"Командиры элитных частей СС" - читать интересную книгу автора (Залесский Константин Александрович)

От коменданта концлагеря до командира дивизии Теодор Эйке

Теодор Эйке вошел в историю как создатель системы концентрационных лагерей Германии. Однако его вклад в создание войск СС настолько велик, что он стоит в одном ряду с такими командирами войск СС, как Дитрих и Хауссер. Если первый был создателем дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», второй — дивизии СС «Рейх», то именно Эйке своим появлением, а затем и славой — причем часто довольно сомнительного свойства — обязана дивизия СС «Мертвая голова». Эта дивизия всегда была «головной болью» послевоенных западногерманских адептов войск СС, утверждавших, что они были «солдаты как все». Солдаты дивизии «Мертвая голова» выпадали из стройной концепции.

В этой книге мы не будем подробно останавливаться на деятельности Эйке в качестве инспектора концлагерей, а сосредоточимся на нем как командире войск СС. Тем не менее полностью обойти эту сторону его жизни, конечно же, невозможно. Вначале сразу же оговоримся: в отечественных источниках фамилия Теодора Эйке приводится по-разному — его также часто именуют Айке. Все дело в том, что по-немецки она пишется как Eicke, и если точно следовать современной традиции перевода немецких фамилий, основанной на звучании имени, то его следовало бы перевести как Айкке. Однако до 1945 года в СССР существовала другая традиция, в соответствии с которой его фамилия писалась как Эйке; этот принцип написания его фамилии (как, впрочем, и всех остальных) мы и будем использовать в этой книге.

Будущий командир дивизии «Мертвая голова» родился 17 октября 1892 года в Хюдингене. Этот город находился в Лотарингии (район Шато-Салинс) — когда-то это герцогство входило в состав Священной Римской империи германской нации, а в 1766 году было включено в состав Франции, хотя в сущности эта земля (и ее население) продолжала тяготеть к Германии. Пока город находился в составе Франции, он именовался Ампоном (Hampont), это же название он носит и сегодня. После поражения Франции в франко-прусской войне 1870-1871 годов по Франкфуртскому миру Восточная Лотарингия и соседний с ней Эльзас были присоединены к Германии и объединены в имперскую землю Эльзас-Лотарингия. На территории этой земли и родился Эйке. Теодор был младшим из одиннадцати детей начальника железнодорожной станции Генриха Эйке. Несмотря на то что Генрих был не рядовым железнодорожником и имел вполне приличный оклад, на содержание столь большой семьи средств катастрофически не хватало и Эйке сильно нуждались. Особенно тяжело приходилось младшему сыну. Тем более что Теодор с детства отличался неуравновешенным и вспыльчивым характером, а каких-либо способностей к учебе не проявил.

Теодор с грехом пополам окончил народную школу и поступил в реальное училище в Хюдингене. Учеба не привлекала Эйке, больше его влекла романтика военной жизни. Поэтому стало вполне закономерным, что в 1909 году шестнадцатилетний Теодор бросил учебу и поступил добровольцем в имперскую армию. Эйке был зачислен рядовым в 23-й пехотный царя Фердинанда Болгарского полк, дислоцированный в Ландау, в Рейнланд-Пфальце. Пройдя первичную подготовку, он был произведен в унтер-офицеры и занимал в основном штабные должности. В 1913 году он был переведен в 3-й Баварский пехотный принца Карла Баварского полк, в котором прослужил до августа 1914 года.

С началом Первой мировой войны Эйке был зачислен в 22-й Баварский пехотный князя Вильгельма Гогенцоллерна полк. Полк воевал в составе 6-й армии кронпринца Рупрехта Баварского, куда вошли все баварские части. Эйке принял участие в боевых действиях на Ипре, у Нев-Шапеля, в затяжных позиционных боях во Фландрии. Сначала Эйке занимал различные посты в штабе — был писарем, помощником казначея, а затем был переведен и в боевые части и принял участие в боях.

Еще до войны Эйке познакомился с Бертой Швебель (Schwebel), уроженкой Ильменау. В конце 1914 года командир одобрил выбор Эйке (это было необходимо для срехсрочников) и предоставил Эйке отпуск для женитьбы. 26 декабря 1914 года Теодор вступил в законный брак с Бертой. В этом браке родилось двое детей: дочь Ирма (родилась 5 апреля 1916 года) и сын Герман (родился 4 мая 1920 года). К детям Эйке мы еще вернемся несколько позже.

В 1916-1917 годах Эйке воевал в составе 2-го Баварского пешего артиллерийского полка, который входил во 2-ю Баварскую пехотную дивизию. Полк Эйке был переброшен под Верден и во время самой кровопролитной операции на Западном фронте Первой мировой войны потерял почти половину своего состава. Эйке, правда, это не коснулось — большую часть времени он провел в штабе, однако укорить его в отсутствии храбрости нельзя: Железный крест 2-го класса он все же заслужил, кроме того, Эйке за отличия на фронте был награжден брауншвейгским Крестом за заслуги 2-го класса, баварским Орденом заслуг 2-го класса и баварским Знаком отличия за военную службу 3-го класса. С 1917 года и до конца войны Эйке служил в резервной пулеметной роте (Ersatz-maschinengewehr Kompanie) II Баварского армейского корпуса генерала кавалерии Отто фон Штеттена, сражавшегося во Франции. К этому времени он вновь вернулся к исполнению обязанностей казначея.

11 ноября 1918 года германские представители подписали условия перемирия — война была проиграна, крайзер Вильгельм II, присягу которому Эйке принес, поступая на службу, бежал в Голландию. Положение осложнялось и тем, что родина Эйке — Лотарингия была оккупирована войсками союзников и возвращаться Теодору было просто некуда. Не столько война, сколько поражение ожесточили Эйке, тем более что новому руководству его услуги не были нужны — армия сокращалась в разы (позже по условиям Версаля в ней разрешено будет оставить 100 тысяч человек, и места для Эйке среди них не было). Теодор пополнил ряды сотен тысяч фронтовиков, уверенных, что германская армия проиграла войну исключительно из-за «предательства тыла» — это позже возникнет ставшая популярной концепция «удара кинжалом в спину». А пока, приехав на родину жены, в Ильменау, он видел только хаос, марширующие по улицам отряды коммунистов и нищих фронтовиков, выброшенных на обочину жизни. Эйке не отличался аналитическим умом и не хотел задумываться о том, что привело Германию к катастрофе. Как и многие другие, он увидел врагов в «ноябрьских преступниках» — социал-демократах, коммунистах и евреях.

1 марта 1919 года он был демобилизован из армии в звании унтер-цалмейстера (младшего казначея — самое старшее унтер-офицерское звание финансовой службы; выше — уже офицеры), а через четыре месяца пришло известие: 28 июля 1919 года в зеркальном зале Версальского дворца был подписан мир, по которому родина Эйке — имперская земля Эльзас-Лотарингия — отторгалась от Германии и включалась в состав победившей Франции. На общегерманскую трагедию накладывалась личная… После десяти лет профессиональной службы 27-летний обремененный семьей мужчина оказался выброшенным на улицу: без родины, без профессии, без средств к существованию.

В Ильменау (это довольно крупный по тем временам город в Тюрингии) Эйке поступил в техническое училище — все-таки опыт работы казначеем подразумевал наличие определенных знаний. Однако в сентябре 1919 года выяснилось, что Берта вновь беременна — надо было кормить семью, а впереди были еще новые расходы. Тесть, на поддержку которого рассчитывали Эйке и его супруга, сам оказался в тяжелом положении и помочь не мог. Эйке бросил учебу, тем более что в училище местное начальство крайне отрицательно смотрело на ярко выраженные радикальные политические воззрения бывшего фронтовика. У человека, с 16 лет служившего в армии, в условиях безработицы был очень небольшой выбор, но Эйке повезло: в декабре 1919 года он поступил на службу в полицию в качестве кандидата — самая низкая должность, что-то сродни осведомителя, но штатного и с определенными правами. Новая работа позволяла сводить концы с концами и содержать семью, в которой вскоре появился второй ребенок. Однако неприятие Эйке нового режима — Веймарской республики, его антиреспубликанские настроения и постоянное муссирование темы «ноябрьских преступников» привели к тому, что эти самые «ноябрьские преступники» (то есть социал-демократы, занявшие руководящие посты, в том числе и в полиции Веймарской республики) в июле 1920 года выгнали Теодора со службы. Пытаясь найти работу, Эйке переехал в Коттбус, где в 1920 году сдал экзамен при школе охранной полиции (Schutzpolizei), но вновь его политические симпатии сыграли злую шутку, и он снова остался не у дел. В 1921 году он переехал в Веймар, где всего две недели проработал кандидатом на офицерскую должность в местной полиции. Затем была служба в полиции Зорау-Нидераузица и Людвигсхафена-на-Рейне. Наконец, в январе 1923 года, после очередного увольнения из полиции за политические убеждения, Эйке понял, что места на государственной службе Веймарской республики, которую он ненавидел всеми фибрами своей души, ему нет.

Эйке довольно быстро нашел работу: в январе же 1923-го бывшего кандидата в офицеры полиции приняли на работу в том же Людвигсхафене в филиал одного из крупнейших не только в Германии, но и в мире химического концерна «И.Г. Фарбенин-дустри» (I.G. Farbenindustrie), сначала как коммерческого агента, а вскоре перевели в службу безопасности офицером. Политические воззрения Эйке здесь никакой роли не играли — в «И.Г. Фарбен» ценили исполнительного и решительного офи-цера, не обращая внимания на слишком ярко выраженный национализм и антисемитизм. Руководство было готово терпеть его политическую деятельность, пока она не мешала работе.

Однако националистические воззрения привели Эйке в ряды нацистской партии довольно поздно — скорее всего, он просто не имел времени активно участвовать в партийных мероприятиях, работа отнимала много времени. Но тяга к «соратникам» все же восторжествовала, и 1 декабря 1928 года Теодор Эйке вступил в НСДАП и Штурмовые отряды (СА). Партийный номер, который получил Эйке, был не особо престижным — 114 901. Хотя это и дало ему впоследствии право именоваться «старым бойцом», тем не менее уже после «захвата власти» особо престижными считались номера до 100-тысячного. К партийной работе Эйке склонности не имел, и его первые шаги в НСДАП были связаны с СА. Сначала он стал труппфюрером СА — то есть командиром отделения — в Фарнкентале, а затем в Людвигсхафене. Вольница СА не очень импонировала свято верившему в торжество дисциплины унтер-офицеру со стажем и поэтому, когда только началось развертывание СС, Эйке записался в новое партийное формирование. Отбор в СС был довольно серьезным, и в принципе Эйке несколько не соответствовал предъявляемым требованиям. Не по физическим, расовым или политическим параметрам — нет, он был просто уже довольно стар. Когда Эйке вступил в СС ему уже было 38 лет, а Генрих Гиммлер настаивал, чтобы в его организацию входили бы молодые люди в возрасте до 35-ти. Тем не менее 29 июля 1930 года Эйке стал стал СС-манном и получил СС-№ 2921. Здесь он смог полностью реализовать свое стремление к жесткой дисциплине. Гиммлер сразу же заметил хотя и несколько неуравновешенного, но физически крепкого Эйке, к тому же имевшего опыт службы в армии в качестве унтер-офицера — командных кадров в СС катастрофически не хватало. 30 августа 1930 года Эйке был произведен в труппфюреры СС и зачислен в размещавшийся в Людвигсхафене 147-й штурм СС. Уже 27 ноября ему было поручено командование этим штурмом, что принесло Эйке звание штурмфюрера. (Заметим, что в то время так называемые чины СС являлись скорее должностными категориями, их количество было незначительным, и их получение зависело напрямую от должности, занимаемой эсэсовцем: командир штурма именовался штурмфюрером, штурмбанна — штурмбаннфюрером и т. д.) Таким образом Эйке наконец удалось получить офицерскую должность: звание штурмфюрера довольно условно можно было приравнять к лейтенанту, а штурм теоретически соответствовал роте рейхсвера.

