ГЛАВА 4

Вот теперь мне точно хотелось его убить.

Не понимаю, как можно резануть человека ножом, сохраняя при этом столь безмятежное выражение лица. Глаз уцелел чудом — или Гаррис просто был великим специалистом по надрезам. Шрам начинался сразу от линии волос, шел вниз, перечеркивая правую бровь, щеку, и терялся где-то в области шеи. Больно было первые несколько секунд, потом Гаррис наложил на меня какое-то заклятие, и я вырубился. Когда пришел в себя, Гарриса в комнате уже не было, дверь закрыта и заперта на ключ. Кровь не шла, боли не было. Я потрогал лицо, на ощупь создавалось гакое впечатление, что шраму уже несколько лет. Опять без магии не обошлось.

Я нашел, что это довольно странное проявление гума-низма.

Но больше всего меня поразило то равнодушие, с которым Гаррис ударил меня кинжалом. Ударил просто для того, чтобы меня никто не мог опознать. Должно быть, он не вкладывал в этот акт никаких личных чувств, но все равно я принял его выпад близко к сердцу. Меня раньше никогда кинжалом в лицо не били, и я расстроился. Вне всякого сомнения, шрамы украшают мужчину, но я императора о таком украшении не просил.

Через полчаса мне действительно принесли еду. Особого аппетита я не испытывал, но заставил себя поесть, так как не знал, когда представится следующая возможность.

Мыслей в голове было много, но стоящих среди них не наблюдалось. То и дело меня начинала колотить нервная дрожь.

Год — это достаточно большой период времени, особенно если ты сидишь на месте и не знаешь, чем себя занять. Но если тебе надо найти способ убить человека, которого в принципе убить невозможно, а по твоим следам идут убийцы, то год — это не так уж и много.

Бежать. Куда? Я изучал географию только теоретически, по картам, и никогда не покидал пределов государства. Империя окружает Тирен со всех сторон. Там, где Империи еще нет, идет война. Или начнется в ближайшее время.

Убийцы, которых Гаррис обещал за мной отправить, не вносили в ситуацию оптимистических ноток. Конечно, их можно поубивать для практики, я ведь еще никого не убивал. Правда, они могут убить меня, но это вполне логичный и предсказуемый недостаток сложившегося положения дел.

Надо найти способ убить Гарриса. Интересно, где его искать? Если Гарриса делает неуязвимым магия, значит, следует просить помощи у волшебников. Только вот незадача — я не знаю, где их можно найти. В последнее время волшебство является не самой уважаемой профессией, а Церковь Шести вообще ведет настоящую охоту на чародеев. Значит, бежать в сторону Брекчии не имеет смысла. В другую сторону бежать смысла нет тем более — с другой стороны находится Империя. Какие шансы, что кто-то из ее подданных поможет мне отправить на тот свет самого императора?

Положение получалось безвыходное. Радовало одно: Гаррис не прикончил меня сразу. Но, возможно, он просто решил меня помучить.

В полночь (а когда же еще?) явились четверо солдат Гарриса и надели мне на голову черный мешок. С этого момента начался форменный кошмар.

Сначала я подумал, что они меня убьют, и все-таки испугался. Но выяснилось, что мешок добавлял сложности не только мне, а и моим провожатым, которым приходилось поддерживать меня под руки, направлять и по возможности оберегать от столкновений со стенами или предметами мебели. Для коварного убийства это был некоторый перебор.

Мы вышли на открытое пространство, и в мешке сразу посвежело. Я достаточно хорошо знаю Весенний замок, чтобы ориентироваться в нем и с закрытыми глазами, но с мешком на голове я полностью утратил чувство направления и очень удивился, когда мы прибыли на конюшню. Там мне помогли усесться на лошадь, привязали к седлу, чтобы я не выпал по дороге, и мы отправились в путь.

Я ничего не имею против верховой езды, но отнюдь не в качестве мешка с картошкой. Лошадь тоже попалась не лучшая, меня немилосердно трясло, и через несколько часов поездки у меня было такое чувство, словно меня отпи-нал пониже спины целый взвод солдат. Думать в данной ситуации можно было только об одном — когда же это кончится?

Перед подъемом в горы меня отвязали от седла, сняли с головы мешок и разрешили сходить в кустики. Солдаты проявили хоть какую-то деликатность, и ни один не пошел меня сопровождать.

Бежать от них сейчас смысла не было. В долине, блокированной имперской армией, я не видел никаких шансов сделать то, что должен был сделать. Отсидеться в лесах по примеру некоторых рыцарей? И что толку? Вряд ли в одном из тиренских лесов я найду ответ на самый главный вопрос.

