"Янка(Иван Антонович) Брыль. Смятение" - читать интересную книгу автора

за мое здоровьечко... Кабы не этот Ядвисин лысый сморчок, так и я...
- Ну, ну, вояка! Кому что, а кошке - сало. Жди меня через час.
...Был морозец в ту ноябрьскую ночь - луна и первый морозец.
Отворила Лене опять она.
- Ах, это вы, - сказала и даже как будто обрадовалась, что он один. -
Добрый вечер... товарищ Леня!..
Этой маленькой паузы между словами "вечер" и "товарищ" ей было
довольно, чтобы кокетливо улыбнуться.
- Добрый вечер. Я, панна Чеся, хотел бы поговорить с вами с глазу на
глаз. Дело очень важное. И для нас и - еще больше - для вас...
Его серьезность передалась и ей. Даже плечи заныли под свитером, точно
от холода. Если б не это "и для нас и - еще больше - для вас", она подумала
бы: он попытается вернуться к тому, что началось у них... ах, как давно! Как
ползет это тоскливое и страшное время!.. А началось у них тогда так
неожиданно и забавно, как в романе. Как у панны Юстинки и деревенского Янека
из "Над Неманом"*. Даже интересней, с такой... ну, очень уж занятной,
заманчивой необычностью. Но сейчас этот милый, даже интеллигентный и,
видимо, отважный юноша заговорил о чем-то другом. Что ж, и она уже не та
девочка, сорванная войной со школьной скамьи, и ее уже кое-чему научила
беда.
______________
* Роман Э.Ожешко.

- Прошу в комнату. Тут холодно. Я сегодня одна дома, только с мамусей.
От этих слов Леню против воли залило трепетным жаром. Когда в пустой
большой комнате они присели к столу, разделенные только лампой, он сперва
просто не мог говорить. Даже совсем по-мальчишески, подумалось ему,
спрятался за лампу, чтоб не видеть ее лукавых, манящих, солнечных глаз, ее
горячих, не слишком - только для сладости - полных губ...
Но тут он снова вспомнил предсмертный хрип и теплую кровь у себя на
руках, увидел глаза - другие, полные бездонного горя, почувствовал их слезы
на сухих горячих губах... И он точно кинулся грудью вперед - под портупеей и
серым армейским сукном шинели, - спокойно, но властно протянул руку и
отставил лампу.
- Панна Чеся, где Зигмусь?
Она молчала, даже не опустила глаз.
- Что ж, можете и не говорить. Вы меня знаете, я вас тоже. Вы паненка,
а я, не приди Советы, я был бы захудалым хозяишкой, если б повезло, или
просто батраком. Может быть, даже и у вас, у вашего брата. Лешек добился бы
своего. Кажется, был такой план: "влюбиться" в неудачницу Яню, дочку
Струмиловских? Еще гектаров пятьдесят. Да я не о том. Наша власть не
причинила вам зла. Живите, работайте. Помните наши вечеринки после
освобождения? Как старательно мы вытирали ноги, заходя к вам в дом? А кто
кого-нибудь из вашей семьи обидел хоть словом? Мы любили слушать игру вашей
матери, но отказались от этого: не хотели видеть брезгливость и ненависть,
написанные на ее лице. Макар Бохан, ваш бывший батрачок, оттого и ложился, в
пику вам, на рояль, покуда мы ему не сказали, что хватит, что дело не в
этом. Мы не могли поступить иначе, ведь мы шли, стремились к свету еще
тогда, когда вы, ваша панская власть, заслоняли его от нас... Но что вам до
того?! Вы нас только терпите, как терпят, скажем, мороз, грозу... Но и