дахамом открывался тот же самый вид, который Доминик созерцал каждый день на протяжении семи лет. Его брат находился на крыше башни-резиденции, рядом с офисом президента «ГАА».

Лицо Клауса снова вернулось на экран.

– Ну, хорошо, – сказал он. – У тебя три минуты. Каковы твои условия?

– Во-первых, раз уж ты фактически схватил меня, ты прекращаешь преследование бывших сотрудников «ГАА», включая и тех, кто участвовал в этой операции.

Полковник осклабился.

– Согласен. Как только ты окажешься под стражей, я потеряю всякий интерес к твоим сотрудникам… которым, возможно, удалось выжить.

«Злобный ублюдок. Считаешь себя победителем, да?» – Во вторых, ты выпускаешь моих людей с «Кровавого Потока» и даешь им возможность беспрепятственно покинуть пределы комплекса.

Клаус одарил брата широкой улыбкой.

– Конечно.

У Доминика болезненно сжался желудок.

«Они уже мертвы. Он убил их».

Магнус хотел дать Шейн, Мосасе и Беспорядочному хоть какой-то шанс, но похоже, он опоздал.

Ну что же, надо смотреть в лицо фактам, все «козыри» кончились. Проклятие, нужно было и в самом дел,е заминировать весь комплекс.. Доминик повернулся к окну.

– У тебя осталось две минуты.

Магнусу показалось, что «Кровавый Поток» слегка переместился. Будто исполин неуверенно пожал плечами, сомневаясь в чем-то.

– Я хочу, чтобы «суд» надо мной был публичным.

– Об этом не беспокойся. Суд будет транслироваться на всю Конфедерацию, чтобы везде узнали о совершенных тобою преступлениях. Ну ладно… значит так, я посылаю за тобой морпехов – надеюсь, ты будешь вести себя прилич…

Что-то отвлекло внимание Клауса, и он отвернулся от дисплея. Кто-то из его людей вырубил звук.

Доминик увидел, как морпехи бегут к «Кровавому Потоку».

– В чем дело?

– Иона, – голос Клауса раздался откуда-то сзади. Доминик отвернулся к экрану и увидел искаженное яростью лицо брата, – пока ты вешаешь мне лапшу на уши, твои «люди» – твои бакунинские друзья-уголовники – орудуют плазменными ружьями на борту «Кровавого Потока». Никаких сделок с тобой, подонок ты вероломный!

– Клаус!

– Ты заплатишь мне за все, сволочной братец!

В этот момент окружающий мир принял решение взорваться.

Мозг Доминика, насколько бы компьютеризированным он ни был, не смог сразу обработать огромный поток информации.

Клаус заканчивал свою фразу, слово «братец» еще не слетело с его губ, когда из его левой руки мгновенно вырос цветок из огня и дыма. Магнус увидел, как его брат завалился на голограф, отчего изображение развернулось к нему под углом. Но Доминик успел заметить на покосившейся картинке характерную тепловую рябь, прорезающую воздух, которая обозначила прохождение невидимого луча высокочастотной лазерной винтовки. Мощный луч пронзил воздух, бетонную крышу и двух охранников. Пронзил легко, будто не встречал на своем пути преграды. Угол, под которым производились выстрелы, указывал на то, что снайпер бьет с башни воздушного контроля.

Леви.

Едва Доминик успел осознать это, как деревянные двери кабинета с треском распахнулись.

Пятеро вооруженных до зубов морпехов ворвались в комнату, сшибая двери с петель, и на Доминика установились дула четырех узкоапертурных лазерных ружей. Он начал поднимать руки, когда командир морпехов проорал через наплечный динамик своего скафандра: – Ни с места!

Конфедерат, вломившийся в офис последним, не нацелил свою винтовку в Доминика, он даже не взглянул на него, а пробежал через всю комнату и занял позицию у окна, позади него.

Так Магнус и стоял несколько секунд – с поднятыми руками, под прицелом винтовок противника.

В свете наружных прожекторов фигуры конфедератов отбрасывали на стену причудливые тени.

Тени двигались.

Один из солдат поглядел в окно, и чуть слышно прошептал.

– О Господи.

Сверхчуткий слух Доминика воспринял этот шепот как хриплый крик.

Свет погас, и, несмотря на предупреждение не двигаться, он обернулся.

