"Михаил Булгаков. Тайному другу" - читать интересную книгу автора

четыре ничтожных суммы и договор. Страшный стыд терзал меня за то, что я у
Рвацкого взял векселя, я писатель, и у меня векселя в кармане!
Вы нетерпеливый пылкий человек и, конечно, знаете, что было дальше: то
есть он исчез через месяц, векселя оказались фальшивыми, он не Рвацкий
вовсе, роман не вышел...
Нет, нет, ничего такого. Зачем такой примитив. Гораздо хуже вышло.
Врать не стану, по всем четырем векселям я получил, правда, не сполна,
а меньше (до срока их выкупили у меня), роман вышел, но не полностью, а до
половины! Рвацкий исчез, это так, но не через месяц, а в тот же день. И не в
Наркомпрос он ехал, как я узнал почти случайно, а на поезд. И, понимаете, с
тех пор я его не видел никогда (однако, надеюсь, что рано или поздно увижу,
если буду жив).
Но из-за того, что я в пыльный день сам залез зачем-то в контору к
Рвацкому и как лунатик поставил свою подпись рядом с его, я:
1) принимал у себя на квартире три раза черт знает кого.
2) был в банке три раза,
3) был у нотариуса,
4) был еще где-то,
5) судился с редактором в третейском суде. При этом пять взрослых
мужчин, разбирая договоры: мой с редактором, редактора со страдальцем, мой с
Рвацким и редактора с Рвацким, - пришли в исступление. Даже Соломон не мог
бы сказать, кто владеет романом, почему роман не допечатан, какие кильки
лежали в конторе, куда девался сам Рвацкий.
Однако сообщить удалось одно: что я на три года по кабальному договору
отдал свой роман некоему Рвацкому, что сам Рвацкий неизвестно где, но у
Рвацкого есть доверенные в Москве, и, стало быть, мой роман похоронен на 3
года, я продать его во второй раз не имею права. Кончилось тем, что я
расхохотался и плюнул. Курьезная подробность: я своими глазами видел в
телефонной книжке телефон Рвацкого С. С. Когда же состоялся суд, я, заглянув
в ту же самую телефонную книгу, не нашел там Рвацкого.
Богом клянусь - говорю правду!
Этот номер меня потряс. Каким образом можно вытравить свою фамилию из
всех телефонных книг в Москве?
Теперь забегаю вперед: прошло несколько лет, и, как Вы сами
догадываетесь, Рвацкий оказался за границей. И там овладел моим романом и
пьесой. Каким образом ему удалось провезти за границу роман, увесистый, как
надгробная плита, мне непонятно.
Словом, мне стыдно. Такое разгильдяйство все-таки непростительно.
Но послушайте дальше. В один прекрасный день грянула весть, что
редактор мой Рудольф арестован и высылается за границу. И точно, он исчез.
Но теперь я уверен, что его не высылали, ибо человек канул так, как пятак в
пруд. Мало ли кого куда не высылали или кто куда не ездил в те знаменитые
годы 1921-1925! Но все же, бывало, улетит человек в Мексику, к примеру.
Кажется, чего дальше. Ан нет, получишь вдруг фотографию - российская блинная
физиономия под кактусом. Нашелся. А этот не в Мексику, нет, говорят, был
выслан всего только в Берлин. И ни звука. Ни слуху ни духу. Нету его в
Берлине. Нет, и не может быть.
И лишь потом дело выяснилось. Встречаю я как-то раз умнейшего человека.
Рассказал ему все. А он и говорит, усмехаясь:
- А знаете что, ведь вашего Рудольфа нечистая сила утащила, и Рвацкого