Теодор Эйке оказался находкой для СС. Причем здесь свою роль сыграл именно опыт унтер-офицера — Гиммлеру прежде всего нужны были хорошие исполнители, умеющие создать из его пока еще аморфных отрядов высокодисциплинированную, готовую без сомнений выполнить любой приказ идеологическую армию. Рвение Эйке было быстро оценено, и уже 30 января 1931 года Гиммлер поручил ему формирование 2-го штурмбанна 10-го штандарта СС, что автоматически принесло ему звание штурмбаннфюрера СС. Учитывая, что штурмбанн соответствовал примерно батальону, а звание штурмбаннфюрера — примерно майору рейхсвера, можно сказать, что в служебном (но пока отнюдь не в финансовом) плане Эйке за три года сделал более быструю карьеру, чем за предшествующие двадцать. Эйке крайне повезло и на этот раз: следующим распоряжением рейхсфюрера СС ему было присвоено звание штандартенфюрера СС, и 15 ноября 1931 года он был назначен командиром 10-го штандарта. В общих СС от руководителя (командиры СС именовались вождями — фюрерами) требовалось прежде всего поддерживать дисциплину среди своих подчиненных, иметь организационные способности, но в принципе наличие у них опыта и способностей воинского командира не требовалось. А таланты организатора и администратора у Эйке были, хотя они и осложнялись его психопатической личностью, и его стремление к насаждению железной дисциплины часто выливалось в патологическую жестокость, что опять же только нравилось руководству.

7 ноября 1931 года Эйке был переведен на должность административного офицера 10-го штандарта СС, дислоцированного в Кайзерслаутерне. Фактически же речь шла о его подготовке к занятию поста командира этого штандарта, тем более что 15 ноября Эйке в качестве аванса был произведен в штандартенфюреры СС. 21 декабря того же года назначение состоялось, и Эйке стал командиром соединения СС, примерно соответствовавшего полку рейхсвера. В марте 1932 года Теодор Эйке был вынужден оставить службу в «И.Г. Фарбениндустри». Причем инициатива исходила не от Эйке, а от руководства «И.Г. Фарбен» — к этому времени обремененный своими «общественными» обязанностями Эйке стал манкировать своей основной работой, а кроме того, его непредсказуемое поведение и слишком радикальные политические взгляды вызывали недовольство начальства. Психически неуравновешенный Эйке стал очень активно участвовать в «уличной войне» и очень скоро оказался замешан в темных делах. Не прошло и нескольких месяцев, как Эйке был арестован властями по обвинению в незаконном хранении взрывчатых веществ и подготовке убийства. Обвинения были достаточно серьезными, но доказательства лишь косвенными. И тут на помощь Эйке пришел министр юстиции Баварии Франц Гюрнтер — убежденный немецкий националист, покровительствовавший нацистам. В 1932 году Гюрнтер отдал приказ об изменении меры пресечения, и Эйке был освобожден под честное слово. Определенную роль сыграла и медицинская экспертиза, установившая у Эйке определенные психические нарушения. Оказавшись на свободе, Теодор Эйке вернулся к прежней деятельности, немедленно нарушив честное слово, и вновь вступив в конфликт с законом. Учитывая, что он все еще оставался под следствием, полицейские власти начали розыск головореза с целью его ареста. Вполне отдавая себе отчет, что новый арест, скорее всего, завершится осуждением, Эйке, выправив поддельные документы, бежал из Германии и перебрался в Италию, где в то время скрывалось значительное количество членов СС и СА, вступивших в конфликт с законом. При этом свой пост руководителя 10-го штандарта СС он сохранил, кроме того, Гиммлер 26 октября 1936 года присвоил ему звание оберфюрера СС, что было достаточно редким явлением: как уже указывалось выше, в принципе в этот период звания СС были привязаны к должностным категориям, и звание оберфюрера скорее соответствовало руководителю абшнита СС, то есть более крупного, чем штандарт, формирования.

Оказавшийся в Италии Эйке был назначен (Гиммлером) комендантом лагеря членов СА и СС, бежавших в эту страну. Здесь — в Боцен-Гри[25] — Эйке впервые получил опыт руководства лагерем, на него легла работа по его обеспечению, поддержанию дисциплины и т. д. Правда, в лагере были не заключенные, а товарищи по партии, но именно здесь Эйке впервые начал разрабатывать те формы, которые позже стали нормой для концентрационных лагерей Германии. На родине у Эйке осталось много недоброжелателей, в том числе и среди высокопоставленных нацистов. Один из самых влиятельных региональных руководителей НСДАП, Йозеф Бюркель, занимавший в то время пост гаулейтера Рейнпфальца (а Кайзерслаутерн был центром одного из крайзов этого гау), открыто называл Эйке опасным психопатом и сделал все, чтобы добиться его снятия с поста руководителя штандарта и вообще отстранить от всякой партийной деятельности. Однако Гиммлер проигнорировал мнение гаулейтера и не дал своего подчиненного в обиду.

После того как Адольф Гитлер был назначен рейхсканцлером (30 января 1933 года), находившиеся «в бегах» нацисты получили возможность вернуться на родину. В их рядах был и Эйке, который прибыл в Кайзерслаутерн и вновь приступил к обязанностям руководителя своего штандарта. Но неуравновешенность, мстительность и вздорный характер Эйке сыграли с ним злую шутку, чуть было не поставив крест на его дальнейшей карьере. Для Теодора не было секретом, что, пока он был в Италии, Бюркель сделал все возможное, чтобы отстранить его от должности, и поэтому, только начав обживаться на родине, Эйке собрал отряд единомышленников и 21 марта 1933 года отправился в Людвигсхафен, где в тот момент находился его старый враг. Руководимые Эйке эсэсовцы ворвались в местную штаб-квартиру НСДАП, разогнали находившихся там партийных чиновников и штурмовиков, а Бюркеля Эйке запер в стенном шкафу. В шкафу депутат Рейхстага, гаулейтер Рейнпфальца, комиссар гау Саарланд — то есть очень крупная фигура в нацистской иерархии — провел три часа, откуда и был освобожден вызванной бежавшими партфункционерами полицией.

Разразился крупный скандал: несмотря на покровительство, оказываемое Гитлером СС, фюрер всегда отмечал, что его главной основой и опорой являются местные организации НСДАП, руководимые лично ему подчиненными гаулейтерами. И в тот момент, и позже Гитлер всегда в конфликтах между партией и СС вставал на сторону гаулейтеров. Кроме того, надо учитывать, что сразу после прихода нацистов к власти посты руководителей полиции на местах заняли в основном чины СА, которые традиционно недолюбливали СС и пользовались любой возможностью, чтобы досадить им. Расплата последовала немедленно: по требованию Бюркеля Эйке был арестован (для чего, впрочем, «требования» не было нужно — Эйке и так совершил противоправный поступок). Дальнейшая судьба Эйке была предрешена, тем более что старый диагноз о его психическом состоянии забыт не был. Мятежный оберфюрер СС был объявлен душевнобольным и «как представляющий общественную опасность» помещен на принудительное лечение в психиатрическую лечебницу в Вюрцбурге. Единственный, кто мог защитить Эйке, был рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Но тот абсолютно не собирался ввязываться в конфликт с партийными кругами ради своего подчиненного. В этот раз, как и часто впоследствии, панически боявшийся вызвать раздражение фюрера Гиммлер «сдал» подчиненного: 3 апреля 1933 года он официально лишил Эйке должности командира 10-го штандарта и одобрил его пребывание в психической лечебнице на неопределенное время.

Лечение в клинике пошло Эйке на пользу — видимо, ему действительно давно требовалось проконсультироваться с врачами. Тем более что его состояние хотя и вызывало определенные вопросы, все же буйнопомешанным назвать его было нельзя и отчет о своих действиях он себе отдавал. Скорее у него наблюдалось психомоторное возбуждение. Уже через несколько недель местные психиатры оценили его положение как стабильное и отметили значительное улучшение. Эйке написал Гиммлеру несколько писем, в которых раскаивался в содеянном и просил о возврате на службу; лечащий врач также констатировал, что причин для дальнейшего содержания Эйке в клинике нет. Кроме того, на руку Эйке сыграло и то, что в эти месяцы всем в общем-то было не до него: в Германии бешеными темпами шла нацификация страны, нацистские иерархи бешено боролись за новую компетенцию, стараясь обойти своих соперников по партии. Одновременно набирали силу СА, численность которых росла в геометрической прогрессии — так же как и амбиции Эрнста Рёма. В этой ситуации никому уже не было дела до психически неуравновешенного оберфюрера СС, тем более не имевшего должности — Бюркель вполне удовлетворился тем, что изгнал Эйке с подконтрольной территории.

Выждав еще месяц, Гиммлер распорядился освободить Эйке. Тем более что подобные ему сотрудники были в этот момент очень нужны рейхсфюреру СС. Все дело в том, что Гиммлеру удалось установить контроль над несколькими концентрационными лагерями, буквально вырвав их из рук СА. Важнейшую роль играл лагерь, находившийся в 17 километрах к северо-западу от Мюнхена, близ маленького городка Дахау — с игрушечными домиками и прекрасным дворцом Виттельсбахов на холме. Здесь положение было неблагополучным — ставший комендантом Гильмар Вэккерле набрал в охрану «старых бойцов», которые дисциплиной не отличались. В лагере процветали совершенно открытая коррупция и откровенный неуправляемый террор, а что еще хуже: неуправляемые эсэсовцы позволяли себе рассказывать о своих подвигах в пивных, что приводило к нежелательной утечке информации. Гиммлер счел, что Эйке, имевший опыт организации лагерей и, таким образом, управления значительным количеством людей, размещенных на ограниченной площади, является лучшей кандидатурой. Тем более что куда-то девать его было надо, а дорога в Рейнпфальц была закрыта — Гиммлер не собирался лишний раздражать стремительно набиравшего силу Бюркеля.

