"За горизонтом" - читать интересную книгу автора (Исьемини Виктор)

ГЛАВА 49

Что поволокло меня в провал черного магического портала, подсвеченного по краям красными сполохами? Трудно описать ощущения, но опомнился я уже на прибрежной равнине — когда прощался и бормотал что-то невнятное, что, мол, вернусь домой… И при этом меня не покидала уверенность, что я поступаю именно самым должным образом! Чудны дела твои, Гангмар Темный!..

В обстановочке я разобрался почти сразу — и понял, что угодил в самый «ведьмин котел» божественной потасовки. Этакий Апокалипсис Мира… Армагеддон… Когда толпа колдунов-недоучек дружно приняла сторону моего черного друга и его спутницы — я сперва посчитал, что дело сделано и бочком-бочком направился в сторонку, от греха подальше. Пусть местные божки разбираются сами, кому владеть этим Миром — мое дело сторона, тем более, что Черный с подругой явно одолевали. Но тут вдруг выяснилось, что победа парочки — вовсе не такое уж решенное дело. «Малыш», их противник, тоже ввел в дело «человеческий фактор» — и в самом неприятном для меня исполнении. Бешеные юнцы с пеной у рта и горящими безумными глазенками повалили из распахнутых им порталов… Трое или четверо тут же кинулись в мою сторону, очевидно расценив мой благоразумный маневр как бегство. У этих щенков один из главных принципов: «упавшего — добей», то есть «убегающего — догоняй». При других обстоятельствах я бы не стал прибегать к самым крайним мерам и попытался бы сберечь молодым недоумкам жизнь, но сейчас уже стало не до шуток — эти молокососы были настроены необычайно серьезно и камни полетели в меня с очень убедительной силой и меткостью… А безумный пламень в их глазах убеждал, что миром с ними не договоришься. Что ж, пришлось их успокоить… Навсегда. Благо, недостатка в мане на этом поле не было — сражающиеся титаны буквально исходили магией, истекали ею… Словом, разделавшись с юными фанатиками, я избрал несколько иной путь — и начал заходить их кумиру в тыл. Мне показалось вдруг, что именно там, у него за спиной, я отыщу наиболее безопасное место… Крошечные «демон» и «дева», которых я нечаянно прихватил сюда, с писком полезли мне за пазуху, ища убежища…

А на каменистом пляже между колоссами творилось нечто ужасающее — обезумевшие подростки кидались прямо навстречу ревущему пламени колдовских залпов, падали десятками, но это не уменьшало пыла тех, кто бежал следом. Колдуны разили и разили их, но град камней становился все гуще, над головами сражающихся юнцов и стариков в обе стороны носились белые и черные молнии, которыми обменивались призвавшие людей божки… Грохот, вой, свист — и вопли! Такого завывания мне, пожалуй, еще не приходилось слышать… И это — люди? Вот так орут — люди? Невероятно… Тут несколько чудовищных божественных молний угодили в цель — гигантский младенец тоже взвыл, содрогнулась земля под ногами… Кажется, с утесов в море посыпались камни? Или мне показалось — но во всяком случае, творилось что-то уже более чем сверхъестественное. А люди не обращали никакого внимания на происходящее над их головами, они были совершенно увлечены потасовкой. Когда люди получают возможность уничтожать себе подобных — их ничто не может отвлечь.

Вероятно, в этом было что-то символичное — старики отсталых народов Мира дрались с молодежью наиболее цивилизованного — но мне как-то было не до тонкостей анализа, я все старался уберечься от камней и магических залпов. И продвигался к свой цели…

Наконец мои усилия увенчались успехом — я пробрался за спину «младенцу» и вздохнул с облегчением — здесь-то меня не достанут ни юнцы, ни старики. Не тут-то было — на меня обратил внимание сам великанский малыш. Практически не отвлекаясь от своей драки с Черным и Зеленой, он тем не менее все же умудрился заметить меня. И отреагировал, не глядя послав какую-то божественную молнию. И тут я, признаться, сорвался — меня оскорбило не само нападение (на войне как на войне!), а та пренебрежительность, с которой был нанесен удар. Этак небрежно, легко, не целясь… В меня — небрежно?!! Ах, так?!! Не помня себя от ярости я бегом бросился к чудищу — и с размаху всадил в гигантскую ногу Черную Молнию. Поступок, разумеется, совершенно идиотский — но я в ту минуту мало что соображал. Меня, понимаете, оторвали от Ннаонны, от моей схватки, притащили сюда принять участие в собственной драчке — да еще и внимания не обращают? Они что же — считают мои дела, смысл моей жизни настолько ничтожным по сравнению с их сведением личных счетов? Я привык к большему уважению.

