"Крисп Видесский" - читать интересную книгу автора (Тертлдав Гарри)

Глава 6

Крисп приложил ладонь ко лбу, закрывая глаза от солнца. Северный горизонт был по-прежнему ровен. Император вздохнул и покачал головой.

– Когда я увижу горы, мы будем уже в местах, где я вырос, проговорил он.

– В опасных местах, – заметил Саркис.

– О да. – Краткий приступ ностальгии сменился гневом и болью.

Только прошлым летом налетчики Арваша разорили деревню, где Крисп вырос. Там жила его сестра с мужем и двумя дочерьми.

Теперь там не было никого.

Скрипели, визжали несмазанные колеса обозных фургонов. Из-под ног и копыт вздымались клубы удушающей пыли. Солдаты весело распевали. «Почему бы и нет? – подумал Крисп. – Они пока на своей земле». Если они будут так же петь, возвращаясь, имя Криспа останется в истории надолго.

– Гонцы, которых мы послали вслед армии Мавра, – сказал Саркис, – должны через пару дней вернуться. Тогда и узнаем, как у него дела.

– Через пару дней они вернутся, если все хорошо и Мавр движется вперед, – поправил Маммиан. – Если он вынужден был отступить, их путь будет короче, и вернутся они раньше.

Но никто из троих не ожидал, что они встретят всадников тем же днем, не пройдя и полпути от города Видесса. Но разведчики возвращались, загнав коней до кровавой пены; лица их были мрачны и суровы. А за ними, вначале по одному, затем целыми отрядами, потекли разгромленные остатки армии Мавра.

Ближе к вечеру Крисп приказал разбить лагерь раньше обычного.

Двигаться дальше было все равно, что бороться с течением быстрой реки. Но река не заражает страхом тех, кто сражается с ней.

Увидав, что случилось с их товарищами, видесские солдаты опасливо оглядывались на каждую тень, словно ожидая, что оттуда вдруг ринутся с воплями кровожадные северяне.

Пока полковые жрецы-целители помогали раненым, чем могли, Крисп со своими генералами допрашивал здоровых, пытаясь разобраться в остатках после катастрофы.

Узнать удалось немногое. Молодой лейтенант по имени Зерней рассказал печальную историю поражения не хуже любого другого.

– Ваше величество, нас застали врасплох. Они скрывались в кустах по обе стороны тракта южнее Имброса и ударили с обеих сторон.

– Боже благой! – взорвался Маммиан. – Вы что – не выслали разведчиков? – Он пробормотал в бороду что-то о щенках, вообразивших себя полководцами.

– Выслали, – настаивал Зерней. – Разведчиков мы выслали, богом благим и премудрым клянусь. Севаст знал, что недостаточно опытен для военачальника, и оставлял детали на усмотрение младших командиров. Они, конечно, не воплощенные Ставракии, но дело свое знали. Но разведчики не нашли ничего.

Маммиан одышливо хохотнул над юношеской неучтивостью лейтенанта.

Криспа же заворожила череда прошедших времен:

– Севаст знал ? Он оставлял детали? Где Мавр сейчас?

– Ваше величество, не могу сказать с уверенностью, – осторожно ответил Зерней. – Но я не думаю, что ему повезло вырваться из засады. И, сколько я могу судить, халогаи не тратили времени на пленных.

– Да осенит его душу свет Фоса во веки веков, – прошептал Маммиан, очерчивая на груди солнечный круг.

Крисп машинально повторил его жест. Слова молодого офицера доносились как бы издалека. Даже несмотря на недоброе предчувствие, снедавшее его с тех пор, как Мавр отправился в поход, Крисп не мог поверить, что его побратим мертв. Мавр был рядом с ним долгие годы, вместе с ним сражался с Анфимом, первым признал его Автократором. Как он мог умереть?

Потом в голову Криспу пришел другой вопрос, еще страшнее, потому что он касался и живых: как ему сказать об этом Танилиде?

Пока Крисп мучился горем, Маммиан задал Зернею еще один вопрос:

– Вас преследовали? Или вы бежали так быстро, что пешие враги вас не догнали?

Лейтенант выпрямился, положив ладонь на рукоять сабли. Только усилием воли он заставил себя расслабиться.

– Погони не было, превосходный господин, – холодно ответил он.

– Да, нас разбили, но и мы изрядно побили северян. Когда бой кончился, они двинулись на север, к горам, а не на юг, за нами вслед.

– Хоть что-то, – пробурчал Маммиан. – Что с Имбросом?

– Не могу сказать, превосходный господин, ибо Имброса мы так и не достигли, – ответил Зерней. – Но поскольку Агапета разбили севернее города, а нас – южнее, я опасаюсь худшего.

– Спасибо, лейтенант, можете идти, – выдавил Крисп, заставляя себя действовать, несмотря на несчастье. Сперва Мавр пожертвовал жизнью, теперь потерян Имброс… Имброс, единственный город, который знал Крисп, прежде чем покинул деревню и отправился на юг, в столицу. Пару раз ему приходилось продавать там свиней, и Имброс казался ему огромным городом, хотя весь он уместился бы на площади Паламы в городе Видессе.

– Что будем делать, ваше величество? – спросил Маммиан.

– Двигаться дальше, – ответил Крисп. – Что нам еще остается?

По мере того, как армия продвигалась вперед, разведчики начали не просто осматривать кустарник по сторонам дороги, но и пускать стрелы в любое место, способное таить засаду. Колдуны в подчинении Трокунда выезжали вместе с разведчиками, чтобы учуять колдовские завесы. Они не нашли ничего. Как и сказал Зерней, враг, разбив армию Мавра, двинулся на север, к горам.

Когда армия Криспа вышла на скорбное поле, в небо черными тучами взвились потревоженные вороны и стервятники и закружились над головами, недовольно крича.

– Похоронные команды, – распорядился Крисп.

– Это займет у нас остаток дня, – запротестовал Маммиан.

– Пусть. Все равно нам вряд ли догнать Арваша по эту сторону границы, – ответил Крисп. Маммиан кивнул и передал приказ.

Солдаты принялись за работу. Ветерок донес до императора вонь, подобной которой ему не доводилось раньше испытывать. Крисп раскашлялся и отвернулся.

Но, несмотря на зловоние, он обошел все поле в поисках тела Мавра. Он не мог отличить его по доспехам или роскошной одежде – люди Арваша не так торопились, чтобы не унести с собой все ценности. А определить, кому принадлежит тело, пролежавшее несколько дней под жарким солнцем в компании стервятников, непросто. Крисп видел нескольких, кто мог оказаться его побратимом, но не был уверен ни в одном.

Той ночью лагерь был тих – так тих, что Крисп задумался, так ли мудро было останавливаться, чтобы похоронить павших. Внезапной атаки хватит, чтобы окончательно сломить войско. Но ночь прошла мирно. На рассвете священники завели литанию во славу Фосова солнца, и солдаты, воодушевившись, запели с ними.

Еще не наступил полдень, когда вернулись двое разведчиков.

Направились они прямо к Криспу.

– Ваше величество, – сказал один из них, отдавая честь, – то, что нас ждет впереди, вы должны увидеть.

– Что там? – спросил Крисп.

Разведчик плюнул в придорожную пыль, словно отвергая Скотоса.

– Я не оскверню свой язык подходящими словами, ваше величество.

