Канцона XXXII

Пассажирский самолет Ил-86, аэробус с тремя салонами, на триста пятьдесят посадочных мест, продувал турбины и готовился вернуть Диану туда, откуда она прилетела. Самолет был совершенно такой же, как и тот, что доставил ее сюда, в земной рай турецкого пошива. Казалось даже, что это тот самый самолет: это было не обязательно, но вполне вероятно.

И как будто не было этих двух недель отпуска, как будто только вчера под крыльями серел неприветливый северный город, провожая туристов блеклой россыпью светящихся фианитов.

Диана думала, что вот сейчас перелет отнимет у нее час, тот дополнительный час, который она прибавила к своей жизни, переведя стрелки на местное время.

В самолете все было точно таким же: тесные неудобные сиденья и потертая обшивка, саркастически улыбающиеся стюардессы, инструкции по безопасности в кармашке спинки впереди стоящего кресла. Инструкции, которые никто не читает. Только в этот раз место Дианы по посадочному талону было ближе к хвосту самолета. И она не стала садиться к окну. У окна села Анечка.

Диана не стала садиться к окну. Она знала, что когда лайнер взлетит, в иллюминаторе можно будет увидеть огни курорта, рассыпанные драгоценными каменьями по берегу темного и зовущего моря. И не хотела смотреть. Она знала также и то, что ей покажется: это горят адские печи, сверкают огни преисподней.

Диана пропустила свою компаньонку вперед, и Анечка послушно заняла место у иллюминатора. Хотя ей тоже было не до прекрасных видов с высоты птичьего полета. Анечку мелко трясло, «колбасило», как она сама это называла, время от времени доставая пузырек с розовыми таблетками и проглатывая сразу по две или три штуки. Помогало ненадолго. Анечка возилась с каким-то сложным устройством вроде смартфона или коммуникатора; кажется, это был тот самый I-phone, шумная реклама которого проходила в последние месяцы по всему миру. Диана отметила, что раньше этой хайтек-штучки у Анечки не видела. Не иначе как курортные дружки подарили. За приятную компанию, и вообще.

На курорте Анечка, тихая и забитая Анечка, скромная и послушная Анечка, совершенно преобразилась. Ее как будто бы подменили. У нее сорвало стоп-кран, накренило крышу, повернуло башню, она слетела с катушек. Или как это там еще называется. В общем, Анечка пустилась во все тяжкие.

Алкоголь, мужчины, наркотики, снова мужчины, наркотики и опять алкоголь. Крем для загара, похоже, не понадобился ей ни разу. Ночью ведь нет солнца. Ночью даже в Турции нет солнца и никакого шанса загореть, а стало быть, и обгореть тоже. Поэтому крем для загара оказался совсем не нужен.

Днями Анечка спала в номере. Не всегда в своем, тут уж как приходилось, смотря где, с кем и в каком состоянии ее заставали лучи солнца. Ночи напролет она тусила. Так она сама называла это – тусить. Когда звала с собой Диану.

Диана ездила на экскурсии или скучала. Виктор Олегович в баре больше не появлялся. То ли заперся в своем номере, то ли покинул Мармарис.

Однажды Диана согласилась пойти с компаньонкой, но поставила условием, чтобы Анечка не тащила ее к своим знакомым наркоманам.

«Хорошо, – сказала Анечка с готовностью, даже с радостью. – Хорошо, Диана! Мы будем только вдвоем».

Они вышли в город и пробежались по барам. Анечка вела себя относительно спокойно, не болтала слишком много и не привлекала к себе внимания. Она старалась, это было заметно. На пути обратно к отелю они зашли в торговый центр и купили бутылку виски, расплатившись долларами. Так выходило дешевле, чем менять доллары на лиры и платить лирами. Диана все внимательно посчитала.

В отеле, уже навеселе от нескольких коктейлей, пропущенных за барными стойками, девушки приговорили полбутылки виски. Много разговаривали и смеялись. Как всегда в таких случаях, изрядно подвыпившей Диане болтовня подруги уже не казалась такой утомительной и пустой.

Уже под утро Диана объявила: «Все, спать!» Несмотря на опьянение, приняла душ, смыла косметику, сняла контактные линзы, намазалась кремами. Анечка свалилась на свою кровать сразу, стянув с себя шорты вместе с трусиками и топик, она лежала совсем голая, раскинув ноги, свет был включен, и Диана увидела на лобке девушки едва заметный шрам. Диана погасила светильник и легла. Анечка, казалось, уже спала.

Но когда сознание Дианы уже почти полностью погрузилось в темные и теплые воды пьяного сна, она вдруг почувствовала, что под ее простыню скользнуло худое и влажное тело. Диана ничего не сделала, даже не пошевелилась. И когда чьи-то пальцы принялись ласкать ее грудь, она ничего не сказала. Узкая ладонь проникла между ног и устремилась вглубь, губы прильнули к ее губам, и горячий язык уткнулся в сомкнутые зубы. Диана открыла глаза и увидела прямо напротив глаза Анечки, и глаза эти горели огнем сладострастия. Это было жутко, даже Лиля, целуя, закрывала глаза.

