"Выход на бис" - читать интересную книгу автора (Влодавец Леонид)

Фейерверк

Это сообщение меня не очень удивило. Само собой, я догадывался, что меня разыскивают не из чисто спортивного интереса. Но все-таки любопытно было знать, какую информацию собираются изъять из моей совсем дурной головы. Тем более что сам я при всех стараниях не мог припомнить ничего такого, что бы заставило столь большое число фирм заняться моими поисками. Тем более что два года назад они не проявляли подобной активности и не спешили к Доминго Косому с выгодными предложениями. Правда, тогда, возможно, на приобретение полутрупа, который мог вот-вот превратиться в совершенного мертвеца, желающих не было.

— И что же, простите за нескромность, в этом «сейфе» лежит? — поинтересовался я, постучав пальцем по собственному виску. Звук получился очень характерный, с намеком на полную пустоту.

— Лежит там все то, за чем вы с папочкой и всеми-присными охотились в августе — сентябре 1994 года, — с полной уверенностью, будто уже досконально перелопатила мои мозги, сообщила Хрюшка. — Все, что было в ноутбуке Тимоти О'Брайена, плюс все, что мне удалось считать с памяти Сесара Мендеса. Улавливаешь?

— Понятно. Стало быть, ты все это запихнула мне в башку?

— Да, только с другой кодировкой.

— А зачем? — более глупого вопроса я б, наверно, задать не смог.

— Чтоб ни одна стерва, кроме меня лично, в твою башку не лазила, — ухмыльнулась Хавронья Премудрая. — Мне ведь очень не хотелось, чтобы Чудо-юдо меня отодвинул куда-нибудь. Поэтому каждый, кто без моей санкции попытается нашарить файлы, которые я загрузила, то начисто их сотрет. Чудо-юдо был предупрежден тогда же. Чтоб не вздумал сам шуровать, без спросу лезть. Я ведь не забыла, что он тебя на Танечке женил. То есть на фонде О'Брайенов. Тут все здорово связано.

— Но ведь компьютер у него остался?

— Остался. Только в нем была бомба, как ты помнишь. Срабатывала на третьем включении. А при попытке переписать на другой компьютер активизировался вирус, который мог бы стереть все к чертовой матери. Так что товарищ Сорокин тоже подстраховался. А я рискнула использовать для перезаписи ГВЭП с переходником. В общем, переписала все напрямую из компьютера в мозг. Ну а после этого скопировала память Сесара Мендеса.

— Так он сейчас у меня весь заархивирован? — возмутился я. — У меня там и так целая толпа народа…

— Ой, господи, скажите на милость, какие мы нежные! — проворчала Хавронья. — Потерпишь! Это ж все в архивированном виде, нераспакованное, закодированное. Места много не заняло.

— А если оно как-нибудь само собой вскроется? У меня башка не лопнет?

— Не лопнет. Не воображай, что у тебя от этого мозги распухнут или ума прибавится.

— Стало быть, компьютер О'Брайена Чудо-юдо выбросил, и теперь я за него работаю?

— Да, но у Сарториуса есть свой компьютер, в котором записано то же самое. Только на другом машинном языке. Правда, у него нет Тани-Кармелы-Вик. Она единственная наследница. Без нее вся информация о фонде теряет ценность. А без тебя теряет ценность наличие Тани у Чудо-юда. На хрен нужна наследница, которая не знает, что наследует.

— Чего ж тогда Сарториус меня с тобой прыгать заставил? Ему надо было, наверно, одну Кармелу загипнотизировать.

— А память Сесара? С секретами производства «Зомби-7» и наработками по «Зомби-8»?

— «Зомби-8»? Ничего об этом не слышал…

— Я тоже толком не знаю, кроме того, что этот препарат уже синтезирован Чудо-юдом, и того, что этот препарат влияет на наследственность. То есть у прошедших курс инъекций из восьми доз рождается потомство настолько же управляемое, насколько управляем человек, получивший семь доз «Зомби-7».

— Значит, Чудо-юдо уже не нуждается во всех этих рецептах? Тем более что у него ведь и сам Сесар имеется.

— В апреле этого года Мендес-младший погиб. Сарториус пытался его похитить, но неудачно. Подробности мне не сообщали. Так что теперь все замыкается на тебя.

— Ужас какой! — вздохнул я, доедая последний бутерброд и облизывая ложку от остатков салата.

— Слопал? — порадовалась Хрюшка. — Сытый Волчара не кусается?

— Не-а, — сказал я, — сытый волк спать хочет. «Баю-бай, должны все люди ночью спать…»

— Рановато, — хмыкнула Ленка, — но, наверно, можно. Только я думаю, что тебя надо сначала отмыть и переодеть.

— Здрассте! Сперва накормили, а потом с полным пузом — под душ? Можно так просто, прямо на полу, подрыхать? Вон коврик есть…

— Нет! Иди под душ, а я принесу тебе одежку. А то на бомжа похож, даже крысами воняет.

— Не крысами, а собаками. Меня Косой в собачнике поселил.

— Все равно. Шагом марш под душ! Не забудь одежду снять. Пока я не без удовольствия отмывался от больнично-псиных запахов, то немного поразмыслил. Ясно, что Хавронья прекрасно понимала всю ситуацию, но меня информировала очень дозировано. Чтоб знал ровно столько, сколько разрешил принц Куракин. Приятно, конечно, осознавать, что хранишь столько тайн и полезных сведений. Причем благодаря заботливой супруге не знаешь ни одной из них. Все тамошние мегабайты в прессованном виде запрятаны в голове, и даже случайно я не могу проболтаться об их содержании.

