"Выбор Шутника" - читать интересную книгу автора (Пирс Тамора)

Глава 12 ПОХОНСКАЯ КОЛДУНЬЯ

Али поднялась в обычное время, но вместо того чтобы сразу взять своих коз и уйти, задержалась. Только когда кортеж Броно выехал из ворот, она погнала стадо. Али смирилась с тем, что они, скорее всего, увезут с собой много секретов, ведь их нельзя было, как торговцев, напугать, выскочив из кустов в капюшонах, прикрывающих лица. Али не беспокоилась о донесениях, которые Верон мог передать со спутниками Броно. Теперь на троне новый король, и все королевские шпионы затаятся и будут тихо сидеть и ждать указаний от своих хозяев, чтобы ненароком не вызвать гнева нового правителя.

Али следила за принцем и его свитой, пока они не выехали за пределы Танаира, и смотрела вдаль, пока не осела пыль, поднятая копытами их коней. Она от всей души пожелала им опасного путешествия и вообще потонуть в море. Потом повела коз на пастбище. Когда она пришла к Визде и Экиту, то обнаружила, что там ее уже поджидают Нават, Улазим и Юнай. Улазим сидел верхом, а Юнай держала в поводу трех лошадей, в том числе Циннамон.

— Что, жалко было расставаться? — насмешливо спросил Улазим. — Долго же ты смотрела ему вслед.

— Али его не любит, — отозвался Нават. — Али думает, что он вернется и съест птенцов.

Али улыбнулась человеку-ворону и посмотрела на обоих рэка.

— Как мило, что вы заскочили, — сказала она, — жаль, что не отправили гонца впереди себя, чтобы я успела приготовить закуски.

— Сейчас не до шуток, — ответил Улазим. В седле он смотрелся как бронзовый идол рэка. — Полезай в седло. Мы едем в Похон. Моя мать согласилась принять нас, то есть тебя. Утро будет нелегкое.

Юнай усмехнулась одними кончиками губ. Али в первый раз увидела проблеск чувств на ее лице.

— Ты не представляешь, насколько оно будет нелегкое.

Али удивленно посмотрела на свою телохранительницу.

— Твоя бабушка и вправду такая очаровательная?

— Поехали, сама увидишь, — сказал Улазим. Он посмотрел на Навата, который неспешно выковыривал насекомых из ствола дерева и отправлял их в рот. — Твое присутствие не поможет. Я тебе еще в Танаире об этом говорил.

Человек-ворон встряхнулся.

— Я не боюсь колдунов.

Али неуклюже залезла на Циннамон.

— Можешь не мучиться, — сказал ей Улазим. — Локидж говорит, что ты отлично держишься в седле.

— Вот и молчите об этом, — парировала Али. — Мне лучше, если наши друзья ничего не будут обо мне знать. Нават, — повернулась она к человеку-ворону, — ты же однажды уже повздорил с колдуном. И не стал с тех пор осторожнее?

Нават перекусил жука пополам и взглянул на Али.

— Красные муравьи такие остренькие. Не хочешь попробовать? — Он протянул ей муравья, как всегда весело улыбаясь, но, заглянув ему в глаза, Али увидела мужчину, который поцеловал ее вечером.

Али с ужасом поняла, что краснеет. Она никогда раньше не краснела.

— Спасибо, не надо, — сказала она и развернула Циннамон. — Все, поехали. Визда, Экит, извините, но козы…

— Мы с удовольствием, — улыбаясь, сказала Визда, — удачи с колдуньей.

Али последовала за Улазимом и Юнай по тропинке, ведущей к дороге.

— Эта колдунья… Она что, все-таки решила присоединиться к вам?

Улазим фыркнул. Сегодня он был одет в запахивающийся плащ рэка, вышитый темными нитками, и рейтузы. Его длинные волосы были стянуты сзади в хвост.

— Она лишь сказала, что поговорит с тобой, и я сильно сомневаюсь, что она изменит свое решение. Ты знаешь, как раздражает то, что ты делаешь? — внезапно спросил он Навата, который бежал рядом с ними. Его босые ноги ступали по земле почти бесшумно.

— А что? Я просто бегу, — ответил Нават без всякого придыхания в голосе. — Конечно, это не так хорошо, как летать, но все же упражнение.

— Он раздражает вас? — спросила Али, остановившись, и добавила, обращаясь к Навату: — Послушай, я стараюсь не причинять рэка неудобств, и тебе не советую.

— Мы двоюродные братья и сестры, — хором произнесли Нават и Юнай. Они вдруг осеклись и посмотрели друг на друга. У обоих был вид удивленный и польщенный.