Мои глаза видели эту мерзость, но рот я марать не стану.

Его товарищ кивнул, но говорить тоже отказался.

Крисп переглянулся со своими военачальниками, потом кивнул и двинул Прогресса вперед. Халогаи-телохранитли и Трокунд последовали за ним. Чародей бормотал себе под нос заклинания, освежая их в памяти перед употреблением.

– Далеко? – спросил Крисп разведчиков.

– Прямо за тем поворотом, – ответил тот из двоих, который подъехал к нему первым. – По другую сторону дубов.

Когда разведчики отвернулись, Крисп проверил, легко ли вынимается сабля из ножен. Когда отряд завернул за поворот, телохранители оттеснили императора назад, встав на пути возможной опасности. Но со спины коня Крисп и так все увидел.

Сперва он заметил только трупы – около сотни, судя по вооружению, видессиан. Потом он увидел, что руки каждого старательно связаны за спиной. Погибшие солдаты лежали ногами к нему, поэтому лишь через несколько мгновение взгляд императора скользнул дальше – к аккуратной пирамиде отрубленных голов.

– Вы видите, ваше величество, – сказал более разговорчивый разведчик.

– Вижу, – ответил Крисп. – Я вижу беспомощных пленников, зарезанных ради забавы. – Он сжимал уздечку Прогресса так, что побелели костяшки пальцев.

– Зарезанных, да. Хорошо сказано, твое величество. – Криспу еще не приходилось слышать, чтобы халогай отвергал войну. Но в голосе Гейррода звучало отвращение, и он объяснил почему:

– Где честь, где хотя бы мудрость, чтобы так губить пленных? Это работа мясника, а не воина.

– Это вполне сочетается с тем, что мы уже знаем об Арваше и его людях. – Крисп поколебался, понял, что рано или поздно речь об этом все равно зайдет, и продолжил:

– Большинство наемников Арваша родом из земли Халога. Не дрогнете ли вы, сражаясь с сородичами?

Телохранители шумно завозмущались.

– Мы знаем, твое величество, – ответил Гейррод. – Мы много говорили промеж собой, каково это будет – идти против своих братьев. Но тот, кто может убивать вот так или смотреть на это спокойно, не брат мне и не родич. – Северяне снова загомонили, на сей раз согласно.

– Нам рыть могилы, ваше величество? – спросил разведчик.

Крисп медленно покачал головой.

– Нет. Пусть вся армия видит, с каким врагом мы вышли на бой.

Он понимал, что рискует. Обезглавленных пленников выставили на дороге напоказ, для устрашения, а его войско, наслушавшееся рассказов уцелевших солдат Мавра, и без того пало духом. Но Крисп полагал – вернее, надеялся, – что хладнокровное убийство вызовет в его солдатах ту ярость, которую только что испытали он сам и его телохранители.

Несколько минут спустя из-за поворота показалась голова колонны.

Крисп отдал несколько коротких приказов. Его телохранители выстроились вдоль дороги и направили ведущих всадников на луг.

Кое-кто из солдат пытался спорить, пока не замечал нетерпеливо машущего рукой императора.

Крисп внимательно смотрел, как его воины один за другим осознают кровавое послание, оставленное Арвашем. Все смотрели, не отрываясь, с ужасом, как только и может смотреть на такое человек, но испуг быстро сменялся гневом. Некоторые ругались, другие чертили солнечный круг на груди; многие делали и то и другое.

Взгляды перемещались с лежащих тел – и жуткой пирамиды за ними – на императора.

– Вот облик врага, который бродит по нашей земле! – крикнул Крисп. – Побежим ли мы в город Видесс, поджав хвосты, как побитые псы, и позволим ему бесчинствовать на севере?

– Нет! – ответил ему низкий, мрачный рык множества глоток, точно голос огромного волка. Криспу захотелось, чтобы его сейчас слышал Арваш. Но скоро они встретятся и так. Император прижал кулак к груди, отдавая честь своим солдатам.

Он стоял близ павших видессиан, пока последний фургон не проскрипел мимо. Солдаты в конце колонны уже знали, чего ожидать: если бы армии маршировали со скоростью слухов, то могли бы всю империю пересечь с восхода до восхода. Но знать и видеть – не одно и то же. Взвод за взводом глядели на зрелище жуткой казни – вначале не веря своим глазам, потом с нарастающим гневом.

– Теперь мы можем похоронить их, – сказал Крисп, когда павших увидели все. – Они сослужили нам последнюю службу, показав, с каким врагом мы имеем дело. – Он отсалютовал мертвым и отъехал, чтобы занять свое место во главе колонны.

Тем вечером лагерь кипел яростью. Никакая речь императора не зажгла бы войско так, как сделало это зрелище Арвашевых зверств.

– Есть надежда догнать Арваша по эту сторону гор? – спросил Крисп своих генералов, не веря в это, но надеясь.

Маммиан подергал бороду и вгляделся в карту.

– Трудно сказать. Северяне – пехотинцы, так что мы движемся быстрее. Но у них есть несколько дней форы.

– Многое зависит от того, стоит ли еще Имброс, – добавил Саркис. – Если тамошний гарнизон еще держится, он мог задержать отступление разбойников.

– Я думаю, Имброс не взят, – сказал Крисп. – Если бы город пал, разве не видели бы мы бежавших при его разграблении, как это было с армией Мавра? – Даже теперь, через день после ужасного известия, Крисп порой забывал, что его побратим мертв, и каждый раз какая-нибудь мелочь грубо напоминала ему об этом точно боль, отдающаяся в ране при каждом движении.

– Мне кажется, что вы правы, ваше величество, – сказал Ризульф. – При взятии города всегда есть беглецы счастливчики, старики, порой дети, если противник проявляет больше милосердия, чем способен проявить Арваш. – Полководец поджал губы. – То, что мы не встретили на пути никого из имбросцев, говорит о том, что горожане сидят в безопасности за городской стеной. – Он указал на план города. – По-моему, это весьма укрепленное место.

– Вроде твоего поместья, Ризульф, – отозвался Маммиан. – Мы, живущие на границе, еще не забыли, для чего нужны стены. А на западных равнинах, где войны не видали лет двести, стены давно разобрали на строительный камень.

– Идиоты, – с чувством ответил Ризульф.

Крисп перевел беседу на более насущные вопросы:

– Предположим, что мы наткнемся на вояк Арваша под стенами Имброса – хотя бы на часть его армии. Как лучше всего разбить их?

– Молите Фоса, сотворившего первыми принцев земли, чтобы мы их там нагнали, – сказал Саркис; странный титул, которым кавалерист наградил благого бога, напомнил Криспу о васпураканском происхождении генерала. – Если так случится, они будут зажаты между нашим молотом и наковальней гарнизона.

– Хорошо бы так, – заметил Крисп. Генералы закивали.

Последнее слово досталось практичному, как всегда, Ризульфу:

– Так или иначе, через пару дней все станет ясно.

За полдня пути до Имброса окрестности начали казаться Криспу знакомыми. В прежние дни, до того, как податься в город Видесс, дальше этих мест он не забирался. Император отдал приказ готовиться к бою. Это вызвало меньше перемен, чем могло бы, солдаты и без приказов рвались в бой с того дня, как увидели убитых пленников.

