"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу авторахотите заставить меня смотреть эту порнографию по два раза на день?
Побойтесь Бога! Ведь это ужасно! -- Конечно, ужасно! -- с улыбкой согласился доктор Брэном.-- Но ведь раньше ты думал по-другому? Это первые плоды твоего лечения. Ты осознал, что любое насилие -- ужасно. Постепенно у тебя выработается физическое отвращение к нему. Весь твой организм будет восставать при одной только мысли о насилии. -- Меня уже начинает выворачивать при виде этих ужасных сцен. Раньше со мной не было ничего подобного. Как раз наоборот. Ничего не понимаю... -- Жизнь -- удивительная штука,-- голосом пророка изрек доктор Брэном.-- Кто способен до конца постичь скрытый смысл жизненных явлений и процессов, тайную механику и неизведанные возможности человеческого организма? Доктор Бродский, конечно, замечательный человек, и его метода -- великое достижение человеческого гения. То, что происходит с тобой, и должно происходить с любым нормальным психически и здоровым физически человеческим организмом перед лицом воздействия сил Зла, исповедующих принцип разрушения. Мы перетягиваем тебя на сторону Добра, и перетянем, хочешь ты этого или не хочешь... -- А на фига мне такое лечение, от которого мне все хуже и хуже? -- искренне возмутился я. -- Чтобы выздороветь, нужно переболеть. Очищение через страдание. Все вполне логично и в духе христианской морали. Он встал, ободряюще похлопал меня по ноге и вышел, оставив наедине с моими сомнениями. По его словам выходило, что все эти гнусные фильмы, препараты и аппараты служили для моей же пользы. Я так толком и не решил, сделать инъекцию, устроить красивый файтинг или же смириться со своей судьбой. Да, собственно говоря, кто они такие, чтобы определять мою судьбу! 6 -- Прекратите! Кончайте! Завязывайте! -- орал я как сумасшедший.-- Я больше не могу! Сжальтесь! Это происходило на следующий день, и хотя все утро я старался быть примерным послушным мальчиком, под конец не выдержал и начал костерить своих мучителей многоэтажным трущобным матом, начисто забыв о присутствии в зале представительницы прекрасного пола. Как и во время первого сеанса, я сидел, прикованный к креслу пыток, и вынужденно таращился на экран, на котором мелькали полные грубого натурализма кадры. Поначалу в них не было ничего страшного. Несколько веселых ребят лихо потрошили какую-то лавку, набивая карманы деньгами и всякой всячиной и пуская кровь слабо сопротивлявшейся старой жидовке-хозяйке. Но когда из ее разбитого рта, носа и ушей потекла кровь, я ощутил зловещие симптомы, мучившие меня в течение последних суток. Постепенно они переросли в нестерпимую боль, и я задергался в кресле, тщетно пытаясь освободиться. -- Превосходно! Высший класс! -- возрадовался д-р Бродский, не обращая внимания на проклятия в свой адрес.-- Все идет как надо. Еще немного, и мы закончим. Перед моими глазами замелькали кадры немецкой военной кинохроники, предваряемые свастикой, штандартами и хищным орлом. По дымным улицам разбомбленных городов вышагивали высокомерные, надменные гусаки-нацисты. Упитанные самодовольные мордовороты, орудуя прикладами, выгоняли из развалин |
|
|