26 июня 1934 года Эйке был выписан из психиатрической клиники и зачислен офицером для особых поручений в штаб группы СА «Юг». В тот же день он сменил Вэккерле на посту коменданта концлагеря Дахау. (Уже 1 июля 1933 года против Вэккерле, а также лагерного врача Нюрнбека и старшего секретаря канцелярии Муцбауера выдвинуто обвинение в пособничестве убийству — причем не заключенных, а своих же товарищей. Дело замяли. Свою карьеру Вэккерле закончил штандартенфюрером в войсках СС — он погиб в июне 1941 года под Львовом.) Эйке навел порядок в подотчетном лагере со стремительной скоростью: он уволил почти половину охраны лагеря, разработал жесткие правила поведения для заключенных (утвержденные 1 ноября 1933 года), которые четко регламентировали жизнь концлагеря. Причем за малейшее нарушение следовало крайне жестокое наказание, часто несоизмеримое по тяжести с проступком: за малейшую провинность заключенные помещались в карцер или назначались телесные наказания — в основном удары плетью (обычно за мелкие проступки назначалось 25 ударов). Правила, введенные Эйке, произвели впечатление на Гиммлера, который вообще любил всяческую мелочную регламентацию. После того как все концлагеря Германии перешли под контроль СС, эти правила были распространены на всю подконтрольную Германии территорию. Они являются прекрасной характеристикой психического состояния самого Эйке, человека который их составил. Учитывая, что это важно для понимания того, каким был Эйке и как командир, приведем лишь две статьи из Правил:

Жестокие порядки, установленные Эйке в лагере, имели своей целью не только полное подавление воли заключенных. Другой важнейшей задачей было и формирование вышколенных, готовых безоговорочно выполнить любой приказ частей охраны. Отставной унтер-офицер получил возможность наконец на практике удовлетворить свою болезненную тягу к железной дисциплине и беспрекословному повиновению. Эйке сделал все возможное — и добился в этом успеха, — чтобы убить в своих подчиненных любое сомнение в целесообразности приказа, чтобы избавить их от каких бы то ни было угрызений совести. Ему нужны были автоматы, выполнявшие его волю, — так же как он сам был готов беспрекословно и с максимальной жестокостью выполнить волю вышестоящего руководства (правда, под этим руководством он подразумевал только Гитлера и Гиммлера). Автор самой известной книги об СС, западногерманский историк Гейнц Хёне считал, что «под опытным руководством Эйке любой, в ком еще сохранились малейшие остатки порядочности, очень скоро превращался в бесчувственную скотину».

Деятельность Эйке в Дахау показала Генриху Гиммлеру, что он не зря вызволил своего подчиненного из психиатрической клиники. Чтобы показать свое расположение верному коменданту, Гиммлер 30 января 1934 года присвоил ему звание бригадефюрера СС и одновременно расширил его полномочия. А такие люди, как Эйке и подготовленные им охранники, были в этот момент чрезвычайно нужны Гиммлеру. Назревал решительный бой с СА Эрнста Рёма, который, опираясь на почти два миллиона штурмовиков, претендовал на первые роли в нацистском государстве. Иллюзий у рейхсфюрера СС не было — если Рём добьется своего, то СС, которые до сих пор считались составной частью СА, полностью утратят самостоятельность и выродятся в части почетного караула. Не только Гиммлера раздражали действия Рёма. Против начальника штаба СА выступили и Герман Геринг, и Йозеф Геббельс, и высшие партийные функционеры, и генералы рейхсвера.

На кого бы позже ни возлагали ответственность за «Ночь длинных ножей», можно с полным правом сказать: важнейшую роль в ней сыграли именно СС. И Эйке был одним из главных действующих лиц. Прошел лишь год и несколько дней, как он пришел в Дахау и начал свои «реформы», как его вышколенные люди-автоматы оказались востребованы для проведения «государственного дела» — вместе с «Лейбштандартом» Зеппа Дитриха им предстояло подавить «мятеж Рёма».

Эйке был проинформирован Гиммлером о стоящих перед ним задачах и стал готовить своих людей. Наконец он получил приказ и в ночь на 30 июня 1934 года начал выдвижение со своими подчиненными на соединение с подразделением «Лейбштандарта» в Мюнхен — благо было недалеко. Его охранники приняли участие в аресте руководителей мюнхенских СА и затем приветствовали прибывшего в Мюнхен Гитлера. Фюрер немедленно отбыл в Бад-Висзее в сопровождении своих телохранителей из «Лейбштандарта», Эйке остался в Мюнхене, организовывая доставку в тюрьму Штадельхайм арестованных. Вечером 1 июля Эйке получил еще одно важное задание — Рём должен был умереть. Сначала теперь уже бывшему начальнику штаба СА оставили в камере пистолет с одним патроном, но выстрела не последовало. Тогда Эйке в сопровождении оберштурмбаннфюрера СС Михаэля Липперта[26] вошел в камеру. «Рём хотел что-то сказать, но эсэсовец знаком приказал ему замолчать. Тогда Рём, обнаженный по пояс, встал по стойке “смирно”, его лицо выражало презрение» — вспоминал очевидец. Эйке выстрелил в Рёма из пистолета, а пока тот истекал кровью, добивал ногами.

За участие в убийстве Рёма, а также проявленную верность Эйке сразу же получил повышение. Никто уже не вспоминал его проколов, он был активным участником подавления «путча Рёма» — Гитлер объявил, что Рём готовил военный переворот и только благодаря верности СС удалось избежать катастрофы. Уже 4 июля Теодор Эйке был назначен инспектором концентрационных лагерей (Inspekteur der Konzentrazionslager) и командиром караульных соединений СС (Führer des SS-Wachverbande). 11 июля ему было присвоено звание группенфюрера СС: таким образом, всего за четыре (!) года Эйке удалось пройти путь от рядового (СС-манна) до генерал-лейтенанта. Карьеры в Третьем рейхе делались стремительно!

«Хозяйство» у Эйке было большое: в 1935 году в Германии действовали концлагеря Дахау, Эстерваген, Лихтенберг, Заксенбург, Бад-Зульца, Колумбия-хаус, Фюльсбюттель; в 1936 году был создан Заксенхаузен, в 1937 году — Бухенвальд; с 1939 функционировал женский лагерь Равенсбрюк, а после аншлюса Австрии — Маутхаузен. Первоначально инспекторат концентрационных лагерей разместился в Берлине, в здании по Фридрихштрассе. Однако Эйке это не устраивало — он должен был держать свой аппарат под полным и неусыпным контролем, его ведомство должно было представлять собой тот же лагерь, находящийся под его управлением. Только в этом случае он мог воспитывать из своих подчиненных верных солдат режима. Вскоре Эйке перевел аппарат инспектората в комплекс зданий, примыкавший к концлагерю Заксенхаузен близ Ораниенбурга, к северу от Берлина. Этим решалась как уже указанная проблема, так и вопрос рабочей силы — теперь в случае необходимости (а необходимость была — кто-то ведь должен был все это обслуживать) можно было привлечь любое количество дармовой рабочей силы, причем заключенные были бы только рады, так как это освобождало их от тяжелых работ. Таким образом Ораниенбург стал столицей лагерей Третьего рейха и сохранил это качество до последних дней режима.

Фактически именно Эйке стал создателем системы концлагерей в том виде, в котором она существовала в Третьем рейхе. Но в то же время он был лишь исполнителем, настоящими вдохновителями были руководители режима: концлагеря стали закономерным развитием национал-социалистической идеологии (как, впрочем, и любой тоталитарной). Но вот в том, какой вид они приняли, — здесь «заслуга» Эйке велика. Тем более что как личность Эйке был довольно отталкивающим человеком. Вот, например, как его характеризует в своей книге «Солдаты разрушения» американский исследователь Чарлз Синдор: «К 1937 году среди коллег по СС Эйке имел ужасную репутацию необузданного и порочного человека. Подозрительный, вздорный, начисто лишенный чувства юмора, снедаемый болезненными амбициями, Эйке был истинным фанатиком-нацистом, отдававшим всего себя делу политической и расовой литургии с рвением неофита».

Мы не будем подробно останавливаться на том, какую же в конце концов систему концлагерей создал Эйке, — это предмет другой книги. Здесь же мы рассматриваем лишь те факты его биографии, которые помогают составить мнение о нем как о командире боевых частей СС. Тем не менее именно с концлагерями связана история возникновения той дивизии СС, во главе которой Эйке добился высших военных отличий (заслуженно или нет — читатель, надеюсь, сможет сделать вывод сам). Как известно, лагеря надо охранять, и для этого необходимы специально обученные люди. Их подготовке Эйке и отдавал большую часть свих усилий. Первоначально существовавшие караульные соединения СС (SS-Wachverbande) 29 марта 1936 года были переименованы в соединения СС «Мертвая голова» (SS-Tokenkopfverbande, или, сокращенно, SSTV). Выбор названия, скорее всего (это всего лишь предположение) был обусловлен тем, что если члены частей усиления СС и Общих СС носили на петлицах сдвоенные руны Зиг, то члены охраны концлагерей имели на петлицах эмблему с Мертвой головой (то есть с черепом и скрещенными костями) — ту же, что все члены СС носили на фуражках в качестве кокарды. Выбор названия, в принципе, довольно странный — сама эмблема обозначала самопожертвование, презрение к смерти. Причем здесь охрана концлагерей? Учитывая, что каких-либо более-менее внятных объяснений тому, что данные соединения получили такое название, не сохранилось, остается лишь высказывать предположения: вполне возможно, что свою роль сыграл тот факт, что созданные примерно в это же время части усиления СС — прообраз войск СС — получили по-немецки название SS-Verfügungstruppe, сокращенно SSVT, а Гиммлер питал склонность к регламентированию и использование для обозначения двух «военизированных» соединений СС двух похожих аббревиатур (SSVT и SSTV) вполне в его духе.

Первые караульные соединения СС численностью 3,5 тысячи человек созданы 29 марта 1934 года. В течение 1935 года было создано пять караульных штурмбаннов (Wachsturmbann): 1-й «Верхняя Бавария» (Oberbayern; дислоцированный в Дахау), 2-й «Эльба» (Elbe; дислоцированный в Лихтенберге), 3-й «Саксония» (Sachsen; дислоцированный в Заксенхаузене), 4-й «Восточная Фрисландия» (Ostfriesland; дислоцированный в Эстервегене), 5-й «Бранденбург» (Brandenburg; дислоцированный в Ораниенбурге). В 1937 году благодаря неимоверной активности Эйке были сформированы штандарты частей СС «Мертвая голова» (SS-Totenkopf-Standarte): 1-й штандарт «Верхняя Бавария» (Oberbayern) в Дахау, 2-й штандарт «Бранденбург» (Brandenburg) в Ораниенбауме, 3-й штандарт «Тюрингия» (Thüringen) в Веймаре. После аншлюса Австрии в 1938 году был создан 4-й штандарт «Остмарк» (Ostmark) в Вене, а в сентябре 1939 года — 5-й штандарт «Дитрих Экхардт» (Dietrich Eckardt) в Берлине и Ораниенбурге, 6-й штандарт в Праге, 7-й — в Берлине. (В дальнейшем в ноябре 1939 года были сформированы также 8-13-й штандарты соединений СС «Мертвая голова».)