Теперь вид из панорамного окна кабинета Хелмсмена полностью заслонен «Кровавым Потоком», вернее, двумя его главными двигателями восемнадцатиметрового диаметра. Двигатели медленно поднимались вверх. Глядя на безмолвный величественный старт, Доминик мог бы поклясться, что двигатели приближаются, чуть не касаясь при этом окон. Через мгновение они действительно коснулись его.

Весь административный корпус содрогнулся, в комнату посыпались осколки разбитого стекла. Пол резко наклонился к окну, отшвырнув в сторону морпехов и бросив Доминика на стол.

Морпехи кувырком прокатились мимо него, а сам он, пытаясь найти точку опоры, схватился за стол.

Комната завибрировала. Доминик оглянулся, и увидел горловину главного двигателя «Кровавого Потока». Двигателя номер три.

– Проклятие.

Пол продолжал наклоняться, двигатель медленно надвигался на Доминика. Стол заскользил по накренившемуся полу. Один из солдат съехал в большой зазор между краем пола и двигателем, раздался громкий скрежет, потом вскрик… и морпех исчез.

«Кровавый Поток» взлетал.

Здание сотрясалось так сильно, что, казалось, еще секунда, и оно развалится. Магнус уже не обращал внимания на морпехов. Двигатель поднялся выше, и пол наклонился в другую сторону.

Исполинский двигатель походил на огромную пасть, способную поглотить большую часть комнаты. Если бы маньяк, пилотирующий сейчас «Кровавый Поток», вздумал задействовать главные приводы, взрывной выхлоп двигателей мгновенно превратил бы в облако пара все здание.

Доминик ощутил мощный толчок. Когда часть потолка над ним прогнулась, он отпрыгнул в сторону, спасаясь от града бетонных обломков, посыпавшихся с потолка, и приземлился на все еще движущийся пол, между столом и двигателем. Затем завалился на бок и покатился, и тут уже сам пол начал трещать и ломаться.

Магнус отчаянно карабкался по вздыбившемуся полу, пытаясь при этом увернуться от кусков рушащегося потолка, но не удержался на наклонной плоскости и соскользнул к окну, вернее к тому месту, где только что находилось окно, а теперь зияла металлическая пещера двигателя. Даже с поврежденным при столкновении со зданием соплом двигатель был теперь единственным более или менее надежным убежищем.

Доминик нырнул в двигатель номер три как раз в тот момент, когда комната позади него прекратила свое существование, превратившись в облако размельченного в пыль бетона. Он влетел прямо в колокол сопла, ударившись обо что-то с такой силой, что в глазах у него помутилось.

Погружая левую руку в электромагнитную ячеистую сеть двигателя, Доминик тешил себя единственной надеждой – что пилот не сразу приведет в действие двигатель.

Потом он потерял сознание.

Придя в себя, он прежде всего несколько удивился, что все еще жив, Спина и левая рука посылали в мозг сообщения о страшной боли. Однако «бортовая самодиагностика» уведомила его, что организму не причинено непоправимых повреждений, хотя боль от этого не уменьшилась. На спину Доминика вдруг упало нечто большое, припечатывая его к внутренней поверхности двигателя.

Он видел перед собой только электромагнитную сеть и не мог даже пошевелиться, чтобы взглянуть, чем его прижало.

Сам корабль, похоже, не двигался.

Доминик осторожно высвободил руку из сети и попытался повернуть голову…

– Черт побери! – завопил он от боли.

И вдруг до него дошло, что крик этот может стоить ему жизни, ему, чудом уцелевшему в жерле двигателя. Где бы ни приземлился «Кровавый Поток», его тотчас же окружили бы морские пехотинцы. Громким воплем Магнус сам указал им свое местонахождение… а он был в данный момент совершенно беспомощен. Он затаил дыхание, ожидая, пока боль немного отпустит, и моля Бога, чтобы никто не услышал его возгласа. Мольбы оказались напрасными. Спустя несколько секунд сзади донесся какой-то звук – кто-то пробирался к нему по горловине двигателя.

Превозмогая ужасную боль – вероятно он повредил позвоночный столб, представляющий собой связку легко заменяемых сверхпроводимых моноволокон, Дом все же сумел повернуть голову.