Когда я вонзил черное лезвие по самую рукоять в необычайно гладкую, неестественно мягкую ногу, красный туман мгновенно спал с глаз и я, трезвея, ужаснулся, ожидая немедленного возмездия… Губы сами собой зашептали всевозможные защитные формулы… Но… Возмездия не последовало — «младенец», запрокинув голову, взвыл на совершенно невыносимой высокой ноте… Раскинул руки, выгибая спину… Он вроде падал на меня — но бледнел и таял, уменьшаясь в размерах быстрее, чем опускался. Я всем телом ощущал, как мой жадный до маны меч пьет и пьет магическую сущность этого создания — не смотря ни на что рукояти я из рук не выпустил и теперь дрожь чудовищного тела передалась мне… что-то вливалось и вливалось в черную сталь… Без предела — неудержимо… Дрожь — дрожит земля, вибрирует рукоять меча в ладонях, меня самого передергивает с головы до ног… Краем глаза я успеваю заметить, что там, в отдалении Черный тоже корчится и… Меняется? Не знаю — но с ним что-то происходит… А меня трясет все сильнее… И… Дальше — тьма…

Не знаю, сколько я провалялся в отключке — вроде недолго. Первое, что я ощутил, прийдя в себя, это писк и возню у себя на груди под курткой — мои малыши… Осторожно пересадив их на камни, я сел и огляделся. Похоже, младенец исчез без следа. Меч — я попытался взять его и тут же отдернул ладонь, рукоять раскалилась… Ладно, пусть остывает.

По берегу, заваленному трупами, бродят, не обращая внимания друг на друга, старые и молодые участники разыгравшейся здесь драмы… Какие-то пришибленные вроде — даже драку прекратили… А среди них, вялых и безучастных ко всему, шествуют важно и величаво две огромные фигуры — черная и бледно-зеленая… Победители, чтоб их… Вот они идут прямо сюда, склоняются надо мной… Но что это? Черный… Он больше не чудище, не ящероподобный монстр. Вот он — надо мной, смуглый юноша с неправдоподобно правильными чертами лица, улыбается, демонстрируя белейшие зубы… Его глаза — две чаши расплавленного золота… с черными точками зрачков — круглых, а не удлиненных, как у змеи… он склоняется надо мной, слегка припав на искалеченное колено. А красотка, исходящая зеленой маной, бережно поддерживает его под руку. «Демон» и «дева» опять жмутся ко мне, пытаясь укрыться в складках одежды.

— Ну что, в расчете теперь? — Перехваченным голосом поинтересовался я.

— Ну, — продолжая ухмыляться, начал было Гангмар, тут я сидя притянул к себе меч… Странно, но ухмылка его погасла, он отшатнулся быстро выпрямляясь — ого! Ого-го-го!

Я откашлялся, обдумывая.

— А я думаю, что теперь ты мне задолжал, а, великий? Ну как, выполнишь три моих желания? Я ведь прикончил твоего самого страшного врага?

Вот так — все просто.

— Ну, э-э-э, — он отводит свои золотые глаза, — не совсем «прикончил»… ЕГО не так просто… э-э-э… Совершенно уничтожить, просто теперь он не… Но чего ты хочешь? Какие три желания?

Вот это совсем другой разговор.

— Ну прежде всего — вот эти крохи, — я киваю на «демона» и «деву», которые копошатся у меня под рукой.

— Ну с ними все просто, — Гунгилла улыбкой очевидно пытается скрасить напряженность момента. Она, вероятно, уже привыкла к тому, что от ее улыбки в этом Мире растает любое сердце… Но ведь я-то — нездешний!

Малыши не разделяют моего скепсиса и доверчиво идут в подставленную зеленоватую ладонь. От прикосновения Матери что-то в моих крошечных дружках меняется — они резко срываются с ее ладони и устремляются в полет! Оба! Я присматриваюсь — у «девы» вдруг откуда-то взялись ажурные крылышки… Дюймовочка… И — хе-хе — принц эльфов…

— Отныне они — под моей защитой, — вещает Великая, — дальше. Второе желание.

Ишь ты, как она ухватилась за «три желания» — видно, боялась, что потребую больше. Ладно, мне и того хватит

— Второе — армия зомби. Ее следует остановить.

— Это — моя забота, — откликается Гангмар, — не беспокойся, они и без твоей просьбы уже… играют роль в моих планах. Третье.

— Меня — в Альду. И чтобы мои спутники…

— Портал ждет тебя. И… Знаешь, не подходи ко мне близко с этой штукой, — его палец тычет в мой меч.

— А мои… друзья?

— Ты встретишь их на том конце пути. Но разве ты не желаешь попросить что-нибудь еще? Может тебе нужно помочь… в Альде?