Разведчики шныряли по окрестностям в поисках врага. Принесенные ими вести вызвали у Криспа холодную улыбку – под стенами Имброса собрались сотни, а то и тысячи человек.

– Кто это может быть, кроме осадивших город головорезов Арваша?

– воскликнул он. – Мы их взяли!

Взревели трубы. Армия Криспа понимала, что это значит. Видесские солдаты, профессионалы, закаленные многими годами службы, вопили и размахивали копьями, точно кочевники из Пардрайских степей. С таким врагом, как Арваш, даже у бывалых воинов закипала кровь.

Умело, точно на параде, войско перестроилось из колонны в боевой строй. «Вперед!» – просигналили трубы и барабаны. Армия ринулась вперед, яростно и неудержимо, как волна. Кричали офицеры, предупреждая, чтобы кавалеристы не загоняли коней до боя.

– Мы взяли их! – повторил Крисп, потрясая над головой обнаженной саблей.

Маммиан выпученными глазами уставился на беснующихся солдат.

– Да, ваше величество, если Арваш действительно сидит сиднем под стенами Имброса, он у нас в руках. Но я не думал, что он так глуп.

Слова Маммиана прозвучали в голове императора набатным колоколом. Арваш уже показал себя жестоким и кровожадным, но на памяти Криспа он ни разу не вел себя глупо. Рассчитывать на это сейчас было бы опасно.

Так он и сказал Маммиану. Толстопузый генерал задумался.

– Понимаю, к чему вы клоните, ваше величество. Может быть, он хочет, чтобы мы ринулись вперед, не разбирая дороги, как до нас Мавр. Если мы пропустим засаду…

– Вот и я об этом подумал, – согласился Крисп.

Он повернулся к трубачам. Солдаты матерились, заслышав сигнал «шагом». Крисп позвал Трокунда.

– Я хочу, чтобы ты ехал с разведчиками, – приказал он, когда чародей явился. – Если ты не сможешь обнаружить колдовской засады, это никому не под силу.

– Может быть, и так, ваше величество, – ответил Трокунд. Волшебство Арваша весьма необычно… и неприятно. Но я сделаю, что в моих силах. – Он прищелкнул языком и послал коня в галоп.

Обогнав идущую шагом армию, он вскоре присоединился к разведчикам. Наступление замедлилось, но продолжалось.

Однако на дороге не оказалось хитроумно скрытых адских ям. Орды халогаев не кидались с ревом из придорожных рощ. Единственной жертвой наступления оказывались вытоптанные армией поля.

Оглядываясь, Крисп видел разрушенные деревни; похоже, распахивать и засеивать поля заново будет в этом году некому.

Вот уже показалось на горизонте светлое серое пятнышко между лесной зеленью и лиловой полосой дальних гор – стены Имброса.

Пришла пора Криспу орать от радости.

– Вот мы и на месте, превосходный господин, – обратился он к Маммиану, обнажив зубы в волчьей ухмылке, – несмотря на все недобрые предчувствия.

– Точно, благим богом клянусь. – Маммиан глянул на императора, потом на музыкантов. Крисп кивнул. – Трубить «рысью», приказал генерал. Запели горны, и солдаты радостно закричали в ответ.

Имброс приближался. Крисп уже видел вдалеке людей, о которых донесли разведчики. Волчья усмешка стала шире… и пропала.

Почему люди Арваша стоят на месте? Если он видит их, то они, без сомнения, тоже его заметили. Но никто у стен не шевельнулся, да и на самих стенах было пусто.

Скакавший с разведчиками Трокунд внезапно развернул коня и погнал к Криспу, крича что-то. Из-за шума Крисп только через несколько мгновений разобрал слова:

– Мертвы! Они все мертвы!

– Кто? Кто мертв? – заорали в ответ солдаты, а с ними и Крисп.

На мгновение его захватила пьянящая мысль: все Арвашево войско сразила на месте чума и холера. «Самая подходящая судьба», подумал он злорадно.

– Жители Имброса – все злодейски убиты! – ответил Трокунд. Он натянул поводья, уткнулся лицом в шею коня и без стеснения зарыдал.

Крисп рванул удила. После слов Трокунда, после того, как сломался сдержанный обычно чародей, ему казалось, что он готов к худшему. Вскоре он обнаружил, что даже не представлял себе, к чему следует готовиться. Обитатели Имброса были не просто убиты.

Мужчины, женщины, дети – тысячи жителей города были посажены каждый на свой кол. И каждый кол был до самой земли покрыт засохшей, запекшейся кровью.

Скакавшие за Криспом солдаты в недоумении и ужасе взирали на оставленное Арвашем зрелище. Им была знакома смерть; многим из них была знакома даже бойня – в более человеческих масштабах.

Но кошмар Имброса мог потрясти даже чудовище в человеческом облике.

Саркис отмахнулся от жужжащей тучи мух, взвившихся над раздутыми вонючими трупами.

– Теперь мы знаем, почему не видели беглецов из Имброса, ваше величество, – сказал он. – Их не было.

– Не может быть, что тут все горожане, – запротестовал Крисп.

Он знал, что это говорит сердце, а не разум. Он видел, сколько народу стояло под стенами города в жуткой пародии на почетный караул. Однако он оказался в определенном смысле прав.

По мере того, как армия пробиралась между аккуратными концентрическими кругами тел к стенам Имброса, солдаты быстро выяснили, каким образом воины Арваша вошли в город: вся северная часть укреплений была сровнена с землей.

– Как в Девелтосе, – проговорил Трокунд. Глаза его были красны, по щекам еще стекали слезы, но чародей держал свой голос в узде, как ретивого коня. – Как в Девелтосе, только там их спугнули прежде срока. Здесь у них хватило времени закончить работу.

Вступив в Имброс, Крисп понял, где остались прочие горожане. На улицах валялись тела. Дома служили погребальными кострами.

– Большей частью мужчины, – заметил Маммиан. – И – смотрите, вон кольчугу мародеры прозевали. Должно быть, это те, кто пытался сопротивляться. Когда с ними было покончено, Арваш, похоже, решил поразвлечься на свой поганый лад.

– Да, – бросил Крисп. Спокойное обсуждение деталей массовой бойни среди ее последствий казалось ему до жути нелепым. Но что ему еще делать, если он хочет понять – насколько это в силах человеческих, – что тут случилось?

Он шел по мертвым улицам убитого города. Трокунд и халогайская стража готовы были защитить его от любой опасности, которая могла таиться в руинах. Северяне недоуменно оглядывались, переговариваясь на своем языке.

– К чему это, твое величество? – спросил наконец Нарвикка. Это… разрушение? Можно взять город, ограбить город, но зачем наши сородичи убили этот город и бросили его тело в огонь?

– Я надеялся, что вы мне ответите, – отозвался Крисп.

Телохранитель по-халогайски прямо указал на суть проблемы. Крисп мог понять войну ради добычи, войну за веру, войну за новые земли. Но как можно понять войну ради бессмысленного уничтожения?

Нарвикка хитро сложил пальцы – будь он видессианином, решил Крисп, он очертил бы на груди солнечный круг – и ответил:

– Мне не проникнуть в мысли тех, кто сражался здесь, твое величество. То, что они мне родня, – мой стыд. Отступники и изгои не поступили бы так, не говоря о воинах из добрых кланов.

Остальные северяне кивнули.

