"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу автора

Я обиженно прокричал:
-- Зачем вы сделали из меня заводной апельсин?! Сам не пойму, почему
мне на ум пришли именно эти слова, но все мигом заткнулись и пребывали в
ступоре минуту или две. Потом поднялся какой-то хиляк профессорского вида. У
него была абсолютно лысая, как бы живущая сама по себе голова-бильярдный
шар, сообщавшаяся с туловищем через сотканную из кабелей, проводов и шнуров
длинную извивающуюся шею. Так вот что сказал этот гусак:
-- Тебе не на кого пенять, кроме как на себя самого, бой. Ты сам сделал
свой выбор, все остальное -- только его последствия.
Тут наш тюремный капеллан горько выкрикнул с места:
-- О, как бы я хотел, чтобы это было правдой! По тому, как на него
глянул Губернатор, можно было безошибочно сказать, что ему никогда не занять
того поста, на который он нацелился.
Жаркий спор спонтанно возобновился, и вдруг я отчетливо расслышал слово
Любовь, прозвеневшее, как упавшая на пол мелкая разменная монета. Пошедший
вразнос капеллан (видно, с утра хватил лишку) принялся осенять всех крестным
знамением и трубить, будто с амвона:
-- Всепоглощающая и всепрощающая Любовь победит всеобщий первобытный
Страх и Отчуждение и да будет Добро твориться без ожесточения и не корысти
ради...
Видимо, старый поддавала совсем очумел с горя. На него зашикали, и тут
вперед снова выступил гид-конферансье Бродский;
-- Я рад, джентельмены, что вы затронули извечную тему Любви. Сейчас я
продемонстрирую вам ту особую ее разновидность, которая умерла со времен
Шекспира и Петрарки, канула в Лету вместе с их Джульеттой и Беатриче.
Он сделал знак пухленькой ручкой. Свет в зале погас, а вспыхнувший
прожектор пошарил в темноте и выхватил вашего бедного друга и рассказчика. И
вдруг в освещенный лучом прожектора круг из темноты вступило' самое юное,
нежное и прекрасное криче, которое мне приходилось видеть. У нее были такие
замечательные стоячие груди, проступающие через полупрозрачное воздушное
платье, что сладостный спазм охватил мои мигом воспламенившиеся чресла, и
что-то ударило мне в хэд. Она как бы летела над полом, едва касаясь его
своей изящной ножкой. Где-то я уже видел эту кроткую милую невинную улыбку.
Мне показалось, что она спустилась ко мне с небес, и захотелось поиметь ее
тут же и сейчас же. Я уже сделал к ней шаг, чтобы разложить ее прямо на полу
в своей обычной варварской манере, но по моим кишкам резанула острая боль,
выскочившая, как бдительный детектив из-за угла, готовый надеть на меня
наручники. Подсознательно пытаясь избежать ареста, я мгновенно отбросил
мысль о неуемном блаженстве рэйпинга, пал перед ней на одно колено и
произнес самые безумные слова в мире:
-- О, красивейшая и прекраснейшая из земных созданий! Позволь мне
бросить к твоим божественным стопам мое усталое сердце. Я бы хотел
преподнести тебе все розы мира, но они ничто по сравнению с твоей красотой.
Если бы сейчас было ненастье, я бы расстелил перед тобой свой плащ, не
достойный того, чтобы по нему ступала твоя ножка...
Произнося эти идиотские слова, которые срывались с языка помимо моей
воли, как будто их нашептывал сам дьявол, я с облегчением почувствовал, как
боль постепенно отступает.

-- Позволь мне,-- заорал я с еще большим энтузиазмом,-- поклоняться