"Михаил Булгаков. Полотенце с петухом (цикл Записки юного врача)" - читать интересную книгу автора

слышно было, как глухо выкрикивал кто-то и бухал, все бухал головой.
Обезумел, - думал я, - а сиделки, значит, его отпаивают... Почему такая
красавица? Хотя у него правильные черты лица... Видно, мать была
красивая... Он вдовец...
- Он вдовец? - машинально шепнул я.
- Вдовец, - тихо ответила Пелагея Ивановна.
Тут Демьян Лукич резким, как бы злобным движением от края до верху
разорвал юбку и сразу ее обнажил. Я глянул, и то, что я увидал, превысило
мои ожидания. Левой ноги, собственно, не было. Начиная от раздробленного
колена, лежала кровавая рвань, красные мятые мышцы и остро во все стороны
торчали белые раздавленные кости. Правая была переломлена в голени так, что
обе кости концами выскочили наружу, пробив кожу. От этого ступня ее
безжизненно, как бы отдельно, лежала, повернувшись набок.
- Да, - тихо молвил фельдшер и ничего больше не прибавил.
Тут я вышел из оцепенения и взялся за ее пульс. В холодной руке его не
было. Лишь после нескольких секунд нашел я чуть заметную редкую волну. Она
прошла... потом была пауза, во время которой я успел глянуть на синеющие
крылья носа и белые губы... Хотел уже сказать: конец... по счастью,
удержался... Опять прошла ниточкой волна.
Вот как потухает изорванный человек, - подумал я, - тут уж ничего не
сделаешь...
Но вдруг сурово сказал, не узнавая своего голоса:
- Камфары.
Тут Анна Николаевна склонилась к моему уху и шепнула:
- Зачем, доктор? Не мучайте. Зачем еще колоть. Сейчас отойдет... Не
спасете.
Я злобно и мрачно оглянулся на нее и сказал:
- Попрошу камфары...
Так, что Анна Николаевна с вспыхнувшим, обиженным лицом сейчас же
бросилась к столику и сломала ампулу.
Фельдшер тоже, видимо, не одобрял камфары. Тем не менее он ловко и быстро
взялся за шприц, и желтое масло ушло под кожу плеча.
Умирай. Умирай скорее, - подумал я, - умирай. А то что же я буду делать с
тобой?
- Сейчас помрет, - как бы угадал мою мысль, шепнул фельдшер. Он покосился
на простыню, но, видимо, раздумал: жаль было кровавить простыню. Однако
через несколько секунд ее пришлось прикрыть. Она лежала, как труп, но она
не умерла. В голове моей вдруг стало светло, как под стеклянным потолком
нашего далекого анатомического театра.
- Камфары еще, - хрипло сказал я.
И опять покорно фельдшер впрыснул масло.
Неужели же не умрет?... - отчаянно подумал я. Неужели придется...
Все светлело в мозгу, и вдруг без всяких учебников, без советов, без
помощи я сообразил - уверенность, что сообразил, была железной, - что
сейчас мне придется в первый раз в жизни на угасшем человеке делать
ампутацию. И человек этот умрет под ножом. Ах, под ножом умрет. Ведь у нее
же нет крови! За десять верст вытекло все через раздробленные ноги, и
неизвестно даже, чувствует ли она что-нибудь сейчас, слышит ли. Она молчит.
Ах, почему она не умирает? Что скажет мне безумный отец?
- Готовьте ампутацию, - сказал я фельдшеру чужим голосом.