— Мы все знаем, кто он на самом деле, — сказала Юнай. — Вороны и рэка — дети бога и богини воронов. Наша легенда говорит, что первые люди вылупились из яиц в гнезде великих воронов. Мы сделали ошибку и сбросили перья еще в яйцах.

— Тогда должны быть еще вороны, которые превратились в людей? — спросила Али. Она вспомнила, что кто-то уже говорил ей об этом раньше.

— Такое бывает нечасто, — ответил Улазим. — Еще есть сказки о том, как рэка, которые не хотели умирать, превращались в воронов. Мы будем весь день тут стоять или все-таки поедем? — Улазим пустил свою лошадь по дороге. Али и Юнай последовали за ним, и Нават побежал между ними.

— Я что, больше не пастушка? — спросила Али.

— Ее светлость сказала, что тебе надо дать возможность передвигаться, — ответил Улазим. — Наши леди желают ездить по окрестностям и знакомиться со своим народом. Ее светлость хочет больше времени проводить в замке, с младшими детьми и готовить дом к зиме. Ты будешь сопровождать Сарэй и Довасари вместе с Юнай.

Али кивнула. Этот вариант годился. Как всегда, она испытала признательность к герцогине: та всегда делала именно то, что было нужно.

— Так значит колдунья — твоя мать и бабушка Юнай и зовут ее Окобу?

— Она ненавидит луаринов, — сказала Юнай. Лицо Улазима окаменело. — Она согласилась поговорить, а не помогать. Тебе придется уговорить ее или вызвать бога, чтобы он приказал. На твоем месте я бы вызвал бога, — сухо проговорил Улазим. — Она давала ему клятву и должна повиноваться. А ты? Да тебе крупно повезет, если она не сожжет тебя дотла. Но ты сама настаивала на встрече с ней.

Али выпрямилась в седле. Ей было обидно. В конце концов, она дочь Георга Купера и Львицы. Довольно печально осознавать, что для мало-мальски важного шага ей надо обращаться за поддержкой к богу.

— Может, надо было принести ей подарки? Иногда достойно преподнесенный подарок может смягчить даже самого упрямого человека.

— Ее этим не смягчишь, — сказал Улазим, поморщившись. — Она жестокая, злая, неуживчивая старая отшельница.

— Про тебя она тоже очень нежно говорит, — сказала Юнай. — По-моему, вы просто оба слишком горды, чтобы попросить прощения, папа. — Она обернулась к Али: — А насчет подарков он прав. Бабушка только взорвала бы их в твоих руках.

— На, — сказал Нават и протянул Али что-то тяжелое. — Может, это ей понравится.

Али посмотрела на предмет, оказавшийся в ее руках. Это был камень, похожий на гранит. Он сиял и переливался на солнце.

— Нават, — осторожно спросила она, — зачем ты дал мне камень?

— Он блестящий, — сердито ответил Нават. — Женщины любят блестящие штуки, прямо как вороны.

Юнай фыркнула. Али вздохнула.

— Женщины из рода людей не любят.

— Вот уж неправда, — вмешался Улазим. По его голосу было заметно, что он едва удерживается от смеха. — Рубины, изумруды, бриллианты. Все это блестит, и наши женщины обожают драгоценные камни.

Али метнула на него взгляд, означающий: «Не смущай его!» Она положила камень в поясной мешок.

— Я тебе все это потом объясню, — сказала она Навату, который встревоженно смотрел на нее. — Спасибо, что ты стараешься мне помочь.

Когда они проехали мимо стены, окружавшей Похон, Али порадовалась. Вряд ли жители деревни забыли ее прошлый визит. Улазим и Юнай повели ее и Навата вглубь леса. Вдоль узкой тропки росли огромные деревья, которые так и кишели птицами и белками. Был прекрасный летний день. Даже на открытой дороге солнце припекало не слишком сильно. А здесь стало совсем хорошо. Легкий ветер приносил ароматы хвои и листьев.

Наконец они поднялись на вершину горного хребта, и увидели дорогу, которая вела в маленькую, узкую лощину. На самом дне ее стояла небольшая бревенчатая хижина, вся увешанная амулетами, символами и колокольчиками, которые покачивал ветер. Рядом с хижиной тек ручеек, он впадал в искусственный пруд, выдолбленный руками человека в камне, и снова пропадал в лесу. На солнечной стороне двора висела веревка с бельем. Довольно уютный штрих на фоне жилища колдуньи. Две кошки с янтарными глазами лежали перед домом и смотрели на пришельцев.

Нават усмехнулся.

— Сегодня была стирка, — сказал он.

Али нахмурилась.