Солдаты в соединениях «Мертвая голова» не являлись военнослужащими. Сюда набирали молодых людей в воз-расте 17-22 лет, которые должны были подписать контракт на службу в лагерях в течение 12 лет. По разработанной Эйке системе они одну неделю в месяц несли службу по непосредственной охране заключенных концлагерей, а затем три проводили в тренировках, включавших строевую и физическую подготовку, стрельбы, а также политические занятия. Подобная система была направлена на полное подчинение членов SSTV приказам, а также воспитывала фанатичных приверженцев режима. И впоследствии они доказали, что разработанная Эйке система хотя и не гуманистична, но чрезвычайно эффективна. Выбор у Эйке был, он мог себе позволить отбраковывать некачественный «материал» (позже с этим возникнут проблемы).

Служба в соединениях «Мертвая голова» разительно отличалась от службы в вермахте, и только из-за специфики службы. По своему опыту, приобретенному во время Первой мировой войны, унтер-офицер Эйке считал, что самое главное для солдата (и в этом он был в какой-то мере прав) — это «фронтовое братство». Именно по этому «фронтовому братству» ностальгировали ветераны Первой мировой войны, а позже — и Второй мировой, именно это «фронтовое братство» становилось основой романтических стремлений молодых немцев, не «нюхавших пороха», но гордившихся своими родственниками, участвовавшими в боях. А Эйке им это «фронтовое братство» — причем без офицеров — давал. В СС разрыв между командным составом и подчиненными был неизмеримо меньше, чем в вооруженных силах (хотя и там он был не столь уж велик). В соединениях СС все их члены были равны — только одни были командирами, которыми другие добровольно и сознательно (в смысле «бессознательно») подчинялись. Эйке удалось создать новое «фронтовое братство», в котором все были равным — и рядовой и генерал. Никто не имел преимуществ, именно поэтому психопата с садистскими наклонностями его же собственные подчиненные начнут уважительно называть «Папа» (Papa). Командиры в дивизиях СС станут не назначенные сверху, а свои же товарищи, «первые среди равных». Эйке стремился, чтобы уже в мирное время соединения «Мертвая голова» стали для их членов не просто местом службы, не просто политической организацией, они должны были стать для них семьей, где они бы жили в полной гармонии в окружении своих братьев, за которых они могли бы отдать свою жизнь.

30 января 1937 года Эйке был избран депутатом Рейхстага — это свидетельствовало о высокой оценке его работы. Быть депутатом Рейхстага было почетно, хотя во времена Третьего рейха никакого дополнительного влияния не давало. Правда, это давало дополнительные материальные блага — неплохой оклад и, что еще важнее, бесплатный проезд на транспорте. Вообще, в Рейхстаге было довольно значительное количество высших офицеров СС, и Эйке был не исключением. Но в системе концлагерей он был единственным депутатом высшего законодательного органа Германии.

Уже в 1938-1939 году Гиммлер стал рассматривать подготовленные Эйке соединения «Мертвая голова» как возможную основу для формирования боевых частей СС. Именно в этом направлении действовали директива рейхсфюрера СС от 17 августа 1938 года и его же распоряжение от 18 мая 1939 года. В соответствии с ними предусматривалась в случае начала войны «возможность развертывания соединений СС “Мертвая голова” до 50 000 солдат».

В Польской кампании соединения «Мертвая голова» приняли участие не как регулярные вооруженные формирования, то есть собственно военных действий они не вели. Тем не менее именно подчиненные Эйке первыми стали готовиться к войне с Польшей. Еще в июне 1939 года Генрих Гиммлер распорядился включить в состав Данцигского хаймвера 3-й штурмбанн 4-го полка соединений СС «Мертвая голова» «Остмарк» (около 500 человек) под командованием оберштурмбаннфюрера Ганса Фридемана Гётце. Штурмбанн был переброшен в Данциг и переформирован в противотанковый учебный штурм СС (Panzerabwehr-Lehrsturm der SS-Totenkopfstandarten). 5-7 сентября 1939 года Данцигский хаймвер (1550 человек) принял участие в боях с польскими войсками на Вестерплятте (где потерял около 50 человек), а затем был придан «родным» соединениям «Мертвая голова».

Предполагалось, что с началом военных действий против Польши штандарты «Мертвая голова» войдут на ее территорию вслед за частями вермахта и будут заниматься «зачисткой» в тылу. Для участия в операции были выделены штандарты «Верхняя Бавария», «Бранденбург» и «Тюрингия» — всего около 7 тысяч человек. Их задачей было оказание помощи эйнзатцгруппам, сформированным СД и полицией безопасности. 7 сентября 1939 года группенфюрер СС Теодор Эйке принял командование тремя штандартами на театре военных действий. Штандарты «Верхняя Бавария» и «Тюрингия» действовали в области ответственности (в тыловом районе) 10-й армии генерала Вальтера фон Рейхенау в Верхней Силезии, штандарт «Бранденбург» — 8-й армии генерала Йоханнеса Бласковица в Центральной Польше. 10 сентября Эйке был официально назначен Высшим руководителем СС и полиции в оперативной зоне 8-й и 10-й армий. 13 сентября части соединений «Мертвая голова» перешли немецко-польскую границу и начали проведение «операций». Особенно «отличился» штандарт «Бранденбург» штандартенфюрера СС Пауля Ноститца,[27] подчиненные которого только в Влоцлавеке расстреляли 800 местных жителей.

Солдаты Эйке участия в боевых операциях не принимали, не считая отдельных стычек с «окруженцами», но на их счету оказалось большое число фактов военных преступлений: конфискаций, расстрелов, уничтожений синагог и т. д. Именно действия эйнзатцгрупп и соединений «Мертвая голова» вызвали резкий протест командования вермахта. Назначенный командующим частями вермахта на Востоке Йоханнес Бласковиц из своей штаб-квартиры в Спале направил чрез Вальтера фон Браухича докладную записку на имя Гитлера «о преступных действиях СС в отношении гражданского населения Польши», потребовав «прекратить бесчинства» (дело, естественно, было «спущено на тормозах»). Хотя Браухич и не выказал особой инициативы в деле наказания преступников, но тем не менее Гитлеру об этих фактах было доложено. Но фюрер любые обвинения в адрес СС отмел — он не собирался на Востоке соблюдать так называемые законы войны. Кроме того, Гиммлер, очень боявшийся осложнений в отношениях с вермахтом, поспешил заверить Браухича, что предпримет меры, «чтобы остановить неоправданное кровопролитие».

Часто Эйке называют Высшим руководителем СС и полиции на Востоке (HSSPF Ost), но в этом только доля правды. На самом деле как таковое ведомство HSSPF Ost было сформировано лишь в начале октября 1939 года, когда Эйке уже в Польше не было. Однако в то же время новый Высший руководитель СС и полиции на Востоке обергруппенфюрер СС Фридрих Вильгельм Крюгер стал преемником именно Эйке, и именно Эйке начал формирование аппарата СС и полиции на территории генерал-губернаторства.

После Польской кампании было принято решение о создании полноценных войск СС в составе пока трех дивизий. Однако амбиции Гиммлера немедленно натолкнулись на упорное сопротивление вермахта, руководство которого не планировало предоставлять в распоряжение СС призывников. Поэтому было решено на этом этапе воспользоваться внутренними резервами — то есть с помощью членов СС, находившихся вне поля зрения мобилизационных структур вермахта. Во исполнение этих планов Эйке 16 октября 1939 года начал формирование в учебном лагере СС (SS Ubungslager) при концлагере Дахау новой — третьей — дивизии СС. Новая часть получила название дивизии СС «Мертвая голова» (SS-Division Totenkopf или SS-Totenkopf-Division). Ее основой стали все те же штандарты соединений СС «Мертвая голова», что принимали участие в Польской кампании. В первых числах октября 1939 года их вывели из Польши и перебросили в Дахау, где начали переводить на штаты пехотных полков. Кроме того, в состав дивизии — несколько позже, в декабре 1939 года — вошел и упоминавшийся выше «Данцигский хаймвер», на основе которого был развернут противотанковый дивизион. Штаб и дивизионные службы укомплектовывались офицерами из руководства концлагерей и инспектората, поэтому в рядах дивизии в первые годы можно увидеть позже получивших печальную известность комендантов концлагерей Пауля Хоппе (Штутгоф), Йоханнеса Хассенброека (Гросс-Розен) или Рихарда Баера (Освенцим). В остальные части были направлены члены запасных команд частей усиления СС, Общих СС и частично — из новых штандартов соединений СС «Мертвая голова». В результате состав дивизии получился довольно пестрым: если три полка «Мертвая голова» и «Данцигский хаймвер» включали в себя хорошо подготовленных солдат, то другие соединения по уровню подготовки и дисциплины сильно до них не дотягивали. 17 ноября 1939 года формирование дивизии было в целом завершено и Эйке был уже официально назначен ее командиром, при этом он сохранил за собой пост инспектора концентрационных лагерей и командующего соединениями СС «Мертвая голова».

Насчитывавшая 15 тысяч человек, дивизия состояла из трех (1-го, 2-го и 3-го) пехотных полков (SS-Totenkopf-Infanterie-Regiment), артиллерийского полка (SS-Totenkopf-Artillerie-Regiment), саперного (SS-Totenkopf-Pionier-Bataillon) и разведывательного (SS-Totenkopf-Aufklärungs-Abteilung) батальонов, батальона связи (SS-Totenkopf-Nachrichten-Abteilung), противотанкового дивизиона (SS-Totenkopf-Panzerabwehr-Abteilung), а также стандартных административных и вспомогательных подразделений дивизионного подчинения, в том числе полевого госпиталя (SS-Feldlazarett), взвода военных корреспондентов (SS-Kriegsberichter-Zug), отделения полевой жандармерии (SS-Feldgendarmerie-Trupp) и др. Все части носили название «Мертвая голова».

Начался период изматывающих тренировок: сначала в Дахау, а затем в учебных лагерях в Людвигсбурге и Хейльбронне. Особое внимание Эйке, как и раньше, уделял воспитанию в своих подчиненных железной дисциплине, причем не изменились и методы, используемые им. Своих целей он добивался все с той же патологической жестокостью, которая и дала пищу для размышлений о психической нормальности инспектора концлагерей. Обладая также властью над соединениями СС «Мертвая голова», Эйке имел возможность проводить ротацию кадров, подбирая наиболее подходящих ему людей. Тех кто его не устраивал, Эйке немедленно отправлял обратно в охрану концлагерей. В своей книге тот же Чарлз Синдор приводит такой случай: один из охранников, зачисленный в дивизию, высказал недовольство тяжелыми тренировками, подал рапорт с просьбой о переводе обратно в лагерь. В ответ Эйке отправил его в концлагерь, но в качестве заключенного — история, конечно, апокрифическая, но методы Эйке характеризует хорошо. Фактически Эйке ставил подчиненных в безвыходное положение: им оставалось лишь соответствовать требованиям своего жесткого начальника.