С другой стороны, никто не мог гарантировать, что, два года провалявшись без памяти, я до сих пор никак в ней не разобрался именно потому, что мои мозги были перегружены. Может быть, какие-то важные функции попросту отключились, чтобы дать возможность мозгу как-то перестроиться, перегруппироваться и разместить в моей голове еще одного постояльца. Правда, Сесар Мендес особо себя не проявлял. Но черт его знает, вдруг двинет кто-нибудь меня по башке и из нокаута я встану уже Сесаром, не знающим даже русского языка?! Совсем другим человеком, который будет шарахаться от Хрюшки, сохнуть по Лусии Рохас, которая по близорукости этого не замечает, и преданно, по-сыновнему, любить тетушку Эухению Дорадо. Но мне лично мое доминантное я-Короткова-Баринова вовсе не надоело.

Ленка появилась минут через пятнадцать. То есть когда я уже вышел из душа в каюту, освежившийся и намотавший набедренную повязку из махрового полотенца.

— Ложись, подремли чуть-чуть, — Велела она, указывая на койку. — А я тоже освежусь…

Слабенький я все-таки оказался. Вроде бы только и делал сегодня, что спал: на катере дрых, на псарне, на дельталете. Правда, всюду понемножку. Однако на голодный желудок сон какой-то не такой получался. А тут другое дело. Кроме того, простынки свежие, подушечки приятные. Заснул бы без задних ног.

Но, конечно, меня не за этим приглашали. Когда глаза уже почти что закрывались, а на все тело находило приятное оцепенение, справа привалилось нечто мягкое, влажное и ароматное.

— Сачкануть решил, чудовище? — Мятный запах какой-то жвачки волной прокатился по лицу. Ленка почесалась носиком о щеку, языком лизнула мое ухо.

— Ты если что, не мучайся, — прошептала Хавронья, — не переживай. Ну, потерялась толкушка, ну и что? Найдется. Ты только обними меня и дыши рядышком. Мне уже хорошо.

Врет, конечно, свинюшка. Или я ничего в бабах не понимаю.

— Слушай, — спросил я, — ты ж, наверно, можешь, это самое, нагипнотизировать чего-нибудь?

— Могу, — вполне серьезно сказала она. — Но не хочу. Это будет совсем не то. Тебе это не надо. Ты меня любишь?

— Вроде бы так. Но уж очень разморило…

— Лежи и дыши и, ничего больше не надо. — От этого шепоточка сон начал отступать, и захотелось провести небольшую инвентаризацию разного Хрюшкиного имущества. Конечно, подробной описи у меня не было. Но основные элементы я наизусть знал.

Начал проверять с головы. С мордашки, ресничек, ушек, ротика. Все это было на месте и никуда не делось. Поэтому, коснувшись краешками губ гладеньких щечек, притронувшись ими к полузакрытым Ленкиным векам, чуточку ущипнув нежные мочки и осторожно скользнув от носика к подбородку, я успокоился. В том смысле, что мне стало глубоко плевать на то, кто за мной охотится и зачем. Убить вроде бы никто пока не обещал, и на том спасибо. Такой пакости можно ждать только от Сарториуса, да и то если он действительно решил предотвратить применение препаратов «Зомби», а не прибрать их к рукам.

На фига себе голову забивать? Все равно будет то, что будет.

А Хавронья — это приятно. Гладкая, чуточку жирненькая, ароматная и свеженькая. И почувствовать под ладонями эту теплую, нежную кожу, погладить ее, пощекотать, немножко потискать, небольно пощипать было просто восхитительно.

— Мы шевелимся? — прошептала Ленка. — Есть порох в пороховнице?

— Порох есть, только стрелять не из чего, — доложил я. — Пока…

— Ничего… — проурчала Хавронья, наползая на меня сбоку всем своим жарким, понемногу влажнеющим и становящимся скользким телом. Интересно, почему даже не очень большая женщина, оказавшись поверх мужика, кажется такой огромной? Прямо как в том анекдоте: «Неужели это все мне одному?»

В общем, разогреть меня оказалось не так уж трудно. Я покрепче ухватился за мягкие бока, прижал к себе это сокровище, весом около пяти пудов, и стал понемножку вспоминать о своих мужских достоинствах, преимуществах и привилегиях.

Фейерверк получился, прямо фейерверк! Ленка как будто взорвалась. Я, прожив с ней десяток лет, ничего подобного не помнил. Действительно можно было подумать, что она напостилась в этой области и теперь внезапно получила возможность оторваться на всю катушку.

— Задушу-у-у! — рычало взбесившееся животное и пару раз вполне ощутимо царапнуло, но ровно настолько, чтоб мне захотелось перевернуть Ленку на спину и ввалиться между жадными, липучими ляжками. «Главная толкушка», возникнув из небытия, тут же сама нашла дорогу и въехала туда, где ее ждали…

По-моему, для человека, два года не жившего (не в смысле половой жизни, а вообще), у меня получилось неплохо. Но сил израсходовалось многовато. Позже я даже подумал, что, наверно, мог бы помереть от усердия. Аналогичным способом отдал концы вождь гуннов Аттила, переоценивший свою силушку в перезрелом возрасте. То, что со мной этого не случилось, великая удача. Наверно, удачей можно считать и то, что Ленка по ходу буйства ничего мне не отломала и не отвинтила. Оторвавшись от размякшей скользко-взмыленной красотули, я сполз на простыню и заснул почти мгновенно.

Я никак не ожидал, что после такой физзарядки увижу что-нибудь во сне. По идее люди, проскочившие живыми через такую непосильную нагрузку, спят как убитые и мозг у них полностью отключается. Но мой многосерийный сон продолжился…