Наконец он смог увидеть, чем его придавило – куском армированного поликерамического бетона размером десять на два метра. К немалому своему удивлению, Доминик увидел также, что двигатель забит бревнами, стволами и ветвями деревьев.

Одно из больших пурпурно-оранжевых бревен сместилось и двинулось к выходу из горловины двигателя. Несколько секунд спустя за ним последовало другое, а в образовавшемся между ними двухметровом зазоре появился… Мосаса.

– Что произошло, черт побери? – спросил Магнус.

Мосаса не стал отвечать на его расспросы, пока не извлек его из недр двигателя и не доставил к контраграву Айвора.

Только после этого он рассказал Доминику, что случилось на борту «Кровавого Потока». Оказавшись запертым внутри корабля вместе с Шейн и Беспорядочным и не видя выхода из критической ситуации, Мосаса проник в суппортную систему контраграва «Кровавого Потока» и сумел привести в действие вспомогательные, вторичные двигатели корабля. Он повел звездолет вслепую на север, и ему удалось посадить Кровавый Поток» в лесистых предгорьях. Аивор добрался до «Кровавого Потока» через несколько секунд после его приземления. Свой контраграв он держал наготове, а за полетом практически неуправляемого огромного транспортника нетрудно было проследить.

Мосаса и Беспорядочный отделались легким испугом, а вот Шейн «повезло» гораздо меньше. Ей удалось расправиться с пятерыми морпехами, прорезавшими двери главного компьютерного зала, но при этом она серьезно пострадала от обратного потока плазмы. Система жизнеобеспечения ее скафандра едва поддерживала ей жизнь; Шейн надлежало незамедлительно эвакуировать в Годвин.

Мосаса оглядел Доминика.

– Вас тоже нужно доставить к доктору.

Тот покачал головой.

– Слишком рискованно появляться в городе. Там конфедераты легко нас накроют. Мы сейчас находимся к северу от «ГАА», и можем незамеченными добраться до общины. У нас доктора не хуже, чем в Годвине.

Мосаса осторожно положил ладонь на его плечо.

– Вы еще не знаете… Клаус…

– Я знаю, что сделал Клаус. – Доминик спокойно посмотрел на Мосасу. – Мы отправляемся в Общину Дидро. Тетсами уже, наверное, там.

Мосаса молча кивнул.

Тяжело вздохнув, Магнус прикрыл глаза.

План Тетсами все-таки удался, хотя далеко не так гладко, как хотелось бы. Издержки огромные, но основная цель достигнута.

Эпилог

Экономические показатели

Глава 38

Кропоткин опустился за западный горизонт Краски неба начали блекнуть, постепенно выгорая от кровавого оттенка свежей раны до темного пурпура глубокого кровоподтека. Тетсами стояла на высоком уступе, с которого открывался вид на вытянувшийся во всех направлениях город. Годвин – коричнево-черный в наступающих сумерках – влажно поблескивал, напоминая огромную кучу навоза, кишащую насекомыми-людьми. Со своего наблюдательного пункта Тетсами была видна точка комплекса «ГАА», небольшой шрам в лесу, оставленный «Кровавым Потоком» и большая круглая воронка в том месте, где орбитальная атака Клауса превратила горную долину в гигантскую яму, наполненную песком и гравием.

«Все, – подумала Тетсами. – Все в порядке» Задуманный ею план сработал.

Впрочем, сработал ли?

Тетсами поежилась от вечернего холода и обхватила плечи руками.

– Бедняга Йоханн,– прошептала девушка. – Что толкнуло тебя на предательство, ублюдок ты траханый…

У нее ушло два или три дня на то, чтобы тщательно проанализировать последние пятнадцать минут операции, но она так и не поняла до конца, что же, собственно говоря, произошло. Впрочем, вероятно, ей и не очень хотелось понять. Многое показалось ей странным и неясным. С полной определенностью можно было утверждать только одно – полковник Клаус Дахам проиграл последний раунд.

Может быть, даже погиб.

Доминику каким-то образом удалось перехитрить своего брата. Он обвел его вокруг пальца, обошелся с ним так же цинично и безжалостно, как обходился и со всеми остальными.

Особенно с ней, с Тетсами.