В то же время жестокость Эйке сочеталась с заботой о солдатах. Предъявляя к ним завышенные требования, он стремился обеспечить их всем необходимым: доставить им лучшее снаряжение и вооружение, обеспечить бесперебойное снабжение. Это было довольно трудно — поставки снаряжения и вооружений шли прежде всего в вермахт, а генералы не стремились делиться с СС, и они обеспечивались по остаточному принципу. Приходилось выкручиваться, изыскивая обходные пути. Так, например, на вооружение войск СС поступили пистолеты «Маузер 712» (с характерной «коробкой»), уже снятые с вооружения. Энергичные меры Эйке по «доставанию» необходимого дали ему возможность превратить свою дивизию фактически в мотопехотную (в марте 1940 года дивизия имела 3500 единиц различной техники), хотя она продолжала пока еще числиться пехотной.

Но если подготовку рядового состава отставной унтер-офицер еще организовать мог, то проблема с квалифицированными офицерами так им никогда не была решена. Подготовленных офицеров, прежде всего генштабистов, катастрофически не хватало. Большой удачей для Эйке стало то, что на должность начальника штаба дивизии (вернее, эта должность именовалась Ia — 1-й офицер генштаба) ему удалось заполучить одного из создателей войск СС, профессионального офицера Генштаба с очень бурной биографией, штандартенфюрера СС барона Кассиуса фон Монтиньи. Ранее этот 49-летний аристократ был лектором по тактике в первой юнкерской школе СС в Бад-Тёльце: фактически именно Монтиньи было положено начало созданию собственных офицерских кадров войск СС. 31 августа 1939 года Монтиньи возглавил 2-й штандарт соединений СС «Мертвая голова» и в этом качестве принял участие в Польской кампании. Теперь же он лихорадочно пытался хоть как-то решить кризис с офицерскими кадрами в дивизии «Мертвая голова» и одновременно научить Эйке знаниям, необходимым для командира дивизии — впрочем особых успехов в последнем вопросе ему добиться не удалось. Перенапряжение Монтиньи сказалось довольно быстро, и 27 мая 1940 года он попал с больницу с инфарктом и участия в кампании на Западе принять не смог — возможно, это стоило жизни многим солдатам дивизии. Оправиться от последствий инфаркта Монтиньи было уже не суждено. 8 ноября 1940 года во время налета британской авиации на Бад-Тёльц Монтиньи получил второй инфаркт и скончался.

2 декабря 1939 года дивизия была переброшена в Хейльбронн, располагавшийся к северу от Штутгарта, и включена в резерв Верховного командования вермахта (ОКХ). 3 марта 1940 года, когда подготовка к кампании против Франции уже шла полным ходом, дивизия СС «Мертвая голова» во главе с Эйке прибыла в Корбах — небольшой городок в нескольких километрах от Касселя. Эта территория находилась в зоне ответственности 2-й армии генерала кавалерии имперского барона Максимилиана фон Вейхса ан дер Глона. 4 апреля 1940 года Вейхс посетил дивизию Эйке с инспекцией. Дисциплина, выучка и оснащение дивизии получили его одобрение.

В первых числах мая 1940 года Эйке получил приказ выступить в направлении франко-германской границы — дивизия пока продолжала числиться в резерве ОКХ (армейское командование все же считало ее недостаточно подготовленной и планировало использовать лишь как вспомогательную силу).

В ночь на 10 мая 1940 года германские войска получили приказ Гитлера о вступлении на территорию Нидерландов, Бельгии и Франции. Дивизия Эйке медленно двигалась за основными силами и сразу же столкнулась с проблемами: из-за возникшей неразберихи она перестала получать продовольствие. Позаимствовав некоторое количество у соседней, 7-й танковой дивизии генерал-майора Эрвина Роммеля, Эйке быстро перевел дивизию на самообеспечение — проще говоря, на грабеж местного населения. 17 мая Эйке пришел приказ идти на соединение с XV моторизованным корпусом генерала танковых войск Германа Гота, входившего в состав 4-й армии группы армий «А». Совершив стремительный бросок через Бельгию по маршруту Кассель — Намюр — Шарлеруа, где получила задачу: обеспечивать северный фланг наступавшего корпуса. 18 мая 5-я и 7-я танковые дивизии взяли Камбре и остановились, ожидая подхода пехоты.

Первое боевое столкновение дивизии СС «Мертвая голова» произошло 19 мая 1940 года. Выполняя приказ о «зачистке» района Ивюн — Абанкур — Маньер — Камбре Эйке напоролся на контратаку французов между Ле-Шато и Камбре. Эйке успешно противостоял французским войскам (часть из которых составляла марокканская пехота), две трети солдат противника были уничтожены, в плен попало около 100 человек — это были первые трофеи дивизии. На следующее утро дивизия заняла позиции севернее и восточнее Камбре. В этих боях дивизия понесла и первые потери — 16 человек погибли и 53 ранены.

Теперь «Мертвой голове» предстояло вместе с XV корпусом не допустить попыток прорыва франко-английских частей, окруженных в Дюнкерке, и их соединения с французской группировкой, развернутой южнее Соммы. 21 мая в районе Арраса противник перешел в контратаку, бросив в бой 74 тяжелых британских танка, 60 французских танков и два батальона пехоты. Главный удар пришелся по 7-й танковой дивизии Роммеля, но «Мертвой голове» досталось. В какой-то момент эсэсовцы дрогнули, но Эйке удалось восстановить порядок. В этом бою отличился противотанковый дивизион СС (составленный из ветеранов хаймвера), орудия которого прямой наводкой расстреляли 22 британских танка. В ходе этих четырехдневных боев в районе Арраса и Камбре общие потери дивизии «Мертвая голова» достигли 41 человека погибшими и 66 ранеными. В принципе это были незначительные потери, та же 7-я танковая дивизия в бою 21 мая у Арраса потеряла только убитыми 97 человек.

Не имевший опыта руководства крупными соединениями — да и вообще не имевший командного опыта: за предыдущую карьеру он никогда не руководил воинской частью любого размера (даже взводом!). Весь его боевой опыт заключался в недолгой службе в боевых частях во время Первой мировой войны. Кроме того абсолютно никаких оперативных талантов, так необходимых командиру, у Эйке не было. Не обладая необходимой квалификацией и знаниями, он просто был не в состоянии оперативно оценить ситуацию и принять нужное решение. И это при том, что в германской армии всегда воспитывали в офицерах (тем более в командирах дивизий) способность к принятию самостоятельных решений. Этим вермахт в лучшую сторону отличался от той же Красной Армии, где инициатива командиров в целом не приветствовалась и приоритет отдавался бездумному выполнению приказа сверху — можно предположить, что в РККА Эйке был бы идеальным командиром: его целью было достижение поставленной цели любой ценой. Во многом именно действия Эйке как командира привели к достаточно крупным потерям дивизии. Он не мог оценивать обстановку, иногда он, не понимая, что происходит, сначала отдавал один приказ, а затем другой, полностью противоречивший первому, затем — третий, отменявший второй. При этом в экстремальных ситуациях и без того неуравновешенный Эйке вел себя как ненормальный — малейшие нарушения приводили его в гнев, он орал на подчиненных, словно пытаясь этим как-то оправдать собственную беспомощность.

Недостатки командования солдатам дивизии приходилось исправлять фанатичной храбростью. Сказались и тренировки, проводимые Эйке, — его подчиненные были в прекрасной физической форме и были прекрасно подготовлены. Дивизия одерживала одну победу за другой, Эйке же постепенно приобретал опыт командира дивизии, и хотя он так никогда и не смог сравняться с офицерами регулярной армии, но ведь он и командовал не дивизией вермахта, а дивизией СС — политической армией НСДАП, и принципы командования здесь были несколько другими.

22 мая Эйке, не разобравшись в ситуации, атаковал позиции противника, опиравшиеся на естественную преграду — канал Ла-Бассе. Более того, он не провел рекогносцировки местности и артиллерийской подготовки — что шло вразрез с обычной, стандартной тактикой немецких сухопутных войск. Кроме того, он распылил силы, в результате чего атаки дивизии «Мертвая голова» провалились, а результатом стали лишь значительные потери. Как Эйке не хватало Монтиньи! Эйке не хотел признавать поражения и 24 мая вновь бросил своих солдат на укрепленные позиции. И вновь неудача, и вновь большие, ничем не оправданные потери, в ответе за которые был только и исключительно Эйке. Эйке снова попытался прорвать оборону союзников — и опять безуспешно. Ставший свидетелем этой бессмысленной мясорубки генерал кавалерии Эрих Гёпнер,[28] командовавший XVI моторизованным корпусом, прибыв в штаб «Мертвой головы» прилюдно назвал Эйке «мясником», сказав, что он не жалеет своих солдат. Гёпнер доложил о поведении Эйке по инстанции, сведения дошли до Гиммлера, который по-отечески пожурил своего группенфюрера за слишком большие потери в личном составе. 26 мая 1940 года отвага солдат Эйке была отмечена — их командир получил планку к Железному кресту 2-го класса (что говорило о повторном награждении этим отличием — как указывалось выше, крест 2-го класса Эйке получил еще в Первую мировую).

В ночь на 27 мая из Ставки пришел приказ о наступлении, и солдаты Эйке пошли в атаку. Они форсировали канал Ла-Бассе близ Бетюна, прорвали оборону противника и, преодолевая ожесточенное сопротивление англичан, начали наступление на Мервиль. Справа наступали части дивизии усиления СС, причем главный удар наносил именно входящий в ее состав полк СС «Дойчланд». «Мертвая голова» же обеспечивала его наступление, правда, не особо удачно — она оказалась втянута в упорные позиционные бои — 4-я бригада 2-й британская дивизия решила во что бы то ни стало удержать позиции. В первый же день потери «Мертвой головы» составили 44 человека убитыми, 144 ранеными и 11 пропавшими без вести. «Мертвой голове» удалось заставить англичан отойти на линию Ле-Паради — Локон, но там они смогли закрепиться. С боями у Ле-Паради было связано и событие, как нельзя более отрицательно характеризовавшее Эйке и его подчиненных. После тяжелого и кровопролитного боя (погиб 1 офицер и 16 солдат, 50 было ранено и пропало без вести) 4-я рота 1-го батальона 2-го пехотного полка СС «Мертвая голова» под командованием оберштурмбаннфюрера СС Фритца Кнохлейна все же смогла взять позиции, занимаемые сотней пехотинцев Королевского Норфолкского полка. Захваченные пленные были выстроены в колонну и расстреляны из станковых пулеметов, раненые добиты из личного оружия (лишь двое тяжелораненых англичан ночью чудом выбрались из кучи трупов и смогли скрыться и сдаться в плен частям вермахта; после войны, пройдя лагеря для военнопленных, они были освобождены и сообщили об этом вопиющем нарушении обычаев войны). Эсэсовское начальство на этот факт не отреагировало, никто никаких взысканий не получил, более того попытки расследования были прекращены приказом Генриха Гиммлера. Правда, следует отметить, что со стороны значительной части военнослужащих дивизии поступок Кнохлейна вызвал осуждение, в ряде источников указывается, что были случаи вызова его на дуэль, а также просьб о переводе в другие дивизии СС.

