"Нет худа без добра" - читать интересную книгу автора (Гудж Элейн)

13

– Джек, что-то здесь не так. – Грейс опустила голову и сунула руки в карманы пальто, когда порыв холодного ветра пронесся по Восьмой улице, как по туннелю. – Не успела я ему сказать, что Нола – моя сестра, как он тут же назначает ей свидание.

Они возвращалась домой из «Театра-80» на площади Святого Марка, где они смотрели "Леди исчезает". Грейс обожала Хичкока, но неопределенность собственного бытия помешала ей наслаждаться спектаклем. Ее мысли непрестанно возвращались к Ноле и Бену.

Почему Бен ничего не сказал накануне? – размышляла Грейс.

– Разве для этого должна быть какая-то особая причина? – спросил Джек беспечно. – Она – привлекательная женщина, он проявил к ней интерес, так что я не вижу в этом ничего странного.

– Я не обвиняю Бена ни в чем, – сказала она. – Я просто говорю, что все это странным образом совпадает.

– Не многовато ли Хичкока для одного вечера? – сказал Джек со своим характерным смехом, который, как она уже знала, предназначался для того, чтобы рассмешить ее и поднять настроение. Однако, увидев, что она осталась серьезной, он добавил: – Ладно, хочешь знать, что я думаю по этому поводу? Давай на момент оставим Бена в покое. Я думаю, что у тебя все еще слишком противоречивое отношение к Ноле. И к своему отцу тоже.

Джек по-своему прав, подумала она. Она еще не преодолела свое чувство раздражения и гнева по отношению к отцу. Ясным оставалось одно – отец их обманул.

– Не могу понять, – сказала она со вздохом, – что он получал от Маргарет такого, чего моя мать не захотела или не смогла ему дать?

– Может быть, она нуждалась в нем.

– Что ты имеешь в виду?

– Только это. Твоя мать, насколько я понял с твоих слов, вполне самостоятельная женщина. А твоему отцу могло нравиться, когда в нем нуждались.

Грейс обдумала его слова.

– Может, ты и прав, – произнесла она медленно, убрала волосы с лица, но ветер снова растрепал их. – Я совсем не уверена, что матери вообще был нужен кто-нибудь, кроме нее самой. – Она подняла ладонь. – Не пойми меня превратно, но иногда это ее качество вызывало восхищение. Я всегда знала, что могу рассчитывать на се помощь, что она обо всем позаботится, что она отвечает за все.

Конечно, не за все. Мать не принимала участия в крупных делах, например в организации предвыборных кампаний отца, но держала в голове все, что касалось сдачи гардин в химчистку, внесения удобрений в саду, своевременных прививок дочерям, резиновых набоек на новые туфли, чтобы они быстро не изнашивались, и, конечно же, того, чтобы на каждое Рождество все – начиная с их старого почтальона и кончая мальчишкой, который доставлял им газеты, – получали свой фунт смородинового торта вместе с хрустящей десятидолларовой бумажкой.

– Маргарет тоже была самостоятельной в офисе, конечно. Но, судя по словам Нолы, она по-настоящему зависела от отца, нуждалась в нем так, как мать просто никогда не могла бы, даже если бы и пыталась.

Джек, помолчав, сказал:

– Пусть так, но я сомневаюсь, что твою мать удовлетворит эта теория. Что ты будешь делать, когда она приедет?

– Не знаю, – ответила Грейс, чувствуя себя обеспокоенной этим не менее, чем в первые часы после откровений Нолы. – Одно я знаю наверняка: если мне придется рассказывать о своем отце, то я должна буду сказать все, от начала и до конца.

– А что, если Нола не переменит свое решение относительно писем и не отдаст их тебе?

Не было нужды напоминать ей о том, что Корделия Траскотт по суду разденет «Кэдогэн» до трусов, если они осмелятся опубликовать что-либо о ее отце и Маргарет, не подкрепив слова фактами.

– Перейдем мост, когда доберемся до него, – сказала она твердо. – Джек, мы уклонились от темы разговора…

– Ох, разве?

Он обнял ее за плечи.