Почему Магнус не сказал нам, что Клаус – его брат? Она почувствовала, как волна обиды и гнева снова захлестывает ее. Почему он не сказал о том, что предпринял дополнительные меры по защите Общины Дидро? Почему не сказал нам, что Леви шпион? Он ведь наверняка давно догадался об этом…

Доминик догадывался, что Клаус может предпринять атаку на общину. И поэтому подготовился к нападению. Ко времени начала атаки почти все его люди укрылись в туннелях, пронизывающих горы вокруг общины. Зарегистрировав появление вражеского разведмодуля, помощники Магнуса быстро эвакуировали весь наземный персонал в пещеры. Орбитальный удар превратил наземное здание в груду щебня, но погиб всего один человек и бьшо ранено несколько десятков, когда обвалился потолок одной из пещер.

Какой-то частью своего существа Тетсами прямо-таки возненавидела Доминика за то, что он никому не сказал – не сказал и ей – о том, что его люди в безопасности.

Подонок бесчувственный.

Тетсами вспомнила, какой всепоглощающий ужас охватил ее, когда она наблюдала за тем, как разрушается община… Она ожидала, что назначенная Домиником встреча в долине произойдет в массовой братской могиле… а вместо этого увидела, что его люди, целые и невредимые, включились в работу по благоустройству бесконечного лабиринта пещер. В туннелях сооружались жилые помещения со всеми удобствами; лазареты, оборудованные по последнему слову медицинской техники, тидропонические оранжереи, способные сколь угодно долго обеспечивать обитателей катакомб продуктами питания.

Уж кому-кому, а ей Доминик мог бы рассказать обо всем этом.

Ей-то он мог бы довериться.

Особенно скверно обстояло дело с Йоханном Леви. Тетсами хотелось бы верить, что Магнус узнал о предательстве Леви в самом конце операции. Но в ней все больше и больше крепло подозрение, что он использовал Леви в качестве инструмента для достижения своих целей, управлял им, как марионеткой.

Подозрение это тесно переплелось с тем самым гнусным ощущением, которое не оставляло Тетсами со времени завершения операции.

Конечно, весь проект изначально был крайне рискованным. Все участники операции отдавали себе отчет в том, что в ходе акции возможны жертвы. И каждый, прекрасно понимая это, добровольно согласился принять в ней участие.

Разве не так?

Тетсами с отвращением взглянула на Годвин, расползающийся, подобно злокачественной опухоли, по телу планеты Бакунин, и заставила себя признать истинную проблему, поставившую операцию на грань провала.

Именно ей, Тетсами, пришла в голову идея налета на сейф «ГАА», именно она все спланировала, она набрала команду и подготавливала людей… а сама оказалась неподготовленной. Неготовой к тому, что доверившихся ей людей могут ранить или убить.

Неподготовленной к трагедии, произошедшей с Щейн.

Шейн. Это был, вероятно, самый тяжелый груз на совести Тетсами. Несмотря на отличное медицинское обслуживание подземной «империи», здешние доктора не смогли оказать ей надлежащей помощи. Шейн утратила основную – нижнюю – часть туловища, дышать была вынуждена при помощи аппарата искусственного дыхания, а в сознание так еще и не пришла.

Айвор тайком отвез ее в госпиталь «Штеммер Фасилити», где она проходила – анонимно – курс лечения после стычки с морпехами на стройплощадке. Теперь ей предстояло подвергнуться основательной реконструкции, врачи пока остерегались прогнозов, простирающихся дальше возможности спасти жизнь пациентки.

Что касается Мосасы. и Беспорядочного, то они практически не пострадали во время инцидента на «Кровавом Потоке», и только одно это заставляло Тетсами чувствовать себя еще более стесненно в присутствии обоих носителей искусственного разума.

Не могла Тетсами не вспомнить также и четырех морских пехотинцев, находившихся на борту «Кровавого Потока». Морпехов, которые оказались прямо перед залпом, когда Шейн открыла огонь, тогда как саму Шейн сильно окатило обратным потоком плазмы.

Следует добавить к этому списку морпехов, которые погибли при столкновении «Кровавого Потока» с административным корпусом «ГАА», плюс несколько человек, которых пристрелил Леви во время своей отчаянной попытки разделаться' с Клаусом, плюс самого Йоханна Леви, который тоже, скорее всего, покойник.

Чем дальше предавалась Тетсами мрачным размышлениям, тем, больше трупов всплывало на поверхность.