Диана резко оттолкнула Анечку и вскочила с постели.

– Черт, черт, черт! – закричала она. Хмель улетучился, Диану колотила крупная дрожь, она впала в истерику. – И ты, и ты тоже!

Анечка сидела на краю постели и тихо, горько плакала.

– Анечка, ну зачем?!

– Я думала… ты…

– Что, что ты думала? Что я шлюха, да?

Тихий плач Анечки превратился в громкие рыдания, сквозь которые до слуха Дианы долетали несвязные слова:

– Я люблю тебя, давно. я. я думала, ты. и когда ты пригласила меня, чтобы мы вместе. на курорт. я решила, что. дура!.. а тут ты, а я так, я чтобы ты обратила на меня внимание!.. а тебе все равно, все равно!..

Сердце Дианы заныло. Она присела рядом и обняла Анечку. Они сидели и плакали вместе. А потом уснули.

После той ночи Диана и Аня почти не разговаривали.

Самолет взлетел. Теперь уже Анечку мутило. А Диана задремала, спокойно и ровно.

При посадке никто из пассажиров даже не понял, что происходит. В кабине пилотов царила паника: летчики пытались выпустить шасси, открыть закрылки, убрать крен. Или что там они пытаются делать, когда самолет за несколько сотен метров до земли вдруг теряет управление. А в салоне пассажиры потягивались, включали мобильные телефоны и уже набирали родным и близким sms: все хорошо, мы прилетели!

Только когда серебристая туша лайнера рухнула на бетон взлетно-посадочной полосы боком, и, отломив крыло, стала кружиться со скрежетом, влекомая жуткой инерцией, набранной за тысячи километров полета, когда незакрепленная ручная кладь стала срываться с полок над креслами, предназначенных для верхней одежды, прямо на головы, когда полетели, ударяясь о стены и потолок непри-стегнутые пассажиры, только тогда эфир заполнил единый, истошный, безнадежный и ужасающий – крик.

Выйдя из приемного покоя клиники, Диана увидела на стоянке свой черный Nissan Teana. Она удивилась и обрадовалась одновременно, шагнула навстречу. Дверь со стороны водителя открылась, и сначала появился букет роз алого цвета, а потом.

Потом Лиля.

Лиля выбежала навстречу и утопила забинтованную голову Дианы в цветах.

– Ди, дорогая моя, как же я по тебе скучала, как волновалась!

– Лиля… а где… Мак?

Лиля несколько отстранилась, посмотрела в глаза Дианы с грустью и промолчала.

– Лиля!

– Ди, теперь все, все будет хорошо. Ты только не расстраивайся! Садись в машину.

Диана неловко устроилась на переднем сиденье. Лиля забрала пакет у нее из рук и положила назад. Завела машину и тронулась со стоянки. Некоторое время ехали молча.

– Лиля, откуда у тебя моя машина?

– Ди, ты сама оставила мне ключи, перед тем как улететь на курорт. И доверенность выписала. Нотариальную. На всякий случай. Я еще сказала: «Типун тебе на язык!»

– Странно. я ничего такого не помню.

– Ты многого не помнишь, Ди. вместо этого ты помнишь что-то другое, чего не было никогда. Но это ничего. Это все пройдет. У нас все будет хорошо, Ди, все будет хорошо!

Лиля рассказала, что Диане повезло, она не видела всего кошмара, который случился при неудачном приземлении самолета. Ее ударило по голове, видимо, тяжелым чемоданом, и она потеряла сознание. Она не видела, как обезумевшие люди метались по салону, калеча друг друга. Как выпрыгивали из запасных выходов, когда еще не надулись трапы, падали на бетон и ломали себе позвоночники. Умирали от разрыва сердца на руках у спасателей.

По счастью, самолет не взорвался. Не начался пожар. Пожарные машины съехались, бешено вращая мигалками и истошно вопя сиренами, но пожара не было. Они все равно залили пеной салон. Так что ее, Диану, еле нашли под горою пены.

Нашли не всех. Пассажирка, сидевшая рядом с Дианой, у окна, пропала. То ли выбралась сама и уехала в суматохе, то ли…

Причина катастрофы пока не известна. Работает специальная комиссия. Но уже ходят слухи, что просто выгорело все топливо. Может, из-за жадности, из-за стремления перевозчика к экономии. Или кто-то что-то не рассчитал. Но топливо выгорело все чуть раньше, чем самолет приземлился. Может, поэтому он и не взорвался: нечему было взрываться.

