"Ханс Кристиан Браннер. Три мушкетера (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

только что изменил слову мушкетера, но я-то, по счастью, чести своей не
ронял. Словом, потом подруги взялись за д'Артаньяна: он очень мил, сказала
Миледи, с таким не грех слегка поиграть. А в общем - безобидный малыш...
Мы с Портосом ободрили друг друга взглядом и робко улыбнулись.
- А ты? - недоверчиво спросил Портос. - О тебе-то они что сказали?
- Да в этом-то вся загвоздка, - заявил Атос. - Обо мне они говорили
долго. Похоже, Миледи за что-то ненавидит меня. Она не сказала обо мне
ничего дурного, совсем напротив. Но все равно она ненавидит меня. И не
успокоится, пока не отомстит мне, сказала она. Но причину ненависти не
выдала.
- Не иначе, это просто любовь, - сказал Портос, подмигивая мне. -
Ясное дело, она в тебя влюблена!
Атос пожал плечами:
- Возможно!
Мы долго стояли под фонарем у калитки Атоса и все говорили и говорили
об одном. Я не хотел отказываться от чести по-прежнему слыть любовником
Миледи: визитная карточка, сердце на дубовой коре - всего этого не сбросишь
со счета, да и говорить с ней из всех нас довелось мне одному. А все же это
не доказательство, твердил Атос. Подразумевалось, что истинное
доказательство любви Миледи у него в руках, но он его не откроет;
попробуйте-ка угадать, сказал он. И мы наперебой стали гадать и
фантазировать; и долго еще, бледные и до смерти усталые, стояли мы в
зеленом свете фонаря. Но прекратить этот разговор мы были не в силах.
Портос исступленно вращал белками глаз; обняв фонарный столб, он изображал,
будто целует Миледи; под конец он прутом нарисовал что-то на тротуаре и
ржал при этом как лошадь. Тут в доме распахнулось окно, и отец Атоса
крикнул: "Вы что, не знаете, что скоро Десять?" Мы правда не знали, что уже
так поздно, - в ужасе переглянувшись, мы бегом ринулись по домам, а сердце,
казалось, колотится в горле.
На другой день Атос был мрачнее тучи. На большой перемене он молча
сидел на мусорном баке в углу двора и хмуро жевал свой завтрак, а вечером,
когда мы зашли за ним, не хотел идти с нами. Ни в пещеру, ни стоять на
страже у дома Миледи - ничего он не хотел. Он опустил штору на своем окне и
сидел на плюшевом зеленом диване, поджав ноги и обхватив руками лодыжки, о
чем-то размышляя. Временами его одолевала усталость, и он насилу
удерживался, чтобы не уснуть. Мы с Портосом сразу смекнули, что все это
из-за Миледи, должно быть, опять что-то такое стряслось, но нам пришлось
долго перешептываться в полутьме за спущенной шторой, прежде чем мы
вытянули из него правду: он проглотил семена желтой акации, оставшиеся с
прошлого года. Проглотил их потому, что хотел умереть смертью стоика. Ведь
случилось самое страшное, что только могло случиться: он сам - наш Атос -
дрогнул. Чаровница пустила в ход новые дьявольские ухищрения, чтобы
околдовать его, и отныне он уже сам за себя не отвечает. А раз так, то, как
человеку чести, ему оставалось одно - слопать желтую акацию. Только вот,
судя по всему, семена не оказали должного действия - видно, высшие силы не
склонны избавить его от ада любовных мук. Что ж, в таком случае он до дна
осушит чашу страданий и даже покажет нам, что увидал нынче утром по пути в
школу.
Оседлав велосипеды, мы медленно покатили к улице Стенгаде: впереди -
Атос, за ним - Портос и я. На углу той улицы, у самого рынка, жил фотограф