"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу автора

что он -- труп, у меня нет никакого сомнения) в придорожную канаву и
скоренько сматываются. Заключительный кадр этого эпизода выхватывает
обезображенное лицо трупа.
С первых кадров этого, с позволения сказать, фильма где-то в глубине
моего существа зарождается и медленно нарастает омерзительное ощущение --
как будто я проглотил скользкую холодную жабу и она плавает у меня в
желудке. Появление этого странного чувства я приписал долгому недоеданию и
неприспособленности моего желудка к жирной обильной пище и к введенным
накануне витаминам. Я попытался подавить новое ощущение и переключил
внимание на второй эпизод, последовавший сразу же за первым. Теперь те же
мальчики отловили где-то молоденькую девчонку и, сорвав с нее одежду, по
очереди делали с ней знакомое "туда-сюда-туда-сюда". Откуда-то подгребали
все новые и новые парни, и она все шла и шла по кругу, рыдая и взывая о
помощи. Но фрэнды только весело смеялись, наслаждаясь ее страданиями,
Нечеловеческие вопли бедной герлы, казалось, вливались прямо мне в душу. Им
вторила полная трагизма симфомузыка. Все выглядело очень натурально, я
невольно подумал, что это, должно быть, документальные кадры или же
мастерски сделанный монтаж. Во всяком случае, никто из актеров не согласился
бы сыграть такое. В тот момент, когда к герле приступил шестой или седьмой
озверевший бой и из лаудспикеров снова раздались ее душераздирающие крики, я
почувствовал себя по-настоящему больным. Накапливавшаяся внутри боль
взорвалась и заполнила каждую клеточку моего организма. Я рванулся, но ремни
держали крепко. Хотел выблевать их паскудный завтрак -- и не мог. После
этого эпизода раздался резкий, неприятный голос доктора Бродского,
бесстрастно констатировавший: "Коэффициент реагирования выше двенадцати с
половиной. Неплохо. Совсем неплохо".
На экране появился следующий кадр. На этот раз это было просто
человеческое лицо, мертвенно-бледное и все-таки живое. На моих глазах оно
подвергалось ужасным трансформациям. Кто-то, находившийся за экраном, с
садистским наслаждением измывался над своей жертвой. Я страшно вспотел. И
без того невыносимая боль стала еще сильнее. Очень хотелось дринк, казалось,
язык намертво присох к гортани. Я больше не мог этого вынести. Если бы
только можно было отвернуться от экрана! Тогда бы моя пытка закончилась. Но
я не мог даже закрыть глаза. Все мое нутро взбунтовалось, и начались икота и
рыгательные спазмы, когда я увидел, как бритва полоснула сначала по одному
глазу, и он медленно вытек, потом по другому... Потом начала резать щеки,
губы, нос... Яркая алая кровь брызнула в камеру, казалось, что прямо мне в
лицо, и я физически ощутил ее тепло. Но это было еще не все. Кто-то
невидимый принялся плоскогубцами выворачивать зубы. В общей агонии смешались
ужасная боль (моя и жертвы), стоны, всхлипы, хрипы, пот, слезы и кровь,
кровь, кровь...
Откуда-то издалека в мое помутившееся сознание проник спокойный,
довольный голос главного экзекутора: "Превосходно! Великолепно! Даже лучше,
чем я ожидал!" Следующий отрывок этого бесконечного фильма ярко напомнил мне
один из эпизодов моей прошлой жизни: группа разбушевавшихся тинэйджеров в
безумном безудержном веселье громила магазинчик какой-то беспомощной
старухи. В былые времена это называлось у нас шоппингом. Женщина ползла в
луже собственной крови, волоча за собой сломанную ногу, как старая птица
перебитое крыло. Покрушив все что можно, развеселившиеся бойзы подожгли
лавку, и я увидел агонизирующее лицо ее хозяйки, сжигаемой заживо, и даже