А не лучше было бы начать подсчет с трех снайперов, которых она самолично укокошила на стройке?

Все это было слишком безобразно, вопиюще жестоко, и совсем не походило на чистый цифровой мир компьютерных сетей, в котором Тетсами чувствовала себя как рыба в воде. Конечно, там тоже частенько приходилось рисковать – но то был «чистый» риск, то есть такой, который не оставлял на руках ничьей крови, кроме своей собственной. Ты ни в кого не стреляешь, и в тебя – никто.

Тетсами провела ладонью по глазам, задаваясь отнюдь не легким вопросом, как распоряжаться впредь уже не жизнями других людей, но своей собственной.

Безусловно, она могла бы потребовать у Доминика свою долю наличными – двадцать мегаграммов, сумма, которую она не заработала бы и за несколько десятков лет «честного» труда на ниве компьютерного пиратства, сказать «прощай» Бакунину и найти где-нибудь на просторах Конфедерации приличное, цивилизованное место для безмятежной размеренной жизни. С такой уймой денег она могла бы поселиться даже на Земле.

Тетсами попыталась найти какое-то удовлетворение в столь радужных перспективах, но ощутила лишь тупое безразличие к ним.

– Мерзкая планета. –. Тетсами злобно плюнула в сторону Годвина.

– Возможно, – послышался сзади знакомый голос. – Но у Бакунина есть и свои достоинства.

– Привет, Доминик, – сказала девушка, не оборачиваясь.

– Я искал тебя довольно долго. В здешних пещерах ничего не стоит заблудиться.

– Хотела бы я заблудиться. Да так, чтобы никто и никогда меня не нашел.

Она услышала, как он подошел ближе.

– Прекрасный вид.

– Вид дерьмовый. – Она повернула голову и посмотрела на Доминика.

– Ну, чего тебе?

– Я хотел поблагодарить тебя…

– Сделай милость. – Во рту у девушки мгновенно пересохло. Ее собственная ирония показалась ей какой-то наигранной.

– …и дать тебе вот это. – Магнус протянул ей небольшой пластиковый конверт.

Тетсами взяла его и, раскрыв, увидела внутри пачку пластиковых купюр – все килограммовые банкноты Коллективного Страхового Банка Адама Смита. Пятьдесят штук. Тетсами смотрела на деньги, потеряв на мгновение дар речи.

– Это то, что я тебе.должен. Вдобавок к твоей доле, естественно.

Тетсами с трудом сдержала желание швырнуть пачку вниз с высокого утеса. Ей вдруг захотелось кричать и плакать, бегать кругами по утесу, рвать на себе волосы…

Делать что-нибудь, что угодно… лишь бы обратить на себя его внимание.

– Доминик, ты – бесчувственный ублюдок.

Магнус медленно повернулся к ней, и абсолютно бесстрастное выражение его лица разъярило девушку еще больше.

– Ты вообще-то видишь людей этими своими ледышками, которые считаешь глазами? До тебя не доходит, что ты общаешься с окружающими, как с кассовыми аппаратами?

Тетсами вынула из конверта пачку банкнот и сунула ее Дому за пазуху.

– Подавись! Я их, собственно говоря, и не заслужила. Ведь информация на «Блик Мьюнишнз» накрылась, когда меня схватили паладины. И вот еще что…

Доминик посмотрел на свою оттопыривающуюся рубашку, в которую Тетсами сунула деньги, Когда он поднял голову, девушка увидела на его лице – к вящему своему удовольствию! – совершенно обескураженное выражение..

– Что?

Тетсами обеими руками обхватила голову Магнуса, пригнула ее и впилась в его губы свирепым поцелуем, настолько долгим и крепким, что ей почудился привкус крови на губах. Ее или его крови – это Тетсами не волновало. Наконец она отпустила его и тихо сказала: – Поразмысли об этом на досуге, чурбан бездушный.

Она оставила его одного, ошеломленного, на высоком утесе. На потемневшем небе начали высыпать звезды.

Глава 39

– У меня имеются сведения, что среди вас распространяются провокационные, заведомо ложные измышления, порождающие пораженческие настроения.