Как я ни убеждал своих проводников, что если вокруг никого нет, то никто не может меня узнать, они все равно снова нахлобучили мне на голову этот чертов мешок. Еще часа два езды, и мы миновали имперские блокпосты на восточном перевале. Начался спуск.

Сволочи. Мне даже не дали окинуть свое королевство последним взглядом.

Ужасная скачка закончилась только утром. Мне помогли слезть на землю и, после того как мешок был окончательно удален с моей головы, а глаза привыкли к солнечному свету, я осмотрелся вокруг. Мы находились на обычной грунтовой дороге, по обеим сторонам которой рос лес. Горы, скрывающие от меня мое королевство, были совсем рядом.

Четверо имперских солдат выстроились передо мной в линию.

— Посмотри в наши лица, — сказал элитный имперский убийца. — Ибо одно из них станет последним лицом, которое ты увидишь в этой жизни. Меня зовут Вине.

— Нил.

— Штопор.

— Кейн.

— А я — принц Джейме, — сказал я. — Очень приятно. Они почему-то не оценили моего юмора.

— Император приказал сохранить тебе жизнь, — сказал Вине. — Временно. Я не понимаю его решения, но понима-ние не входит в мои обязанности. Мы встанем здесь лагерем и будем ждать ровно три дня, а потом пойдем по твоим следам. Мы умеем выслеживать людей. Мы — мантикоры.

Если ты хочешь пожить подольше, тебе придется очень быстро бежать, принц Джейме.

— Только ты лучше забудь, что ты принц, — посоветовал Штопор. — Потому как принцы в реальном мире долго не живут.

— Я хочу убить тебя, — сказал Кейн. — Мне еще не доводилось убивать принцев.

Что за милые ребята!

— Император попросил, чтобы мы тебе все подробно объяснили, — сказал Вине. — И мы это сделали.

Он вынул из кармана горсть серебряных и медных монеток и швырнул их в грязь.

— Это тебе на первое время.

— Не ожидал, — сказал я.

— Милосердие императора порой принимает странные формы, — заметил Штопор. А он еще и мыслитель, черт побери.

Я наклонился над дорогой, чтобы собрать монетки. Гордость гордостью, но кушать-то рано или поздно захочется. Правда, я не представляю, как долго можно прожить на это «состояние» и сколько еды можно купить на подаренные мне деньги. Мне еще никогда не приходилось за что-либо платить.

— Теперь ты уже можешь бежать, — сказал Вине, когда я выковырял из грязи последний медяк.

— Меч не дадите? — спросил я. — Чтобы хоть как-то уравнять шансы?

Они расхохотались — все, кроме Нила. Тот вообще оказался парнем неразговорчивым.

— Если тебе понадобится оружие, ты добудешь его сам. Многие так делают, — сказал Штопор. — И один совет напоследок. Не пытайся спрятаться в лесу — там мы найдем тебя еще быстрее.

— А теперь беги, мальчик, — сказал Вине. — Ибо три дня нашего ожидания уже пошли.

«А теперь беги, мальчик. Ибо три дня нашего ожидания уже пошли».

Беги, мальчик. Мальчик.

Никто не воспринимает меня всерьез. Даже Гаррис. Гели бы он видел во мне реальную угрозу, то черта с два бы отпустил. А так… пусть мальчик побегает пару деньков. Л потом убийцы все равно принесут его голову.

Мальчик.

А я не побежал. Из принципа. Повернулся к ним спиной и пошел прогулочным шагом, ожидая получить удар в спину. Потому что больно надо четырем здоровым мужикам, солдатам из элитного отряда мантикоров, за каким-то мальчиком по лесам гоняться. Лучше убить сразу, потом пересидеть несколько дней в лесу и явиться пред очи Гарриса с докладом об успешном выполнении задания.

Видимо, они уважали своего императора. Удара в спину так и не последовало.

Когда четверка моих потенциальных убийц скрылась за поворотом, я прибавил шагу. Но все равно не побежал. Быстро бегать — быстро уставать.

А на ходу можно думать, и не только о том, как не сбить дыхание.

Три дня форы — много это или мало? С одной стороны, много. С другой — у них есть лошади. Сворачивать в лес действительно не стоит — там слишком трудно не оставить следов. Найдут. Идти по дороге тоже глупо — догонят на лошадях и порубят в капусту. Что бы на моем месте сделал Белый Рыцарь? Раздобыл бы меч и стал бы ждать противника, а потом бы вступил с ним в бой. Только Белый Рыцарь уже на своем месте… сделал.

