"Юрий Буйда. Кенигсберг" - читать интересную книгу автора

библиотекарша надела белоснежный костюм, умопомрачительную шляпу кремового
цвета с широкими полями, украшенными живыми вишенками, туфли на недосягаемых
каблуках, купила билет и отбыла в неизвестном направлении - то есть в новую
жизнь. А Костян поступил вскоре в университет...
Конь посмотрел на меня с подозрением.
- Ты приготовил эту историю к новогоднему столу у Урусовых?
Я приложил руку к груди и фальшивым голосом честно ответил:
- Нет. Клянусь сердцами всех моих подружек.
- Допустим, - сказал он. - Я не придаю этому никакого значения. Как
говаривал старина Киплинг, женщина - это всего-навсего женщина, а сигара это
все-таки дым. - Он выпустил дым колечками. - Сейчас мы пойдем гулять и купим
у Ари эту чертову Джоконду за полтинник. Я просто сгораю от нетерпения
сделать эту глупость. А?
- Я плачбу, - предложил я. - Или уже плбачу?
- Не надо, Борис. Не играй ударениями. Русский язык мягок, как
пластилин, но коварен, как первый лед. Провалишься.
- В бездну. - Я рассмеялся. - Let it be!
И поднял бокал. За нас и за битлов...
- Ну что ж, - усмехнулся Конь, чокаясь со мной. - You gonna carry that
weight!

9

Нет ничего тоскливее, чем слякотная, промозглая, тухлая зима в
Калининграде. Но нет ничего прекраснее, светлее, головокружительнее, чем
зимняя ночь в Кенигсберге, да еще безветренная и со свежим снегом, вдруг
повалившим с темных небес, когда мы с Конем - пальто нараспашку - вышли из
ресторана. Подморозило. В вышине снежинки были неотличимы от звезд. Дышалось
легко и свободно, и только сладостный страх, не затрагивавший сердце, но
лишь слегка бередивший душу, напоминал о смертности человеческой. На улицах
еще не улеглась предпраздничная беготня, но снег и тьма, свет множества
фонарей и окон, звезд и автомобильных фар сделали свое дело: привычный
кошмар нового города стремительно угасал, уступая место древнему,
устоявшемуся, иллюзорному, но оттого еще более привлекательному и
неожиданному и незнакомому чувству, которое забирало душу при виде этих
островерхих черепичных крыш, узких улочек, вымощенных плоским булыжником,
фахверковых домов, - мы вышли в широкий створ между Домом профсоюзов и
строившейся гостиницей, и сквозь снежную мглу, колыхавшуюся тяжко и
торжественно, как на похоронах, навстречу нам всплыл из поймы Преголи
Кафедральный собор, убожество которого - руина и руина - тонуло в
наступающей ночи, скрадывалось оптикой, размытой русским снегопадом. Мимо
нас пронесся, глухо погромыхивая на стыках рельсов, узкий ярко освещенный
трамвайчик, нырнувший к основанию моста и тотчас взбежавший на горб
эстакады, - мы остановились под кроной тополя, странным образом не
сбросившего свои жестяные листья, Конь извлек из нагрудного кармана две
сигары "Белинда" и чиркнул шведской спичкой. Аромат кубинского табака
смешался с арбузной свежестью снегопада и запахами дорогих мужских духов,
накрывшими нас с головой, когда по тротуару мимо прошла державшаяся за руки
парочка красивых педерастов со счастливыми, ослепительно белыми лицами,
яркими блестящими губами и черными провалами глаз...