Клаус окинул орлиным взглядом импровизированный плац-парад, который до недавнего времени являлся взлетно-посадочной площадкой «ГАА». Теперь, после того как техники ЗИКа смонтировали новую компьютерную сеть и задействовали новый защитный периметр – с использованием, правда, восстановленных башен прежнего периметра – необходимость присутствия на территории комплекса «ГАА» «Кровавого Потока», генерировавшего защитные экраны на начальных стадиях операции, отпала. Сейчас «Кровавый Поток» стоял на новом посадочном поле – расположенном чуть восточнее комплекса – рядом со своим «кузеном», звездолетом «Шафтсбсри».

Полковник Дахам получил возможность непосредственного контакта со всем личным составом сразу. В данный момент ему внимали почти две тысячи штатских специалистов ЗИКа плюс оставшиеся сто десять морских пехотинцев.

Со дня «инцидента» прошло трое суток.

Клаус намеренно затягивал паузу, ощущая, как аудитория замерла в напряженном ожидании. Сегодня утром Клаус приказал установить подиум – с которого намеревался толкнуть страстную речь – в изгибе огромного U-образного административного корпуса. Кто-нибудь другой мог бы засомневаться в мудрости подобного решения, когда аудитории приходилось созерцать не только оратора, выступающего с трибуны, но и изуродованные двигателями «Кровавого Потока» здания. Слишком уж живо напоминали разрушения о шести погибших и пятерых раненых морпехах, также как и о двух скончавшихся от травм штатских.

Кто-то другой мог бы, конечно, засомневаться, только не полковник Дахам.

Неловкая тишина сделалась почти невыносимой.

Кто-нибудь другой мог бы заметить в толпе несколько гневных взглядов, и испугался бы этого.

Кто-то другой мог бы, вероятно, испугаться, только не полковник Дахам.

Клаус не испугался. Гнев – это хорошо. Гнев можно использовать. От гнева не так-то легко отделаться. Ярость, искусно направленная в нужное русло, это похлеще любого химического возбудителя.

Праведный гнев толпы был ниспослан Клаусу самим Господом Богом.

Клаус «просканировал» горящим взглядом передние ряды слушателей и сделал широкий круговой жест левой рукой. Правая его рука еще не совсем восстановила двигательные функции после попадания в него лазерного луча.

– Оглядитесь вокруг себя. Мы подверглись атаке бакунинских террористов, анархистов, единственная цель которых – разрушение. Но оглядитесь вокруг – разве это – разрушения?

Для начала следует садануть их по мозгам чем-то явным, очевидным.

– Вам известно, что намеревались сделать террористы? – Черта с два им известно. Клаусу удалось предотвратить утечку информации о событиях на подземных складских уровнях. Не более пятишести самых доверенных людей знало о существовании подземного туннеля – туннеля, вход в который спецкоманда ЗИКовских подрывников запечатала наглухо.

– Представьте себе включение всех приводов «Кровавого Потока» при одновременной активации квантовой экстракционной топки контраграва.

Клаус улыбнулся про себя. Они заглотили наживку, еще немного – и они у него на крючке. В толпе было –много технарей, и эти-то уж точно могли себе представить. Для остальных Клаус продолжал.

– Если бы это произошло, вы видели бы сейчас не поврежденное здание позади меня. Вы смотрели бы со дна стометровой глубины воронки, на почти километровой длины траншею со стекловидной внутренней поверхностью.

Он чувствовал волну нарастающего возбуждения.

Волну, приближающуюся медленно, но неотвратимо.

Клаусу стало трудно контролировать собственную жестикуляцию, и он решил наплевать на рану от лазерного луча. Медики потом разберутся. Клаус выбросил вверх правую руку, едва удержавшись от крика, когда острая боль пронзила плечо.

– И предотвращение этого называется поражением? Пятеро морских пехотинцев, ваших товарищей, погибли, предотвращая катастрофу. Террористы уже проникли к контраграву, когда эти пятеро героев остановили их… остановили ценой собственных жизней. Старт «Кровавого Потока» был вызван неполадками в системе контраграва. Террористы почти добились своего!

Клаус и сам понимал, что несколько переигрывает, но звук его собственного, усиленного мощной аппаратурой голосд, взбадривал, как наркотик.

– Если бы не эти пятеро отважных, беззаветно преданных Конфедерации бойцов, нам было бы сейчас не до подготовки ко второй фазе данной операции. По той простой причине, что все мы были бы мертвы.