Когда возникла угроза захваченному «Дойчланд» плацдарму, только вовремя подошедшим частям противотанкового дивизиона «Мертвая голова» удалось остановить британское контрнаступление и в конечном счете переломить ход боя в пользу немцев. Вообще, надо отметить, что эта часть была одной из лучших и наиболее эффективных в дивизии СС «Мертвая голова». Как бы то ни было, 28 мая британские войска и части 1-й французской армии начали отход. 30 мая части дивизии были переброшены в район Ле-Портель — Булонь с задачей осуществлять патрулирование побережья Ла-Манша.

К концу мая потери дивизии составили 1140 человек (в том числе почти 300 офицеров). Причем в связи с тем, что эсэсовцы свято следовали своему принципу, что командир должен показывать пример подчиненным, потери в командном составе были просто катастрофические (и значительно выше, чем в дивизия вермахта). В конце мая дивизия вела бои на Дюнкерском плацдарме, не допуская прорыва. Потери даже при отсутствии активных действий постоянно росли. 31 мая Эйке получил очередную награду — Железный крест 1-го класса — прошло всего пять дней после получения им планки к Железному кресту 2-го класса. (Хотя в этом ничего особенно необычного не было, подобные награждения во время победоносной кампании были рядовыми случаями. Вот Рыцарский крест был еще очень редкой и очень почетной наградой. Его Эйке за Францию не получил, вообще за кампанию 1940 года на Западе эту награду получило только шесть человек — и ни одного из дивизии «Мертвая голова».)

3 июня эвакуация англо-французских войск из Дюнкерка была в целом завершена, и вскоре дивизия Эйке была переброшена на новый участок фронта — в район Сен-Поля. В связи с большими потерями в офицерском составе в дивизию были направлены срочно произведенные в офицеры курсанты последнего курса юнкерской школы СС в Бад-Тёльце. Находившаяся в резерве XIV моторизованного корпуса дивизия (формально она в его состав не входила) в боях 15-17 июня отличилась при взятии Кламси, где «Мертвая голова», потеряв двух человек (причем при атаке с воздуха), взяла в плен около 4 тысяч французов — французская армия к этому моменту находилась уже на грани полного разложения и подобное высокое количество пленных не было чем-то неординарным. После этого дивизия Эйке уже до конца кампании не приняла участия ни в одном серьезном столкновении, занимаясь в основном преследованием отступавших французских войск. 19 июня Эйке получил приказ провести наступление на Тарар — Лион. Совершив 140-километровый марш-бросок, Эйке занял этот район без потерь, фактически даже не вступая в бой. Боевой контакт имел лишь разведывательный батальон «Мертвая голова», да и то после незначительных потерь ему в плен сдалось почти 6 тысяч солдат противника — что говорит и об «интенсивности» боя и о «воле к сопротивлению» французов. К моменту капитуляции Франции — 24 июня 1940 года — дивизия «Мертвая голова» размещалась в Остене — деревушке юго-западнее Бордо. На следующий день она получила задачу патрулирования береговой линии Франции от Бордо до франко-испанской границы.

Во время мирной передышки дивизию оставили во Франции, дав возможность насладиться покоем и прекрасной погодой и восстановить силы. Сначала, в августе, ее перебросили в Аваллон, в сентябре 1940 года — в Биарриц, а затем вновь в Бордо. Почти десять месяцев эсэсовцы оставались во Франции — сначала (с июля 1940 года) дивизия входила в состав XIV моторизованного корпуса генерала пехоты Густава фон Витерсгейма 2-й армии. В сентябре 1940 года она была передана в подчинение 7-й армии и в ноябре включена в состав XXXI командования, а после создания в январе 1941 года XXXIX моторизованного корпуса передана в его состав. Постепенно поступало и новое вооружение — воодушевленный успехами дивизий СС, Гитлер распорядился организовать их снабжение на уровне моторизованных дивизий вермахта. В декабре 1940 года в дивизию поступило 500 тяжелых пулеметов, а в апреле 1941 года в ее составе сформировано зенитное подразделение — зенитный дивизион СС «Мертвая голова» (SS-Flak-Abteilung). А уже в Восточной Пруссии, совсем накануне войны с СССР, в июне 1941 года в составе дивизии сформированы полевой запасной батальон (SS-Feldersatz-Battillon) и тяжелый артиллерийский дивизион (schwere SS-Totenkopf-Artillerie-Abteilung), укомплектованный 150-мм орудиями.

В апреле 1941 года началась переброска частей дивизии по железным дорогам в Восточную Пруссию — Германия готовилась к войне с Советским Союзом. Наконец дивизия, к этому времени уже восстановившая свои потери и насчитывавшая по штатному расписанию 18 754 человека, разместилась в Мариенвердере и была включена в состав 4-й танковой группы, которой командовал все тот же Эрих Гёпнер, так критически отозвавшийся о действиях Эйке во Франции.

В течение 2-й половины 1940 — 1-й половины 1941 годов Гиммлер (и энтузиаст войск СС Готлоб Бергер) провели широкомасштабную реорганизацию. Эйке это коснулось в той мере, что, сформированные им как штандарты СС «Мертвая голова», были переформированы в пехотные полки и влиты в войска СС. На место ушедших солдат — молодых, хорошо физически подготовленных военнообязанных людей — были набраны люди старших возрастов, которые были признаны ограниченно годными к военной службе. Неиссякаемых резервов для своей дивизии Эйке лишился, правда в отношении младшего и среднего командного звена и унтер-офицеров кое-какие возможности у него еще остались. Это и было существенное отличие дивизии «Мертвая голова» от других дивизий СС. Оставаясь инспектором концлагерей и командиром соединений «Мертвая голова» (которые в конце концов были полностью причислены Гиммлером к войскам СС), Эйке наладил постоянный обмен кадрами между дивизией и соединениями. Поэтому если большая часть военнослужащих войск СС — того же «Лейбштандарта» или «Рейха» — в целом не очень сильно отличались от обычных военнослужащих (разве что были более фанатичными и «политически образованными»), то провести черту между солдатами (а прежде всего офицерами и унтер-офицерами) дивизии Эйке и охраной концлагерей было крайне сложно. Одни и те же люди служили то в боевых частях, участвуя в сражениях рядом с солдатами вермахта, то в охране концлагерей, неся ответственность за организованный СС геноцид. Практически все руководящие офицеры концлагерей прошли школу дивизии «Мертвая голова», например, служил в ней в качестве военного врача и печально известный доктор Йозеф Менгеле. Презрение к чужой жизни эти люди переносили из лагерей на фронт, чему активно способствовал их командир.

Начало войны с СССР, 24 июня 1941 года, дивизия Эйке встретила, находясь в резерве 4-й танковой группы армий «Север», наступавшей на Ленинград через территории Прибалтийских республик. По первоначальному плану дивизия должна была следовать во втором эшелоне за LVI танковым корпусом генерала Эриха фон Манштейна. Первая неделя прошла для Эйке достаточно спокойно, стремясь догнать ушедший далеко вперед корпус, «Мертвая голова» почти без боев прошла Латвию, вступила в Литву и наконец добралась до Двинска (Даугавпилса), где Манштейн остановился и занял оборону, ожидая подхода Эйке. Здесь эсэсовцы вступили в первый серьезный бой с советскими войсками, начав 6 июля 1941 года в рядах LVI корпуса наступление на Себеж, где столкнулись с сильной укрепленной системой обороны, входившей в состав «линии Сталина».

Учитывая личность Манштейна, которого многие историки и военные называют лучшим немецким полководцем Второй мировой войны, его мнение о «Мертвой голове» имеет большее значение, чем кого-либо другого. Приведем довольно крупную цитату из его мемуаров «Утерянные победы», где он дает свою оценку солдатам Эйке. При этом заметим, что, даже если не признавать военного таланта Манштейна, он все же был профессиональным офицером и в его подчинении «Мертвая голова» находилась во время активных военных действий.

«Что касается дисциплины и солдатской выдержки, то дивизия производила, несомненно, хорошее впечатление. Я даже имел случай отметить ее особенно хорошую дисциплину на марше — важнейшую предпосылку для четкого движения моторизованных соединений.

Дивизия также всегда атаковала с большой смелостью и показала упорство в обороне. Позже не раз эта дивизия была в составе моих войск, и я полагаю, что она была лучшей из всех дивизий СС, которые мне приходилось иметь. Ее бывший командир был храбрым солдатом… Но все эти качества не могли возместить отсутствовавшей военной подготовки командного состава. Дивизия имела колоссальные потери, так как она и ее командиры должны были учиться в бою тому, чему полки сухопутной армии уже давно научились. Эти потери, а также и недостаточный опыт приводили в свою очередь к тому, что она упускала благоприятные возможности и неизбежно должна была вести новые бои. Ибо нет ничего труднее, как научиться пользоваться моментом, когда ослабление силы сопротивления противника дает наступающему наилучший шанс на решающий успех. В ходе боев я все время должен был оказывать помощь дивизии, но не мог предотвратить ее сильно возраставших потерь. После десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два… Отличное пополнение, которое могло в армии занять должности унтер-офицеров, в войсках СС так быстро выбывало из строя, что с этим никак нельзя было примириться. Пролитая ими кровь, ни в коей мере не окупалась достигнутыми успехами…

Ни в коем случае нельзя, однако, забывать, что солдаты войск СС на фронте были хорошими товарищами и показали себя храбрыми и стойкими бойцами».

В тот же день — 6 июля — Теодор Эйке в очередной раз проявил очень показательную для него легкомысленность. Автомобиль, на котором он возвращался на свой командный пункт, подорвался на советской мине. Командир дивизии «Мертвая голова» был тяжело ранен: у него была раздроблена правая ступня и сильно изувечена нога. Эйке была срочно сделана операция, после чего его эвакуировали в Берлин, где он должен был проходить курс лечения в клинике Шарите. В России «на хозяйстве» остался оберфюрер СС Матиас Клейнхейстеркамп — он был выходцем из дивизии СС «Рейх» и его назначение было совсем уж временным. Уже 18 июля 1941 года на его место исполняющим обязанности командира дивизии СС «Мертвая голова» (Эйке официально сохранил пост командира) был назначен бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Георг Кепплер, кавалер Рыцарского креста, также не относившийся к «птенцам Эйке» — его карьера проходила в штандартах «Дойчланд» и «Фюрер» (то есть все в той же дивизии «Рейх» — замену себе Эйке в рядах своей дивизии пока еще не воспитал).

