"Юлий Буркин. Как это делалось: история проекта" - читать интересную книгу автора

КАК ЭТО ДЕЛАЛОСЬ
(послесловие автора)

Если сейчас Вы читаете эти строки, значит чудо свершилось, и мой авторский комплект книга+пластинка увидел-таки свет. Строки же эти я пишу в момент, когда шансов на его появление в свет практически нет. Но есть надежда. (Как-то высокопарно вышло; я, честное слово, не хотел.)
Раздумывая в очередной раз о судьбе сего проекта, я понял, что, возможно, больший интерес представляет не столько предмет его, сколько история создания. (Если конечно что-то вышло.) По степени глобальности история эта находится где-то между драмой и мышиной возней; есть в ней и комические эпизоды.
Кроме того, мне хотелось бы так или иначе отметить всех, кто помогал мне в той или иной степени.

1. История проекта
Дело было так. Однажды, году в 90-м, мне (живу я в Томске) позвонили из Алма-Аты и сообщили, что некоему МЖК попался на глаза обрывок киргизской газеты (пусть не пугает вас эта географическая путанница, дальше будет еще круче) с отрывком моей повести "Ежики в ночи". Девушка, назвавшаяся Мариной, сказала мне , что этот отрывок на обрывке ей понравился и предложила мне выслать эту повесть и что-нибудь еще на конкурс, который проводит этот МЖК. По итогам конкурса будет издан сборник.
Я не гнушаюсь подобными предложениями. И я высылал рукопись по указанному адресу в Алма-Ату. Тишина. Выслал вторую, на этот раз с запиской: "Откликнетесь. Напишите о результатах"... Третью отправил уже с ругательным письмом, мол, "я вам не навязывался, какого черта не отвечаете?!" и т.п. Казахстан молчал, как глухонемая рыба.
В 91-м году Боря Завгародний пригласил меня в Волгоград на встречу фенов - так называемый "Волгакон". И там, в беспросветном пьяном угаре (вообще, не знаю алкашей круче фенов, а Завгар - достойный предводитель их), в пиве и в арбузах красавец-мужчина Алан Кубатиев подвел ко мне полноватого усатого мужчину с мечтательным взглядом и представил мне его, как Аркадия Кейсера.
Аркадий сказал:
- Юлий, я руководитель той алма-атинской фирмы, в которую ты высылал свои рукописи и не получал ответа. Дело в том, что, когда я получил первую, фирма уже лопнула, но повесть мне понравилась, и я решил пока ничего не отвечать. А сейчас я руковожу новой фирмой и хочу издать твою книжку.
И мы подписали договор. И отметили это дело бутылкой коньяку. И на радостях я взял гитару и стал петь всяческую ерунду, написанную мной в разные годы.
Аркадий слушал-слушал и вдруг говорит: "А давай в книгу поместим еще и гибкую пластинку с твоими песнями". Я засмеялся: "Такое я видел только в Большой Советской Энциклопедии: там пластинка с речами Ленина..." Он подумал-подумал и говорит: "Тогда, давай, выпустим диск-гигант." Тут я слегка испугался: "Это сдишком круто. Одно дело повести: отдал вам рукописи и все, другое - диск. Ведь сейчас у меня есть только песенки под бренчание гитары. А для диска их нужно аранжировать, профессионально исполнить, качественно записать..." Аркадий заявил: "Так вот и сделай все это. А мы оплатим..."
Я боялся этой затеи, так как представлял, как сложно все это будет, не был уверен в окончательном результате, ведь зависит он не от одного меня, но и от исполнителей, от аранжировщика и т.п. И из-за мифической пластинки может сорваться и моя первая авторская книга. Хотя, пожалуй, идея эта имела смысл. Во-первых, мои песни и мои повести эмоционально, а иногда и сюжетно, взаимосвязаны, и если их совместить, они взаимодополняли бы друг друга. Во вторых, такой комплект - штука неожиданная и в качестве сувенира, наверное, продавалась бы лучше, чем просто диск неизвестного музыканта или книжка неизвестного писателя. Но, в конце концов, я решил, что разговор наш - плод многодневного пьянства, и к утру все будет забыто. И отправился спать.
Но утром Аркадий явился ко мне в номер, присел на краешек кровати и сказал:
- Обсудим делали.
Или что-то вроде.

