"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу автора

квартале 18А. Вы не поверите, но, когда я подходил к своему хаузу, сердце
мое трепыхалось, как кок при виде свэлловой девки. Было еще довольно рано, и
я не встретил ни одного человека ни на улице, ни в вестибюле, за исключением
тех, что олицетворяли на стенах Торжество Свободного Труда. Первое, что
удивило меня, братцы, это то, что все мэны и вумэны были подреставрированы.
Кто-то очень умный закрасил похабные изречения, лившиеся из их уст, и лишние
части тела. Второй неожиданностью было то, что лифт работал! Я нажал кнопку,
и он поднял меня на десятый этаж, довольно урча и выпячивая отдраенные
стены. К сожалению, на этом неожиданности не кончились.
С замирающим сердцем я подошел к двери 10--8 и, осторожно открыв ее
своим ключом, на цыпочках вошел в прихожую.
На меня уставились три пары глаз: две настороженно-испуганные -- мом и
дада, и одна совершенно незнакомая, но крайне нахальная. Наглая принадлежала
здоровенному жлобу в майке и подтяжках, который по-хозяйски расположился на
моем месте, с вожделением потягивая чай с молоком и хрустя зажаренным
тостом. Ритмично ходили его жернова, приводя во вращательное движение
маленькие приплюснутые уши. Увидев меня, предки отвесили от удивления
челюсти, а этот питекантроп сделал шумный глоток и раздраженно произнес:
-- Это еще что такое? Кто ты, гай? И откуда у тебя ключ? Ну-ка быстро
отнеси свою задницу за дверь и постучись, как это делают порядочные люди.
Потом объяснишь, что тебе здесь надо.
Мои дад и мом так и продолжали сидеть, раскрыв варежки, и мне до смерти
захотелось подойти к ним и помочь им захлопнуть их. Видно, они еще не читали
утренние газеты. Наконец мом со страхом прошептала:
-- Ты сбежал? Что ж нам теперь делать? Того и гляди сюда нагрянет
полиция. Ну за что мне такое несчастье! О-о-о!
И тут она заплакала и запричитала, как по покойнику. Я принялся
объяснять, что все в порядке, что меня выпустили и они могут позвонить в
Стаю и убедиться в этом. Пока я говорил, незнакомец недовольно сопел, и у
меня было такое чувство, что вот-вот он страйкнет мне по фейсу огромным
волосатым кулаком и вышибет из меня дух. Я не стал этого дожидаться и
вежливо так спросил:
-- Позволь теперь мне задать тебе несколько вопросов, братишка. А
какого черта ты здесь развалил свою толстую задницу? И, пожалуйста, сбавь
тон, если не хочешь получить в нюх. Давай выкладывай!
По виду он был работягой, как мой отец. Такой же грубый, неотесанный,
придавленный тяжелым трудом и недостатком интеллекта. Только лет на
пятнадцать -- двадцать моложе. После моих слов он угрожающе выпучил глаза и
сидел, не в силах выдавить из себя хоть слово. Только заглатывал ртом
воздух, как выброшенная на берег рыба. Поэтому заговорил мой еще больше
постаревший конь:
-- Все это так неожиданно, сын. Хоть бы дал нам знать, что
возвращаешься. Да и то сказать, мы рассчитывали, что тебя выпустят лет через
пять-шесть, не раньше. Нет, не подумай, что мы тебе не рады...-- Он отвел
глаза и тускло добавил: -- Это здорово, что ты опять на свободе...
-- Ты мне скажи, что это за чучело? Почему молчит? У него что, язык в
задницу затянуло? Объясни хоть ты толком, что здесь происходит?
-- Это Джо,-- тихо произнесла мом.-- Теперь он здесь живет. Квартирант
-- вот он кто.-- И она опять завела: -- О-о-о!
-- Послушай, ты, ублюдок,-- оклемался наконец Джо. -- Мне все о тебе