— Забудь про белье. Ты больше не ворон.

— Верно, — ответил он. — Я человек, у которого нет девушки. — Он изобразил на лице печаль.

— Прекрати, — сказала Али. Она направила Циннамон по тропе, ведущей к дому. У самой двери все спешились.

Крохотное создание слетело вниз и принялось обнюхивать Али. Она даже ахнула от восхищения. Это была карликовая летающая лошадь, гнедая кобылка с крыльями, как у летучей мыши. Ее совершенное тело размером было не более ладони.

— Откуда ты взялась? — тихонько спросила Али.

— У них здесь гнездовье, — ответил Улазим. Вокруг него уже порхали несколько крылатых лошадок. Пегий жеребец скользнул к Навату.

— Старуха окружает себя, чем попало, лишь бы это были не люди, — с горечью произнес рэка. — Иногда мне кажется…

Он остановился, заметив странное поведение пегого жеребца. Крохотное создание взлетало и пикировало вниз, трепеща крыльями, явно сердясь.

— Может, он вспомнил меня, — проговорил Нават. Жеребец подлетел к нему и ударил крылом по лицу. — Прекрати! У моей мамы тоже есть птенцы!

— Ты таскал у них детенышей! — в ужасе проговорила Али.

— Ну да, совсем немного, — ответил Нават, прикрывая лицо. Еще две лошади вылетели из куста и начали нападать на него. — Если ты голоден… Ай! Они очень вкусные!

— Зачем же ты пришел сюда, если ты враг маленьких кударунгов? — спросил его Улазим. Он и Юнай отвели лошадей подальше от разъяренных маленьких созданий. — Здесь хоть кто-нибудь любит тебя?

Нават взвыл, когда еще четыре кударунга вылетели из зарослей кустарника. Они падали на него, пинали, лягались, кусали, тянули за волосы и одежду, лупили крыльями.

— Я думал, что они не вспомнят! — закричал он Улазиму в ответ. — С тех пор прошло несколько недель, и я был вороном!

Али передала поводья Юнай и побежала спасать Навата. Ей было очень смешно. Она хохотала.

— Прекратите! — приказала она, когда еще несколько маленьких лошадок вылетели из кустов. — Он больше не ворон. — Она попыталась осторожно отогнать их от Навата. — Как вы вообще узнали его? Он пришел не для того, чтобы таскать у вас птенцов. — Она схватила пегого жеребца, который пытался укусить Навата за лицо. — Он перевоспитался… Ой!

Крохотный жеребец извернулся и укусил ее за палец. Показалась кровь. Али выпустила его. Жеребец кинулся ей прямо в лицо. Али вскрикнула и пригнулась.

Еще несколько десятков крылатых лошадей появилось, привлеченные яростными криками своих сородичей. Половина из них накинулась на Али, другая — на Навата.

— Наверное, они подумали, что ты тоже ворона, — крикнула Юнай.

Лошади кусали Али за руки, долбили голову копытами и били крыльями.

— Может, поможешь нам вместо того, чтобы таращить глаза? — спросила Али, едва удерживаясь от смеха. Она не хотела поранить хотя бы одного из этих бессмертных созданий, но ей было больно, и, кроме того, она приехала сюда по делу. Вряд ли она сможет произвести на Окобу Додека должное впечатление, если будет все время отбиваться от крылатых противников с хорошей памятью.

Али замахала руками, пытаясь отогнать взбесившихся кударунгов. Нават, наоборот, закрыл голову руками.

— Они умные, да? — спросил он Али. — Они догадались, что я ворон, несмотря на мой новый вид.

— Мне все равно, умные они или нет, — ответила Али. Она вскрикнула, когда кударунг вцепился ей в ухо. Она схватила животное и принялась отрывать его от себя, но он не желал разжимать челюсти. Не желая ни повредить кударунга, ни оторвать себе ухо, она избрала последний оставшийся путь спасения. Она подбежала к ручью и нырнула в глубокий пруд, выдолбленный в камне.

Вода, пришедшая сюда с гор, была ледяная даже в этот теплый солнечный день. Али вынырнула на поверхность и стала судорожно вдыхать воздух. Зубы ее стучали от холода. Рядом с ней плюхнулся Нават, взметнув фонтан брызг. Кударунга немного отстали.