2. Кое-что о литературном материале
В книжку Аркадий выбрал повести "Королева полтергейста", "Бабочка и василиск", "Ежики в ночи" и новеллу "Автобиография". Написаны они в разные годы и в разных местах опубликованы. "Бабочка" - в журналах "МиФ" и "Мега", "Автобиография" - в журналах "Парус" и "Томский зритель", "Ежики" - в газетах "Молодой ленинец"(!) и "Комсомолец Киргизии"(!!!), а еще - в сборнике ВТО "Ночная птица", который был отпечатан в типографии г.Цхинвали, но всвязи с гражданской войной в Осетии, там и оставшимся. Несколько этих книжек вывез оттуда фантаст Пидоренко, по легенде (а может быть и в действительности) на БТРе сквозь шквальный огонь. Я держал книжку в руках, даже оставил автограф, но до читателя она так и не дошла. "Королева" печаталась в томской газете для подростков "Вместе" и в "МиФе" фроде бы со дня на день выйдет.
Что я хочу сказать о них. Вообще-то - ничего, ибо они должны говорить сами за себя. Хочу отметить только две детали. Первая. С нехорошим чувством наблюдаю, как некоторые пометы времени старят написанное. Так, в самой "пожилой" повести в книге - в "Ежиках" есть эпизод, где кассир столовой, не глядя, привычно отбивает герою цену обеда - один рубль, сумму, в которую тот, по словам автора, ежедневно втискивает свой обед. Прочитав эту строчку, читатель вправе спеть: "Боже, как давно это было..." (строка из песни как раз тех времен). В той же повести герой мучается, размышляя: "Нейрокоммунизм" - это хорошо или плохо?" Ему не хочется "обобществлять" свою личность, но он тут же корит себя за "частнособственнические инстинкты"... Сейчас это читать, наверное, смешно, когда не то что нейро-, а "обычный"-то коммунизм натурально вне закона... Та же история и с чисто "перестроечными" разговорами по поводу "тусовок" рокеров, брейкеров и пр.
Когда в "Бабочке" я писал сцену в обкоме партии, где на радость читателю карлик Марксик и гномик Гомик злобно тиранят бедного первого секретаря, это был еще криминал. Хотя я уже не рисковал "сесть", так как перестроечные дела крутились уже вовсю, но вот тем, что повесть в связи с этой вольностью может быть нигде не напечатана я все же рисковал. Сегодня же, если не учитывать время создания повести, сцена эта выглядит не просто общим местом, а очень неприятной коньюктурой.
"Автобиография" и "Королева" - вещи более вневременные, но и в них есть кое-что явно "неактуальное".
Но. Положа руку на сердце, скажу: в "Ежиках" я ломал голову вместе с героем, в "Бабочке" прикалывался искренне, а не в угоду коньюктуре. И т.п. И я очень надеюсь, что это будет чувствоваться, и написанное, несмотря на присутствие в нем прошлого, не устареет. (Кстати, приношу официальную благодарность незнакомому мне лично автору статьи "Сколько нравов у змеи" в журнале "Наука и религия" - В.Задорожному: его статья очень помогла мне в работе над "Бабочкой".)
Теперь - второе. Об оценках. Свою первую работу - новеллу "Пятна грозы" я отправил в двадцать редакций. Пришла первая отрицательная рецензия, я прочел ее и, согласившись со всеми ее нелестными замечаниями, подумал: "Как мог я написать такую ерунду?" Потом пришла вторая отрицательная рецензия, и я был удивлен: кое-что из того, за что ругали в первой, во второй - хвалили... Когда пришла девятнадцатая, они уже полностью аннулировали друг друга - просто-таки самоуничтожились, так как на каждый минус в одной находился плюс в другой и наоборот. А двадцатый журнал - "Парус" - взял новеллу, да и напечатал. И по читательским отзывам (опубликованным в конце года) новелла эта оказалась одним из "самых заметных литературных произведений" в журнале за год. С тех пор я критике не верю.
Другой случай из той же серии таков. Я отправил рукопись "Бабочки" в кооператив "Текст" Антону Молчанову (Ант. Скаландису) на предмет прочтения их критиком и литконсультантом Володей Гопманом (коего я очень уважаю) и решения его - печатать-не печатать.
И вот месяца через два поехал я на семинар фантастов в Дубулты (Юрмала), а там староста - Антон Молчанов.
- Антон, - спрашиваю я, - ну, как моя рукопись?
- Ну, - суетливо отвечает он, - в-общем печатать не будем - у Гопы претензии. Извини, сейчас тороплюсь, подробнее потом расскажу... Ладно, пойдем, я пока отдам твою папку.
Папку он мне отдал и умчался по своим делам старосты. Я ее раскрыл и вижу листок, а на нем надпись: "Антон, Юлик - человек хороший. Но пишет он откровенное дерьмо. Только ты ему об этом как-нибудь помягче скажи." И подпись - "Гопа".
Прочитал я это, папку закрыл и вдруг влетает Антон:
- Дай-ка твою папку, я там кое-что свое оставил.
- Если ты это о записке Гопмана, то опоздал, я ее уже прочел. Эх ты, тебе же сказано было: помягче...
Бедный Антон не знал куда деваться.
Ну, вот. А после семинара я получил письмо от Бориса Стругацкого, в котором он "Бабочку" хвалил. А его мнение, ей-богу, для меня значимо не менее, нежели мнение Гопы... Вот и верь критикам.
Пока шла с изданием комплекта (больше года), я написал повесть "Вика в электрическом мире" (92г.). По-видимому, во всяком случае так мне сказали по телефону, она тоже войдет в книгу. Но о ней мне пока что-либо сказать трудно, тем более, что она - чуть ли не документальная.
А еще позже редактор книжки - красавец-мужчина Алан Кубатиев настоял на включении в нее повестей "Командировочка" и "Рок-н-ролл мертв". "Командировочка" уже была напечатана в молодогвардейском сборнике со страшным названием "Время собирать черные перстни". Я не считаю эту вещь удачной, но за то она короткая. И смешная (по-моему). К тому же она имеет непосредственное отношение к песне "Электрическая линия", вошедшей в альбом (об этом - чуть ниже), так что грех мне было бы сопротивляться.
"Рок-н-ролл" имеет долгую и странную историю. Это вообще - самое первое, что я написал - десять лет назад. Повесть была крайне слабой, и все, кто мог ее раскритиковали. И правильно. Я засунул ее подальше и не вспоминал... А нынче вдруг вытащил и практически переписал заново. Потому и датирована она не через черточку, а вот именно так: 1982.1992 гг. Я к этой вещи объективно относиться не умею ибо она - первая. Чем же руководствовался Алан... Наверное, тем, что она - о музыкантах, а проект-то наш как-никак музыкальный. Наверное так. Он - не признается.