При этих словах Клаус улыбнулся.

Пора приступать к изложению остальных своих проблем.

– Не правда ли интересно, что нашлись среди вас такие, кто называет этот подвиг ваших соратников поражением?

Последовала долгая пауза. Полковник старался продлить ее как можно дольше, чтобы подтекст сказанного дошел до каждого. Столь многозначительная пауза преследовала и другую – кроме достижения драматического эффекта – цель. Это был знак верным Клаусу людям – «внимание», «приготовьтесь».

– Не удивительно ли, что среди пропавших без вести числится женщина – офицер морской пехоты, в обязанность которой входила охрана периметра? А не интересно ли, что она была последней, кто проник на борт «Кровавого Потока» в день прискорбного инцидента? Не интересно ли, что она несла вахту вместе с вероломной предательницей, бакунинской наймиткой Кэти Шейн, когда более чем восьми сотням заключенных было позволено совершить побег?

– Не интересно ли, что я сам едва не пал жертвой снайпера, ведущего огонь с нашей же собственной башни воздушного контроля?

Люди Клауса в толпе изготовились и ждали последнего сигнала.

– Теперь, полагаю, каждому из вас ясно – даже без тех разведывательных источников, к которым имею доступ только я, – что предатели, сочувствующие бакунинским террористам, затесались в наши тесные ряды. Они действуют среди нас давно, с самого начала операции. Капкан, в который я намеренно превратил «Кровавый Поток», должен был не только обезвредить проникших туда террористов…

– Этот капкан помог нам выявить изменников в наших собственных рядах!

Эта фраза и являлась сигналом, по которому агенты Клауса одновременно схватили свыше двух десятков людей, занесенных полковником Дахамом в «черный список» – людей ненадежных, людей, позволявших себе недвусмысленные высказывания относительно характера операции, да и просто людей трусливых. Все присутствующие находились в состоянии полного оцепенения, когда громилы Клауса выхватили из толпы двадцать четыре человека – мужчин и женщин.

Двадцать четыре проблемы, которые можно было считать уже решенными.

– Посмотрите на них! Две дюжины тайных убийц, каждый из которых ждал подходящего момента, чтобы уничтожить любого из вас. Каждый из них с готовностью отдал бы даже свою собственную жизнь за то, чтобы увидеть, как этот комплекс стирается с лица планеты. Но они просчитались и выдали себя… и вы только посмотрите, какие это жалкие и трусливые создания!

Все они действительно выглядели до смерти напуганными, когда их тащили к башне-резиденции.

Один из них, молодой морпех Коннср, разрыдался.

Каждый из них, естественно, отрицал все предъявленные им обвинения.

Но Клаус готов был держать пари, что каждый десятый из толпы верил им. И этот каждый десятый ничего не мог сделать, иначе он тотчас же оказался бы среди задержанных.

Клаус дождался, пока громкий гул взбудораженной толпы немного утихнет, потом продолжил свою пламенную речь.

– Мы не стали слабее после выпавшего на нашу долю испытания. Мы стали сильнее и сплоченнее.

– Мы не потерпели поражения. Мы – триумфаторы.

– Мы еще не закончили. Мы только начинаем.

– Оглянитесь вокруг себя. Будущее.принадлежит нам. Бакунин наш. И никто не сможет остановить нас!

Речь продолжалась еще минут сорок. С подиума Клаус уходил под гром оваций. Ему аплодировали стоя.

Глава 40

Сим Вашния любил посещать Землю. Ему нравились ее чистый прозрачный воздух и малая гравитация, которая позволяла ему в буквальном смысле слова горы ворочать – настолько легко давались здесь физические усилия. Вот и во время нынешнего своего визита он испытывал наслаждение от окружающей среды Земли. Наслаждение, которое только усиливалось от осознания того, что его, Вашнии, планы осуществляются на удивление хорошо. Все шло просто прекрасно.

И вот, пребывая в столь безмятежном и умиротворенном расположении духа, Вашния вдруг с тревогой почувствовал, что непременная улыбка начинает медленно сползать с его лица.

Вашния погладил бороду, скрывая попытку удержать ускользающую улыбку.

– Чего ты хочешь от меня?

