"Молодые, способные" - читать интересную книгу автора (Томас Скарлетт)

Глава 31

Энн понимает, что Пол прав: люди и впрямь боятся бегства. Достаточно посмотреть вниз со скалы, чтобы осознать, как нелепа вся эта затея с лодкой. Но разве у них есть выбор? Они что, такие раздолбай, что даже не попытаются сбежать? Нет, вряд ли – в доме труп, каждому угрожал его персональный кошмар.

Беда в том, что ситуация слишком реальна. В видеоигре ищешь запрограммированный выход. Бывает, что выход – спрыгнуть прямо со скалы в лодку. Но с другой стороны, в видеоигре сначала несколько раз умрешь. Кажется, никто из товарищей Энн по несчастью не увлекается экстремальным спортом, рафтингом каким-нибудь. В реальной жизни – нет. А когда смотришь вниз со скалы и думаешь, каково тонуть в этой ледяной серой воде, понимаешь, что это будет на самом деле. Не игра, не книга и не кино. Придется действовать по-настоящему. От этой мысли Энн тошнит.

Бегство – первое реальное событие на острове. Они прибыли сюда каким-то неизвестным и нереальным способом, ничего не видя и не чувствуя, – просто очнулись и увидели, что они на острове. Даже находки – и труп, и чемодан – до сих пор нереальны. Они же не видели, как умирал незнакомец. Они так и не узнают, что он задумал, для чего притащил их сюда, зачем узнал, чего они боятся больше всего, и запасся зловещим чемоданом. Можно лишь догадываться, что за человек был их тюремщик. Реальное в нем – только оставленные пробелы, которые придется восполнять выдумками, догадками, эпизодами из старых триллеров и городских мифов. В реальности и этот человек, и угроза не существуют вне воображения – это и нравится Энн.

Всю жизнь Энн избегала реальности и теперь не желает менять привычки. Она ни во что не верит, ни на что не подписывается. С малых лет она отвергала все «нормальное» – не дикими, безумными или странными выходками, но бездействием. На уроки в школе не ходила, потому что не хотела. Считала, что изучение всякой ерунды никакой пользы не принесет. И была права – не принесло. Если изучать, то самое классное. Суицид, теории заговора, экзистенциализм, нигилизм, постмодернизм. Если уж тебе выпало жить в насквозь фальшивом мире, который не изменишь, что еще остается? Только скользить по поверхности, выписывая причудливые узоры.

Игры замечательны, поскольку совершенно бессмысленны. Играешь, побеждаешь или проигрываешь – и это ничего не значит. С таким же успехом можно играть в игры, где ценится жизнь, потому что в реальном мире она не стоит и ломаного гроша. Энн знает: в видеоиграх пейзажи и города обычно красивее, чем в реальности, нравственные принципы незыблемы и стройны, жизнь дорога, даже если стоит всего сотню грошей. Хочешь нравственных принципов – читай беллетристику, потому что в реальном мире их нет. Жизнь дешева, но поскольку смерть еще дешевле, победа всегда за ней. Наглядный пример тому – статистика любой частной транспортной компании.

Осознав все это в раннем детстве, Энн не прибегла к спасительной иронии – она осталась ребенком, жила мгновением и делала вид, будто все плохое в жизни – обязательные препятствия, чтобы перейти на очередной клевый уровень. Как все притворяются, что забыли про твой день рождения – для того, чтобы неожиданно устроить вечеринку в твою честь.

Что мир – дерьмо, Энн поняла годам к пяти. В детской передаче «Синий Питер» она услышала о Пол Поте, как он убивает чужих мам и пап. Мать тогда еще интересовалась дочерью, подробно отвечала на ее вопросы, и Энн, впечатлительный ребенок, пожелала узнать, как могло случиться то, о чем рассказывали в передаче. Типичные вопросы: «Если Бог есть, почему Он так делает? Почему молчит правительство?» и так далее. Мать отвечала довольно честно, а потом сказала: раз уж Энн так переживает, пусть пошлет в редакцию передачи рисунок на эту тему.