3. О песнях и музыкантах
Песни я пишу лет пятнадцать. Их у меня - больше сотни. На задуманном диске - песни разных лет. Так, "Колокол" - написан мной в 81-м, а "Электрическая линия" - в 91-м. Разрыв - десять лет. За эти годы я не вырос ни на йоту. Зато случился иной факт: "смычка" моих музыкальных и литературных мытарств. Если раньше шли они параллельно и, соответственно, не пересекались, то впервые странная тяга "засунуть" песню в литературный текст появилась у меня, когда я писал "Автобиографию". Шла новелла трудно и долго, а в процессе в голове все время крутилась эта недавно написанная мной мелодия. Она была как-то созвучна. И я взял, да и вставил ее в текст. Прямо с нотами. По-моему, кстати. Потом я вдруг обнаружил, что сюжет песни "Электрическая линия" в копейку повторяет эпизод из моей же повести "Командировочка": там выясняется, что между влюбленными есть постоянная связь типа телепатической...
Ну, а потом я стал вынашивать идею "Бабочки", но вместо повести вдруг написал песню "Василиск"; повесть же написал лишь через полгода. И оказалось, это довольно продуктивный метод: у меня большой опыт работы над песней, а образ, настроение в песне очень концентрированы, емки. Пока я не написал песню, повесть у меня не шла дальше первой главы (позднее она стала шестой или седьмой). Но стоило написать песню, и повесть "покатила" относительно быстро и четко.
И "Королеву полтергейста" я уже сознательно писал следуя этому методу. Тут я уже специально, задумав повесть, сначала написала песню.
Пожалуй, самая "музыкальная" вещь - "Бабочка". В ней можно услышать и отголоски моих старых песен: "Vanessa io" (первоначальное название - "Мотылек"), "Колдун", "Не давай мне думать".
О соавторстве. Три песни написаны мной не совсем самостоятельно (см. обложку диска). А получалось это так: Леша Большанин (мой школьный еще товарищ, позднее - соавтор в переводах песен "Битлз", нынче - живет в Германии) и Сергей Пестерев (мы дружили с ним несколько лет, пытались создать группу; сейчас он поет в ресторане) иногда показывали мне придуманные ими симпатичные гитарные "ходы". И если мне они нравились, я часами бренчал их, потом помаленьку дописывал до целой песенной мелодии, а после этого сочинял к ней слова. (Между прочим, у "Флейты" было два варианта текста, на диске - второй.)

* * *
Об аранжировках. Все началось с Сергея Орехова. Им же чуть и не закончилось. Познакомились мы с ним на семинаре. Он - писатель-фантаст, я - писатель-фантаст, он - музыкант, я - музыкант, он - сибиряк, я - сибиряк, он - старый битломан, я - почти... Короче, точки соприкосновения нашлись, и мы, попивая ликер "Мокo", бренчали вечерами битловские песни и тащились.