"В.А.Брюханов. Заговор графа Милорадовича " - читать интересную книгу автора

его наследником, и что, наконец, ни народ, ни войска не согласятся на
нарушение прав законного наследника, и припишет дело измене, тем более что и
государь и законный наследник в отсутствии, и гвардия решительно откажется
принести присягу Николаю в таких обстоятельствах, и оттого неминуемо
последует возмущение в столице, которого нечем будет утушить. Совещание
продолжалось до 2-х часов ночи".

В другой редакции воспоминаний Трубецкого аналогичный текст имеет еще
более выразительное продолжение и завершение: "Великий князь доказывал свои
права, но гр[аф] Милорадович их признать не хотел и отказал в своем
содействии. На том и разошлись".

Заметим, что Опочинин, женатый на дочери знаменитого победителя 1812
года фельдмаршала М.И.Голенищева-Кутузова и бывший адъютантом Константина
Павловича в 1800-1808 гг., был действительно человеком, лично близким к
цесаревичу. Опочинин в эти дни вошел в моду - перед ним прямо заискивали.
Едва ли от делать нечего торчал около Опочинина и Трубецкой. И сам Николай
Павлович, как будет рассказано, тоже был вынужден прибегнуть к его услугам.

Неудивительно, что после состоявшейся ночной беседы впавший в отчаяние
великий князь склонился к капитуляции, о чем и поведал адъютанту, - но это
еще не было его окончательным решением! Возникает вопрос: почему Николай
все-таки не решился снова обратиться к матери за помощью - ни этой же ночью,
ни утром, ни позднее? Это мы рассмотрим чуть ниже.

Остается еще разобраться с упоминанием о присутствии при объяснении
между великим князем и генерал-губернатором еще и князей Лопухина и
Куракина; последний - председатель департамента экономии Государственного
Совета. И здесь мы должны прибегнуть к еще одному свидетельству -
свидетельству самого Николая Павловича.

Николай I приложил массу усилий, чтобы утаить от современников и
потомков ту роль, которую он сыграл в событиях ноября-декабря 1825 года. Об
этом, например, буквально с дрожью негодования писал его внук - великий
князь Николай Михайлович: "многие источники отсутствуют, благодаря
систематическому истреблению их Императором Николаем I; другие хотя и
существуют, но с большими пробелами, как, например, вся переписка
Императрицы Марии Федоровны с сыном-первенцем". И большую часть дневника
самой Марии Федоровны Николай сжег сразу после ее смерти в 1828 году.

Косвенным оправданием варварству Николая Павловича служит то, что его
преемники, пришедшие к власти в России через век, уже не ограничивались
уничтожением первоисточников, а ликвидировали также и историков, в
частности - того же Николая Михайловича.

Но Николай I вовсе не был варваром, а просто истреблял нежелательные
улики - вплоть до уничтожения свидетелей: по крайней мере одному из
главнейших, К.Ф.Рылееву, он точно заткнул рот. Неудивительно, что
современники вполне оценили подобные стремления долго правившего императора,
и откровенных мемуаров главных действующих лиц ноября-декабря 1825 года