Али подплыла к краю пруда. Она уже начала вылезать, как вдруг небольшая стая кударунгов налетела на нее снова. Али снова пришлось нырять. Нават тоже вознамерился было вылезти, но Али макнула его под воду, чтобы избавить от мучителей. В следующий раз, когда Али вынырнула, чтобы вдохнуть воздух, она быстро огляделась и увидела на берегу подходящее оружие. Она нырнула под воду, проплыла до противоположного края пруда. Голову ломило от жуткого холода и укусов кударунгов. Когда она снова вынырнула, огромная ветка лежала буквально в ярде от нее. Али бросилась вперед и подняла ветку. Потом она поднялась на ноги и начала отбиваться от преследователей.

Нават подскочил к ней и спрятался за ее спиной.

— Они не так уж легко прощают, — заметил он. Али подняла ногу и столкнула его в воду.

Вдруг за пронзительными яростными воплями кударунгов Али услышала смех, грубый и хриплый, как воронье карканье. Она повернула голову на этот звук и увидела старуху ростом едва ли пять футов. На ней было одеяние горянки-рэка — яркий запахивающийся плащ и длинная юбка, покрытые вышивкой. Пламя волшебного Дара светилось из-под ее дряблой кожи. У женщины был длинный нос, глаза, как перевернутые вниз полумесяцы в складках морщинистой кожи, и губы, такие же прямые, как у Юнай. Совершенно седые волосы были расчесаны на обе стороны от прямого пробора. Старуха глумливо смеялась.

— Окобу Додека, так ты встречаешь гостей? — сурово спросила Али, размахивая веткой. — Мы пришли, чтобы поговорить с тобой. Отзови этих тварей, пока я их не покалечила!

— Я не хочу говорить с тобой, — ответила старуха с усмешкой, которая скорее напоминала оскал. — А это не домашние животные, чтобы приходить и уходить по моей команде. — Она посмотрела на Улазима и Юнай. — Это, что ли, посланец бога? — спросила она. Ее черные глаза излучали презрение. — Если вы слушаете эту луаринскую соплячку, то ничего путного у вас не выйдет. Я не пойду с вами на верную смерть!

Али вздохнула. Настало время работать. Она протянула ветку Навату, вылезавшему из пруда. Он взял ее, и Али обернулась к Окобу. Кударунги, которые одолевали Али, переключились на Навата.

— Я не ошиблась? — тихо спросила Али и наклонила голову набок, чтобы вытряхнуть воду из уха. — Ты отказываешься нам помогать?

— Если им помогают такие, как ты, то дело проиграно, — сказала старуха. — Им лучше стать бродячими шутами и развлекать луаринскую знать.

Али наклонила голову в другую сторону, чтобы вытряхнуть воду из другого уха.

— Значит, тебе необходимо сначала одобрить сделанное ими, только потом ты соизволишь помочь? — спросила она самым что ни на есть вежливым тоном. — Значит, те, кто каждый день рискует жизнью, должны дожидаться твоего благоволения?

Окобу нахмурилась.

— Тебя никто не просил лезть в эти дела.

Али покопалась пальцем в ухе.

— Твой бог попросил меня, Окобу Додека, — ответила она все так же вежливо, понимая, что старуха нарочно злит ее. — И знаешь что? Я ничего не смогу сделать, — сказала она с самой милой улыбкой, — пока ты и тебе подобные во всем видят угрозы и помехи. На самом деле именно ты мешаешь делу, и вы, рэка, так и будете жить под гнетом луаринов. Через некоторое время «рэка» не будет означать «человек», это слово будет означать «раб».

— Я могу испепелить тебя на месте, — прошептала Окобу с ненавистью.

Али выжала подол туники.

— Давай, — с улыбкой сказала она, — делай себе же хуже. Конечно, бог может возразить… — Она дала старухе мгновение подумать и еще мгновение на действие. Когда стало понятно, что колдунья не собирается ее убивать, Али продолжила: — Нават, заканчивай играть со зверюшками. Мы возвращаемся в Танаир.

— Я бы рад прекратить играть с ними, — отозвался Нават, продолжая размахивать веткой, чтобы удержать кударунгов на расстоянии от себя. — Это они не хотят прекращать.

Окобу посмотрела через плечо Али, задумчиво жуя губами. Али старательно выжимала тунику. Наконец Окобу вытянула губы трубочкой и пронзительно свистнула. Кударунги немедленно отлетели от Навата и скрылись в кустах. Затем она посмотрела на Улазима и Юнай.

— Зачем сюда притащилась эта мерзкая ворона? — сварливо спросила она.

Али грациозно улыбнулась.

— А я люблю воронов.

Старуха сердито посмотрела на нее, потом на Навата.

— Не смей приближаться к моему белью.

Нават лучисто улыбнулся ей.

— Я теперь человек. Люди не валяют чистое белье в грязи.

Колдунья фыркнула и смерила Али взглядом с головы до ног.

