"Фрэнсис Брайан. Джим Хокинс и проклятье острова Сокровищ (продолжение романа Стивенсона) " - читать интересную книгу автора

всем сердцем откликался на слова сквайра Трелони о том, что нам следовало
повесить этого разбойника. Если Луи и вправду его сын, то видеть черты Тейта
повторенными в лице невинного мальчика мне было больно и неприятно.
Что же до его матери, то в ней я снова и более полно увидел особу
поистине высокородную. Даже то, как она ходила по траве этой ложбины,
беседуя с сыном, свидетельствовало одновременно об утонченности и о силе
характера, свойственных лишь женщинам исключительным.
Странно было видеть, как она ступает по траве: шаг ее был тверд, и все
же она выбирала, куда ступить, словно ожидала, что ее нога вот-вот попадет в
водяную лужицу. Из-за этого ей приходилось повыше поднимать ноги, будто
шагает аист или - в ее случае - какая-то более экзотическая птица, вроде
обитающего в пустыне страуса или фламинго, о которых я слышал в южных краях.
А ее лицо то и дело совершенно менялось. Говорят, эта черта характерна
для красивых женщин; быть может, такая неуловимость и есть существенная
часть красоты. Сердце мое снова забилось от волнения и тревоги. Снова
непонятный свет озарил мою душу. Мною до такой степени овладела
застенчивость, что, возникни необходимость с ней в тот момент заговорить,
моя угрюмость граничила бы с невоспитанностью.
Но этого не случилось. Я напомнил всем о том, что нужно спешить, и
велел побыстрее садиться на лошадей. На этот раз я посадил Луи на своего
коня и сказал, что будем ехать, пока совсем не стемнеет.
На небо вышли ранние звезды. Ночной ветер еще не проснулся, и роса на
полях была не слишком обильной, так что мы не чувствовали холода.
Благоухание вечера утишило нервное напряжение, которое мы испытывали в пути.
Мы проезжали через поля на вершинах холмов, спускались в благословенные
глубокие долины, огибали по краю нивы, пересекали тучные луга, совершая
намеченный путь. Лишь коровы, жующие свою жвачку, глядели на нас, лежа
темными тенями в густой траве. Раза два, когда мы проезжали слишком близко,
они находили необходимым подвинуться; тогда они неловко поднимались, вставая
сначала на колени, и качали огромными головами.
Мы шли легким галопом, и вскоре голова мальчика прижалась затылком к
моему животу - он заснул. Я поудобнее взял поводья - так, чтобы он был в
большей безопасности и не мог свалиться во сне.
Часа через три мы спускались по круто наклонному полю. Свет никогда
полностью не уходит с западной стороны этих высоких холмов до наступления
сентябрьских ночей. Было около десяти, а может, одиннадцати часов.
Фермер, очевидно, пас скот на обоих лугах и оставил ворота открытыми.
Мы проехали на следующее поле и поднялись по склону. Впереди нас какое-то
животное вскочило и умчалось прочь, высоко подпрыгивая от страха: мы
спугнули оленя. На некотором расстоянии, справа от себя, я заметил силуэт
одинокого строения. Я молча попросил моих спутников подождать на месте, пока
я объеду строение по довольно широкому кругу. Никакой фермы вблизи я не
обнаружил: это был полевой амбар, в нем хранили сено и принимали
новорожденных телят.
Внутри не было ничего, кроме скамьи, кормушки для скота и нескольких
куч свежего сена. Пока мы ехали, я уговаривал себя, что такая женщина должна
понимать, что нам придется проводить ночи в неблагоустроенных местах. Ведь
именно самые лучшие люди наилучшим образом все понимают и принимают, и я
рассудил, что - как это бывает со всеми преследуемыми - она, скорее всего,
привыкла к неудобствам и трудностям.