– Моя мать не имеет никакого отношения к тому, что происходит между Беном и Нолой. – Джек се раздражал, но не тем, что напомнил ей, что мать будет здесь ровно через пять дней, а тем, что он обращался с нею, как с Ханной, когда она пребывала в одной из своих многочисленных форм дурного расположения духа. – Только, пожалуйста, не говори опять, что я все выдумала.

Рука Джека упала с ее плеча.

– Ладно, тогда что, по-твоему, происходит между Беном и Нолой?

Несмотря на шум улицы, она, тем не менее, уловила в его голосе новую прохладную интонацию.

– Нола, кажется… Ну, по се поведению можно сказать, что он ей симпатичен.

Джек пожал плечами, пригладив взлохмаченные ветром волосы.

– Она – не первая. Помню, еще когда Бен ходил в среднюю школу, нам пришлось провести вторую телефонную линию, чтобы отвечать на все звонки девиц.

– Да, хорошо, но почему именно она? Он же мог выбрать любую из дюжины прочих женщин. – Они проходили мимо пиццерии. Грейс заметила сквозь стекло витрины, как смуглый мужчина с руками, по локоть засыпанными мукой, ловко месил овальный кусок теста, время от времени подбрасывая его в воздух. – Тебе не показалось странным, что он четко нацелился на Нолу? И совпадение по времени тоже. Словно он узнал, что она – моя сестра, и это спровоцировало его внезапный интерес к ней. Единственное, чего я никак не пойму, так это – зачем? Что это ему даст?

– Разве обязательно получать что-то? – спросил Джек, и на этот раз раздражение в его голосе прозвучало совершенно явно. – Неужели что-то вроде этого не может произойти просто так?

– Как это происходит с нами?

Слова вырвались у нее помимо ее воли, окрашенные сарказмом.

Грейс вздрогнула, поняв, что должна оставить эту тему… Немедленно, прежде чем ее обсуждение не зайдет слишком далеко и не перейдет в иную, более опасную плоскость. В последний раз такое случилось накануне Рождества, когда они прогуливались по заснеженному лесу. Тогда она оборвала разговор. Теперь же она не могла, да и не хотела идти на это, даже если Джек доволен тем, что они продолжают встречаться так, для удовольствия, живут двумя домами, хотя и не чувствуют себя дома ни в одной из квартир.

– Я думал, мы говорим о Бене.

Джек улыбнулся и хотел было обнять ее.

– Мы говорили. До этого момента. – Она отстранилась от него, чтобы вытереть нос, из которого от холода потекло. – Ох, Джек, ничто не стоит на месте, в особенности отношения людей. Ты или тонешь, или плывешь. А сейчас мне кажется, что мы тонем.

– А разве лучше сломя голову стремиться к чему-то, к чему ты не готов?

Грейс была готова расплакаться. Как может такой разумный человек оставаться упрямо-бестолковым? Она вдруг почувствовала испуг. Ведь Джек не стал ее уверять, что все как-нибудь образуется. Но на этот раз гнев взял верх.

– Я хочу, чтобы мы поженились. Я слишком стара, чтобы завязнуть в долгих любовных играх и свиданиях, которые нас ни к чему не приведут.

– Грейс… – начал было он.

– Да, я знаю, Джек, – вздохнула она, – ты всегда был со мной честен на все сто процентов. Но сейчас я прошу тебя использовать шанс. Ты можешь это сделать? Или я только попусту трачу время?

Джек остановился и резко повернулся к ней. Его лицо раскраснелось, и не от мороза, его глаза в мутном свете уличного фонаря блестели.

– Так, значит, мы попусту тратим время?!

Ей до сих пор не приходилось видеть его в таком гневе, и особенно по отношению к ней.

Грейс показалось, что холодный металлический прут проткнул ей грудь.

– Не надо выворачивать мои слова наизнанку, – сказала она, обхватывая себя руками, чтобы унять дрожь. – Ты знаешь, что я имею в виду.

– Грейс, я ничего не выворачиваю наизнанку. Это ты не хочешь по достоинству оценить то, что находится прямо перед тобой. – Плечи Джека под тяжелым пальто, как ей показалось, вдруг опали. – Но давай закончим, ладно? Сейчас не время и не место.

– Когда же для этого будет подходящее время? – спросила она, ненавидя себя за то, что показала слабость и отчаяние.

– Я не знаю.

