"Паскаль Брюкнер. Божественное дитя" - читать интересную книгу автора

достичь этого лучезарного идеала. Но подняться высоко можно только при
великих устремлениях. С прожорливостью людоеда он жаждал поглотить
многовековые традиции, превзойти границы, предписанные людскому племени.
Дезертировав из жизни, он получил колоссальное преимущество перед своими
современниками: ему удалось сократить физиологические потребности до
минимума, так что плоть не имела над ним никакой власти. Это была чисто
духовная субстанция, в которой происходил едва заметный обмен веществ, -
поэтому с окружающей средой осложнений почти не возникало. Правда, мозг
его весил три с половиной килограмма - куда больше, чем обычный, - и уже
начинал прорастать вверх, заставляя склонять голову. Итак, все пять
чувств, что вводят в соблазн и сбивают с пути истинного, были им укрощены,
а Эрос вообще лишен права голоса - отныне он мог целиком отдаться
блаженству размышлений, пользуясь плодами земли, но сохраняя при этом свою
чистоту. Разумеется, и ему приходилось отдавать долг природе, но все эти
скромные выделения бесследно поглощались материнской перерабатывающей
фабрикой.
В том возрасте, когда обычные младенцы гугукают и пускают слюни, Луи
углубленно изучал атомистическую теорию Демокрита и понятие мифа у
Платона. Благодаря чтению и раздумьям он мог двигаться очень быстро во
всех направлениях, оставаясь при этом в состоянии полного покоя. В
безмятежном небытии материнской ночи он содрогался от наслаждения,
обнаружив какую-нибудь сверхгениальную концепцию или силлогизм. Тогда у
него поднималась температура, он впадал в некий духовный транс, из глаз
его струились слезы признательности и восхищения - это был настоящий
интеллектуальный экстаз, валивший его с ног, словно приступ эпилепсии.
Порой он даже терял сознание, а когда приходил в себя, то готов был
умереть. Как жить после прочитанной книги, открывшей во всем блеске вечные
истины? Он испытал подобную глубочайшую депрессию, когда ознакомился с
"Критикой чистого разума" Канта, "Этикой" Спинозы и трактатом Ницше "Так
говорил Заратустра". Он был раздавлен, уничтожен мощью их гения; после
таких потрясений он ощущал потребность расслабиться, сникнуть, словно
опавшее тесто, и позволял себе пососать молочка или же наслаждался
классической музыкой, которую мать негромко транслировала в утробу.
Забившись в свое теплое гнездо и не забыв привязаться, он засыпал, бормоча
какую-нибудь прекрасную максиму, - крохотный монашек, вынесенный за скобки
реального мира.


Слава Луи между тем уже перешагнула границы страны. Тогда доктор
Фонтан, проглотив обиду и подавив желчное расположение духа, решил
проявить инициативу и предложил Мадлен принять участие в грандиозной
конференции в Сорбонне, где малыш выступил бы перед ареопагом философов
всего мира. Пора было человечеству в полной мере осознать, чем является
для него подобное чудо. Мать с сыном ухватились за это предложение с
энтузиазмом: Луи, отъевшийся настолько, что едва помещался в матке, сгорал
от нетерпения показать себя во всем блеске. Фонтан при помощи сестры
Марты, которой интеллектуальные игры нравились куда больше, нежели
хирургические манипуляции, занялся организацией встречи и стал официальным
импресарио Язвительного Гнома. Заседание состоялось в Большой аудитории в
один из осенних дней. Мадлен, обнаженная от горла до пупка, возлежала на