— Если бы ты была посланцем любого другого бога, я бы тебе не поверила, — сухо проговорила она, пока Улазим и Юнай переводили лошадей через ручей, — но наш бог способен взять луарина.

— Инструменты выбираешь за их сноровку и умения, а не за внешний вид, — прокаркал ворон с ближайшего дерева. Он слетел с ветки и присел на край бочки. — Самый лучший кузнечный молот обычно покрыт выбоинами и царапинами.

Как и в снах Али, Киприот-ворон имел на каждом пальце по кольцу с самоцветом и ожерелье на шее. В Зрении Али он весь светился.

— Значит, ты и вправду избрал эту девицу, — сказала Окобу.

Киприот пригладил перья.

— Хватит спорить со мной, иначе я оставлю вас всех луаринам из Раджмуата. Ты, может быть, считаешь, что Орон был плохим королем? Да он покажется невинным ягненком по сравнению с Хазарином, Имаджан, Рубиньяном и Броно, уж поверь мне. Если вы хотите изменить свою жизнь, то делать это надо сейчас. Пришло время Цепи.

— Что это за Цепь? — спросила Али.

Киприот повернул клювом кольцо на одном из пальцев. Ответил Али Улазим.

— Это моя мать и ее друзья, — сказал он, с вызовом глядя в глаза старухи, — несколько колдунов и колдуний-рэка, которые живут в разных концах Архипелага и хотят вернуть себе то, что когда-то принадлежало им.

— Ты сказал так, словно этого может не произойти, — осторожно сказала Окобу Киприоту. — Ты сказал, что мы можем проиграть.

— Любой человек в любом деле может потерпеть поражение, — ответил Киприот, — и мы, боги, не можем этого изменить. Кроме того, вам самим пришлось бы худо, если бы вы получали все без труда и риска ошибиться.

— Я так и воспитывала своих детей. Они не верят мне так, как я верю тебе. — Окобу подошла к скамье и села между двумя кошками. — Мы не дошли бы до такого состояния, если бы ты не позволил захватчикам триста лет назад вторгнуться на нашу землю.

Киприот в виде ворона вспорхнул с бочки и приземлился уже в виде человека. На нем было множество украшений, плащ и саронг. Он стоял прямо перед Окобу, сверкая глазами. Али отступила на шаг назад. Его присутствие действовало на ее тело и сознание как негреющее солнце. Улазим и Юнай прикрыли глаза ладонями, глядя на него. Только Навату, казалось, было все равно. Он припадал к земле, с одежды текла вода, он нашел муравьиную тропу и выбирал из нее муравьев.

— Ты никогда не думала, что и бога можно свергнуть с трона и в один миг забросить в самое захолустье Божественных государств? — тихо спросил Киприот Окобу. — Ты что, не веришь, что бога тоже могут победить в битве его собственные брат и сестра, жадные до земель? Не говори о том, что я должен был сделать тогда, Окобу Додека. На том поле боя ты была не на моей стороне.

Али захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Этот разговор не для ее ушей. В первый раз она почувствовала себя как настоящий захватчик Медного Архипелага. По этой причине Киприот играл с ней и с Балитангами. Шутливый тон Киприота смягчал страшные вещи, происходящие здесь, словно бы он вмешивался в ее жизнь ради своего собственного развлечения. Теперь, когда Али знала всю правду, ей стало ясно, что времена на Архипелаге меняются. Она была мелкой пешкой, и дети Балитангов были пешками на доске, простирающейся сквозь расстояния и годы.

Окобу опустилась на колени перед Киприотом. По ее лицу струились слезы. Она испытывала на себе божественную мощь гораздо сильнее, чем Али, Улазим и Юнай.

Али положила руку на плечо старой женщины.

— Может быть, она нападает на тебя оттого, что боится, — сказала она Киприоту, не решаясь, однако же, взглянуть ему в лицо. — У вас, богов, на исправление ошибок и неудач отведены века. У нас, людей, этого времени нет. У нас короткие жизни, которые можно сделать еще короче одним ударом меча.

Огненные пальцы схватили ее за подбородок, заставляя поднять голову. Али отдернулась от этого болезненного прикосновения. Когда бог взял ее за подбородок во второй раз, больно уже не было. Колени Али подогнулись, когда она встретила его бездонный взгляд, но странно, ей удалось удержаться на ногах.

— Дорогая моя, тебе нечего делать в Торталле, — вкрадчиво сказал ей Киприот. В его глазах Али видела образы солнц, волн, затопляющих острова, ожившие вулканы и разбегающиеся по земле трещины. — Кто-нибудь из нас когда-нибудь найдет применение твоим талантам. — Он отпустил Али и повернулся к Окобу. — Старушка, а налей-ка нам по чашке чая, как в добрые старые времена.