Есть и другая версия: бортовой компьютер и вся электроника самолета были выведены из строя мощным устройством связи одного из пассажиров. Или совокупным действием всех телефонов и прочих коммуникаторов. Просят же: отключите сотовые телефоны и ноутбуки на время полета!

Диана была без сознания. Ее отвезли в больницу. Потом Лиля забрала Диану и устроила в хорошую частную клинику. Небольшое сотрясение мозга, жизни ничего не угрожает. Только вот. она бредила все эти дни. Доктор сказал, нужно специальное наблюдение. Но можно забрать домой. Дома и стены помогают. Так сказал доктор.

– Вот мы и дома, Ди, вот мы и дома!

– Дома?!

Диана поднялась на лифте и с тупым непониманием смотрела, как Лиля достает из своей сумочки ключи от квартиры – от ее, Дианы квартиры!

– Твой багаж я получила, все твои вещи в целости и сохранности.

Диана вошла.

Все было как прежде. Та же прихожая, та же мебель в комнате. Она щелкнула выключателем в ванной: выключатель западал, как и раньше. Все было так, как она оставила, улетая, улетая в рай, на две недели отпуска.

Но.

Было слишком… аккуратно.

И… чего-то не хватало. Диана огляделась.

Не хватало… вещей. Разбросанных по полу, наваленных на полки и этажерки из пластика, книг, валяющихся где попало, и тапок посередине комнаты.

Огромных тапок, сорок шестого размера, которые всегда валялись посередине комнаты, о которые она спотыкалась, вставая ночью, чтобы открыть окно, вдохнуть холодного, свежего воздуха.

Ни одного тапка сорок шестого размера, ни одной огромной, как целый халат, пропотевшей футболки на батарее отопления, ни одной пары носков на телевизоре, никаких брюк на кровати!

Диана остановилась и посмотрела на Лилю. Долгим, мучительным взглядом. Стараясь уместить в голове что-то чужое, непонятное, странное. Собралась с силами и спросила:

– Лиля… Лиля, где… Мак?..

Лиля опустила голову. Молча закрыла входную дверь.

– Ди, садись. Присядь. Мне нужно с тобой поговорить.

– Где Мак, Лиля?!

– Присядь, пожалуйста!

Диана присела на край кровати, и Лиля начала говорить.

Она сказала, что у Дианы было сотрясение мозга. Ничего страшного, ее жизни ничего не угрожает, так сказал доктор. И все пройдет, но, возможно, какое-то время… Главное, что она, Лиля, ее не оставит. Они будут вместе, и все будет хорошо.

– Мак, Лиля, Мак?!

– Ди, любимая, солнышко мое. не было никакого Мака. Мы с тобой живем вместе уже почти год в этой квартире. С тех самых пор, как у тебя на работе случилось это ужасное событие. Тебе было тогда так плохо, так страшно, ты попросила меня приехать, ты не могла спать одна. С тех пор мы вместе, Ди.

– Но, как?.. Как же Мак, Лиля, Мак?!

– Не было… Никакого Мака не было, Ди. Ты прочитала о нем в книжке. Ты читала книжку, недавно, какой-то полумодный роман, про офисы и так далее. Там был этот Мак, Максимус Семипятницкий, ты еще сказала мне, что хочешь, чтобы у тебя был такой парень, а я обиделась, и мы не разговаривали два дня. Это все из книжки, все придумано, что Мак, он странный, он ведет заумные беседы, у него обувь сорок шестого размера, футболки XXL, он вечно все разбрасывает, ему почти не нужен секс. его кто-то придумал. А потом, после катастрофы… ты все время бредила и звала. доктор сначала думал, что ты наркоманка.

– Лиля. Лиля, я. я больна.

– Все будет хорошо, Ди. Ты поправишься. Все будет хорошо, обязательно.

Диана сидела на краю большой двуспальной кровати, уронив голову в белых бинтах на грудь, положив руки, ослабевшие, как плети, на колени, вперив взгляд в коричневый ламинат, покрывающий пол в комнате. Лиля вышла и возилась на кухне, видимо, приготавливая еду.

Диана сидела так час, может, больше.

Потом Диана поднялась и пошла в ванную умыться и посмотреть на себя в зеркале, висящем над раковиной. Она уронила на пол баночку с тоником и нагнулась, чтобы ее поднять. И под ванной – уголок тряпки. Потянула на себя. Расправила.

Это была футболка. Футболка размера XXL. С блеклыми буквами: God made grass…

И тогда Диана закричала:

– Ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа-ааааааааааааааааааааааааааааааа!

Сквозь крик она слышала, как Лиля, мгновенно схватившаяся за телефон, говорит кому-то:

– Мы поторопились. Еще рано. Рано было везти ее домой. Она не в себе. Ей нужно лечение, интенсивная терапия. Вы ее заберете? Заберите прямо сейчас, она опасна. Да, я прослежу. Да. Я жду, приезжайте скорее.