"Ханс Кристиан Браннер. Власть денег (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

что-то бесчеловечное в этой манере оглядывать другого с ног до головы, но
людям это, видно, невдомек. Я сам, когда служил заведующим отделом закупок,
наверно, не раз окидывал таким взглядом приходивших к нам в контору агентов.
Но я очень надеялся на этого человека и поэтому откладывал визит к нему на
самый крайний случай, ведь он в свое время сказал мне, что я достоин лучшего
места, чем то. которое занимаю, и просил как-нибудь зайти к нему в контору.
Два месяца я каждый день думал о нем, твердил его имя в такт шагам, слоняясь
взад и вперед по улицам, но мне не приходило в голову, что мои глаза и руки
изменились со времени нашего последнего разговора. И вот, когда он не
поднялся мне навстречу из-за письменного стола, не протянул руки, а только
смерил меня взглядом, у меня вдруг почва ушла из-под ног и я повел себя как
последний болван. Не помню, что я говорил, но дело не в этом, а в том, что я
растерял все свое достоинство и на глазах у меня выступили слезы. Он держал
себя очень тактично, помню даже, стиснул мне руку у запястья, провожая меня
к дверям. "Не теряйте мужества", - сказал он. Но ведь я приберегал визит к
нему на самый крайний случай, и поэтому, когда я вышел на улицу и побрел
куда глаза глядят, меня душили рыдания.
Сейчас в городе эпидемия гриппа, начальники многих контор хворают.
Недавно жена прочла в газете, что больных становится все больше и больше.
- Слава богу, - сказала она, - смертельных случаев почти нет.
- Да, слава богу, - отозвался я, но не пожелал ли я в глубине души,
чтобы умирали почаще, как когда-то во время испанки?
Не подумайте, что я дурной человек: пока у меня было место, мне такое и
в голову не пришло бы, да и сейчас, конечно, я этого не желаю. Но все же мне
кажется, будто теперь я лучше понимаю людей, которые в минувшем сентябре
желали, чтобы началась война, хотя тогда я возмущался их словами. Но если бы
теперь речь опять зашла о войне, кто знает... война приносит столько
перемен. В последнее время мы с женой часто говорим о людях, которых
постигло несчастье. Раньше этого никогда не бывало.
- Какой ужас, - говорит жена, узнав, что какой-то безработный отравил
газом двух своих детей.
- В самом деле, ужасно, - отвечаю я.
В газетах почти каждый день описываются подобные случаи, ими пестрит
теперь вся первая полоса.
И вот вчера, когда я плелся по улице, после того как этот человек
смерил меня взглядом, я вдруг почувствовал, что мне нездоровится, и вспомнил
о гриппе. Я зашел в парк и сел на скамью; было холодно, ветрено и почти
безлюдно. Я сидел и думал о гриппе. Может, я тоже подхватил грипп, я ведь
все время разъезжаю в трамваях, там легко заразиться. А впрочем, болезнь,
вероятно, тоже привилегия и только тот, у кого есть место, имеет право пойти
домой и лечь в постель. Я пощупал свой пульс, он бился лихорадочно, с
перебоями, кожа горела. По дороге домой мне становилось все хуже, начался
озноб, и, когда я подошел к дому, у меня вдруг потемнело в глазах. Пришлось
даже постоять немного на лестнице.
Я отпер дверь и вошел в прихожую. Жена спросила из спальни:
- Это ты?
Раньше, когда у меня было место, она всегда выходила мне навстречу в
переднюю и говорила: "Добрый вечер!" Теперь она перестала меня встречать. Я
ухожу и прихожу слишком часто. И все-таки на этот раз меня задело, что она
ко мне не вышла. Я долго стягивал пальто и, наверно, невольно застонал,