Я оглянулся на поджидающий меня черный зев магического прохода.

— Нет уж, справлюсь сам. А то еще опять в долги к тебе влезу… А это ведь плохо кончается… Прощай!

Наконец вся тактика и стратегия остались в стороне и две конные массы — серая и красно-желтая — собрались друг против друга для последней схватки. Сейчас должно решиться все. Алекиан во главе своей блестящей свиты встал в центре под имперским знаменем, против него — во главе серых позицию занял маршал Каногор. Тоже под знаменем с золотым орлом и красным львом… За его спиной серых было раза в полтора больше, чем красно-желтых — перед ним. С другой стороны серые уже сегодня были разбиты и бежали, тогда как сторонники Алекиана могли считать себя победителями в первой схватке. Гибель нескольких тысяч ополченцев — не в счет!

Итак все приготовления в конце концов были окончены, протяжно взвыли рожки и трубы — два огромных войска одновременно пришли в движение. Сперва шагом, затем быстро ускоряясь, склоняя пики и выкрикивая боевые девизы, рыцари понеслись навстречу друг другу, спеша принять участие в этой великолепной феерии… Все, что было прежде — лишь прелюдия к тому, что свершится ныне, спустя несколько секунд! О них — о тех, кто сойдется сегодня на этом поле — сложат баллады и легенды, о них будут читать проповеди в церквях и лекции в университетах, о них матери будут рассказывать сказки на ночь детям, о них будут судачить подвыпившие мещане во всех городах Мира… О них будут врать, их будут приводить для примера, сегодняшний бой — их бой — станет легендой… ИХ бой…

Первый удар был страшен. С оглушительным грохотом две стальные волны сошлись посреди поля, фонтаном ударили в воздух обломки пик, разом рухнули под копыта коней десятки, пожалуй даже сотни, тел… Задержанный выдох рычанием вырвался из множества глоток… Две огромные массы — серая и красно-золотая — вошли в соприкосновение, сцепились между собой, слились в единую толпу — рвущую, терзающую саму себя, тяжело ворочающуюся посреди огромного поля… Рыцарство запада империи сошлось здесь в невиданном единении, слилось так, что ничто было не в силах разорвать этот монолит. Единые чувства, ощущения, один порыв владел всеми — убивать, уничтожать серых… Убивать, уничтожать красно-желтых… И впрямь — невиданное единение…

Словно раненный зверь, катающийся по земле от боли и раздирающий собственное тело когтями, тяжело ворочалась огромная масса из железа и плоти… Постепенно клин, составленный из гвардейцев и возглавляемый Брудо ок-Икерном, проникал все глубже в массу серых, грозя разрезать ее пополам. Брудо, нанося удар за ударом, вертел головой, пытаясь отыскать среди врагов Каногора — того не было видно. Когда две армии пришли в движение, граф Эстакский благоразумно остался на месте, с высоты своего огромного роста наблюдая за ходом схватки. При нем был его отряд собственных эстакских вассалов и латников, а также специально отобранных рыцарей — героев битв и турниров. В то время как вражеские полководцы бросили в бой все силы и сами возглавили атаку, маршал Каногор не желал рисковать без крайней нужды. У него были другие планы.

Наконец, разглядев что-то вдалеке, он удовлетворенно крякнул:

— Глядите, господа, — бросил он к своим рыцарям, — в их тылу растаскивают телеги.

Действительно, перед тем, как повести кавалерию в атаку, сэр Брудо велел убрать остававшиеся в тылу телеги, чтобы в случае поражения сподручнее было спасаться бегством — тем, кто уцелеет. Сам он не собирался сегодня отступать, но и без нужды губить чужие жизни не хотел… Иллюзий сэр Брудо не питал. Если его план не увенчается успехом — следует спасти хотя бы кого-то. Тылы следует прикрывать. Ополченцы при помощи Дрымвенниля спешно растаскивали возы и фургоны…

Маршал Каногор еще раз смерил расстояние, отделяющее его от ок-Икерна, из последних сил рвущегося сквозь плотную массу серых к их штандарту. Красно-желтый клин за спиной сэра Брудо тем временем становился все тоньше и тоньше — напор на его фланги усиливался. Шедшие по бокам гонзорские рыцари и немногочисленные волонтеры вот-вот должны были дрогнуть, тогда как гвардейцы продирались следом за имперским знаменем — все медленнее и медленнее, платя все большими потерями за каждый шаг.

— За мной, господа! — Наконец воззвал Каногор к своим соратникам. — Мы ударим их сзади!