Когда Грейс вошла в квартиру, телефон звонил вовсю, но она не бросилась к аппарату, хотя и знала, что Криса нет дома. Наверняка телефон звонил и до ее прихода, и если бы она заторопилась поднять трубку, то звонивший именно в этот момент (как всегда и бывало) повесил бы трубку. Пусть тот, кто звонил, наберет номер еще разок.

Но телефон продолжал звонить даже когда она сняла пальто. У нее мелькнула мысль, что это может быть Крис, который звонит снизу и хочет спросить у нее разрешения остаться у Скалли. Быстро подойдя к своему рабочему столу в уютном местечке за книжными полками, она подняла трубку.

– Алло?

– Грейс, привет, это Уин. Я уж было отчаялся тебя застать и собирался вешать трубку.

Она почувствовала нарастающую тревогу, от которой вибрировал каждый ее нерв.

– Я только что вошла. Наверное, я забыла включить автоответчик.

– Криса нет поблизости?

– Он у Скалли. Наверняка они увлеклись новой компьютерной игрой. Ты хотел поговорить с ним?

– Нет… я хотел поговорить с тобой. Я всю неделю пытался до тебя дозвониться.

– Знаю. Я слышала твои послания. Уин, извини меня… Я в последнее время и в самом деле была ужасно занята.

– Слишком занята, чтобы посидеть со мной за стаканчиком?

– Уин, сейчас ужасно поздно. А я только что вошла. Это что, связано с моей матерью?

– Не совсем. Она вздохнула.

– Ладно, но ненадолго.

– "Клэр". Через двадцать минут. Он повесил трубку.

Через пятнадцать минут она сидела за одним из столиков у «Клэр», ожидая появления Уина и удивляясь самой себе – что вообще она здесь делает? У нее был богатый опыт общения с бывшим мужем, чтобы понять: когда у него на уме есть что-то важное, он всегда найдет благовидный предлог, чтобы встретиться с нею.

Так что же ему нужно теперь?

Она подумала об их медовом месяце в Мацатлане. Вот Уин стоит на шатком деревянном помосте и смотрит вниз, на переливающуюся радугой воду, в которую он в конце концов уронил свои темные очки от Вуарне, когда карабкался на борт моторной лодки. А потом, прежде чем она успела его удержать, он нырнул за ними во всем, в чем был – в бермудских шортах, в рубашке для игры в поло… Гогот местных жителей, наблюдавших за тем, как он всплыл. С его мокрых и слипшихся волос стекает маслянистая вода, он судорожно хватает ртом воздух, чтобы нырнуть снова… и снова… На третий раз она крикнула: "Прекрати! Это всего лишь темные очки!" Но Уин продолжал нырять, пока наконец не вырвался на поверхность с высоко поднятой рукой с зажатыми в кулаке очками, а все стоявшие на берегу селяне издали победный крик, как будто он спас тонувшего ребенка.

– Ты меня опередила.

Грейс взглянула в голубые глаза Уина, прищуренные от удивления. Он уселся в кресло напротив. Грейс взглянула на часы и увидела, что со времени его звонка прошло ровно двадцать минут.

– Я ведь живу неподалеку, – напомнила она. – А у тебя, наверное, отросли крылья, раз ты добрался сюда так быстро.

– Я приехал на метро.

– С каких это пор ты ездишь на метро?

Она рассмеялась. Когда они были женаты, Уин всегда настаивал, что ездить на метро опасно, что она просто нарывается на то, чтобы ее ограбили или пырнули ножом.

Он пожал плечами, совершенно невозмутимо обдумывая то, ради чего примчался сюда.

– Если бы я попросил у тебя сорок пять минут, ты бы не согласилась.

– Возможно, – сказала она, подавляя зевоту.

– Грейс, для меня было очень важно повидаться с тобой.

Он больше не улыбался.

– Должно быть, тебя привело сюда что-то слишком серьезное, такое, что ты не стал обсуждать по телефону. Что-то мне подсказывает, что это связано с моей матерью. Это она тебя надоумила?

Он покачал головой, заказывая джин с тоником официантке, которая появилась у их столика.

– С ней я разговаривал вчера вечером. Она согласна отложить все юридические шаги, пока вы с нею не сядете и не поговорите.