– Но они поступили именно так, – сказал Крисп.

Каждый вдох нес с собой запах разложения и застарелого дыма.

Ноги сами вели императора по Имбросу; даже после стольких лет он помнил, как шли главные улицы. Вскоре он вышел на рыночную площадь напротив храма.

Когда-то ему казалось, что ничего величественнее церкви нет на свете. Теперь он понимал, что это лишь не слишком впечатляющая имитация фосова Собора в городе Видессе. Но даже сожженный, храм вызывал в памяти чувство почтительного благоговения.

Воспоминания разбивались вдребезги, натыкаясь на ряд насаженных на колья тел перед храмом, – первых в пределах городских стен, кто принял смерть иным путем, чем быстрый и чистый удар секиры или меча или прикосновение пламени. Из-за пятен крови и сажи Крисп не сразу понял, что все погибшие носили при жизни синие рясы. Он очертил над сердцем солнечный круг.

Трокунд повторил его жест.

– Я слыхал, что в Девелтосе они тоже были особенно жестоки со священниками, – негромко произнес чародей.

– Точно, – Крисп пересек площадь. Подошвы стучали по мостовой.

По дороге императору пришлось переступить через несколько трупов. Ошеломленный размахом окружающих его зверств, он воспринимал их уже, как обычные препятствия на своем пути.

Но то, что перенесли священники, превосходило даже ошеломление.

Даже после нескольких дней на солнце по мертвым телам можно было прочесть, каким нечеловеческим пыткам подвергались они – словно посадить на кол мучителям показалось недостаточно. Одним священникам отрезали мужские органы, другим – взрезали животы, вытряхнув кишки на потеху воронам, третьим – сожгли бороды… вместе с лицами.

Крисп невольно отвернулся, потом заставил себя посмотреть на трупы снова.

– Да примет Фос их души в вечный свет.

– Да будет так, – отозвался Трокунд. – Но, кажется, Скотос позабавился с их телами. – Он и Крисп вместе плюнули.

– Эту землю, – сказал Крисп, – придется освятить, прежде чем отстроить город заново. Иначе кто пожелает жить здесь? – Он покачал головой. – Я отменю на время налоги для новых поселенцев и снижу потом, чтобы люди хоть так решились приехать сюда.

– Сказано императором, – заметил Трокунд.

– Сказано человеком, который хочет оживить Имброс как можно скорее, – нетерпеливо отозвался Крисп. – Это наш оплот против кубратских налетов. А в мирное время – главный центр торговли во всем пригорье.

– Что теперь, ваше величество? – спросил Трокунд. Остановимся, чтобы похоронить мертвых?

– Нет, – все так же нетерпеливо ответил император. – Я хочу как можно скорее взяться за Арваша. – Он глянул в сторону стоящего низко на западе солнца – с тех пор, как он осаждал крепость Петрония, дни стали короче. Снова и снова приходилось ему проклинать гражданскую войну. – Лето скоро кончится.

– Не спорю, ваше величество, – согласился Трокунд. – Но… Остаток фразы повис в воздухе.

Криспу не составило труда ее продолжить.

– Но Арваш тоже это знает. Я в этом уверен. И я уверен, что он готовит для нас какую-то страшную дьявольщину. В том, что мои солдаты не уступят его людям, я не сомневаюсь. Что же до колдовства – насколько этот Арваш силен?

Губы чародея сложились в обманчиво веселую усмешку.

– Полагаю, ваше величество, что скоро мне представится случай это выяснить.

Рвущаяся в бой, как никогда на памяти Криспа, армия мчалась на север вдогонку за налетчиками Арваша. «Имброс!» было их боевым кличем; и имя убитого города не сходило с их губ.

Заистрийские горы громоздились на северном горизонте; на высочайших пиках, несмотря на лето, лежали вечные снега.

Уроженцы западных равнин удивленно показывали на них. Для Криспа они были… не старыми друзьями, ибо он помнил, какие ветра дули с гор с осени до весны, но давними знакомыми.

Все здесь казалось знакомым: и солнечный свет, менее яркий и пронзительный, чем в городе Видессе, и поля, где зрели пшеница, ячмень и овес – теперь там трудились лишь те немногие крестьяне, что убереглись от налетчиков Арваша, – и проселки, отходившие от тракта то на восток, то на запад.

У одного из проселков Крисп выехал из колонны и долго глядел на запад, вглядываясь не глазами, а памятью.

– Что случилось, твое величество? – спросил наконец Гейррод.

Ему пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем Крисп очнулся от раздумья.

– У этой дороги стоит моя деревня, – ответил он. – Стояла, вернее. В прошлом году ее разорили разбойники Арваша. – Он покачал головой. – Когда я уходил из дому, то надеялся вернуться с полным кошелем денег. Я и подумать не мог, что вернусь Автократором – или что меня некому будет встретить.

– Таков мир, твое величество – он не всегда похож на наши мечты.

– Верно. Что ж, хватит тратить время попусту. – Крисп дал Прогрессу шенкелей. Гнедой мерин двинулся рысью, и вскоре Крисп занял свое обычное место во главе колонны.

Дорога шла прямо к перевалу, мимо опустевших полей, мимо кленовых, сосновых и дубовых перелесков, мимо журчащей речушки и – чем дальше, тем больше – мимо холодных серых скал. Пейзаж казался Криспу знакомым до жути, хотя он с девяти лет не бывал в этих краях. По этой самой дороге шли его родители, сестра и он сам, когда Яковизий выкупил их и еще несколько сот видесских крестьян у кубратов. Крисп тогда готов был лопнуть от напряжения, от страха, что кубраты вот-вот передумают и налетят на них вновь, и оттого возвращение домой запомнилось ему так ясно, словно это было только вчера. Вода сбегала с перегородивших речку валунов так же, как и двадцать лет назад, только тогда на них сидели лягушки.

А сами горы… «Я всегда рад был видеть, как они уменьшаются вдали», – подумал Крисп. Но теперь горы росли. Вглядевшись, Крисп уже мог различить перевал, ведущий в Кубрат. «Агапет прошел, а у него солдат было меньше моего, – подумал он. – Я справлюсь».

Когда он сказал это вслух, Маммиан фыркнул.

– Пройти-то Агапет прошел, но удержаться по ту сторону хребта не сумел. Арваш разбил его сначала в Кубрате, потом по эту сторону, потом разорил Имброс и разгромил армию Мавра. Похоже, у него большой опыт по части разгромов, если вы меня понимаете.

– Ты что же, хочешь сказать, чтобы я не нападал? скривившись, осведомился Крисп. – Как я могу отступиться, после всего, что он сделал с нами?

В мозгу его вновь всплыла жуткая картина тысяч тел, насаженных на острые колья. А с нею – и новая: как сотни воинов спокойно и сосредоточенно острят эти самые колья. Как они могли, зная, для чего предназначены эти деревяшки? Даже кубратов стошнило бы от такой жестокости. А халогаи, сколько Крисп мог судить по опыту общения с дворцовой стражей, были жестоки, но не злобны. Что же за людей привел с собой Арваш?

Ответ Маммиана вернул его к действительности.

– Я говорю только, ваше величество, что Арваш кажется мне достаточно опасный зверем, чтобы ударить по нему всей мощью империи. И чем больше я вижу, тем сильнее это чувство. С нами немало сил – но достаточно ли?