Вашния не видел причины, которая заставляла бы его недолюбливать Дмитрия Олманова. Этот немолодой уже русский был таким же, как и он, Вашния, профессионалом, делающим свою работу. Но на этот раз Вашнии с трудом удавалось оставаться в хорошем настроении, чего он за собой никогда прежде не замечал.

Впервые за долгое-долгое время Вашния испытывал такое раздражение.

Они с Дмитрием сидели в офисе Олманова, глубока в недрах основания башни Конфедерации. В самом чреве конфедеративной бюрократии, фигурально выражаясь.

– Я хочу от тебя прямого ответа, Вашния.

Дмитрий выглядел утомленным. Вашния понимал его состояние, но был далек от сочувствия старику. Каждое десятилетие, непосредственно перед Конгрессом, разведывательные службы всех ветвей Конфедерации лихорадочно активизировали свою деятельность. Это была данность, неизбежность. Вода была мокрая, межзвездное пространство заполнялось вакуумом, а конфедеративная политика каждые десять лет достигала своей критической массы.

Это ни в коей мере не извиняло вопиющую бестактность Дмитрия.

– Ты что же, ждешь от меня признания всех якобы совершенных Протекторатом Инди преступлений?

Дмитрий потер ладонью лоб.

– Я ни в чем тебя лично не обвиняю.

– Отрадно слышать.

– Но ты ведь не можешь отрицать того, что произошло на Марсе.

– Я ничего не собираюсь ни отрицать, ни признавать.

Дмитрии с силой ударил кулаком по столу.

– Проклятье! Я играю в эти игры дольше, чем ты живешь на свете. Я мог бы руководить аппаратом Службы Безопасности всей Конфедерации.

Вашния поднялся с кресла. От его улыбки не осталось и следа.

– Спасибо, что пригласил меня, но я должен идти.

Дмитрий откинулся на спинку кресла.

– Не торопись. Извини за вспышку. Не сдержался я… нервы ни к черту.

– Не думаю, что у нас есть что сказать друг другу.

– Никак ты не поймешь! Я хочу удержать Конфедерацию от развала. Структура ее – это тщательно сбалансированный механизм, и любое смещение власти способно вызвать дестабилизирующие, непредсказуемые последствия.

Вашния не стал ни садиться, ни пытаться вернуть знаменитую свою улыбку на ее прежнее место.

– О каких смещениях ты толкуешь? – Он даже не потрудился скрыть звучащую в голосе иронию.

– Мы оба знаем, какие планеты будут на предстоящем Конгрессе повышены в звании, так сказать.

Особенно теперь, когда ты получил поддержку Семи Миров…

– Я понимаю тебя. Только вот что я тебе скажу – с того места, где ты сидишь, любое «смещение власти», как это называешь, может показаться слишком дестабилизирующим. Даже угрожающим.

Дмитрий молча кивал.

Вашния вздохнул.

– Хватит болтать о хваленой беспристрастности ЗИКа. Пора бы тебе открыто признать, что ты представляешь из себя ничто иное, как защитника интересов Сириуса и Альфа Центавра.

– А ты ни разу не задумывался о том, что любое сколь-нибудь значительное перераспределение власти может вызвать краже нежелательные последствия?

– Все власть предержащие должны бояться перемен.

– Я не утверждаю, что наша нынешняя система безупречна, но налицо признаки таких процессов, которые…

Вашния предостерегающе поднял руку и шагнул к двери.

– Я до глубины души возмущен вашим намеком на то, что Народный Протекторат Инди пытается нарушить Священную Хартию. Если вы еще раз позволите себе нечто подобное, я буду вынужден предъявить вам официальную ноту протеста.

– Я же сказал, я ни в чем тебя не обвиняю. Не кипятись. Присядь, пожалуйста, и выслушай меня.

Вашния с видом оскорбленного достоинства нехотя сел.

– Видимо, я в самом деле несколько погорячился. Но давай заканчивать наш двусмысленный разговор. Мы оба – деловые люди. Какого прямого ответа ты от меня ждешь?

– Хорошо, Сим. Я хочу знать, следует ли мне беспокоиться на твой счет в свете предстоящих событий?

Вашния погладил седую бороду, чувствуя, как на лицо его возвращается улыбка.

– Возможно, Дмитрий. Возможно, тебе следует побеспокоиться.