"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

не знаю, но мне чудится самое ужасное, самое противоестественное...
- Ну-ну, - он притянул поближе голову Сони и упрятал ее лицо к себе под
смокинг, - полно, полно, спать, спать. Забудем об этом. Перестанем об этом
думать.
- Я и не хочу, - услышал он шепот из темноты у себя под мышкой, - мне
страшно думать об этом, я боюсь, ох, как я его боюсь, спаси меня от него,
Том, я умру, если ты мне не поможешь...
Ее тонкое птичье тельце трепетало от страха, цепкими пальцами она
крутила пуговицу на его манишке, одну из филигранных золотых пуговиц,
подаренных ему Дафной не то Габриэлем, Габриэлем не то Дафной. В большой
гостиной зажгли лампу над роялем, молодой человек в сверкающей белизною
сорочке, с похожей на шлем прической из черных блестящих волос сидел,
залитый ярким светом, и играл солдатскую песню, а женщина в платье цвета
морской волны, закинув над головой длинную руку, кружилась в танце, и тут
многоголосый хор грянул: "Где, у пагоды Мульмейнской, блещет море в
полусне..." *
______________
* Строка из песни на стихи Р. Киплинга "Мандалай". Перевод В.
Потаповой.

- ...Умру, я умру от этого, Том, - шептала женщина у него на коленях,
еще ближе приникая к нему, - уж он постарается сделать так, Чтоб я умерла.
Ты его видишь? Он следит за нами. Ох, я знаю, он где-нибудь спрятался и
следит за нами и слышит, о чем мы с тобой говорим, он все на свете видит и
слышит, а ему надоело ("...Воротись, солдат британский, воротись ты в
Мандалай... ") , надоело уже со мной возиться, ведь он ("Воротись ты в
Мандалай... "), он же считает меня дурочкой, я для него просто игрушка
("...По дороге в Мандалай... "), но он боится, вдруг я проболтаюсь, вот он и
задумал ("...И, как гром, приходит солнце из Китая в этот край...'), задумал
меня прикончить, я точно знаю, что он это задумал, я же все время вижу, как
он сидит и смотрит на меня, вижу его черную бороду и эти его глаза за
очками, и ему ничего не стоит это сде-лать, он может сделать все, что
захочет, потому что тайком водится с немцами, они для него что угодно
устроят, а если победят не немцы, а другие, так он ведь и с другими дружбу
водит, тоже тайком, а сейчас полиции нет ("...Мандалай, воротись ты в
Мандалай..."), и когда я в темноте иду одна по улице, то чувствую, как
кто-то за мной крадется, все время слышу шаги у себя за спиной ("...По
дороге в Мандалай... ") , а оглянуться боюсь и бегом побежать боюсь ("...И,
как гром, приходит солнце из Китая в этот край... ") , боюсь, потому что
если побежать, то шаги тоже за мной побегут, и вот я иду, а в затылке -
боль, ну прямо ужасная боль, ведь сейчас столько людей убивают, и никто не
знает, за что их убивают, а ночью я лежу у себя в постели и от страха не
сплю, потому что иногда под окнами останавливается машина и на лестнице
раздается громкий топот - а вдруг это за мной, вдруг он на меня до...
("...Мандалай, воротись ты в Мандалай... ") донес немцам, хотя я ровным
счетом ничего ни о чем не знаю, но все говорят, это не поможет, они берут и
отправляют в бордель, в солдатский бордель, вдруг он обо всем с ними
договорился, разве я для него человек, я же просто ("...О, дорога в
Мандалай... "), просто игрушка, попользовался и выкинул ("- И, как гром,
приходит солнце из Китая в этот край..."). А может, - прошептала она,