– Богом благим клянусь, Маммиан, именно это я и хочу выяснить, – отрезал Крисп.

Генерал молча поклонился. Он мог делать предложения, но когда Автократор приказывал, ему оставалось подчиняться. «Или взбунтоваться», – подумал Крисп. Но у Маммиана и раньше было достаточно поводов для бунта. С Криспом он не соглашался лишь в том, как лучше разгромить Арваша, а не в том, стоит ли.

Тем вечером армия встала лагерем у самых предгорий. Вглядываясь в вечернюю мглу, Крисп уловил впереди, на склонах, смутное пятно мерцающего оранжевого света.

– Это то, о чем я подумал? – спросил он Маммиана.

– Подождите минутку, ваше величество, пока глаза к темноте не привыкнут. – Маммиан встал спиной к лагерным кострам. – Да, оно, – проговорил он наконец. – Встали там лагерем и ждут нас.

– Нелегко будет преодолеть этот перевал, – заметил Крисп.

– Нелегко, – согласился генерал. – Когда пытаешься прорваться через обороняемый перевал, всякое может случиться. Небольшой отряд в узком месте может перегородить дорогу всей армии, пока остальные скатывают на тебя валуны со склонов или кидаются из засады – Арвашевым недоноскам это с руки, они же пехотинцы.

– Может, следовало мне тебя послушать раньше, – признал Крисп.

– Может, следовало, – ответил Маммиан – ближе этого подобраться к тому, чтобы критиковать Автократора, он явно не смел.

Крисп подергал бороду. После Имброса отступить он не мог, не подорвав навсегда доверия армии. Но лезть напролом – все равно, что искать неприятностей на свою голову. Если бы он представлял, что ждет его впереди…

Крисп свистнул телохранителя.

– Позови ко мне Трокунда, – приказал он.

Прибывший на зов чародей зевал неудержимо, но сонливость слетела с него, как сброшенный плащ, когда он услыхал, чего хочет Крисп.

– Я знаю подходящее провидческое заклятье, ваше величество, сообщил он, кивая, – достаточно тонкое, чтобы колдун-варвар, не будучи обученным чародеем, не смог не только противостоять ему, но даже заметить. Против Петрония оно не сработало бы, ибо Скепарн был мне почти ровней. Но против Арваша оно подходит идеально; несмотря на чародейскую силу, он не получил формального магического образования. Если вы меня извините…

Трокунд сбегал куда-то и вернулся с бронзовым браслетом в руке.

– Халогайская работа, – пояснил он. – Я нашел его под Имбросом. Думаю, можно смело предположить, что его потерял один из налетчиков. По закону сродства он все еще связан с прежним владельцем, и эту связь мы сейчас обратим себе во благо.

– Избавьте нас от лекций, преволшебный господин, – перебил его Маммиан. – Если вы узнаете то, что нас интересует, детали можете оставить при себе.

– Ну хорошо, – оскорбленно ответил Трокунд. Он вытянул руку с браслетом на север и завел медленное песнопение. Голос его все не смолкал; Крисп уже начал нервничать, когда Трокунд опустил руку и повернулся к императору. В свете костров на его лице отчетливо читалось изумление.

– Я попробую еще раз, по-другому. Быть может, владелец браслета оказался убит; тем не менее связь, пусть более слабая, присутствует и со всей армией.

Он вновь завел заклинание. Крисп не мог разобрать, чем оно отличается от предыдущего, и решил поверить в этом Трокунду на слово. Но результат остался прежним. Через некоторое время Трокунд ошеломленно смолк.

– Ваше величество, – произнес он, – сколько моему чародейству доступно, перед нами вообще никого нет.

– Что? Да это нелепость! – воскликнул Крисп. – Вон же костры…

– Это может быть ловушка, ваше величество, – сказал Маммиан.

– Ты сам в это не веришь, – укорил его Крисп.

– Не верю, ваше величество. Но так может быть. На вашем месте я послал бы пару лазутчиков. Они сообщат все, что нам надо знать.

– Хорошо. Так и сделай, – распорядился Крисп.

– Воистину так, ваше величество, – согласился Трокунд. – От души надеюсь, что это, как вы говорите, ловушка. Потому что иначе мне придется поверить, что на службе у Арваша состоит видесский маг-отступник, а после Имброса мне об этом думать не хочется. – Чародей скорчил гримасу и решительно покачал головой. – Нет, не может быть. Я ощутил бы, что моему заклятью противодействуют. Но этого не было – только пустота, точно там никого и нет.

Лазутчики покинули лагерь. Для подобного занятия они подходили идеально: столкнись Крисп с ними на улицах города Видесса, он без колебаний определил бы их как воров. Невысокие, ловкие и осторожные, вооруженные лишь короткими кинжалами, они беззвучно исчезли в ночи.

– Разбудите меня, когда они вернутся, – потребовал Крисп, зевая.

Но как он ни устал, сон не шел. Имброс не покидал его мыслей и, что еще хуже, его кошмаров. Крисп испытал только облегчение, когда телохранитель поднял его с постели, сказав, что вернулись лазутчики.

На востоке показался тоненький серпик месяца; разгоралась заря.

Лазутчики – все трое – простерлись перед императором ниц.

– Вставайте, вставайте, – нетерпеливо велел он. Рассказывайте, что видели.

– Здоровую банду халогаев, ваше величество, – ответил один из лазутчиков с монотонным деревенским акцентом – так говорил и сам Крисп до того, как попал в город Видесс. Остальные лазутчики кивнули. – Знаете, там, впереди, дорога поворачивает на запад, так что отсюда не разглядеть? Вот сразу за поворотом они поставили засеку. Тяжеленько там будет пробираться, ваше величество.

– Так, значит, это настоящая армия, – удивленно пробормотал Крисп. Трокунд будет очень расстроен, узнав, что его чары не сработали.

– Ваше величество, мы могли учуять говно в их выгребных ямах, – ответил лазутчик. – Настоящей не бывает.

Крисп расхохотался.

– Верно. Каждому по два золотых за храбрость. А теперь идите, отсыпайтесь, пока можно.

Лазутчики отсалютовали и поспешили к своим палаткам. Крисп хотел было пойти, подремать еще, но решил не маяться. Лучше встретить восход, чем ворочаться без сна, вспоминая колья, колья…

Восточный окоем посерел, потом обрел блеклую синеву, казалось, уводившую взгляд в бесконечность, потом порозовел. Выкатилось из-под земли солнце. Крисп поклонился ему, как самому Фосу, прочел вслух символ веры и плюнул под ноги, отвергая Скотоса.

Под первыми лучами солнца лагерь ожил, зашевелился, вначале медленно, вслепую, как разворачивающийся лист; потом горны выгнали лентяев из палаток, и начался новый день. Солдаты выстраивались с мисками у котлов, где булькала ячменная каша, грызли походные галеты, сыр и лук, попивали вино под бдительными взорами унтер-офицеров, следивших, чтобы никто не перебрал перед боем, и готовили лошадей, чтобы те не подвели.

В шатре Крисп облачился в броню. Потом он подъехал к трубачам, и те проиграли сбор. Когда армия выстроилась перед ним, Крисп помахал рукой, требуя тишины.