В конце июля 1941 года врачи Шарите сочли состояние Эйке удовлетворительным и он был выписан для лечения уже в домашней обстановке. Теодор Эйке отправился к своей семье, жившей в Ораниенбурге, где попытался заняться делами инспектората концлагерей. Он постоянно стремился обратно на фронт и 21 сентября 1941 года, еще не завершив курс лечения и получив наконец разрешение Гиммлера, прибыл в расположение своей дивизии и принял командование. К этому времени он еще не был окончательно здоров и до середины 1942 года сильно хромал и был вынужден использовать при ходьбе трость. Это ранение Эйке, хотя и не полученное непосредственно в бою, но все же произошедшее на фронте, дало возможность для награждения его серебряным Знаком за ранение (Verwundetenabzeichen 1939 in Silber); кроме того, по возвращении на фронт Эйке было присвоено также звание генерал-лейтенанта войск СС (с сохранением звания группенфюрера СС). К этому моменту дивизия вновь входила в LVI корпус и вела бои в районе Демянска — этот город, наверное, из всех, где воевала когда-либо «Мертвая голова», — оказался теснее всего связан с ее названием. В районе Демянска «Мертвой голове» предстояло вести боевые действия более года. Манштейна уже в корпусе не было — он отбыл на юг, чтобы возглавить воевавшую в Крыму 11-ю армию. Корпус же возглавил генерал танковых войск Фердинанд Шаль, и входил он в состав уже не 4-й танковой армии, которая была переброшена на центральный участок фронта, а в 16-ю армию генерал-полковника Эрнста Буша.

24 сентября 1941 года войска Ленинградского фронта, который совсем недавно принял генерал Г.К. Жуков, перешли в наступление по всему фронту, не считаясь с потерями. Один из главных ударов советские войска наносили на Лужно — южнее озера Ильмень, — где позиции обороняла дивизия «Мертвая голова». В течение трех дней дивизия Эйке сражалась против превосходящих сил противника, но позиции удержала и даже нанесла поражение трем советским дивизиям. В октябре Эйке со своей дивизией, теперь уже в составе Х армейского корпуса генерала артиллерии Кристиана Хансена, принял участие в атаке на укрепленные позиции РККА у Самошей, прикрывая направление главного удара на Пулковские высоты.

С начала кампании потери «Мертвой головы» были очень значительны (что, как мы видели выше, отмечал и Манштейн) — более 6 тысяч человек (если быть точным, 6610). При этом подкрепления не могли компенсировать потери — они составили лишь 2,5 тысячи человек, то есть менее 50 % потребностей. Тем временем упорные бои под Ленинградом продолжались и потери постоянно росли — уже к концу ноября дивизия лишилась 8993 человек своего первоначального состава. Кроме того, оставшиеся в рядах дивизии солдаты находились в крайней степени усталости, значительное количество техники оказалось не готовой к действиям в зимних условиях и требовало срочного ремонта. Дивизия из моторизованного соединения превращалась в пехотное. Однако Гитлер, планируя нанести советской армии как можно более тяжелый урон, крайне неохотно давал приказы о выводе дивизий на пополнение и отдых — этой участи не избежала и «Мертвая голова», которая, несмотря на все потери, осталась на фронте, принимая участие в непрекращающихся боях. Жестокими мерами и своим примером Эйке удалось удерживать дисциплину в дивизии на очень высоком уровне — более высоком, чем в обычных соединениях вермахта.

2 декабря 1941 года Теодор Эйке получил печальное известие: его сын Герман, унтерштурмфюрер СС, служивший все в той же дивизии СС «Мертвая голова», «пал смертью храбрых за фюрера и Германию». Здесь же упомянем и о другом ребенке Теодора Эйке — дочери Ирме. Ее судьба также оказалась тесно связанной с папиной дивизией. Она вышла замуж за члена СС и соединений «Мертвая голова» Карла Лейнера (он родился 14 июня 1905 года). Лейнер воевал под командованием Эйке: в июле 1941 года он возглавил противотанковый дивизион «Мертвая голова», а в феврале 1943 года — 3-й танковый полк СС (также входивший в дивизию СС «Мертвая голова»). С декабря 1944 по январь 1945 года Лейнер, еще 30 января 1943 года произведенный в оберштурмбаннфюреры СС, командовал 503-м тяжелым танковым батальоном СС.

5 декабря 1941 года советское командование начало крупномасштабное наступление по всему фронту. На Севере ситуация резко осложнилась после того, как Красная Армия прорвала позиции немцев и вышла к Демянску. Создалась угроза окружения значительной немецкой группировки, и командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Вильгельм Риттер фон Лееб обратился в Ставку за разрешением на отвод войск с Демянского выступа. Гитлер ответил отказом, в ответ на что Лееб заявил членам своего штаба, что Гитлер, видимо, является тайным союзником Сталина в его борьбе против вермахта.

В боях под Демянском Эйке заработал и долгожданный Рыцарский крест Железного креста. Эту награду он получил 26 декабря 1941 года. Среди военнослужащих «Мертвой головы» он стал четвертым кавалером этой высокой награды: в сентябре — октябре 1941 года этой награды уже удостоились командир разведывательного батальона штурмбаннфюрер СС Вальтер Бестман, наводчик противотанкового орудия штурмман СС Фритц Кристен и командир 1-го пехотного полка оберфюрер СС Макс Симон.

7 января 1942 года советские войска Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта П.А. Курочкина силами четырех армий (11-я, 34-я, 3-я и 4-я ударные) перешли в наступление на позиции 16-й армии на Старорусском и Торопецком направлении. Главной задачей Демянской операции было окружить и уничтожить группировку вермахта на этом выступе. По амбициозному, но, как выяснилось, не проработанному, плану советского командования 34-я армия должна была сковать Демянскую группировку с фронта и совместно с частями 3-й ударной и 11-й армий нанести фланговые удары в районе Демянска. «Мертвая голова» дислоцировалась на Валдайской возвышенности между озерами Ильмень и Селигер. На Старорусском направлении 30-я и 290-я пехотные дивизии вермахта были опрокинуты, и советские войска смогли вклиниться в оборону противника на 30 километров. 8 января был нанесен удар западнее Селигера. Успех наступления привел к ситуации, когда в окружении могла оказаться вся 16-я немецкая армия. 12 января 1942 года Лееб вновь обратился к Гитлеру за разрешением на отход. Результат был тот же, что и в прошлый раз, причем свой отказ Гитлер мотивировал тем, что выступы, подобные Демянскому, отвлекают значительные силы советской армии. 16 января Лееб подал в отставку и на следующий день был заменен генерал-полковником Георгом фон Кюхлером, бывшим командиром 18-й армии.

К середине января 1942 года советские войска вышли в район Старой Руссы и юго-западнее Демянска, охватив Демянскую группировку 16-й армии. Несмотря на возражения Эйке, его дивизия была разделена на отдельные группы: разведывательный батальон был переброшен в Старую Руссу, в район Демянска — два пехотных полка «Мертвая голова», которым была поставлена задача обеспечения левого фланга 16-й армии. Огромным напряжением сил наступление удалось остановить. Но в начале февраля место 3-й и 4-й ударных армий заняли переданные из резерва Ставки Верховного главнокомандования 1-я ударная, а также 1-я и 2-я гвардейские армии (15 свежих дивизий). Ценой больших потерь свежим советским войскам удалось прорвать оборону истощенных немецких дивизий и 25 февраля замкнуть кольцо окружения западнее Дамянска, фактически уже 8 февраля немцы вели бои в условиях окружения. В этот день дивизия была разделена на две боевые группы: боевая группа «Эйке» (во главе с самим командиром дивизии) заняла оборонительные позиции в районе Василишино — Калиткино — Великое Село — Залучье, то есть в юго-западном секторе котла, на восточном берегу Ловати. Боевая группа «Симон» (во главе с командиром 1-го пехотного полка СС «Мертвая голова» оберфюрером СС Максом Симоном) удерживала позиции у Лушино — Сухая Нива — Кириловщина.

Всего же в котле оказались части шести дивизий II и X армейских корпусов — 12-я, 30-я, 32-я, 123-я, 290-я пехотные и «Мертвая голова» (всего по разным оценкам от 95 до 103 тысяч человек). Командование над окруженной группировкой принял командир II армейского корпуса генерал пехоты граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельдт. Граф имел репутацию антинациста и уже в 1938-1939 годах был связан с военными заговорщиками, когда предлагал Витцлебену применить военную силу, чтобы нейтрализовать Гитлера. Надо ли говорить, что отношения Брокдорфа с Эйке не просто «не сложились», а были резко отрицательными.

Бои приняли ожесточенный характер, Эйке бросил в бой всех — включая писарей, поваров, ходячих раненых. При этом большую роль сыграло и то, что Эйке всегда ни на минуту не забывал о нуждах своих солдат: ему удалось выбить из интендантских служб зимнее обмундирование, когда снабжение еще работало, и советские войска эсэсовцы встретили в теплой одежде. Остальным окруженцам пришлось ждать поставок по воздушному мосту. Среди попавших в котел частей эсэсовцы Эйке были безусловно самой боеспособной воинской частью. Исходя из ситуации Брокдорф постоянно затыкал эсэсовскими частями наиболее опасные и ответственные участки, что неизбежно вызывало крупные потери. Эйке в свойственной ему неврастенической манере трактовал действия генерала как злонамеренные действия, направленные на то, чтобы уничтожить его эсэсовцев. Иногда кажется, что в этом есть доля правды (учитывая антинацистские настроения Брокдорфа), но, с другой стороны, граф был ярким представителем немецкого офицерского корпуса еще имперских времен, а для таких офицеров жертвовать своими солдатами из политических соображений было абсолютно неприемлемым и подобная идея могла возникнуть только в больном мозгу одержимого фанатизмом человека, не привыкшего ценить человеческую жизнь.

«Мертвая голова» отбила атаки советских войск, разгромив 7-ю гвардейскую дивизию. Операция Северо-Западного фронта фактически провалилась — хотя противник и был окружен, он сдаваться не собирался, а наличных сил было недостаточно для ликвидации котла. Однако этот успех дорого стоил дивизии Эйке — 20 марта 1942 года командир дивизии доложил, что с начала кампании его дивизия потеряла 12 625 человек. А подкрепления стали поступать только 7 марта — по воздуху, и то для этого потребовалось личное вмешательство Гиммлера, которого Эйке осаждал настойчивыми требованиями. Потери дивизии во время Демянской операции составили почти 7 тысяч человек, а подкреплений было получено лишь 5 тысяч.

В эти тяжелые моменты — как, впрочем, и раньше и позже — Эйке был рядом со своими солдатами: он ел с ними из одного котла, ночевал на позициях, ни в коем случае не пользуясь положенными ему как командиру дивизии льготами. Личная храбрость и выносливость Эйке, еще не оправившегося от последствий тяжелого ранения, вызывала уважение: его все чаще и чаще стали называть в дивизии «Папа» (Papa).