Энн нарисовала на листе бумаги круг, а в нем яркими буквами написала: «СМЕРТЬ ПОЛ ПОТУ». Отослала рисунок, но в передаче его не показали, даже не упомянули. Впервые в жизни Энн проигнорировали, да еще по такому важному вопросу. Это было обидно.

В свои пять лет Энн уже была развитым ребенком, хотя ее способности проявлялись так своеобразно, что их никто не замечал. Проблемы начались еще в школе для малышей: Энн задалась вопросом, различают ли улитки цвета, а учительница не поняла эксперимента. Эксперимент был здорово задуман. Энн клала корм для улиток за дверцу определенного цвета и усердно собирала данные, пытаясь выяснить, будут ли улитки искать пищу за дверцей того же цвета, если перенести ее на другое место. В конце концов учительница написала матери Энн, и девочке поручили выращивать подсолнух.

Но последней каплей все-таки стал случай с Пол Потом. С логическим мышлением у Энн все обстояло прекрасно – потому она и взялась за опыты с улитками. С трех-четырех лет она уже умела предвидеть возможные последствия событий: понимала, чем обернется ее очередной поступок, а когда стала постарше, вычисляла, почему его не стоит совершать. Вот и узнав о Пол Поте, Энн задумалась: что случилось бы, если бы кто-нибудь его убил? Исчезло бы все зло в мире? Нет. А если убить всех злодеев? Неплохо, но кто будет отбирать злодеев? Энн смотрела передачу о людях, которых обвинили в преступлениях несправедливо. А если кто-нибудь решит, что и она злодейка – или ее родители, – и явится, чтобы их убить? Если она оправдала убийство Пол Пота, значит, когда-нибудь могут оправдать и ее убийство – и возразить нечего. Значит, Пол Пота надо оставить в покое. Пусть его зверства будут на его совести, а Энн до них дела нет.

Едва Энн случайно наткнулась на это решение и поняла, что мировые проблемы – не ее проблемы, ей стало гораздо, гораздо легче. Но что-то умерло в ней за долгие месяцы, пока она в муках размышляла о Пол Поте. Ее терзали и другие вопросы, и в пять лет она решила, что лучше не слишком сильно любить родителей, они же когда-нибудь все равно умрут, и самой не иметь детей, потому что и она умрет, огорчив их, или, хуже того, дети умрут и огорчат ее. Заодно Энн отказалась от мысли когда-нибудь обзавестись парнем или друзьями.

С тех пор ее радости не имели ничего общего с реальностью. Она любила романы со счастливым концом, голливудские фильмы и, конечно, мыльные оперы. В этих вымышленных историях были истинная любовь и дружба, сплетни, интриги, и, разумеется, все хорошо заканчивалось. Для Энн все стало просто. Если жизнь не похожа на голливудское кино, остается лишь послать эту жизнь подальше и взять напрокат очередную кассету.

Энн старательно избегает фильмов о войне, никогда не читает книг с трагическим концом, не смотрит благотворительных передач (особенно телемарафоны «Ради жизни») и лишь изредка включает новости. Когда у ее тети нашли рак, Энн «переключилась» на другой канал. Она терпела лишь абстрактные болезни – у незнакомых людей, второстепенных персонажей. Главные герои всегда поправляются, и даже если происходит самое страшное, их смерть на экране прекрасна, тем более что ее режиссеры – сами умирающие. Они успевают сказать последние мудрые слова, оставить завещание, порадовать напоследок всех, кто им дорог. А когда в мыльной опере кто-нибудь умирает, его почти сразу заменяет новый персонаж.