– Солдаты Видесса, – произнес он, надеясь, что его слышат все, – впереди нас ждет враг. Вы видели, кто он и как он любит убивать беззащитных. – По рядам солдат прокатился тихий рык. Теперь мы можем отплатить Арвашу за все: за прошлогоднюю бойню в Девелтосе и недавнюю в Имбросе, за Агапета и Мавра. Повернем ли мы назад?

– Нет! – взревели солдаты. – Никогда!

– Тогда вперед, и сражайтесь отважно! – Крисп выхватил саблю и поднял ее над головой.

Солдаты радостно кричали, рвались в бой; Крисп мог и не подогревать их ярость речами. Тем лучше – Крисп знал, что никогда не станет таким оратором, как тот же Анфим. У него не было ни таланта, ни склонности к тому, чтобы окружать свои мысли гладкими оборотами речи, привычными для видесских риторов.

Единственное, что он мог, – ясно высказывать ясные идеи.

– Нам потребуется больше разведчиков, чем обычно, – сказал Крисп Саркису, когда армия покидала лагерь, – и послать их следует дальше.

– Уже сделано, ваше величество. – Васпураканин напряженно усмехнулся. – Эти места напоминают мне родину. У нас быстро учишься проверять перевал, прежде чем посылать туда войско, или умираешь молодым. – Он хохотнул. – Полагаю, за несколько поколений это улучшает породу.

– И пусть часть разведчиков идет пешком, – встрепенулся внезапно Крисп. – Нам нужно проверить и стены ущелья, а не только дорогу, а всаднику это будет непросто. – Он сбился и покраснел. Вот вам и простые мысли простым языком. – Ты знаешь, о чем я.

– Да, ваше величество. Уже сделано, – повторил Саркис и отдал честь. – Для человека, так поздно пришедшего в армию, вы многому научились. Говорил я вам о нашей поговорке: «Хитер, как «принц»…»

– Говорил, говорил, – оборвал его Крисп.

Он знал, что груб, но нервы не давали ему покоя. Разведчики только свернули за поворот и скрылись из виду. Наклонившись в седле, император дал Прогрессу шенкелей, и гнедой мерин перешел на рысь.

Крисп завернул за поворот. В нескольких сотнях шагов самую узкую часть ущелья перегораживала груда камней, дерна, веток и всего, что нашлось у строителей под рукой. А за баррикадой Крисп увидал, наконец, воинов, так жестоко разорявших его империю.

Светловолосые великаны-северяне тоже заметили его или реявшее над ним императорское знамя. Осыпая его насмешками, они потрясали… оружием? Нет. Шестами, заостренными с обоих концов… кольями.

На Криспа накатила ярость, какой он не испытывал еще никогда, полная, абсолютная. Он хотел собственными руками зарубить каждого из халогаев. Альтернативой казалась только немедленная атака, всем войском. Он набрал в грудь воздуха, чтобы выкрикнуть приказ.

Но что-то холодное и расчетливое остановило его, не позволило поддаться искушению. Он подумал секунду и заорал:

– Лучники!

Зазвенели тетивы; видесские конные лучники взялись за дело.

Халогаи бросили колья и подняли деревянные щиты. Луков у них не было, и ответить противнику они не могли.

По всей баррикаде люди падали или отступали, зажимая раны и крича. Но северяне носили обычно кольчуги и шлемы; даже те стрелы, что проскальзывали между щитами, не убивали наверняка.

И, как бы не закоснели в жестокости последователи Арваша, трусами они не были. Стрелы жалили их, но не больше.

Когда Крисп заметил это, он уже пришел в себя.

– Можем мы обойти их с флангов? – осведомился он у Маммиана.

– По обе стороны от баррикады крутые склоны, – ответил генерал. – Пехоте там лучше, чем коннице. Но попробовать стоит, да и удобно было бы. Если мы зайдем им в тыл, паршивцам конец.

Генерал отдал приказ. Понеслись гонцы, неся распоряжения солдатам на обоих флангах. Несколько отрядов попытались пройти по каменистым осыпям вокруг баррикады. Халогаи Арваша кинулись им наперерез.

Северяне знали, что делали, когда возводили свое укрепление. Они целиком перегородили пространство, пригодное для боя. Лошадям их противников-видессиан приходилось продвигаться шаг за шагом.

Пешие халогаи были попроворнее, но и они оскальзывались, спотыкались и падали.

Некоторые уже не вставали. Теперь, когда враги выбрались из укрытия и больше заботились не о щитах, а о том, как бы не упасть, они становились уязвимы для лучников. Но видессиане не могли луками проложить дорогу к победе. Им надо было выбить противников из-за баррикады. А в ближнем бою пехотинцы сражались не хуже, а то и лучше всадников.

Сабля и копье против меча и секиры. Крисп наблюдал, как его солдаты сражаются с халогаями Арваша. Внезапная боль заставила его подумать, что он сам ранен. Потом он понял, что прикусил губу. Усилием воли он заставил себя расслабиться, но минутой позже боль вернулась. В этот раз он ее даже не заметил.

Несмотря на императорский приказ и отвагу видесской кавалерии, вытеснить врага с каменистой, предательской осыпи оказалось невозможно. Крисп отчаянно желал, чтобы противник оказался трусливее, чем его собственные телохранители. Но это было не так. Он видел, как пронзенный копьем насквозь халогай срубил в седле своего противника, прежде чем рухнуть.

– Ничего не поделаешь! – проревел Маммиан Криспу в ухо. Если мы хотим их взять, придется идти напролом.

– Мы хотим их взять, – ответил Крисп.

Маммиан кивнул и принялся отдавать распоряжения. Трубачи приложили к губам горны и флейты, барабанщики изготовили палочки, и между стенами ущелья заметались бешеные звуки сигнала: «В атаку!» С радостным кличем видессиане ринулись на преграждавшую им путь баррикаду.

Ущелье было слишком узким, чтобы в бой могла вступить хотя бы часть имперской армии. Ризульф, чей полк стоял вторым, отдал своим людям приказ не двигаться с места. Между ними и передними рядами образовалось пустое пространство.

Когда Крисп обернулся, все его подозрения относительно отца Дары превратились в мрачную уверенность. Он хлопнул гонца по спине.

– Ризульфа ко мне немедля! – рявкнул он. – Если не пойдет силой притащить, живого или мертвого!

Гонец нервно обернулся на гневного императора, и пришпорил коня.

Крисп сжимал рукоять сабли, словно то была шея Ризульфа.

Оставить авангард армии на расправу кровавым убийцам Арваша?

Крисп был настолько уверен, что Ризульф не пойдет с гонцом по доброй воле, что, когда его тесть подъехал, сумел выдавить только:

– Ради бога благого, что это еще за игры?

– Даю вашим войскам место для отступления, конечно, ваше величество, – ответил Ризульф. Если он и был предателем, то скрывал это изумительно. «Ну и что? – подумал Крисп. – Я уже знаю, что он в этом мастер».

– Это обычный прием в сражении с халогаями, – продолжал Ризульф. – Ложное отступление часто заставляет их в преследовании выходить из-за укреплений, так что мы можем, развернувшись, ударить по ним, пока они не встали в строй.

Крисп покосился на Маммиана. Толстопузый генерал кивнул.

– А, – пробормотал Крисп. – Хорошо.

Хорошо было то, что шлем прикрывал от чужих взглядов его горящие уши.