Али помогла Окобу подняться на ноги, но не пошла в дом за Киприотом и Улазимом, которые проследовали за колдуньей. Она осталась на солнышке, подсохнуть вместе с Наватом, пока Юнай расседлывала и чистила лошадей. Прошло некоторое время, прежде голова перестала кружиться.

По вспышке света у открытых дверей хижины Али поняла, что бог ушел. Улазим с матерью остались и долго сидели в доме за разговорами. Юнай и Али принялись упражняться в приемах рукопашной борьбы, Нават пытался голыми руками поймать в ручье рыбу. Наконец Улазим вышел из дома с перевешенными через плечо седлами. Они с Юнай пошли седлать лошадей. Лошади вышли из-под деревьев, как только Улазим показался на пороге. Потом появилась и Окобу. В ее руках был мешок. Она бросила его Али и пошла к кустам, где гнездились маленькие кударунги.

— Нават, отпусти ее, — сказала своему приятелю Али. Он как раз выудил из воды отчаянно извивающуюся рыбу. — Мы уезжаем.

— Но я же поймал ее! — жалобно воскликнул Нават. — Я же знал, что смогу.

— Вот и молодец. Теперь отпусти бедную рыбку, — возразила Али. — Ты сегодня съел столько жуков, что голодная смерть тебе не грозит.

Она услышала странный звук и озадаченно обернулась посмотреть, что случилось с Юнай. Ее обычно невозмутимая телохранительница едва удерживалась, чтобы не расхохотаться.

— Если бы ты только знала, как странно это звучит, — заметил Улазим. — Ты говоришь в точности, как ее мать.

И он кивнул на раскрасневшуюся Юнай.

Нават горестно вздохнул и отпустил свою пленницу на волю.

Али покачала головой и прикрутила мешок Окобу к своему седлу.

— Но он же и вправду съел гору жуков, — сказала она, сама понимая, что это ничего не объясняет.

Окобу вернулась, сидя на толстой кобыле. Трое взрослых кударунгов летели вслед за ней. Все они были угольно-черные с белыми звездочками на мордах.

— Они отлично переносят записки на небольшие расстояния, — сказала Окобу, обращаясь к Али, — и если ты или ворон хоть пальцем тронете их, сами будете носить свои записки.

Али потерла больное ухо и поморщилась. Она задела самую глубокую ранку. Девушка приложила к ранке намоченный в воде лоскуток.

— Я их и пальцем не тронула.

— И я не буду их трогать, если Али не велит, — добавил Нават и прошептал ей на ухо: — Пока у нас самих не будет столько птенцов, чтобы мы все вместе напали на них.

— Не будет у нас никаких… — яростным шепотом начала Али, но быстро поняла, что говорить это бессмысленно.

— Поехали, — приказал Улазим, — дома много работы.

Один за другим они выехали из лощины и оказались на дороге. Когда они доехали до развилки, ведущей в Похон, Окобу натянула вожжи.

— Юнай, отправляйся в Похон и дай Пилии знать, что я уехала, — велела она. — Попроси ее присматривать тут за порядком и кормить моих животных.

— Не могу, — ответила Юнай и показала на Али: — Я должна охранять ее.

Старуха вытаращила глаза.

— Ты что же, полагаешь, что я не смогу защитить твою луаринскую любопытную обезьянку?

— Извините, бабушка, — быстро сказала Юнай, поддала пятками свою лошадь и ускакала в Похон.

Али восхищенно смотрела на это, потом повернулась к Окобу.

— Не научишь меня этому? — спросила она. — Меня она никогда не слушает.

— Нет, не научу, — ответила Окобу и повернула лошадь вслед за Улазимом. — И заговаривай со мной только тогда, когда без этого уж совсем не обойтись. Может быть, мне и придется как-то терпеть тебя, но мы никогда не подружимся.

Али пожала плечами и намеренно отстала от матери и сына, чтобы колдунье не пришло в голову, что она подслушивает. Окобу никогда ее не полюбит, это яснее ясного. Хорошо, если они хоть как-то смогут терпеть друг друга до дня осеннего равноденствия. У этой старухи была тысяча причин не любить белую кожу, никто же не спорит. Ну, по крайней мере, не придется торчать с ней в маленьком замке всю зиму, и то хорошо. Она проследила взглядом за Наватом, который убежал в лес, чтобы рассмотреть что-то, заинтересовавшее его. Он вернется, как только почувствует, что это необходимо.