И повел свой отряд в обход. Медведь на его личном знамени бился и трепетал…

Граф Эстакский, опытный воин, рассчитал точно — как раз к тому времени, как он вывел свой отряд на правый фланг, гонзорцы и волонтеры, дравшиеся там, дрогнули под напором более сильной ванетской кавалерии и начали разворачивать коней. Сначала самые трусливые, затем — и остальные. Главное — выжить. Тот, кто выживет, тот и будет обвинять других в трусости и похваляться личным мужеством, проявленном в той великой битве… Проигранной битве… Ок-Икерн не хуже графа Эстакского понимал, насколько слабее кавалерия Алекиана — его единственная надежда была на то, что ему удастся сразить в поединке самого Каногора. Это — даже в случае поражения — сводило на нет все успехи врага, ибо некому было бы в самом деле руководить мятежниками. Король Сантлака, захваченный в плен сегодня утром, уже был отправлен в Гонзор под надежной охраной, а Велиуин Изумруд, несмотря на все его хитроумие и волшебное могущество, не мог командовать дворянами. Тому было помехой низкое происхождение чародея. К тому же (этого ок-Икерн не мог знать) Велиуин все еще страдал от ран, он после схватки с дядей словно потерял часть своей спокойной уверенности — словно заколдованный топор Гимелиуса повредил ему не только тело, но и душу…

Словом, единственной надеждой ок-Икерна было найти на поле маршала-мятежника. И убить его. Понимал ли это Каногор, или нет — но в планы графа Эстакского не входило встречаться с давним соперником. Так что к тому моменту, как конники на левом фланге «гонзорского императора» обратились в бегство, а ванетские кавалеристы с воодушевлением бросились за ними — Каногор с отборным отрядом был готов ударить в тыл гвардейцам, которые из последних сил пытались еще идти вперед… Следом за Каногором устремилась какая-то часть находившихся поблизости сантлакцев и ванетцев — они уже готовились принять участие в побоище, но тут в юго-западном углу поля снова протрубили рожки.

По дороге из леса выходила вереница конных воинов, быстро разворачиваясь для атаки. Последние всадники еще не вышли на открытое пространство, а передние уже склоняли копья, пуская коней. Видя перед собой огромное поле, усеянное живыми и павшими воинами, поле битвы — они торопились принять в ней участие. Над головами нового войска развевалось красно-зеленое знамя с черным вороном, сжимающим меч.

Альдийцев было немного, едва ли полторы сотни, они были утомлены долгим переходом, большая часть их не слишком рвалась в бой под знаменем демона — но это все же было войско!

Едва увидев нового врага, Каногор проревел новый приказ — его конь, направляемый могучей рукой наездника, встал на дыбы, разворачиваясь на задних ногах. Теперь не могло быть и речи о запланированном маневре — отряд Каногора в свою очередь оказался под угрозой нападения с тыла. Теперь граф Эстакский проталкивался между пытающихся развернуться растерянных кавалеристов, выкрикивая команды и призывы держаться твердо — а альдийцы уже перешли на галоп, вразнобой выкрикивая и свои девизы — и «Альда! Альда!».

Во главе южан, опередив всех на несколько шагов, несся на белом коне Кадор-Манонг в сияющих латах, за ним — его верная спутница, Олифеннча Прекрасная. Она — в кольчуге, в легком шлеме, из-под которого выбивались пряди светлых волос — размахивала бичом, с которого сыпались искры… Олифеннча Прекрасная — кто в этот миг посмел бы сказать о ней: «Фенька-Вриха»?

И Кадор… В эту минуту, летя на прекрасном коне во главе рыцарей в бой, «злой король» и впрямь выглядел по-королевски, должно быть в первый раз за всю свою жизнь. И в последний. Никому не ведомо, сколько ударов успел нанести Кадор-Манонг, сколь успешно использовала его ведьма чародейский бич с серебряным шариком на конце… Они — вдвоем — первыми врезались в ряды мятежников и почти мгновенно сгинули в кровавой круговерти схватки. Их тел так и не удалось опознать в жуткой, истоптанной копытами, груде плоти и стали, которую после битвы два дня разбирали на месте их гибели окрестные сервы, согнанные для исполнения печального дела… А сэр Валент из Гранлота, рассказывая о великой битве, всегда кусал губы и дергал себя за усы, ежели кто-то задавал ему вопрос о Кадор-Манонге и ведьме… Никогда — до самых своих последних дней — этот бравый рыцарь не мог простить себе, что отстал от короля на несколько шагов… По вине коня, разумеется, ибо Кадор-Манонг восседал на подлинно королевском скакуне — на которого пересел перед боем, а под Валентом был все тот же жеребец, который нес своего тяжелого хозяина сюда от самого Замка Вампиров… По вине коня — но Валент кусал губы. И дергал себя за усы.