"Юрий Буйда. Кенигсберг" - читать интересную книгу автора

Сорока упал боком и скатился с асфальтового пригорка на тротуар. В
киоске визжала Ссан Ссанна. Милиционеры вышли из-за машин и медленно
двинулись к телу.
- Быстро! - сказал Конь. - Пошли!
Мы бросились через улицу к кочегарке, нырнули в подвал, пробежали через
пустой и слабо освещенный зал бойлерной, где кисло пахло горелым углем, и
через незапертую дверь ворвались в душевую. Остановились лишь в коридоре.
Переглянулись.
- Только не в комнату, - сказал я. - Деньги при тебе? Хотя, черт, уже
поздно! Где теперь достанешь? В ресторане если, а?
- Не достать? - сказал Конь. - Я знаю Ари! Ты не знаешь, а я знаю. У
него есть все, и он добрый человек. Итак, в стихию вольную!

7

Таксист за десять минут довез нас до площади у Южного вокзала, где под
боком у павильона похоронных принадлежностей стояла будка единственного на
весь город холодного сапожника - Ари. Это был маленький армянин со смоляными
коленями и лицом, будто вылепленным из сырой глины. Даже клочковатые брови
его казались кусочками засохшей глины.
Мы поздоровались. Конь молча отсчитал деньги, и армянин выдал нам две
бутылки водки.
- Сколько лет прошу его: продай картинку, а не продает, - сказал Конь,
тыча пальцем в изображение Джоконды, вырезанное из "Огонька" и прикнопленное
к стене за спиной сапожника. - В цене не сходимся. - Он одним движением
отвернул пробку и глотнул из горлышка. Протянул мне. Я попытался повторить
эту манипуляцию, и мне это удалось со второй попытки. - Тридцать копеек,
Ари.
Армянин поднял свои глиняные веки и посмотрел на него укоризненно:
- Это же Мона Лиза, Гена, кисти великого Леонардо да Винчи. - Он
вздохнул: - Пятьдесят.
- Да весь тот сраный журнал, из которого ты выдрал эту мазню, столько
не стоит! - закричал Конь.
- Это - красота, Саша, - не повышая голоса, возразил Ари. - Пятьдесят
копеек. И убери бутылку - мусора на горизонте.
Мы спрятали бутылки в карманы и поплелись пешком в сторону центра. Конь
бурчал что-то себе под нос.
- Хочется этого, - вдруг сказал он, останавливая меня на эстакадном
мосту через Преголю. - Почему, Борис? Я деревенский парень, который всю
жизнь ссал с крыльца во двор, а первой моей бабой была сеструха. Двоюродная,
правда, - уточнил он не особенно убедительным голосом. - Но ведь хочется!
Угадай - чего.
Я кивнул.
- А как звали коня Александра Македонского - Буцефал, Цеденбал или...
- Задолбал! - закричал Конь во весь голос. - Я про Ари и Джоконду. Ты
понял теперь, почему я люблю эту жизнь, а не ту, я Ари люблю, и тебя, и
Джоконду за тридцать копеек и не хочу быть женихом и пить за героев, даже
если они нас с тобой возвышают хрен знает куда? Понял? Это и есть моя
юстиция, моп ее мать!
- Да. Пойдем-ка отсюда.