"Поппи Брайт. Изысканный труп" - читать интересную книгу автора

сначала желтую резиновую перчатку, а потом жирную плоть до самой кости. Я
увидел, как открылся рот в изумлении или агонии, обнажив два ряда
пожелтевших зубов, мясистую глотку, шершавый бледно-розовый язык.
Пока Драммон не начал действовать, я вытащил острие и воткнул его в
один из этих землистых глаз или, если быть точней, насадил его голову на
скальпель, словно на кол. На костяшки пальцев полилась горячая жидкость.
Драммон навалился на меня, вогнав лезвие еще глубже в мозг. Я очнулся! Я
жив! Я восхищался каждым ощущением и звуком: коротким щелчком, когда лопнуло
глазное яблоко, сырой вонью, когда признал поражение сфинктер, паническим
плачем, который, судя по всему, исходил от юного Уор-нинга.
Глазница сладострастно чмокнула, когда я извлекал скальпель. Я бы
оставил его там - столь удобный режущий инструмент заслужил наслаждаться
жертвой, - но мне было нужно оружие. Смогу ли я сесть на столе, подумал я и
заметил, что уже сижу. Уорнинг пятился к двери. Он не должен сбежать.
Руки стали липкими от крови и глазной жидкости Драммона. Я прижал левую
руку к сердцу, и она стала еще красней. Потом набрался храбрости посмотреть
на рану. Кожа вокруг сморщилась и загнулась, как приоткрытые губы; кровь
текла по голой груди и животу, пропитывая волосы на лобке, капая на пол. Я
ткнул кисть, переполненную своей заразой, в Уорнинга. Он подался в сторону
от меня - и от двери.
Я шел на него со скальпелем в одной руке, болезнью - в другой, и
смотрел ему в глаза. За очками из тонких квадратных стекол в золотой оправе
они были кристально-голубые. Шелковистые волосы цвета пшеницы коротко
пострижены, как у маленького мальчика; лицо мягкое, словно масло. Он словно
вышел из Йоркшира Джеймса Хэрриота; если бы не слюни на подбородке, Уорнинг
напоминал бы вечно изумленного юного ученика сельского ветеринара, со
стетоскопом на груди, с легким загаром, придающим кремовой коже
бледно-розовый оттенок. Сладенький простой парнишка!
- Пожалуйста, господин Комптон... - захныкал он. - Я сам в некотором
смысле фанат серийных убийц, понимаете, я никогда не настучу на вас...
Уорнинг наткнулся спиной на столик со сверкающими зажимами и распорками
для костей. Столик с оглушающим звоном перевернулся. Ассистент,
споткнувшийся и упавший на все эти инструменты, тщетно брыкался, когда я
сорвал с его лица очки. Попытался укусить меня за руку, но лишь набил себе
рот сгустком гноя. Я воткнул скальпель в его шею и разрезал ее до ключицы.
Крепкое тело, словно у деревенского сынка, в судорогах билось подо мной.
Я повернул лезвие в горле. Руки Уорнинга поднялись, будто сами по себе,
и слабо вцепились в мои. Я схватил его за красивые кукурузные волосы,
местами почерневшие от крови, и ударил головой о распорку для костей. С
характерным хрустом треснул череп, Уорнинг брыкнулся еще раз и замер.
Почти забытое, но знакомое сердцу возбуждение от веса провисшего тела
на руках... от восторженного глянца полузакрытых глаз... онемевших пальцев,
которые сначала подергиваются, а потом сворачиваются внутрь ладони... от
сладкого лица, погруженного в пустой бесконечный сон. Мне всегда нравились
блондины. У них кожа от природы молочная, поэтому на висках проступают
нежно-синеватые вены, а пропитанные кровью волосы смотрятся как светлый шелк
через рубиновое стекло.
Я наклонился над Уорнингом и поцеловал его, снова ощутив ткань губ,
твердость зубов, насыщенный металлический привкус наполненного кровью рта.
Он был так хорош, мне хотелось лечь рядом на холодный кафельный пол морга и