Видессиане у баррикады рубили и кололи халогаев; те рубили сверху всадников и коней. В ущелье эхом отдавались крики. Потом сквозь шум прорвался протяжный тоскливый вой трубы. Кавалеристы развернулись и поскакали прочь.

Северяне осыпали их с баррикады проклятьями на собственном наречии, на кубратском и ломаном видесском. Пара халогаев начала было карабкаться на баррикаду за убегающими имперцами, но их остановили собственные товарищи.

– Чума и мор на ваши головы! – выругался Маммиан, увидев это.

– Почему они не могут нам облегчить жизнь?!

– Такую дисциплину у них можно увидеть редко, – заметил Ризульф. – В учебниках военного дела говорится, что против северян подобная тактика действует неизменно.

– Только вот об Арваше в наших учебниках не сказано, – ответил Крисп.

Ризульф усмехнулся одним уголком рта.

– Боюсь, что насчет учебников вы правы, ваше величество, сказал он. – А сам он – вон стоит.

Крисп проследил на указующим перстом Ризульфа. Да, высокая фигура за баррикадой не могла быть никем иным, как только Арвашем Черным Плащом. Никто из его последователей не одевался подобным образом. Несмотря на кличку, Крисп все же ожидал увидеть пышно разодетого вождя варваров. Арваш действительно выделялся своим одеянием, но не роскошью его, а скромностью.

Перекрашенная из черного цвета в синий, его хламида сошла бы за рясу видесского священника.

Но как бы ни был одет Арваш, он правил своей ордой. По его повелению халогаи носились взад и вперед, не обращая внимания на тяжесть кольчуг. А когда Арваш поднимал руки, – рукава рясы развевались, точно крылья стервятника, – северяне оставались на месте, что было для них весьма необычно.

Маммиан глядел на эту сцену так, словно дисциплина халогаев была для него личным оскорблением.

– Если они не идут за нами, – одышливо вздохнул он, придется лезть на них лоб в лоб.

Эти слова явно отдавали для него желчью; столкновение лоб в лоб не принадлежало к излюбленным приемам боя хитроумных видессиан.

Но если не сумеет умный – осилит сильный. Когда офицеры вновь установили строй, а солдаты проверили, сколько стрел осталось в колчанах, музыканты вновь протрубили атаку. И вновь видесская кавалерия ринулась на баррикаду. «Крисп!» было их боевым кличем и: «Имброс!»

Арваш опять воздел руки, но теперь он указывал не на своих головорезов или возведенную ими преграду, а на стены ущелья. И тогда Трокунд пошатнулся в седле.

– Отзовите людей! – вскрикнул он, с трудом удерживаясь на коне. – Отзовите!

Крисп и его генералы уставились на чародея.

– Во имя бога благого, почему?! – воскликнул император.

– Боевые чары, – прохрипел Трокунд, но гром катящихся по склонам валунов заглушил его слова.

Крисп, не сводивший глаз с Трокунда, не видел, как вырывались из земли, в которой мирно покоились годами, если не столетиями, первые камни. Тем вечером ему рассказал об этом один из солдат:

«Видели, как выскакивает из норы вспугнутый кролик? Вот так и эти каменюги прыгали. Только не во все стороны, как кролики, а на нас».

Валуны врезались в ряды видесской кавалерии со звуком, какой могла бы издать раздавленная ногой великана кузница. Кони падали, точно скошенная трава, подминая седоков. Следующие ряды, не в силах остановиться, натыкались на них и тоже попадали под обвал. Хаос разрастался.

Первые ряды атакующих в момент обвала уже почти достигли баррикады. Солдаты оборачивались, чтобы выяснить, что случилось с их товарищами. Кто-то останавливался в ошеломлении, кто-то кидался на баррикаду. И только тогда халогаи рванулись вперед, ревя от злобной радости. Имперские солдаты сражались отчаянно, но некому было прийти к ним на помощь через кровавое месиво обвала.

Крисп с проклятьями бил кулаком по колену, глядя, как северяне одолевают его людей одного за другим. Арваш вновь воздел руки, и опять выскочили из земли валуны, обрушиваясь на авангард видесской армии.

– Останови их! – заорал Крисп на Трокунда.

– Не могу. – Лицо чародея вмиг осунулось, глаза дико блуждали.

– Я не представляю, как ему это удается. Напряжение, горячка боя ослабляет силу чар, даже если они подготовлены заранее. Я пытался наложить противоборствующие заклятья – они срываются, как и должно быть.

– Так что нам делать?

– Ваше величество, у меня не хватит сил противостоять Арвашу даже вместе с моими товарищами. – Это признание доставляло Трокунду почти физическую боль. – Возможно, вместе с мастерами Чародейской коллегии нам еще удастся победить его.

– Но не сейчас, – подвел итог Крисп.

– Нет, ваше величество, не сейчас. Он скрыл свой лагерь так, что я не смог даже заметить его, его боевые чары так сильны, что едва не сломили меня… Ваше величество, уже много лет меня не пугал ни один чародей, но Арваш меня ужасает.

Видессиане у баррикады погибли почти все. Их тела и тела погибших под обвалом преграждали путь армии. Взгляд Криспа скользнул вверх, по склонам ущелья. Сколько еще валунов ждут только колдовского приказа Арваша, чтобы рухнуть на видесскую армию, и какое еще чародейство мог приготовить вождь северян?

– Отступаем, – приказал Крисп и сплюнул желчью.

– Отлично, ваше величество, – сказал Маммиан. Пораженный Крисп повернулся к нему. – Отлично, – повторил генерал. – В нашем деле едва ли не главное – знать, когда отойти вовремя. Я боялся, что вы прикажете наступать, несмотря на потери, и превратите поражение в катастрофу.

– Это уже катастрофа, – ответил Крисп.

По ущелью пронесся скорбный сигнал к отступлению. Но Маммиан покачал головой.

– Нет, ваше величество. Мы еще не потеряли строй, паники нет, и люди готовы сражаться в будущем – или в будущем году. Но если этот ведьмак и дальше будет нас гонять в хвост и в гриву, наши солдаты станут бежать, едва завидев его разбойников.

Слабое утешение, но уж лучше такое – немного лучше – чем никакого. Телохранители-халогаи Криспа сомкнулись вокруг него, пока армия выходила из ущелья. Если бы северяне хотели убить его и перейти не сторону собратьев, лучшего момента им не представилось бы. Но императорская стража оборачивалась, лишь чтобы погрозить кулаками врагам Видесса.

И все же верность телохранителей заботила Криспа меньше всего.

Взгляд его, как и взгляды всей армии, постоянно обращались вверх, на стены ущелья – не грянутся ли вниз новые валуны, сминая людей и коней? Если Арваш сумел подготовить ловушки по всей длине ущелья, поражение еще может превратиться в катастрофу даже по критериям Маммиана.

Но отступление не стало бегством. Валуны оставались на своих местах. И наконец склоны разошлись, открывая пологие предгорные холмы.

– Назад, к лагерю? – спросил Маммиан.

– А почему нет? – горько ответил Крисп. – Так мы можем сделать вид, что ничего не случилось. Те, кто еще живы.

– Такие вещи без потерь не делаются, – попытался успокоить его Маммиан.

– Мы и с потерями ничего сделать не можем, – бросил Крисп, на что генерал только хмыкнул.