Несмотря на все это, Энн не могла смотреть, как умирают Хелен Дэниэлс или Бобби Симпсон (она так и не привыкла звать ее Бобби Фишер). Обе стали для нее чем-то вроде давних подруг, она бы не выдержала. Но когда родная бабушка у нее на глазах умерла на больничной койке, Энн не испытала ровным счетом ничего. Раньше, видя по ТВ трагедии или катастрофы, она пыталась сочувствовать жертвам, иногда пробовала даже всплакнуть – так ведь принято. Но эта часть ее существа теперь мертва, как принцесса Диана, чью смерть Энн сочла фарсом, а похороны – на редкость вульгарным зрелищем. Она так и не поняла, в чем смысл книги соболезнований. Почему люди часами стояли в очереди только ради того, чтобы в книге расписаться? Полная бессмыслица. Сентиментальный вздор.

С чужой смертью у Энн проблем не возникало, зато имелись серьезные затруднения с собственной. В пятнадцать лет она перенесла первый приступ паники. Она как раз закончила свою лучшую поэму – и последнюю, ибо превзойти этот шедевр невозможно, – и лежала в постели, пытаясь уснуть. В темноте ее вдруг поразила мертвая тишина в комнате и на обычно оживленной улице. Вскоре Энн начала прислушиваться к биению собственного сердца. Сначала оно постукивало ровно и убаюкивающе. Прежде Энн ни разу не задумывалась, что будет, если собьется ритм или если сердце вообще замрет. Но едва эта мысль пришла ей в голову, как она поняла, насколько хрупка ее жизнь. От комка соединительных тканей, вен и мышц – вот от чего она зависит. Он ведь может износиться? И остановиться может? А инфаркты? Энн читала про инфаркты и знала, что один из симптомов – боль в левой руке.

Через пять минут у Энн появились боли в левой руке, а сердечный ритм сбился.

Через пятнадцать минут ее увезла «скорая».

За четыре года Энн так часто попадала в отделение «скорой помощи», что ее больше не принимали, и вскоре у нее развился комплекс мальчика, кричавшего «волки». Энн считала, что всякий раз, поднимая ложную тревогу, она снижает свои шансы на спасение, когда и вправду окажется при смерти – а сердце в таком состоянии, что это случится очень скоро. Энн уже не обращалась в «скорую», но приступы не прекратились. Убедившись, что сердце в ближайшее время ее не подведет, Энн переключилась на другие недуги: менингит, рассеянный склероз, коровье бешенство – все они тайно развивались в ней. Но она молчала, никого не желая огорчать.

Когда она была совсем маленькой, у них дома жила черная кошка Саша. Однажды Саша долго болела, а потом сбежала. Мать объяснила, что Саша ушла умирать где-нибудь в тайном убежище, чтобы никого не расстраивать. Энн решила последовать Сашиному примеру. Она умрет, как кошка, – тайно, в одиночестве, никого не опечалив.

Энн не пьет. И не курит. Не хочет даже пробовать, чтобы не привыкать. По той же причине она не употребляет наркотиков и избегает секса. Она знает, что будет потом скучать по сексу и невольно привяжется к партнерам. Поэтому она живет аскетом.

Энн не привлекает идея найти прозаическую работу на неполный день. В сущности, пока мать не пригрозила лишить ее содержания, Энн вообще о работе не задумывалась. Она никогда не работала – только уборщицей в период увлечения экзистенциализмом. Зачем вообще на кого-то работать? Зачем выходить на работу – выходить из игры – и подвергаться эксплуатации? Это не укладывается у Энн в голове. Предлагаешь кому-то услуги, а он получает прибыль – значит, продаешься задешево. И вот еще загвоздка: поднять цену ты не можешь, потому что на рынке господствуют покупатели – это они решают, сколько тебе платить. Все работодатели жаждут прибыли и платить будут меньше, чем заслуживаешь. Поэтому работа на чужого дядю Энн не прельщает. К чему себя утруждать? И даже если согласишься на эксплуатацию, чувство долга все равно нулевое. Разве что сценарии писать или романы, но и за такую работу ей незачем браться – родители достаточно состоятельны, чтобы ее содержать.

По объявлению в газете Энн написала только потому, что оно было дурацкое.