"Ханс Кристиан Браннер. Власть денег (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

потому что она спросила из спальни, что со мной. Не ответив, я направился
прямо в спальню, где она гладила белье, но не подошел к ней, ле поцеловал ее
в щеку, как обычно, а снял со своей постели покрывало и повесил на спинку
стула пиджак. Перестав гладить, она подняла на меня глаза.
- Ты собираешься лечь? - спросила она.
- Да. Мне нездоровится. У меня жар.
- Вот как!
"Вот как!" можно сказать по-разному. Она произнесла это удивленно и
немного испуганно. Но она не сказала "наверно, это грипп". И работу не
отложила - она снова взялась за утюг.
- Ты не возражаешь, если я лягу? - спросил я.
- Конечно, нет, наоборот, полежи, почитай книгу, пока я глажу. Надо
ведь и тебе когда-нибудь отдохнуть.
В ее тоне не было намека на то, что если человек остался без работы и
без денег, он не имеет права ложиться в постель, но в прежнее время она
перестала бы гладить и подошла бы ко мне. Раздеваясь, я думал сразу о многих
вещах. Я думал о том, что она уже больше не красива. Исчезла подтянутость,
стройность, живот торчит, а грудь увяла и обвисла. Да и лицо поблекло и
потеряло свежесть, под глазами темные круги. И в то же время я вспоминал,
как однажды, много лет назад, ветер играл ее волосами, и солнце искрилось в
ее волосах, и ее губы тихо улыбались, и голос звенел тайной и ожиданием. А
теперь волосы у нее выцвели, и голос больше не звенит - он стал монотонным и
ровным, как движение утюга по простыне. Нет больше тайны, нет ожидания. Меня
охватила горькая обида, и в то же время я понимал, что это моя вина, и
устыдился и забился в постель, решив не думать больше о ней. Но потом мне
стало досадно, что я устыдился, и я подумал: вот я болен, а ей дела нет до
моей болезни - ведь я сижу без работы и без денег. И в то же время я отлично
понимал, что здоров и лег в постель только потому, что тот человек смерил
меня взглядом и не подал мне руки. Человек, который был последней моей
надеждой. Эти мысли мелькали у меня в голове в те короткие минуты, пока я
раздевался и устраивался в постели. Мысли спорили и переплетались одна с
другой и наконец вылились в жгучую ненависть к женщине, стоявшей возле меня
с утюгом, от которого пахло паленым. Но все-таки я не так жалок и гадок, как
вы думаете, я ведь никогда не позволил бы себе так ненавидеть эту женщину,
если б не сознавал в то же время, что я ее люблю, нежно люблю именно за то,
что лицо ее слегка поблекло, и грудь немного увяла, и фигура чуть-чуть
расплылась. Ведь это я сделал ее такой, во всем этом была частица меня
самого, потому что у меня не хватало средств сделать ее другой. А будь у
меня средства, она была бы сейчас совсем иная. Она и теперь оставалась бы
тонкой и стройной, с ямочками на щеках, в ее движениях сохранилась бы
манящая грация, а голос был бы полон тайны.
Я лег в постель и потребовал градусник. У меня оказалось около 38°.
- Тридцать восемь и две, - сказал я жене.
На самом деле у меня было только тридцать семь и восемь, но это очень
мало, а мне хотелось заболеть, хотелось иметь право раз в жизни вытянуться в
постели и ни о чем не думать. Вы, конечно, осудите меня за это, да и сам я
теперь, когда я рассуждаю хладнокровно, ни за что не стал бы притворяться
больным перед единственным близким мне человеком. Но не забудьте, в течение
последнего месяца я каждый день бился лбом об стену, задавал один и тот же
вопрос, получал один и тот же ответ и люди оглядывали меня с ног до головы.