У Грейс отлегло от сердца.

– Уин, я высоко ценю все то, что ты сделал. Я понимаю, как трудно заставить мою мать принять чью-либо точку зрения.

– Я это делал только ради тебя, Грейс. Несмотря на то, что мы больше не женаты, ты мне не безразлична, ты же знаешь.

От мягкого света свечи, которая потрескивала в лампе посереди столика, его глаза, казалось, сверкали еще ярче. Неужели Уин и в самом деле думает?..

– Я знаю, – ответила она быстро, позаботившись о том, чтобы ее голос звучал не более чем дружески.

– В самом деле?

Он положил свою руку на ее кисть и сжал ее с жаркой настойчивостью.

Грейс охватило странное ощущение, будто они все еще женаты.

Это казалось каким-то наваждением.

Было ли это преднамеренно? Трудно сказать. Уин, который получал все, что хотел, делал все так естественно. У него все получалось так, словно он не прилагал никаких усилий.

– Уин, я не хочу, чтобы у тебя сложилось превратное представление о…

– Грейс, скажу тебе честно, – перебил он. – В этом деле у меня есть эгоистичное соображение. Мне надо знать, если… Боже, я даже не могу произнести это.

Его голос сорвался, и она заметила слезинки в уголках его глаз.

До этого она видела слезы на глазах Уина только раз, когда заявила, что уходит от него. Тогда она чуть не отказалась от своей затеи. Быть может, он и в самом деле любит меня? – думала она. Быть может, следует дать нашему браку еще один шанс?

Она вспомнила, как он тогда выглядел, сидя перед ней в кресле, покрытом тканью под гобелен, с головой, опущенной под тяжестью переживаемой им муки. На его взъерошенные волосы падал луч света, такой яркий, что казалось, он исходил от них. Золотистая лампа бросала теплый свет на отполированный паркет, когда она повернулась и направилась к двери.

Он никогда не скрывал, что хотел бы, чтобы она к нему вернулась. Она не понимала почему. Он же по-настоящему хотел, чтобы у него была женщина, которой нужно только одно – его обожать. Вполне возможно, что она и была такой в самом начале, когда они только поженились… Но ему пора бы уже и понять, что она определенно изменилась.

Тем не менее это означало, что в каком-то смысле она не скучала по нему. Она скучала по танцам под песни шестидесятых годов с тем, кто знал все правильные движения и даже мог пропеть слова этих песен, с тем, кто знал все шутки и анекдоты, кто понимал модный тогда молодежный жаргон.

А Джек хотя и был противником войны во Вьетнаме, никогда не участвовал ни в митингах, ни в маршах протеста. Когда ее поколение смотрело "Брэди Банч",[29] он усердно занимался в Йеле.[30] Он редко слушал что-нибудь, кроме классической музыки и старых мелодий из спектаклей, в том числе эстрадных.

Она вытащила ладонь из-под руки Уина и тихо спросила:

– Зачем ты это делаешь, Уин? И почему сейчас?

Озарение пришло сразу, и она могла только изумляться, что это совершенно выпало из ее памяти. Даже после развода она всегда отмечала этот день, пусть только в мыслях.

– Наша годовщина. Уин, я и в самом деле забыла.

– На этом обычно мужья прокалываются.

– Уин…

– Я понимаю, понимаю. – Он поднял руку. – Я больше не твой муж. Ты постоянно это говоришь. Мне бы хотелось заставить себя в это поверить.

– Послушай, ты мог бы мне напомнить об этом и по телефону. Если б я только знала…

– … то ты бы не пришла, – закончил он.

– Нет смысла ворошить прошлое. Что хорошего может это принести?

Но Уин продолжал улыбаться.

– Ты помнишь, Грейс, как у органиста по дороге сломалась машина и он опоздал на двадцать минут? Ты уже была готова обойтись без него, но я себе и представить не мог, чтобы ты шла по проходу в церкви без музыки.

– Все равно там не было бы абсолютной тишины, – улыбнулась она. – Твоя мать так громко рыдала, что я боялась, она затопит все вокруг.

– Очень хорошо, что он все же появился. Если бы мы прождали еще, то твоя сестра успела бы вместо тебя выйти за меня замуж.

