"Мартин Бубер. Встречи с Бубeром" - читать интересную книгу автора

действительность; это значит: он верит в реальную связь реальной
двойственности Я и Ты. Он верит в предназначение и в то, что оно нуждается в
нем: предназначение не водит его на помочах, оно ожидает его, он должен
прийти к нему и все же не знает, где оно; он должен выйти навстречу всем
своим существом, это ему ведомо. Будет не так, как это подразумевает его
решение; но то, что сбудется, произойдет лишь в том случае, если он решится
на то, что может хотеть. Свою малую волю, несвободную, подвластную вещам и
влечениям, он должен пожертвовать своей великой, которая уходит от
предопределенности и приходит к предопределению. Тогда он уже не
вмешивается, и при этом все же не дает просто случаться тому, что случается.
Он прислушивается к тому, что возникает из себя самого, к пути сущего в
мире; не ради того, чтобы оно носило его, но ради того, чтобы самому
претворить его в действительность так, как оно, в нем нуждающееся, этого
хочет - духом и деянием человека, человеческой жизнью и смертью. Он верит,
сказал я; но этим сказано: он встречает.
Своевольный человек не верит и не встречает. Связь ему неведома, он
знает лишь охваченный лихорадочной суетой мир, который там, снаружи, и свою
лихорадочную страсть - использовать этот мир; надо лишь дать использованию
древнее имя, и оно будет ходить среди богов. Когда своевольный говорит "Ты",
он подразумевает: "Ты моя возможность использования"; а то, что он именует
своим предназначением, есть лишь оснащение и узаконивание его возможности
использования. Поистине у него нет предопределения, а есть лишь
предопределенность, т. е. обусловленность вещами и влечениями, которую он
исполняет, ощущая себя самовластным, т. е. по своему произволу. У него нет
великой воли; лишь произвол, который он выдает за волю. Он совершенно
неспособен на жертву, хотя и неустанно утверждает обратное; ты распознаешь
его по тому, что он никогда не бывает конкретным. Он беспрестанно
вмешивается, причем с той целью, чтобы "дать этому случиться". Как же не
помочь предназначению, говорит он, как же не привлечь доступные средства,
потребные для такой цели? Подобным образом видит он того, кто свободен; он
не может видеть его иначе. Но у того, кто свободен, нет такого, чтобы здесь
у него была цель, а там - он бы изыскивал для нее средства; есть у него лишь
одно: снова и снова лишь его решение - прийти к своему предназначению. Он
принял это решение, он будет - время от времени - на каждом перепутье его
обновлять; но скорее он может поверить тому, что он не живет, нежели в то,
что решения великой воли недостаточно и оно нуждается в поддержке
средствами. Он верит; он встречает. Но отвергающий веру мозг своевольного не
может воспринять ничего иного, кроме неверия и произвола, установления целей
и измышления средств. Без жертвы и без милости, без встречи и без
настоящего, обусловленный целями и опосредствованный мир - вот его мир; и
иным он быть не может; а это и зовется роком. Так он во всем его самовластии
неисходно запутан в недействительном; и всякий раз, когда он, опомнившись,
приходит в себя, он знает это - поэтому наилучшую часть своей духовности он
направляет на то, чтобы предотвратить или хотя бы сокрыть это памятование.
Однако если этому памятованию об отпадении, о лишенном действительности
и о действительном Я, дать погрузиться до самого корня в ту глубину, которую
человек называет отчаянием и из которой вырастает самоуничтожение и
возрождение, то это памятование будет началом возвращения.