Али вдруг сообразила, что в своем нетерпении раздобыть хоть какого-нибудь настоящего мага для Танаира, она так и не удосужилась никого спросить, а какого, собственно, рода магическая сила Окобу. Очевидно, старуха была весьма сильна, если она не позволяла разбойникам совершать набеги на деревни в долине, а Балитангам сейчас больше всего нужна именно защитная магия. И все же Али могла бы использовать Окобу более целенаправленно, если бы знала, на что та способна.

Али ничего не обдумывала, ее мысли текли сами по себе. Она прислушивалась к звукам леса: пению птиц, шуршанию каких-то созданий, беличьим разговорам, шагам Навата. Где-то в отдалении воронье семейство обсуждало свой ужин, с вышины доносился крик орла, ветер что-то шептал в хвое. Али на мгновение закрыла глаза и включила Зрение.

Али видела Дар Окобу с первого мгновения их встречи. Магические Дары обычно являлись ей в виде ряби в воздухе вокруг колдуна, как будто бы тот отдавал жар. Обостренное Зрение Али обнаружило новые способности колдуньи: какие-то образы вспыхивали и гасли вокруг Окобу. Она увидела ступку и пестик, несколько диковинных растений, бурю на открытых полях долины, амулет, отгоняющий вредные заклинания, миску воды для гадания.

— А ну, прекрати, — прикрикнула Окобу к полному изумлению Али, — мне щекотно.

Когда они приехали в Танаир, Али пошла к герцогине и быстро рассказала ей о том, что произошло в этот день.

— Ты говоришь, у нас теперь есть колдунья, — сказала Виннамин, когда Али закончила, — и нам надо найти ей место в доме, чтобы никто ничего не заподозрил и все были бы довольны.

— Да, моя госпожа, — с поклоном ответила Али.

Виннамин немного подумала, глядя в пространство и слегка шевеля губами. Наконец, она посмотрела на Али.

— Рихани никогда не нравилось быть нашей единственной целительницей. Она замечательно управляется с травами, но опыта лечения серьезных болезней у нее немного. Я думаю, она обрадуется, если Окобу возьмет это на себя. Еще я знаю, что моя горничная, Пембери, очень устает от того, что ей весь день приходится смотреть за Эльсреном и Петранной. Ее место может занять Рихани, а Пембери вернется ко мне и Сарэй. Кстати, и ты, моя дорогая, тоже получаешь повышение. Дов уже пора иметь собственную горничную.

Али усмехнулась.

— Я служу вам, ваша светлость, — ответила она и подумала, что герцогиня могла бы стать отличным генералом. Она весьма деликатно умеет переставлять свои войска.

Насколько Али могла судить, всем понравятся эти перемещения. Для Али оно означало, что теперь она может ездить куда угодно — куда захочет Дов.

Потом герцогиня познакомилась с Окобу и объяснила новый распорядок Пембери и Рихани. Рихани отвела Окобу в лазарет замка. Али помогла лакею перетащить вещи герцога и герцогини обратно в их комнату, которую занимал Броно. После того как взрослые Балитанги переехали и комнаты старших дочерей были им возвращены, Сарэй взялась за гардероб Али. Дов приказала нагреть для своей новой горничной горячую ванну.

— Потому что ты должна прилично выглядеть, а не трясти козлиной шерстью на мою одежду, — чопорно заявила она, но в ее глазах при этом прыгали озорные искорки.

Али показала своей хозяйке язык и с удовольствием забралась в ванну. Она, конечно, скучала по дому и семье, но больше всего ей не хватало роскоши настоящей ванны. После многих недель мытья в прудах и фонтанах, горячая ванна казалась верхом блаженства.

Али мокла, пока не стала замерзать. Она дважды помыла свои коротенькие волосы и терла себя, пока кожа не покраснела, после чего вытерлась настоящим полотенцем. Али заметила, что у Балитангов она немного поправилась, но до веса, который был у нее дома, было еще далеко.

— Примерь-ка, — сказала Сарэй, которая вошла в гардеробную с ворохом платьев и сорочек в руках. — Ты шить умеешь?

— Умею, — ответила Али. Конечно, ее папа позаботился и об этом.

— Возьми мою коробочку с иголками и нитками, — предложила Сарэй. — У Дов лишь чернила, перья и бумага. Тебе придется ушить эти платья. Одежда Дов тебе мала, моя же будет висеть на тебе как на вешалке.

Сарэй улыбнулась Али и закрыла дверь.