Пытаться подкупить солдат императора — бессмысленно. Во-первых, нечем. Во-вторых, даже если бы было чем, они не возьмут. Я видел их глаза, когда в тронный зал ворвался Белый Рыцарь. Эти люди были готовы умереть зa своего императора, только бы не подпустить к нему размахивающего мечом маркиза Тирелла. Интересно, что Г аррис сделал, чтобы заслужить такое отношение? Воспо-льзовался волшебством?

Теперь еще один вопрос — куда бежать? С учетом ситуации, когда бежать надо не просто от кого-то, но еще и куда-то. Кто и с какой радости будет мне помогать? Гипотетические враги Гарриса, которые попытаются использовать меня как знамя? Где бы мне найти этих врагов…

Я представил, как хожу по городам Империи и спрашиваю людей, не враги ли они своему императору. Сколько раз мне удастся задать этот вопрос? Три, если сильно повезет.

Самое главное — мне придется с Гаррисом драться. Он, конечно, не великий боец, сам признает, но на черта ему быть великим, если сталь его не берет?

Если верить сказкам, в таких случаях следует найти какой-нибудь особенный меч. Чтобы его какой-нибудь великий волшебник выковал, свою магию в него вложил и руны таинственные на лезвии начертал. И чтоб этот меч еще сам за тебя дрался.

Только в сказках такие мечи и есть.

В любом случае мне надо искать волшебника. Магия Гарриса защищает, только магия и может его убить. Если бы было иначе, Белый Рыцарь уже справился бы с этой задачей.

К полудню я немного устал.

По дороге мне до сих пор никто не встретился — она вела только в Тирен, а сидевшая на перевалах Имперская армия не делала мое королевство самым популярным местом на континенте. Точнее, мое бывшее королевство, ибо теперь там будет править мой младший брат. Не сомневаюсь, что Гаррис приставит к нему своих воспитателей, и вырастет Крис верным подданным Империи и человека, из-за которого убили его отца.

Нашего отца.

Странно, но я воспринимал смерть родителя как обычный факт его биографии, не делая из этого трагедию. Плакать, как я плакал, когда умерла мама, мне не хотелось. Король Беллинджер умирал, это все знали. Он мог умереть и до появления Гарриса, и с этой смертью я смирился заранее.

Ха!

Я не хотел быть королем после смерти отца, вот я им и Не стал. Берегись загадывать желания, ибо они могут исполниться… С тем лишь исключением, что стать изгнанником — это совсем не тот способ, которым я хотел бы избавиться от короны и связанной с ней ответственности за королевство.

Надо быть психом, чтобы по своей воле взвалить на себя ответственность за целый мир. И Гаррис — псих. Таково было мое мнение, и личное знакомство с Черным Ураганом его отнюдь не изменило.

Я так и не понял, почему он меня отпустил. Я не понял, чего он от меня хотел и что собирался мне доказать. Он за-хватил мою страну. Убил моего отца. Победил, пусть и в нечестном поединке, лучшего рыцаря нашего королевства. Он порезал мне лицо. Отправил за мной убийц. Это факты.

Зачем он так поступил и почему он поступил именно так? Я не знаю. Но если я хочу выжить, мне придется его убить. Убить императора и чародея. Найти способ обмануть неизбежность.

К вечеру я не только устал, но и проголодался.

За весь день мне так и не встретилось ни единого путника. Еще мне не встретились постоялые дворы и придорожные трактиры. И, что самое обидное, я не увидел ни одного перекрестка или хотя бы мелкого ответвления дороги, на которое можно было свернуть. И я продолжал гупо идти по прямой, облегчая убийцам их задачу.

Гаррис не стремился играть честно, иначе мне выдали бы хотя бы меч. И не горсть мелочи, а кошель, туго набитый золотыми. Как я могу искать способ справиться с чародеем, если мне нечего есть и приходится искать еду?

Гаррис хотел все время выигрывать, и у него была возможность диктовать людям свои правила. Играть честно в такой ситуации стал бы только последний идиот.

Ночевать мне пришлось в лесу. Было холодно, жестко, и заснуть я смог только к середине ночи. Утром я проснулся замерзшим настолько, что поначалу тело просто отка- зывалось меня слушаться. Почему принцев не учат выживать в дикой природе и питаться подножным кормом? В лесу была целая куча ягод и грибов, но я понятия не имел, пригодны ли они в пищу. Половина вполне могла оказаться ядовитой.

