"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу авторавызволения из Стаи. Лаудспикер оказался не только базарным, но и до предела
гадким, подлым и развращенным типом. Неприятности с ним начались в тот же самый день. Ко всему прочему он был страшный хвастун и начал доставать нас всех по очереди. Он боустид, что является самым заслуженным преступником во всем нашем зверинце. Он и то, он и се, он одним махом пришил десяток забрал, и так далее и тому подобное. Всех просто тошнило от его россказней. Потом он подступился ко мне, как самому молодому в камере. Нагло потребовал, чтобы я уступил ему свою койку, а сам спал на полу. Но все остальные были на моей стороне и строго предупредили его: "Кончай пристебываться к парню! Тысяча чертей в твою луженую глотку!" Он на время отвял и завел старую песню о том, что его никто не любит и не уважает. Однако ночью я почувствовал, как кто-то залез на мою и без того узкую койку и принялся меня гладить, гладить, гладить... Я хряснул непрошеного любовника по роже и, хотя не мог рассмотреть его лица в темноте, понял, что это Лаудспикер. С трудом вырвался я из его грязных лап, спрыгнул вниз и включил свет. И точно, на моей койке сидела эта противная рожа, которую я раскровянил в ожесточенной схватке. Мои соседи возмутились такой развращенностью. Большой Жид рассудительно сказал: -- Не дадим музыканта в обиду. Это нечестно. -- А ты заткнись, жидовская морда,-- взвизгнул Лаудспикер. Это было серьезным оскорблением. Большой Жид медленно встал и сделал шаг к обидчику. Но тут вмешался Доктор: -- Завязывайте, мужики. Вы что, хотите, чтобы копполы опять пустили в ход свои дубинки? неожиданной поддержкой, вконец обнаглел, заявив, что все кругом "шестерки", а он -- босс. Видите ли, он делает нам одолжение, находясь с нами в одной камере. -- Видал наглецов, но таких...-- не выдержал Джожон.-- Знаете что, други. Все равно нам теперь долго не уснуть. Не будем терять времени и преподадим этому вонючему ублюдку урок тюремной этики. Он сам напрашивается на то, чтобы мы поучили его хорошим манерам. Большой Жид схватил нахала за руки и крепко прижал к прутьям решетки в том месте, где они освещались слабым красным светом. Лаудспикер хотел включиться на полную громкость, но точным ударом Уолл вогнал ему зубы в глотку. Его били ожесточенно и сосредоточенно, переговариваясь вполголоса, чтобы, не дай Бог, не услышали соседи и охранники. Брызгавшая во все стороны кровь разбудила во мне звериный инстинкт истребления. Растолкав сокамерников, я подступил к обидчику и сказал: -- Оставьте его мне, мужики. Я хочу с ним рассчитаться. -- Ну что ж, вполне справедливое желание. Все отошли в сторону, а я принялся молотить поникшего нахала почти в кромешной темноте, получая от этого истинное наслаждение. Отработав кулаками, я свалил его на пол и нанес несколько ударов тяжелыми бутсами по голове. Он захрипел, как во сне, а Доктор сказал, оттаскивая меня: -- Ну ладно. Хватит. Это послужит для него хорошим уроком. Будет знать, как вести себя в приличном обществе. Усталые, но довольные, мы залезли в свои койки и мигом заснули... В коридоре, возвещая побудку, резко зазвенел звонок. Я с трудом продрал |
|
|