"Фрэнсис Брайан. Джим Хокинс и проклятье острова Сокровищ (продолжение романа Стивенсона) " - читать интересную книгу автора

амбара. Я понимал, что должен заговорить с ней, начать распутывать тайну,
крывшуюся за всем этим смятением. Она опустилась на траву в нескольких футах
от меня. Несколько минут прошли в молчании; в тишине я слышал лишь два
звука - ее дыхание и биение моего сердца. Тьма лишала меня наслаждения
видеть ее лицо. Я пытался справиться со смущением.
- Вам не спится, мадам?
Она не ответила. Может быть, не слышала? Может быть, не испытывала
желания разговаривать, а хотела только сидеть, глядя на звезды? И поэтому я
ее напрасно побеспокоил? Я был разочарован, сердит на себя, но тут она, не
промолвив ни слова, поднялась, снова ушла во тьму амбара и опять легла рядом
с сыном. Вскоре Грейс Ричардсон погрузилась в сон.
Я почувствовал, что у меня сводит ноги: я давно уже не проводил столько
времени в седле, не ездил так долго и так продолжительно быстро. Ослабив
завязки на сапогах, разминая колени и икры ног, стараясь делать шаги пошире,
я принялся ходить взад и вперед перед амбаром. Наши лошади вздыхали и
пофыркивали - тихие, умиротворяющие звуки.
Ночь как будто бы прояснела: так всегда бывает, когда глаза привыкают к
темноте. Мы остановились на полпути к вершине холма, на покрытом лугами
склоне глубокой долины, поросшем после сенокоса густой и сочной травой. На
вершине холма, казалось, было светлее: вот возможность оценить окружающую
нас обстановку, подумал я.
Подъем был труден: приходилось идти по неровной поверхности,
предательски опасной в темноте. На вершине стояло огромное одинокое дерево.
К нему я и направил свои шаги. Когда я приближался к дереву, кожу у меня на
шее под затылком словно обдало холодом, по спине поползли мурашки. На холме
появились всадники, мчавшиеся во весь опор. Копыта их коней гремели по
твердой земле.
Я стоял под широко раскинувшимися ветвями дерева. Впереди я видел
мчавшиеся ко мне тени. Это были не кони без всадников, не табун одичавших
лошадей. Звезды спокойно смотрели вниз. Всадники все приближались. Казалось,
ночные тени несутся рядом с ними. Ближе и ближе мчались их кони. Сквозь
подошвы сапог я ощущал, как в землю, словно молотками, бьют конские копыта.
Я наконец отважился посчитать их - один, два, три, четыре. Но на самом деле
я этого и ожидал, ибо с того момента, как я впервые услышал стук копыт, я с
ужасом и уверенностью понял, кто такие эти всадники и что им нужно.
Теперь я верю, что сердце может от страха остановиться, а кровь в жилах
обратиться в лед. Всадники галопом мчались мимо. Возможно, на такой скорости
и в такой темноте они не смогут меня заметить.
Вдруг, ярдах в пятидесяти от того места, где я стоял, ехавший во главе
всадник осадил коня. Меня увидели! Полуобернувшись, он туго натянул поводья
и дал спутникам сигнал остановиться. Все спешились тут же, ярдах в тридцати
от меня, и принялись совещаться меж собой. Ужас мой возрастал.
Однако ничего не произошло. Никто не двинулся в мою сторону, ничей
голос меня не окликнул, ни один ружейный ствол не был в меня нацелен. Так
увидели они меня или нет?
Как и прежде, главную скрипку играл Молтби, остальные слушали. Я мог
видеть их силуэты, но их лица скрывала тьма; мог слышать голоса, но не
разбирал слов; от этого мне стало только хуже, ведь в воображении все
предстает более ужасным, чем в реальности. А страшнее всего было то, что я
сумел разглядеть горб на той зловещей спине.