– Сисси на самом деле была влюблена в тебя самым жестоким образом, – произнесла она с довольным смешком. – Как она вертелась вокруг тебя! Я почти жалела Бича, хотя они тогда только встречались.

– Сомневаюсь, что Бич это замечал. Он был слишком занят тем, что строил глазки моей сестре.

Официантка принесла их напитки, и они потягивали их молча. Грейс отпила не больше половины, отодвинула в сторону бокал и встала.

– Пожалуй, мне лучше пойти домой.

– Подожди. – Он схватил ее за руку, несильно, влажными пальцами. Вблизи было видно, что его глаза покраснели.

– Я устала, Уин. И мне кажется, мы наговорились вдосталь.

– Еще одно. – Губы его скривились в полуулыбке, что ей странным образом показалось привлекательным… Даже трогательным. Словно в замедленном кино, он поднял стакан. – Тост, – сказал он. – За нашу годовщину!

Она понимала, что ей следовало бы уйти, нет, не уйти, а убежать! Но она словно завязла в ловушке теплого песка. Безотчетно она подняла руку, протянула ее вперед – тяжелую и, казалось, растягивающуюся беспредельно, – пока пальцы не сомкнулись на влажном бокале. Она подняла его к губам и голосом, который показался ей чужим, сказала:

– За нашу годовщину!

– Это был всего лишь один бокал, – сказала она Крису, стягивая пальто у двери.

Когда она позвонила по телефону, чтобы сказать Крису, что встречается с Уином, он тут же воспрял духом и пообещал, что к ее приходу уже будет дома. Теперь, увидев его глаза, яркие от возбуждения и очевидной заинтересованности впервые за много недель, она пожалела, что сказала ему об этой встрече. Нет смысла понапрасну пробуждать в нем надежды.

– Это была папина идея или твоя?

Крис широко улыбался.

– Папина.

– Я так и думал.

– Это было деловое свидание… кое-какие формальности, которые надо было утрясти.

– Как скажешь. – Скрестив руки на груди, он смотрел на нее так, словно старый предсказатель считывал ее будущее с хрустального шара. – Но если он снова пригласит тебя куда-нибудь, то не говори, что я тебя не предупреждал.

– О чем? – спросила она, стараясь казаться простодушной.

– Отец до сих пор не отказался от мысли, чтобы вы снова были вместе.

Ей хотелось сказать ему: "Мы не можем вернуться к тому, что было раньше". Но одного взгляда на худое и взволнованное лицо, которое на время утратило свою обычную настороженность, ей было достаточно, чтобы не произносить этих болезненных для него слов.

– Не пора ли ложиться спать? – спросила она, многозначительно глядя на наручные часы. – Завтра тебе в школу.

Он кивнул, снова уходя в себя, и с нарочитой небрежностью сказал:

– Я подумал, не позвонить ли мне Ханне сначала? Узнать, как она там.

Грейс постаралась не выдать своего удивления. И в самом деле, Крис и Ханна вроде бы неплохо поладили в хижине, но когда это они успели сдружиться настолько, что стали перезваниваться?

– В последнее время она была сама не своя, – сообщил Крис, понизив голос и оглядываясь, как будто Ханна могла скрываться где-то сзади и подслушивать. – Не знаю, может, она повздорила со своим приятелем, а может быть, что-то другое. Мне она ничего не сказала, но… – Теперь Крис смотрел на Грейс, критично прищурившись, взглядом, который Грейс знала слишком хорошо. – Мам, я не поверю, что ты не заметила, насколько необычно она вела себя в последнее время.

Грейс немедленно почувствовала укол совести. Нет, она не заметила. Не поэтому ли Джек сегодня вечером тоже казался таким далеким? Не случилось ли с Ханной что-то неладное, о чем Джек не сказал ей только из-за того, что подумал о ее равнодушии?

– Извини, Крис, последнее время я что-то не в себе, – сказала она. – Если будешь говорить с ней, передай ей, что я люблю ее.

Любовь? Они оба знали, что это шутка. Лучшее, что можно было бы сказать о ее отношениях с Ханной, так только то, что за неделю их вынужденного пребывания вместе в хижине между ними установилось нечто вроде осторожного перемирия. Но разве этого достаточно?