Остаток дня Али провела за работой: она подгоняла старые платья Сарэй под свою тощую фигуру. Как только подходящий комплект был готов — хлопковая сорочка и платье янтарного цвета, — она оделась и побежала вниз, разливать вино за ужином. После ужина Али пошла в комнаты герцога и герцогини, захватив с собой швейную коробку Сарэй. Она тихонько села в угол и принялась за работу, самое милое занятие для горничной леди. Когда Рихани забрала Эльсрена и Петранну спать, все обернулись к Али.

— Я думал, что ты откажешься от новой должности, — сказал герцог. — Ты же сама говорила, что люди могут заметить служанку, которая ходит не там, где положено.

— Я продолжала пасти коз просто на всякий случай, — сказала Али. — Сейчас, когда я стала горничной леди Дов, я тоже могу ходить куда заблагорассудится.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату зашла Окобу. Она закрыла дверь и запечатала ее чертой волшебного огня, которую могла видеть только Али.

— Чтобы не подслушивали, — неприветливо сказала старуха. Она отрывисто кивнула Балитангам и села без приглашения.

Али внутренне подивилась заносчивости колдуньи.

— Ваша светлость, это Окобу Додека из деревни Похон — мать Улазима, настоящая колдунья. Окобу, я представляю тебе его светлость герцога Мекуэна Балитанга, — Али взглянула на старуху, которая раскланялась, не вставая с места. — С герцогиней Окобу уже знакома, — продолжала Али. — Окобу, также я представляю тебе леди Сарэй и леди Довасари.

Старая женщина обратила на девочек свой острый взгляд. Затем она поклонилась, но на этот раз с жестом почтения — скрестив на груди руки. Удивленные девочки ответили тем же жестом.

— Окобу послана богом, чтобы защищать вас вместе со мной, — сказала Али герцогу. Она скрестила пальцы за спиной и мысленно молилась, чтобы никто не стал уточнять, о каком, собственно, боге идет речь. Она забыла предупредить Окобу, что Балитанги считали своим покровителем Митроса.

— Когда Али сказала, что нашла настоящую колдунью и целительницу, я чуть не упала в обморок от счастья, — с улыбкой сказала герцогиня мужу. — Рихани хорошо разбирается в травах и легких недомоганиях, но я живу в страхе, вдруг кто-нибудь сломает ногу или серьезно заболеет. Тогда мы пропадем. Окобу, я безмерно благодарна вам за то, что вы приехали.

— Я приложу все усилия, — сухо ответила Окобу. — Я служила семье первой герцогини и для меня большая честь служить ее дочерям.

— Я бы поучилась у вас, если вы согласитесь, — сказала Виннамин. — Или вы предпочитаете работать без помощников? Я знаю, многие целители этого не любят. Рихани, конечно, будет вам помогать, но я думаю, чем больше я узнаю, тем больше пользы принесу.

Али не поняла выражения, с которым Окобу посмотрела на герцогиню.

— Большинство луаринов не спрашивают, — наконец проговорила она. — Они приказывают.

— Мы живем по-другому, — тихо ответил Мекуэн. — В этом доме рэка уважают так же, как мою первую жену. Виннамин была подругой Саругани.

— Мы можем собирать травы во время верховых прогулок, как мы делаем для Рихани, — сказала Сарэй. — Если нам объяснят, что надо принести, мы с удовольствием это сделаем.

— Верховых прогулок? — спросил герцог удивленно. — А здесь вы разве не нужны? Уроки, подготовки дома к зиме?..

— Мы прекрасно управляемся с делами, — сказала герцогиня, — а девочки чувствуют, что они не успели, как следует узнать местных жителей во время прогулок с Броно. Все было так официально, к тому же занятия деревенских жителей нагоняли на него скуку. А я бы хотела оставаться дома с маленькими. Мне кажется, я мало ими занимаюсь. — Мекуэн продолжал хмуриться, и герцогиня тронула его за руку. — Дорогой, у девочек зимой будет очень много времени на уроки. Местные жители говорят, что на некоторое время мы будем буквально заперты в замке. Позволь им покататься сейчас, пока это возможно.

Мекуэн взял руку Виннамин в свою.

— Хорошо. — Он посмотрел на девочек. — Ведите себя как следует, и слушайтесь своих стражников, или будете заперты в замке до весны, понятно? Мы больше не в Раджмуате. Здесь нас легко может настигнуть беда.

— Да, папа, — радостно отозвалась Дов.

— Да, папа, — эхом повторила Сарэй.

Али взглянула на Окобу. Старая колдунья смотрела на герцога, словно на ее лицо была надета застывшая непроницаемая маска. «Хорошо, что она не изрыгает проклятия и не плюется на пол из-за того, что герцог и герцогиня — луарины. Неплохое начало», — подумала Али.