"Ханс Кристиан Браннер. Три мушкетера (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

позорным клеймом, как она того заслужила. Посему предлагаю ограничиться вот
чем: давайте отрежем ей локоны! Хоть на какое-то время это помешает ей
обольщать достойных мужей и тем обрекать их на гибель. А вы что думаете,
господа?
Портос думал то же, что и Атос, а я был пленник и к тому же не в своем
уме от страсти, и, стало быть, мое мнение в расчет не шло.
- Приговор утвержден, - торжественно объявил Атос. - А раз так - пора
перейти к делу. Пункт первый: кто приведет в исполнение приговор? Пункт
второй: где, когда и каким образом должен он быть исполнен?
По первому пункту Атос с Портосом бросили жребий. Самая длинная
соломинка досталась Портосу, а вместе с ней - и честь собственноручно
отрезать локоны у Миледи. По крайней мере так истолковал итог жеребьевки
Атос. Правда, Портос уверял, будто длинная соломинка, наоборот, освобождает
его от тягостного поручения, но Атос был неумолим.
- Жребий пал на вас, - сказал он. - Законы мушкетеров непререкаемы.
Экзекуцию назначили на среду вечером - в этот час Миледи обычно одна
возвращалась на велосипеде домой с урока танцев в школе, и, уступив нажиму,
я согласился взять на себя роль предателя: на последнем безлюдном отрезке
пути к дому Миледи я должен был догнать ее на моем скакуне и завести с ней
разговор. Когда мы подъедем к ее калитке, из засады выскочит в маске Портос
и ножницами отхватит у нее кудри. А я для виду должен ее защищать.
Сам же Атос станет втайне наблюдать за ходом дела из канавы напротив и
вмешается лишь в случае острой надобности. Под конец я не меньше других
увлекся этой затеей, и мне возвратили мое оружие; мы встали, скрестили
шпаги и громко прокричали: "Эм!" - и еще: "Один за всех, и
все за одного!"
В среду вечером, неподалеку от дома жестокой "Эм", я сидел на своем
велосипеде, дожидаясь ее. Одинокий, всеми покинутый, торчал я у тротуара, и
от страха лихорадочно билась в жилах кровь. Атос с Порто-сом засели каждый
в назначенном месте. "Эм" вынырнула из-за поворота вдвоем с подругой, они
расстались на углу и вдогонку прокричали друг другу: "До завтра!" И вот уже
она едет сюда. Кровь, казалось, теперь стучала у меня в глазах, и с каждым
новым толчком их словно застилала пляшущая пленка, усеянная белыми
пятнышками; она едет, это едет она! И вот уже она проносится мимо, я вижу
ее неприступный профиль, на меня она не взглянула, не узнала меня. Да мне и
перемолвиться с ней ни разу не доводилось! Все-то я сочинил, и надпись на
визитной карточке, и свидания у дуба, и даже юного героя д'Артаньяна! Я
съежился на велосипеде в жалкий комочек. И все же я как-то заставил себя
тронуть с места и скоро поравнялся с жарким облаком, из которого сверкали
эти испепеляющие глаза. Я выдавил из себя:
- Привет, Мюссе!
- Привет! - равнодушно отвечала она.
Молчание. Два звонких велосипедных колеса и неприступный профиль.
- Ты была на танцах?
- Да.
У меня судорога в пальцах ног.
- А сейчас едешь домой?
Этот последний вопрос она не сочла достойным ответа, потому что уже
была дома.
Соскочив с велосипеда, она отперла калитку. В голове у меня словно