21 марта с внешней стороны котла группировка генерал-лейтенанта Вальтера фон Зейдлитц-Курцбаха начала операцию по деблокаде II корпуса. Навстречу Зейдлитцу граф Брокдорф-Алефельдт бросил свои лучшие части — это была все та же дивизия Эйке. Группа «Эйке» шла в авангарде немецких войск. Советские войска оказывали ожесточенное сопротивление, неся огромные потери, скорость продвижения в день не превышала 1,5 километров. 20 марта отчаянным броском противотанковый дивизион «Мертвая голова» захватил предмостные укрепления на восточном берегу Ловати. К 6 апреля в строю осталось меньше 10 тысяч человек, причем каждый третий находился в состоянии крайнего физического и нервного истощения. Впереди оставался последний рывок, и 22-23 апреля 1942 года случилось невозможное, если принимать во внимание абсолютное превосходство советских войск — эсэсовцы опрокинули советские войска у Закрытино, Бяово и Рамушево, кольцо окружения было прорвано, и немецким войскам удалось образовать Рамушевский коридор шириной 6-8 километров. 73-дневное окружение закончилось, но впереди была еще долгая борьба на Демянском выступе.

Всего за два дня до этого значительного события — 20 апреля 1942 года, в день рождения фюрера — Теодор Эйке был награжден Рыцарским крестом с дубовыми ветвями, одновременно ему было присвоено звание обергруппенфюрера СС и генерала войск СС. Само присвоение звания было довольно странным — это был, конечно, жест признания заслуг Эйке. Однако по штатам вермахта должности командира дивизии соответствовало звание генерал-лейтенанта (а в большинстве случаев ее занимали генерал-майоры, а в ряде случаев и полковники). Обычно сначала следовало назначение на более высокую должность, а уже затем производство. Эйке же, будучи произведенным в столь высокое звание, более высокого назначения так никогда и не получил и закончил свою жизнь командиром дивизии.

Теперь на дивизию «Мертвая голова» легла задача обороны Рамушевского коридора, через который проходили линии снабжения окруженной группировки. Без него существование Демянского выступа было бы просто невозможным. Но эта задача была по плечу только «Мертвой голове»: советские войска не оставляли попыток перерезать коридор и восстановить блокаду. В том, что этого у них не вышло, заслуга только Эйке. С 3 по 20 мая командование Северо-Западного фронта гнало солдат в кровопролитные атаки на позиции «Мертвой головы», не считаясь с потерями. Но эсэсовцы Эйке выстояли, и 20 мая Ставка Верховного главнокомандования отдала приказ о прекращении Демянской операции. Военные действия перешли в стадию затяжных боев, хотя советское командование продолжало оказывать мощное давление на позиции «Мертвой головы». Эсэсовцам Эйке удалось отбить множество яростных атак, и к концу июля в ее рядах осталось меньше 3000 человек. Безвозвратные потери Северо-Западного фронта за весь 1942 год составили около 185 тысяч человек.

Тем временем психически неуравновешенный Эйке, взбешенный огромными потерями своих людей, продолжал все активнее заявлять о злой воле графа Брокдорфа-Алефельдта. Он обратился с рейхсфюреру СС требуя, чтобы остатки его дивизии были отведены с советско-германского фронта на отдых и пополнение — иначе Брокдорф уничтожит всех его людей. 26 июня 1942 года Адольф Гитлер принял Теодора Эйке в Растенбурге — в своей Ставке «Вольфсшанце». Эйке пиетета перед своим кумиром не испытал и в довольно грубой форме (что, впрочем, как оказалось, отнюдь не покоробило фюрера, а лишь выгодно оттенило отличие «фронтовика» от офицеров Генштаба) заявил, что еще немного, и его дивизия перестанет существовать. В ответ Гитлер пообещал, что в августе отведет дивизию на отдых, если обстановка южнее Ильменя будет такой же стабильной. Уже тогда предполагалось, что «Мертвая голова» будет направлена в мирную Францию, где будет пополнена до штатного состава.

Однако ситуация на Демянском выступе не позволила Гитлеру сдержать свое обещание, хотя в начале августа Эйке исчерпал уже все резервы. Одновременно советское командование приняло решение вновь активизировать свои действия в районе выступа: при массированной поддержке авиации и артиллерии 11-я армия и 1-й гвардейский корпус должны были нанести мощные удары с обеих сторон коридора и восстановить блокаду. Однако испортившаяся погода не дала возможности Курочкину полностью использовать авиацию, и «Мертвой голове» удалось сорвать попытку прорыва. Правда, это далось ей дорогой ценой — только в бою 25 августа 1942 года дивизия потеряла около тысячи человек.

Эйке тяжело переживал потери своих подчиненных и лихорадочно искал виновных. Поскольку к его нападкам на Брокдорфа-Алефельдта не прислушивались, он перенес свои обвинения на руководство СС, которое, по его мнению, бросило дивизию на произвол судьбы и не обеспечивало ее достаточными пополнениями. Однако Готтлоб Бергер, понимая всю бесперспективность боев под Демянском, крайне неохотно шел на удовлетворение просьб Эйке о пополнениях — он уже начал готовить восстановление дивизии «Мертвая голова» и не считал необходимым отправлять так нужные резервы в практически переставшую существовать дивизию. Этого Эйке, естественно, признавать не хотел и начал обвинять Берлин во всех смертных грехах. Наконец раздраженный Гиммлер приказал Эйке отправиться в отпуск и передать исполнение обязанностей командира дивизии оберфюреру СС Максу Симону. Поэтому на последнем этапе боев дивизии СС «Мертвая голова» под Демянском Эйке во главе ее не было.

Осенью немецкие войска предприняли наступление на севере, и советское командование было вынуждено ослабить давление на Демянский выступ. Положение стабилизировалось, и Гитлер в октябре 1942 года отдал приказ об отводе с выступа дивизии СС. На отдых и переформирование Эйке вывел из-под Демянска всего 6400 человек. С января по октябрь 1942 года 12 военнослужащих дивизии (включая Эйке и Симона) были награжден Рыцарским крестом Железного креста.

Остатки дивизии «Мертвая голова» было приказано перебросить во Францию, где им предстояло отдохнуть и получить пополнения. Кроме того, Гитлер отдал приказ о преобразовании дивизии в моторизованную или, если использовать кальку с немецкого, — в танково-гренадерскую (Panzergrenadier-Division). Первичное формирование проводилось в учебном лагере Зеннелагер. Прибывшая в Лимож дивизия была включена в состав LXXXIII армейского корпуса, штаб которого одновременно являлся штабом армейской группы «Фельбер» (по имени командира генерала пехоты Ганса Фельбера). Дивизия была переведена на новые штаты, были пополнены старые и сформированы новые части, и в результате она приобрела следующий состав:

И во Франции Эйке довелось принять участие в военной операции, хотя это и не было сопряжено с потерями. 9 ноября 1942 года дивизия в составе других немецких войск вступила на территорию, подконтрольную коллаборационистскому французскому правительству Виши — операция по оккупации Южной Франции получила название «Атилла». Затем ей была поручена охрана побережья в районе Монпелье, а в конце декабря дивизия была переведена в Ангулем, где Эйке с прежним рвением взялся за тренировки своих новых подчиненных. В результате дивизия превратилась в могучую силу — в ней теперь насчиталось 21 196 отдохнувших, хорошо физически подготовленных военнослужащих.

Тем временем ситуация на советско-германском фронте приняла характер катастрофы — окруженная под Сталинградом 6-я армия Паулюса доживала последние дни, ее капитуляция стала лишь вопросом времени. Попытка Гитлера повторить под Сталинградом Демянск закончилась полным провалом. В России настоятельно требовались свежие резервы, и моторизованная дивизия Эйке не могла уже оставаться вдали от фронта. 1 февраля 1943 года началась продлившаяся две недели переброска дивизии из Франции на Украину. Здесь она была включена в танковый корпус СС, которым командовал обергруппенфюрер СС и генерал войск СС Пауль Хауссер. Корпус был составной частью 4-й танковой армии группы армий «Юг».

Практически с колес дивизия была брошена в бой — к этому времени (16 февраля) под давлением превосходящего противника танковый корпус СС был вынужден оставить Харьков. Гитлер требовал исправить положение, да и генерал-фельдмаршал Манштейн рассматривал оставление Харькова как тактическое. 19 февраля 1943 года эсэсовцы Эйке пошли в бой (операция завершилась 16 марта вторичным занятием Харькова).

За время боев Эйке приобрел некоторый опыт командования дивизией. Но его лихорадочное желание полностью контролировать своих подчиненных, заложенное в самой его сути, осталось без изменений. Поэтому, когда днем 26 февраля 1943 года оказалось, что радиосвязь с 3-м танковым полком СС потеряна он потребовал подготовить самолет, чтобы обнаружить полк и выяснить положение дел. Как у командира дивизии в распоряжении Эйке имелся легкий одномоторный разведывательный самолет Fieseler Fi.156 Storch. На нем Эйке и поднялся в воздух в последний раз в своей жизни.

Вскоре самолет достиг деревни Михайловка, где Эйке увидел позиции потерянного полка, — ситуация была выяснена и можно было возвращаться на командный пункт. Снизившись до 100 метров, пилот «Шторьха» начал медленно разворачиваться. В этот момент «Шторьх» оказался над деревней Артельное, где располагались хорошо замаскированные позиции советских войск. У солдат Красной Армии не было зенитного вооружения, но «Шторьх» летел низко, что делало его доступным для огнестрельного оружия. Советские солдаты открыли по командному самолету огонь из винтовок и пулеметов. «Шторьх» вообще был довольно уязвимым и неприспособленным для участия в бою самолетом, он сразу же загорелся и упал на землю. И Эйке, и пилот «Шторьха» мгновенно погибли.

В начале шестого утра штурмовая группа гауптштурмфюрера СС Лиино Мазари оттеснила советские войска, взяла Артельное и вынесла с поля боя обгоревшие останки своего командира. Тело обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Теодора Эйке было погребено с отданием воинских почестей на кладбище соседней деревни Отдохнино. Адольф Гитлер выразил скорбь по поводу гибели кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями и в ознаменование заслуг Эйке приказ присвоить 6-му моторизованному полку СС имя «Теодор Эйке» («Theodor Eicke») — это был бывший 3-й пехотный полк СС «Мертвая голова», входивший в состав моторизованной дивизии СС «Мертвая голова». 1 марта 1943 года тело Эйке было погребено на кладбище города Орелки.

Учитывая, что положение на фронте под Харьковом вызывало определенные беспокойства, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, опасаясь как бы останки обергруппенфюрера не попали в руки советской армии, приказал временно перенести прах Эйке на Хегевальдское кладбище в Житомире. Но это не решило проблемы — немецкий фронт на Востоке трещал по швам. Уже 13 ноября советские войска вошли в Житомир. 20 ноября немцы вернули город, но чтобы эксгумировать и вывести останки Эйке у командования руки не дошли. Тем более что бывших починенных Эйке в городе в тот момент не оказалось. 31 декабря 1943 года Житомир был окончательно освобожден, а несколько позже немецкие могилы на Хегевальдском кладбище были сровнены с землей.