Лагерь разбитой армии всегда мрачен. Вокруг шатров победителей тоже кричат от боли раненые, но и они, и их товарищи знают, что добились цели, за которую сражались. Побежденные лишены подобного утешения. Они не просто гибли – они гибли зря.

Именно поражение сломило армию Петрония, вспомнил Крисп. Он приказал усилить охрану не с северной стороны лагеря, а с южной.

Офицеры, которым он отдал это распоряжение, вслух своих мнений не высказали, но многозначительно кивнули.

Крисп бродил по окраинам лагеря, где тяжелораненые ждали, пока до них дойдет внимание жрецов-целителей. Те, кто мог шевелиться, с улыбками отдавали императору честь, отчего совесть грызла Криспа еще сильнее. Но он постарался повидаться со всеми и поговорить с большинством, прежде чем отправиться к себе в шатер.

К этому времени спустилась темнота. Больше всего Криспу хотелось уснуть и забыть на несколько часов про злосчастный сегодняшний день. Но перед ним стояла еще одна задача, куда более тяжелая, чем посещение раненых. Крисп все откладывал с письмом Танилиде: он хотел написать в нем, что смерть ее сына отмщена. Теперь эта надежда исчезла – да и что ей в том утешении? Она потеряла единственного сына. Крисп опустил перо в чернильницу и уставился на пустой пергаментный лист. Как же начать?

«От Криспа, Автократора видессиан, превосходной и благороднорожденной госпоже Танилиде привет». Формула закончилась, оставив Крисп в затруднении. Тут нужны были гладкие фразы, выстроить которые не составило бы труда человеку, получившего вместе с образованием и знание риторики. Образования Крисп не получал, а доверять это письмо секретарю не собирался.

– Твое величество? – пробасил снаружи Гейррод.

– В чем дело? – Крисп отложил перо со смешанным чувством облегчения и вины.

Как оказалось, облегчение было преждевременным.

– Дело чести, твое величество, – отозвался Гейррод.

Последний раз с ним в таком тоне разговаривал нацелившийся на самоубийство Вагн.

– И чем я затронул твою честь, Гейррод? – осведомился Крисп, выскакивая из шатра.

– Не мою, твое величество, но всех нас, кто получает от тебя золото, – ответил Гейррод. Высокому для видессианина Криспу пришлось поднять голову, чтобы посмотреть халогаю в глаза. Меня выбрали говорить за нас всех из-за того, что я первым склонился перед тобой.

– Верно, – согласился Крисп, – и за это я держу тебя и всех вас в почете. Сомневаешься ли ты в этом? – Гейррод покачал тяжелой головой. – Так чем я оскорбил тебя – то есть вас всех? – нетерпеливо кинул Крисп.

– Тем, что не послал нас сегодня в бой против тех, кто следует за Арвашем, несмотря на то что я сказал тебе на дороге южнее Имброса, – ответил Гейррод. – Многим из нас это мнится обидой и знаком недоверия. Лучше нам вернуться домой в землю Халога, чем носить секиры, не обагренные кровью. Видессиане любят парадные полки. Мы же давали клятву сражаться за тебя, твое величество, а не вышагивать на парадах.

– Если ты думаешь, что я удержал вас, опасаясь измены, руби сейчас, Гейррод. – С некоторой внутренней дрожью – халогаи могли воспринимать фигуры речи удивительно буквально – Крисп склонил голову. Удара не последовало; император выпрямился и вновь глянул телохранителю в лицо. – Если ты думаешь иначе, то чем я мог затронуть твою честь?

Телохранитель встал по стойке «смирно».

– Ты говоришь мудро, твое величество. Теперь я вижу, что ошибался. И так я передам своим товарищам. Те, кто не согласится, пусть спорят с этим. – Гейррод многозначительно потрогал лезвие секиры.

– Хорошо, – ответил Крисп. – И передай им, что я не послал их в бой потому, что надеялся выбить халогаев – халогаев Арваша из-за баррикады стрелами. Если бы нам это удалось, мы победили бы малой кровью.

Гейррод громко фыркнул.

– Порой ты думаешь, как один из нас, но в сердце своем ты все же видессианин. Так, верно, и быть должно, и этому не поможешь.

Но бой сладок сам по себе. Время считать сраженных приходит потом, а не прежде.

– Как скажешь, Гейррод. – Криспу слова северянина показались безрассудными до безумства. Халогай же прекрасно знал, что большинство имперцев думает так, как Крисп, и считал их в военном деле в лучшем случае излишне осторожными, а то и просто трусоватыми. Поэтому, наверное, никто из видессиан не служил телохранителем у северных вождей и вряд ли будет.

Гейррод вновь занял свой пост, явно удовлетворенный беседой, а Крисп вернулся в шатер и позволил себе тихо вздохнуть. Он не солгал Гейрроду впрямую, но в верности халогаев все же одно время усомнился. Однако, спросив Гейррода, а верит ли тот в подобное, Крисп как бы снял с себя вину. Но в следующем сражении с головорезами Арваша он не станет сдерживать своих телохранителей.

Император присел за складной столик, который служил ему вместо письменного. Пергамент и перо лежали там, где он их оставил, выходя. На листе одиноко красовалось приветствие. Крисп снова вздохнул. Если бы только у Трокунда нашлось заклятье, по которому неприятные письма писались бы сами… но это было бы уже не чародейство, а чудотворство.

Вздохнув в третий раз, Крисп макнул перо в чернильницу и по привычке приступил сразу к сути:

«Госпожа моя, покуда я сражался с Петронием в западных землях, Мавр, узнав о поражении Агапета, вывел из города Видесса армию, дабы остановить Арваша Черного Плаща от продвижения в глубь империи. Со скорбью должен сообщить вам, что, как вы и предсказывали, ваш сын потерпел поражение и погиб сам».

Выведенные на пергаменте, эти слова вновь вызвали в памяти день гибели побратима. Крисп перечитал написанное. Не слишком ли прямолинейно?.. Нет, решил он. Танилида предпочитала неприукрашенную правду… и, кроме того, она могла узнать о случившемся раньше его.

Он подумал немного и приписал: «Я любил Мавра, как родного брата. Я удержал бы его от нападения на Арваша, если бы знал, что у него на уме, но он скрывал свои намерения от меня, пока не стало поздно. Вы лучше меня знаете, что Мавр всегда шел вперед, не оглядываясь».

Крисп присыпал написанное песком, чтобы высушить чернила, потом свернул пергамент и надписал на свитке: «Превосходной и благороднорожденной госпоже Танилиде, в ее поместье близ Опсикиона». Эти слова он тоже присыпал песком, стянул свиток лентой и, перевязав, капнул на ленту немного алого воска. В еще мягкий воск он вдавил свою печать и долго смотрел на нее.

Солнечный имперский герб оставался так же совершенен, точно армии Видесса только что одержали три великих победы, а не пережили три позорных поражения и отчаяние при виде города, вырезанного до последнего жителя.

Высунувшись из шатра, Крисп кликнул гонца. Когда тот положил письмо в водонепроницаемый футляр, Крисп обещал себе, что империя станет цела и неделима, как эта печать, еще до того, как завершится война с Арвашем. Это была отличная клятва, но Крисп чувствовал бы себя спокойнее, если бы знал, как ее исполнить.