Будучи принцем, я в любое время дня и ночи мог перехватить на кухне чего-нибудь съедобного, и мне не доводилось испытывать голод. Только теперь я узнал, что это такое.

Желудок перестал недовольно урчать только к полудню, зато появилось легкое чувство тошноты и головокружение. Я зашел в лес и наелся каких-то ягод, после чего меня полчаса выворачивало наизнанку. Я обрадовался, решив, что чувство голода пройдет, но черта с два. Как только прошла рвота, голод набросился на меня с новой силой.

Прошло всего полтора дня. Что же дальше-то будет? Шансы пережить отведенный мне Гаррисом год казались ничтожными, даже если не принимать во внимание отправленных за мной убийц.

Жизнь оказалась жутко несправедливой штукой.

К вечеру второго дня я едва передвигал ноги, зато приобрел кучу полезных навыков. Я научился пить воду из луж так, чтобы отфильтровывать основной поток грязи. Методом проб и ошибок я определил съедобные виды ягод. Это стоило мне еще двух приступов рвоты, зато теперь я точно знал, какие ягоды есть нельзя, а какие — можно. К сожалению, одними ягодами сыт не будешь. Приступать к грибам я все-таки не рисковал.

Трижды шел дождь, и я промок до нитки. Я заново открыл для себя смысл фразы «зуб на зуб не попадает». Я обнаружил, что каждая часть тела может дрожать по-своему.

А еще я понял, что жалеть себя нет никакого смысла, это не помогает ни согреться, ни набить желудок. Есть люди, которые всю жизнь так живут.

Зато мне наконец-то попался перекресток, и я, не долго раздумывая, повернул налево, точно не представляя, куда эта дорога может меня привести. Хотелось бы, чтобы к какому-нибудь трактиру.

А еще я обнаружил, что если забросать себя на ночь опавшими листьями, то спать становится хоть немного теплее.

Никогда в жизни так долго не ходил пешком. Для путешествий на подобные расстояния люди изобрели лошадь. Или что они там с лошадью сделали…

После второй ночевки в лесу и очередного дождика я выглядел как форменный бродяга. Теперь и без шрама на лице никто бы не узнал во мне принца Джейме. Вдобавок я начал слегка пованивать, отчего стал сам себе противен.

А самым обидным было то, что я преодолел ничтожное расстояние, которое мои конные преследователи могли бы покрыть за несколько часов пути.

На третий день мне стали встречаться прохожие. Сначала несколько бродяг в незнакомых военных мундирах, превратившихся в лохмотья. Потом двое всадников более-менее благородного происхождения, и даже мужчина, путешествующий на телеге. Всадники не удостоили меня своим вниманием, хозяин телеги окинул подозрительным взглядом, а парни в мундирах долго смотрели вслед, явно прикидывая, не стоит ли меня ограбить. И решили, что не стоит.

К полудню я нашел трактир. Удивительное дело — в заведение, в которое я бы раньше и не зашел, теперь меня отказались пускать. Пришлось звенеть мелочью в кармане, доказывая, что у меня есть деньги. Расплачиваясь за еду вперед, я понял, почему Гаррис не вручил мне мешок с золотом — в руках такого оборванца, как я, даже серебряные монеты выглядели подозрительно, и хозяин трактира наверняка принял меня за вора. Пока я ел — не помню, что именно, но было вкусно, — он стоял неподалеку и не спускал с меня глаз. Наверное, боялся, что я украду вилку.

В трактире было тепло и уютно, совсем не хотелось уходить. Но пришлось: слишком уж недружелюбно смотрел на меня его владелец.

К вечеру лес кончился, пришлось ночевать в поле.

Утром я проснулся простуженным. Меня бил озноб, из носа лилось непрерывным потоком, начав кашлять, я долго не мог остановиться. Замечательно, особенно если учесть, что убийцы уже идут по моему следу.

Я свернул с дороги и пошел куда-то в степь. Тупо, почти не соображая, что делаю. Просто переставлял ноги одну за другой. Спотыкался, падал в грязь, снова поднимался и шел дальше. Весна в Тирене казалась мне прекрасным временем года. Если становилось холодно или шел дождь, я в любое время мог вернуться в свои апартаменты и сесть в кресло рядом с горящим камином. В реальном мире от холода и дождя спасения не было.

Не знаю, сколько было времени, когда я упал в очередной раз. Упал и не смог подняться.

Да и черт с ним, подумал я, закрывая глаза. Какая разница, так или от руки убийц. Все равно умирать…